Кофе с корицей

      Фрэнку хватало мужества признать, что он просто забился в своей квартире и не переставал смотреть грустные военные фильмы, роняя слезы в миску с макаронами. За просмотром Дорогого Джона он закатывал глаза, а Перл-Харбор заставлял его рыдать как маленькую девчонку. Он и сам не был уверен, чего пытается добиться этим, но, по крайней мере, такие фильмы помогали ему чувствовать себя не настолько одиноким в сложившейся ситуации.       Попытки поговорить обо всем с друзьями не увенчивались успехом, потому что они просто не могли его понять. Как один, все они выглядели очень грустными и старались перевести тему разговора. И Фрэнк их понимал, правда. Знал, что почти на каждой репетиции их группы он ведет себя, как Дебби Даунер, но вообще-то его парень сейчас где-то за границей, так что ему позволено быть не в настроении. Дайте ему хотя бы одну ебаную поблажку.       Но все же в большинстве своем Фрэнк пытался каждую минуту занимать себя работой в тату-салоне и в своей группе. Он был гитаристом и теперь метался по сцене еще энергичней, чем прежде. Ни одно шоу не проходило без ушибов на теле Фрэнка или на других музыкантах, когда он врезался в них. Дошло до того, что его обещали вышвырнуть из группы, если он не успокоится.       Фрэнк просто… не слишком хорошо умел сдерживать свои эмоции. Будучи еще ребенком, его мама отдавала Фрэнка в каждую спортивную секцию, в которую только могла его записать, лишь бы ребенку было куда выплеснуть свою нервную энергию. Так получилось, что Фрэнк ненавидел спорт, поэтому в итоге выбрал гитару. Он обожал то, как у него получалось создавать звуки, точно отражающие его душеное состояние. Он мог сыграть несколько аккордов и услышать звук собственной ярости или разбитого сердца. Ему нравилось, что он мог играть быстро и агрессивно, заставляя кровоточить подушечки пальцев. Мог носиться по сцене, потеть, вести себя, словно вконец обезумевший человек и просто отдаться своим эмоциям хотя бы на секунду.       Так что Фрэнк старался занять себя работой и группой. А когда он не был на работе или на репетиции, то посвящал все свое время тому, как бы подбодрить Майки.       — Ну давай же, — умолял Фрэнк. — Просто сходи со мной в магазин и хотя бы подержи в руках басуху.       Это только раздражало Майки, поэтому он помотал головой.       — Мне это не по душе.       — А Джерард думал иначе.       Майки сузил глаза.       — А вот это уже подло.       — Я всего лишь забочусь о тебе, как могу, — подмигнул Фрэнк. — Ну же, подумай о том, в каком, блять, восторге он будет, если вернется домой и услышит, как ты играешь.       — Когда.       В замешательстве Фрэнк нахмурил брови.       — Что?       Майки уткнулся взглядом в пол и будто окаменел.       — Ты сказал «если». «Если он вернется домой».       Глаза Фрэнка чуть не выпали из орбит.       — Ох, Майки, я не…       Тот поднял на него взгляд.       — Когда он вернется домой.       Фрэнку оставалось только кивнуть.       — Конечно, Майки.

***

      Письма от Джерарда приходили с заметной регулярностью. Фрэнк всегда ожидал их примерно каждые две недели. Джерард никогда не писал о том, что он конкретно делает там — за несколько миль от дома, а скорее использовал письма в качестве выброса потока сознания. Например, он рассуждал о том, что «Иисус явно был фут-фетишистом», или писал об ужасе при мысли, что есть люди, считающие тако просто сплющенными сэндвичами. Фрэнк даже не пытался что-то ответить на письма Джерарда, потому что знал, — следующее будет совершенно на другую тему. В основном Фрэнк просто информировал его о новостях из своей жизни и о том, как себя чувствует Майки. Мог рассказать парочку анекдотов о буднях в салоне или с прошедшего концерта. Он рассказал ему о том, как пытался заставить Майки играть на басу, и о том, что его брат вел себя, как упрямый говнюк. («Удачи», — ответил ему на это Джерард).       Иногда Джерард присылал в своих письмах картинки. Обычно это были просто наброски, сделанные ручкой или карандашом, но Фрэнк всегда прикреплял их магнитами на холодильник. Он уже почти не видел ручки на дверце за всем этим множеством летучих мышей, зомби, вампиров, оборотней и Франкенштейнов. Всеми этими сверхъестественными существами, которые только приходили на ум Джерарду.       Майки отсылал ему комиксы, печеньки и научно-фантастические романы.       Фрэнк отсылал ему блокноты с ручками, медиаторы с каждого прошедшего концерта, которыми он играл, и его любимую виноградную газировку.

***

      Но в один момент письма приходить перестали.       Фрэнк все-таки старался не паниковать и совсем не хотел отсчитывать, сколько недель прошло с того момента, как он получил последнее письмо. Скорее всего, Джерард был просто занят тем, чтобы его, блять, не подстрелили. Или же их батальон мог просто находиться в пути. Но Майки ситуацию нисколько не улучшал. Он постоянно наведывался в квартиру Фрэнка. И это нормально, заверял Фрэнк самого себя, — совершенно нормально. Ему просто нужно было время, чтобы разложить все мысли по полочкам, что фактически невозможно, когда на полу твоей ванной рыдает Майки Уэй. И самое грустное из всего этого была мысль о том, что Фрэнк даже не помнит, когда он в последний раз мыл этот самый пол.       — Мне нужно, чтобы ты присматривал за Майки, — сказал как-то Джерард, перевернувшись на своей половине кровати, чтобы посмотреть на Фрэнка.       Тот прикрыл глаза и глубоко вздохнул.       — Нет, не говори со мной об этом.       Джерард потянул Фрэнка за руку.       — Нет, пока меня нет, он будет… он, я не знаю. Мне просто нужно…       — Джерард, я не могу…       — Мне нужно, чтобы ты пообещал.       — А что насчет меня? — закричал Фрэнк, садясь на кровати и потирая пальцами глаза. Все это время Фрэнку казалось, что у него получается поддерживать баланс между ними. Но он знал, знал, блять, что Джерард его погубит. Он знал это задолго до того, как Джерард даже заговорил об армии. Только одного взгляда в эти оленьи глаза и кривоватую улыбку хватало, чтобы, черт возьми, сказать, — этот мужчина разобьет его сердце. Как он смотрел на Фрэнка, скручивающего косяк, будто бы это делал сам Господь Бог. Как наблюдал за каждым его шагом из-под прикрытых век, налитых свинцом. И это приземляло Фрэнка так, как ни что другое. Джерард укрощал его нервы. Успокаивал неистовые эмоции, которые вертелись и сталкивались друг с другом в его голове.       Джерард ему казался таким невинным. Никогда раньше не курил травку. Нет ни пирсинга, ни татуировок. С этим милым высоким голосочком, растягивающим слова к концу, как и все жители Джерси. Ему так хотелось слизать, проглотить каждое его слово, позволить им раствориться в глубине его тела и навсегда стать частью него. Он хотел Джерарда. Во всех возможных смыслах.       Поэтому он начал с поцелуя.       Фрэнк знал, знал, черт побери, что Джерард станет его погибелью. И это предчувствие только укрепилось, когда он взглянул на него вниз. Порозовевшие щеки, потрескавшиеся губы, потускневшие глаза. Задыхается. Он его погубит.       — Фрэнки, — нежно прошептал Джерард. — Я, я просто, я не могу.       — Знаю, — ответил Фрэнк, — знаю. Майки нужен кто-то, кто за ним присмотрит.       И Джерард только виновато кивнул.       — Прости меня, но он мой…       — Твоё всё, — сказал Фрэнк без капли горечи. Он знал, что всегда будет вторым после Майки, и, честно, не хотел, чтобы было как-то иначе.       Но присматривать за Майки становилось сложнее, когда ему самому едва ли удавалось сдержать себя от бормотания вслух собственных страхов. Он был зациклен на новостях, внимательно следя за числом жертв, мигающим на экране телевизора. Все те солдаты, чьи жизни забрала война. А затем он схватил последнее письмо Джерарда и уставился на дату.       Оно пришло уже слишком давно.       — Ты бы услышал об этом, — как-то сказал его друг Хэмбон.       Фрэнк поджег сигарету.       — Каким образом?       Хэмбон откинулся на стуле, смахивая пепел в пепельницу с пришельцем, которую Джерард купил Фрэнку.       — Мой двоюродный брат был в армии. Когда он погиб, двое офицеров постучались в дом к его девушке, чтобы сообщить об этом.       У Фрэнка кровь застыла в жилах.       Это слишком реально.       Вопросы жизни и смерти… он не уверен, что сможет это вынести.       Особенно в тот момент, когда зазвонил его собственный телефон.       Фрэнк тупо уставился на имя Майки, которое отобразилось на экране.       В конце концов, Хэмбон сам ответил на звонок, потому что Фрэнк оказался для этого слишком трусливым.       — Телефон Фрэнка, говорит Хэмбон, — сказал он, а затем замер и стрельнул глазами на Фрэнка.       Тот сразу же подскочил и начал ходить по комнате туда-сюда.       — Нет, — шептал он, — нет, нет, нет.       Нет, нет, нет.       — Фрэнк, — сказал Хэмбон, поднимаясь со стула. Он положил руки тому на плечи, вынуждая его прекратить бродить вокруг. — Он не погиб.       Не погиб. Окей. С этим он может справиться.       Фрэнк прикрыл глаза и выдохнул:       — Хорошо.       — Но он все же ранен.       Фрэнк тут же распахнул глаза и вскинул брови.       — Что…       — Тебе нужно в дом к Уэям.

***

      Итак, Джерард находился в госпитале где-то в Германии. Фрэнк пребывал в этом странном пограничном состоянии, когда ты пытаешься внимательно уловить все детали разговора, но разум продолжает скандировать «он ранен, он ранен, он ранен» снова и снова, отчего все остальное воспринимается с трудом. Майки не отпускал его руку и пытался говорить с ним, сдерживая плач. Он икал и делал эти глубокие прерывистые вздохи, когда начинал говорить чересчур быстро.       Там случился взрыв. Джерард находился слишком близко к машине, которая наехала на мину. Он должен был быть мертв, но он выжил. Он в госпитале Германии и очень скоро будет готов к переводу домой.       — Майки, — наконец-то сказал Фрэнк, прерывая его болтовню. Майки поднял на него взгляд и начал плакать. Фрэнк потянулся к нему и обернул руку вокруг его шеи, притягивая ближе до тех пор, пока они не столкнулись лбами. — Он в порядке.       Майки всхлипнул и кивнул головой.       — Да. Но мама думает, что для него теперь закрыта дорога в армию. Фрэнк кивнул. — С ним всё плохо, Фрэнк.       — Но он же не умер.       Майки вздохнул.       — Да, но если его не отправляют обратно, значит, всё плохо.       Да. Случилось что-то плохое. Фрэнк это знал, но старался не зацикливаться на этой мысли, потому что Джерард все-таки был жив.       И это единственное, что было сейчас важно.

***

      Фрэнк буквально жил в тату-салоне все те дни, пока ждал возвращения Джерарда домой. Он соглашался на большее количество сеансов, чтобы его мысли занимали только трафареты, чернила и чужая кожа. Он забывал имена тех, кто садился к нему в кресло, а их лица начинали сливаться друг с другом. Пару раз ему приходилось извиняться и сбегать в туалет, только чтобы облокотиться на дверь и попытаться сосчитать свой пульс, убедив себя, что он не умирает. Его руки тряслись, а грудь будто сжимало в тисках.       По ночам он тоже работал не покладая рук, дезинфицируя каждый инструмент по три раза, лишь бы не вспоминать о той ночи, когда Джерард был здесь в последний раз. Лишь бы не думать о том, как Джерард дрожал под его руками. Как его опухшие губы умоляли его и что-то бормотали.       — Фрэнки, — молил он его тогда.       Руки Фрэнка только сильнее сжимали бедра Джерарда, пока сам он сохранял темп движений, которые сводили Джерарда с ума. Ему нравилось доводить его до пика, удерживать его на этой вершине, где он мог только захлебываться в мольбах и ощущать, как дрожат все его конечности.       Джерард опрокинул голову назад, закатывая глаза.       — Детка, я не м-могу…       — Можешь, — возражал Фрэнк, касаясь губами его шеи и проводя языком влажную дорожку вверх к его челюсти. Он прикусил кожу и усмехнулся стону, тут же эхом отразившему от стен салона.       — Фрэнк.       Фрэнк моргнул и поднял взгляд, увидев Майки.       — Его только что выпустили из операционной, — тихо сказал он. — Мы можем…       — Я поведу, — быстро ответил Фрэнк, удивляясь тому, как Майки вообще добрался сюда с такими трясущимися руками.       Он опустил ладонь на спину Майки, повел его к машине, после чего открыл дверь и уговорил его сесть на пассажирское сидение. Он выглядел так, будто вот-вот сорвется. Фрэнк тоже забрался внутрь и завел машину, начиная путь до клиники, пытаясь при этом сохранить свой разум чистым, ради Майки.       Мне нужно, чтобы ты присматривал за Майки.       Последний раз он бывал в больнице, когда заболел кто-то из его дальних родственников. Он тогда был еще ребенком, но отчетливо помнит, как плакала его мама по пути в больницу. Подъехав к парковке, ей даже пришлось поправлять свой макияж в зеркале заднего вида.       — А теперь слушай, — сказала тогда мама. — Мы должны быть сильными ради твоей тёти. Никаких слез.       Фрэнк кивнул, размышляя над тем, что скорее всего говорила она это больше для самой себя, пока наносила на губы еще больше помады.       — Мы должны быть для всех них опорой. Они не настолько сильные сейчас, чтобы вынести всё это. Не будем обременять их своими проблемами. Хорошо?       Так что когда Фрэнк подъехал к больнице, он сделал глубокий вдох и посмотрел на себя в зеркальце заднего вида. Никаких слез.       Он взглянул на Майки и потянулся, чтобы взять его за руку. Он сжал ее и почувствовал, как Майки сжал его в ответ.       — Он жив, Майки Уэй. Это всё, что сейчас имеет значение, верно?       Майки кивнул.       — Он жив.       — Они бы не привезли его сюда, если бы что-то угрожало его жизни.       Майки вновь кивнул, будучи похожим на робота. Просто механически реагировал на слова Фрэнка.       — Ладно, друг, надо идти, — мягко произнес Фрэнк.       Майки так и не отпускал руку Фрэнка, пока они заходили внутрь, и стиснул ее, когда Фрэнк спрашивал у стойки информации о том, где они могут найти палату Джерарда. Фрэнк почувствовал, как его дыхание застряло в горле, когда им сообщили, что он все еще в реанимации.       Фрэнк развернулся и подбадривающе улыбнулся Майки.       — Пойдем.       Он решил сконцентрироваться на руке Майки, которую держал в своей, вместо этих пустых безжизненных стен, вдоль которых они шли, пока не оказались у реанимации. Родители Майки уже были на месте и сразу же утянули его в объятия, а Фрэнк остался неловко стоять в стороне.       — Эм, кто-нибудь хочет кофе?       Майки слабо ему улыбнулся и кивнул, поэтому, выдохнув, Фрэнк отправился обратно.       Он еще не готов увидеть Джерарда. Не таким вот образом.       Фрэнку всегда представлялась одна из этих избитых сцен в аэропорту, где он бы широко раскрыл свои объятия, а Джерард со всех ног побежал бы к нему. Фрэнк бы поднял его над землей, они бы крутились и целовались, а каждый проходящий мимо останавливался бы и радовался их счастью.       Но вместо этого он идет за кофе из автомата среди больничных палат. Его руки трясутся вместе со стаканчиком, отчего кофе проливается на кожу, но он даже не чувствует его жара. Он опустил руку на автомат с кофе и вздохнул. Этого не должно было случиться. Хотя подобная мысль была крайне глупой, потому что если те фильмы, за просмотром которых он проводил целые месяцы, и научили его чему-то, то это то, что ужасные вещи на войне, вроде этой, происходят постоянно.       Он сделал глоток своего кофе и поморщился. Джерарду бы это дерьмо точно не понравилось. Фрэнк вдруг подумал о кофейных сливках с корицей, которые до сих пор хранились в его холодильнике после Джерарда. Тот обычно добавлял их в кофе так много, что это уже больше походило на молоко, а затем сыпал две ложки сахара.       — Там осталось хоть немного кофе? — спросил Фрэнк, когда впервые увидел приготовление такого кофе от Джерарда. Тот лишь улыбнулся ему в ответ, сделал глоток и промычал от удовольствия. Тогда Фрэнк поцеловал его в теплые сладкие губы и понял, что теперь тоже жить не может без вкуса корицы в своем напитке.       Когда Фрэнк вернулся с кофе для него и Майки, он нашел парня уставившегося в ноги и шаркающего ими по полу. Он вручил ему стаканчик и спросил:       — Что случилось?       — Доктор заходил, — Майки испустил дрожащий вздох. — Он в сознании, но хочет первым увидеть тебя.       Рука Фрэнка, держащая кофе, сжалась, отчего пластик заскрипел в знак протеста.       — Почему?       Майки провел руками по своему лицу.       — Он…       — Он встревожен после процедуры, — сказала миссис Уэй.       — Процедуры?       — Он лишился руки, — прохрипел Майки.

***

      Фрэнк расхаживал перед дверью в комнату Джерарда, то и дело глотая кофе, без которого в принципе мог бы и обойтись, потому что его сердце и так готово было взорваться.       Фрэнк всегда неудобно чувствовал себя рядом с больными людьми или теми, кто на грани смерти. Когда его бабушка заболела и пребывала в доме престарелых, Фрэнк не мог находиться рядом с ней. Ему самому было не понятно, был ли он напуган смертью или отчего-то еще. В нем просто был необъяснимый страх, такие люди казались ему слишком уязвимыми? Будто если Фрэнк подойдет к ним слишком близко, он может случайно сломать их хрупкие кости и стать истинной причиной, от которой они рассыпятся на кусочки.       Он не мог позволить себе сломать Джерарда.       — Ты зайдешь или нет? — послышался голос Джерарда. Он звучал так странно, хрипло и так далеко, но все равно заставил Фрэнка замереть на месте.       Блять. Он там. Он действительно там.       Фрэнк зашел внутрь и тут же уронил свой кофе, чувствуя, как пролившиеся остатки брызнули на его щиколотки и намочили носки.       У Джерарда больше не было его выбеленных волос, они оказались сбритыми до самой кожи головы. Бинтовая повязка покрывала часть его макушки, оборачивая ниже его правый висок. На его правой скуле красовался пластырь, да и в целом вся кожа с правой стороны выглядела покрасневшей и раздраженной. Его взгляд был ошарашенным, под глазами залегли темные мешки, а губы потрескались.       Но, черт, каким же он был красивым.       Поначалу Фрэнк не мог пошевелиться от того, насколько его охватили эмоции. Все те эмоции, которые он прятал от Майки. Это был настоящий ад. Ебаный ад для кого-то вроде Фрэнка, ведь чувства для него — это всё. Но он не мог потакать своим страхам, грусти и тоске. Он упрятал свои эмоции как можно глубже в себя. Он должен быть опорой.       — Фрэнки.       И Фрэнк двинулся к нему.       Он споткнулся о собственную ногу и подошел к кровати Джерарда со стороны, не упустив из внимания стоящую рядом капельницу, и наклонился к нему, касаясь губами его лба. Ощущение его кожи напротив губ. Это уже слишком. Он не мог этого выдержать. Блять, он так долго мечтал об этом.       — Фрэнки, — голос Джерарда дрогнул.       Фрэнк заключил его лицо в своих трясущихся ладонях и прижался к его лбу своим.       — Шшш, — успокаивал он его. — Я с тобой рядом. Теперь ты в безопасности.       Джерард потянулся к нему.       Одной рукой.       Свернулся под Фрэнком, уткнулся лицом в его шею и всхлипнул. Душераздирающие рыдания сломили всю решимость, какая только осталась у Фрэнка, поэтому он тоже сдался. Он знает, что должен быть сейчас сильным для Джерарда. Этот сукин сын только что лишился своей ебаной руки, но он не мог. Он не мог, ведь это Джерард, и он не держал его в своих руках почти целый год. И их тела теперь дрожали от боли, такой боли, какой Фрэнк прежде никогда не испытывал, потому что это была единая агония, состоящая из их личных переживаний. Он чувствовал весь страх Джерарда за последние десять месяцев, всё его одиночество в пустыне, его тоску по Фрэнку, его рыдания по Майки, его ужас от каждой ночи и его шаткие благодарности за каждое утро, в которое он проснулся живым.       Он жив.       И теперь они вместе ликовали и скорбели.

***

      Фрэнк сидел на краю кровати Джерарда, держа его ноги в своих руках. Он сжимал их и гладил, пока Майки и Джерард тихо переговаривались. Майки плакал довольно долгое время, опустив голову Джерарду на живот, пока тот гладил его по волосам. Фрэнк понимал, почему он хотел сначала увидеть его, а уже потом Майки. Ему нужно было сломаться перед кем-то, прежде чем Майки увидит его таким. Ему нужно было вернуться в режим старшего брата, прежде чем он увидит, насколько на самом деле он сломлен.       Джерард тогда помогал загружать грузовик, который доставлял припасы на другую базу. Он постучал по бамперу, и грузовик отъехал, а потом:       — Я просто почувствовал сильный жар, — прошептал Джерард. — Я даже, даже не мог ничего больше почувствовать, кроме того, насколько же, блять, стало жарко. Ощущения были, словно моя кожа начала плавиться, хотя, похоже, так и было. Куски машины плавились на моей руке.       — Как у Зимнего Солдата? — шмыгнул носом Майки.       Джерард немного хихикнул, и сердце Фрэнка сжалось от этого звука. Джерард выглядел таким крохотным на больничной койке. Должно быть, потерял много веса, потому что его скулы теперь проглядывались отчетливей. Он выглядел худощавым, особенно с бритой головой.       — Да, Майкс, — мягко произнес он. — Только вот мне не удалось ее сохранить.       Майки замер.       — Ну, у Баки же съемная рука.       Джерард снова хихикнул.       — Блять, как же я по тебе скучал.       Джерарда тогда привезли в госпиталь в Германии. По-видимому, это был заграничный госпиталь для военнослужащих из штатов, куда направляли солдатов. Им пришлось очищать его сгоревшую руку от кусочков металла, после чего они готовы были делать пересадку кожи в местах ожогов. Его подлатали для последующей транспортировки, но до того времени, как он успел вернуться домой, на его руке развилась гангрена.       — Я даже не знал о случившемся, — сказал Джерард. — Просто очнулся уже без руки.       Фрэнк сжал в руках его ногу. Джерард взглянул на него, но не стал отводить глаз. Фрэнк видел, что он сейчас пытается не заплакать, поэтому наклонился и слегка прикусил его большой палец через больничный носок.       — Фу, — сказал Джерард, слегка рассмеявшись, пытаясь скрыть свой заплаканный голос, и шмыгнул носом. — Ты ненормальный.       Фрэнк поднял на него взгляд и нежно улыбнулся.       — Ты ведь любишь, что я такой.       Джерард положил левую руку себе на грудь, прямо на сердце там, где располагалась его татуировка.       — Люблю.

***

      Следующие две недели оказались тяжелыми. Фрэнк в общем-то говоря послал нахуй всех своих клиентов и салон его понимал, потому что, еще раз, его парень солдат недавно лишился гребаной руки. Вроде бы довольно неплохая отговорка. Ребята из группы оказались более чем услужливыми и сообщили ему о том, что все равно не планировали никаких концертов. Так что у него было столько свободного времени, сколько ему могло бы понадобиться.       Фрэнк сидел рядом с Джерардом, когда в комнату вошел психолог, чтобы поговорить о его страданиях по поводу потерянной руки, но, кажется, у Джерарда совершенно не было сил ни на какую беседу. Фрэнк держал его за левую руку и поглаживал кисть, стараясь успокоить.       Он плакал всего несколько раз, когда речь заходила о руке.       — Как я теперь буду рисовать?       — Научитесь делать всё левой рукой, — с профессионализмом ответил доктор.       На это Джерард лишь прижался к Фрэнку и заплакал.       Джерарда отпустили домой по истечению четырнадцати дней, и это было не так уж драматично, как себе представлял Фрэнк. Он готовился к очередному потоку слез, когда Джерард войдёт в свой подвал впервые за десять месяцев. Но Джерард лишь вздохнул и рухнул на постель.       — Я больше никогда в жизни не встану с этой кровати.       Фрэнк рассмеялся и прилёг рядом с ним. Джерард повернулся и посмотрел на него немного смущенно.       — Привет.       Фрэнк коварно улыбнулся и забрался на него сверху, осторожно, стараясь не налегать на Джерарда своим весом. Он наклонился к нему и впился в его губы поцелуем. До этого Фрэнк не целовал его по-настоящему, не считая утешительных и мягких прикосновений губами к его щекам или вискам. Нежных поцелуев в кончик носа. Таких поцелуев, которые заставляли Джерарда улыбаться ему, словно Фрэнку вдруг удалось все исправить. Но он знал, что Джерарду нужно, чтобы Фрэнк поцеловал его по-настоящему. Он нуждался в этом. Как и сам Фрэнк.       Он провёл по губам Джерарда языком, раскрывая их и будто впервые сплетаясь с ним языками. Фрэнк снова узнавал вкус Джерарда, ловя ртом его вздохи. Тот в свою очередь кусал его губы, зализывал ранки на коже, после чего начал их посасывать. Фрэнк простонал и схватил его за подбородок, грубо целуя. Словно наказывая Джерарда за то, что оставил его. Фрэнк даже и не подозревал, что в нем скрывалась такая злость. Но Джерард внезапно приподнял бёдра и обернул ногу вокруг талии Фрэнка, притягивая его бёдра к себе вниз. Испустив резкое «блять», Фрэнк позволил себе упасть на локти.       — Так скучал по тебе, — выдохнул Джерард.       Фрэнк прижал свою ладонь к джинсам Джерарда.       — Да я уж вижу.       Джерард с придыханием рассмеялся, а после простонал, когда рука Фрэнка стала двигаться более настойчиво.       — Пожалуйста, — захныкал Джерард, и, блять, Фрэнк ни за что бы не смог ему отказать. Не то чтобы он и хотел. Его руки быстро расправились с пряжкой ремня, после чего он приподнялся и слез с постели.       — Куда ты…       Фрэнк прервал его тем, что стянул с него брюки, потянув за штанины, а после обратно уложил Джерарда на кровать. Завидев во взгляде Джерарда чистое вожделение, Фрэнк улыбнулся и опустился перед ним на колени.       — Ох, блять, — простонал Джерард, откидывая голову обратно на кровать.       Фрэнк прижался губами к низу живота Джерарда, облизывая и покусывая там кожу, что делало Джерарда просто обезумевшим от желания.       — Фрэнки, пожалуйста.       Фрэнк улыбнулся в его кожу, прежде чем укусить вместо ответа. Джерард приподнял свои бёдра и фыркнул в раздражении.       — Ты чего-то хочешь, детка?       — Дразниться очень некрасиво, между прочим, — выдохнул Джерард.       Фрэнк потерялся во вкусе Джерарда. Просто позволил своему разуму ненадолго затихнуть и сконцентрироваться только на ощущении Джерарда в его рту, напротив его языка, глубоко в его горле. Он прикрыл глаза и сосредоточился на задыхающихся стонах, заполнивших комнату, на хватке Джерарда в его волосах, на запахе его кожи, который становился все более мускусным.       Много времени не потребовалось, чтобы Джерард кончил, его бёдра под сильными руками затряслись, а рот Фрэнка наполнился спермой.       Он опустил свою голову Джерарду на живот и взглянул вверх на парня, замечая на его лице широченную улыбку. Фрэнк усмехнулся.       — Понравилось?       Джерард поднял руку, показывая Фрэнку большой палец.       — Такой ты романтичный, — мягко рассмеялся Фрэнк.

***

      Фрэнк начал думать, что они просто счастливчики, раз Джерард пришёл в себя так скоро.       До тех пор пока в одну ночь Джерард не поднялся с постели и ни с того ни с сего не начал кричать.       Фрэнк тут же подскочил с кровати и включил свет. Пробежавшись глазами по комнате в поисках источника опасности, Фрэнк понял, что опасность была только в голове у Джерарда. Он заключил в свои трясущиеся ладони исполосованное слезами лицо Джерарда и зашептал:       — Джерард, с тобой все в порядке. Ты в безопасности.       На шум вниз по лестнице прибежал Майки, смотря на парней дикими глазами.       — Что происходит?       — Твоему брату приснился кошмар, — ответил Фрэнк. — Все в порядке, Майки.       Джерард повис на теле Фрэнка, не прекращая поскуливать.       — Он не звучит так, будто у него все в порядке, — отметил Майки, тоже присаживаясь на кровать. Он немного привстал рядом с Фрэнком, который не выпускал из рук Джерарда, и стал гладить его по спине, пока Фрэнк целовал его в висок.       — Шшш, шшш, — шептал Фрэнк, слегка раскачивая их. — Ты теперь в безопасности.

***

      Внезапно Фрэнк понял, что их отношения с Джерардом развиваются слишком быстро. Контролировать свои эмоции — это никогда не было про Фрэнка. Ему никогда не приходило в голову остановиться и поразмыслить, что он на самом деле чувствует — он просто чувствовал. Он изначально знал, что влюбиться в Джерарда, — это ужасная идея. Знал, что сделать татуировку на груди со словами о том, что он любит Джерарда, — это эмоциональное решение, но его было не остановить.       И только сейчас всё превратилось в оглушительное недоразумение. После месяца пребывания в вихре эмоций, где им просто не хватало времени обсудить то, кем они являются друг другу, и могут ли они быть настоящей парой, — любовь стала казаться такой безграничной. И Фрэнк не был уверен, что он чувствует по этому поводу.       Не то чтобы он боится, что Джерард внезапно уйдёт и бросит его, но теперь у того появилось время, чтобы придираться к плохим привычкам Фрэнка. Как, например, его забывчивость закрывать тюбик зубной пасты. Или как он постоянно ставит на тумбочку новый стакан с водой, при этом забывая отнести на кухню тот, что приносил прошлой ночью, и теперь каждый стакан, который только есть в квартире Фрэнка, нашёл своё место на его прикроватной тумбочке.       Или ещё хуже, Джерард теперь мог понять, насколько Фрэнк на самом деле неуравновешенный.       Пару раз Джерард улыбался его нервозности и клал руку на то и дело подпрыгивающее колено Фрэнка. Или целовал его, только чтобы заткнуть его бубнеж об очередной ситуации на работе, после которого ему на ум начинают приходить куча других историй, концовок которых он даже не помнит. Но в большинстве случаев Джерард понимал: когда Фрэнк становится безумным, ему просто пора на сцену.       Поначалу Джерард не решался вновь показываться в людных местах. После того, как ему удалось привыкнуть к некой рутине, Фрэнк вернулся на работу, а ребята стали вновь назначать концерты. В первые разы, когда Джерард отказывался приходить в клубы, чтобы посмотреть их выступления, это задевало Фрэнка, но потом до него дошло, что Джерард просто-напросто стесняется себя.       Поэтому в следующий раз, когда группа назначила концерт, Фрэнк поехал прямиком к дому Уэев и скрестил руки на груди, как только Джерард вновь начал протестовать.       Вздохнув, Джерард сказал:       — Я просто не чувствую себя собой, Фрэнки.       Фрэнк нежно ему улыбнулся.       — Так стань кем-нибудь другим.       И Джерард понял, что он имел в виду. Когда Джерарду впервые пришлось объяснять ему это, он говорил, что все ещё чувствует себя Джерардом, просто в платье. И так оно и было. Но в этом также заключалось и более глубокое значение. Джерард переодевался, когда ему нужно было почувствовать себя особенным. Он говорил, что такая одежда помогает ему быть сильнее, нахальнее, делает его более экстравагантной версией себя.       Фрэнк развалился на кровати Джерарда, лениво листая его комикс, пока сам Джерард надевал клетчатое красно-белое платье. Сверху он решил накинуть джинсовку Фрэнка, потому что до сих пор не чувствовал себя комфортно в одежде без рукавов. Чуть больше времени ему потребовалось, чтобы нанести на веки блестящие тени. Фрэнк так заулыбался, когда заметил, как порозовели его щеки и засияли глаза, впервые с тех пор, как Джерард вернулся домой. Он продолжил наблюдать за тем, как Джерард наносил на свои губы красную помаду, и тут его левая рука дрогнула.       — Блять, — выругался Джерард.       Фрэнк поднялся с кровати и забрал у него помаду.       — Давай я, — прошептал он.       Джерард только взглянул на него из-под своих приклеенных ресниц и кивнул. Фрэнк присел на корточки и вытер большим пальцем разводы помады, которые вылезли за линию губ. А после этого сделал несколько аккуратных мазков.       — Вот так, — мягко произнёс он, когда закончил.       Джерард уставился на свои обнаженные колени.       — Это так раздражает.       — Что именно?       — Неспособность делать простые вещи самостоятельно, — с дикой обидой произнёс Джерард, потянувшись, чтобы стереть влагу под глазами.       Фрэнк положил ладони на его колени и не отводил взгляд от его подрагивающих губ.       — Просто нужно время. Ты, черт возьми, через столькое прошёл. Никто не ждёт, что ты сразу же вернёшься к обычной жизни, — нежно произнёс Фрэнк.       — Я не могу рисовать, — с грустью сказал Джерард. — Фрэнк, я теперь вообще ничего делать не могу.       Фрэнк обнял Джерард за голени и опустил голову на его бёдра. Потому что, блять, он не знал, что здесь можно сказать. Он знает, что рисование для Джерарда, — это как для него гитара. Для него это был способ ненадолго укрыться от того мрака, который сейчас царил в голове Джерарда. Мрака, который постепенно начал просачиваться наружу намного сильнее, чем прежде. Он видел это в его глазах, когда они просто лежали в постели. Фрэнк видел это отчаяние, жажду к самоуничтожению. И Фрэнк понимал его. Но в то же время и нет.       Майки как-то рассказал ему кое-что. Про наркотики и алкоголь. Про депрессию. Суицидальные мысли.       В одну ночь Фрэнк сидел на кухне, прямо на полу вместе с Майки, пока Джерард спал. Фрэнк не мог уснуть, он никогда не спал после того, как успокоит кричащего от ночного кошмара Джерарда. Он поднялся из подвала, чтобы налить стакан воды, но внезапно тяжесть всей этой жизни навалилась на него и прижала к полу. Он закрыл лицо ладонями и проглотил рвущийся наружу всхлип. Он не мог сдаться. Не здесь.       Он должен был быть сильным для Джерарда и Майки. Это им было больно, и если Фрэнк тоже сломается, то кто тогда о них позаботится? Ему нельзя быть эгоистом. Ему нужно было запихнуть все свои закипающие и токсичные эмоции как можно глубже, пока они не растворятся и не превратятся в нечто иное.       Вот таким его и нашёл Майки. Сидящим на коленях и закрывшим лицо руками.       — Фрэнк?       Руки Фрэнка тут же упали, и он взглянул вверх на Майки, словно это он был тем ребёнком, которого нужно утешить. Майки присел рядом с ним и посмотрел на него так, как он иногда смотрел на Джерарда. И это странным образом согрело сердце Фрэнка, ведь получается он заслужил этот оберегающий взгляд, который Майки обычно адресовал только Джерарду.       — Эй, — нежно произнёс Майки, потянувшись, чтобы опустить руку Фрэнку на плечо.       Фрэнк немного подвинулся и облокотился спиной о шкафчики.       — Привет.       — Тяжело видеть его таким, — так же мягко сказал Майки. — С ним всегда было непросто. — Он начал бездумно подергивать свои розовые пижамные штаны, а затем слегка усмехнулся. — Я думал, что через худшее мы уже прошли. Но гребаный Джерард. Кажется, он притягивает к себе всякий ужас.       Фрэнк кивнул, хоть и не имел ни малейшего понятия, о чем речь.       — Я сбился со счета, сколько раз я думал, что вот-вот потеряю его, — пугающе прошептал Майки. — Он раньше звонил мне постоянно, когда был не в себе от наркотиков ещё в университете. Болтал всякую реально странную херню.       Фрэнк протянул руку и схватил его ладонь.       — Как например, в одно время, когда он с ума сходил по Жанне Д’Арк. Однажды он позвонил мне и повторял только «иногда я вижу пламя» снова и снова, — Майки вздрогнул и сжал руку Фрэнка. — Тогда это стало переходить все границы. Он начал звонить мне почти каждую ночь, и мне пришлось поехать за ним в университет. Вся его ебаная комната в общаге была завешана изображениями со смертью. Картинки пациентов больных раком, рисунки сожжения Жанны Д’Арк, бомбардировки, это было… было просто кошмарно. И когда я вошёл, он просто сжался на полу и пялился на них. Он сидел на коктейлях из алкоголя и наркотиков. Помочь ему протрезветь было самой худшей частью.       Фрэнк помнит, как тогда его рука, которую держал Майки, стала скользкой от пота. Он не хотел больше ничего слушать, но его губы так и не смогли пошевелиться, чтобы сказать ему об этом. Он просто онемел от шока.       — Я тогда не думал, что он это переживет, — тихо сказал Майки. — Он был такой бледный и вспотевший. Его не переставало тошнить. Я не хочу сказать, что он выглядел как смерть, Фрэнк. Я просто… просто думал, что это худшее состояние, в котором я его увижу, — он выпустил шаткий вздох, — но худшее оказалось впереди.       Джерард провёл рукой по волосам Фрэнка, возвращая его в реальность.       — Эй, ты где там?       Фрэнк тут же поднял голову и поцеловал Джерарда в красные губы.       — Я здесь.

***

      Постепенно они вошли в рутину. Фрэнк ходил на работу в тату-салон, и иногда Майки привозил Джерарда к нему, если Фрэнку приходилось работать допоздна. Тогда он просто сидел на этом специальном кресле с ухмылкой на губах, без сомнения вспоминая тот последний раз, когда он здесь бывал.       После работы, если было не слишком поздно, они ходили в магазин комиксов, чтобы побродить между стеллажей, а иногда поиграть в Подземелье и Драконы с постояльцами. Каждый раз, когда они играли, Джерард настолько увлекался, что Фрэнку приходилось с силой сжимать губы, чтобы не рассмеяться тем возмутительным голосам, которые придумывал Джерард для каждого героя. Да, естественно, Джерард был Хозяином Подземелий. И этот ублюдок уж точно не подыгрывал Фрэнку, особенно в его первый раз, заставляя героя Фрэнка оказываться в самых идиотских ситуациях, а потом ещё и смеялся, когда ему выпало несчастные d20 очков.       — Ты уж слишком этим наслаждаешься, — в один вечер сказал Фрэнк, когда на его героя натравили Мимика.       Джерард наклонился к нему и чмокнул в щеку, прошептав на ухо:       — Я сжульничал и снизил очки Мимика. Иначе ты вообще был бы мёртв.       Фрэнк покраснел.       — Как великодушно.       Фрэнку нравилось тусоваться в магазине комиксов с Джерардом и нравились эти ребята, с которыми они играли. Даг, Алекс, Джефф и Дэннис. Они не просили Джерарда рассказать истории про войну, никогда не пялились на ту часть, что осталась от его руки, и не показывали удивления, когда Джерард приходил в платье.       Чаще всего ночью они возвращались в квартиру Фрэнка. Джерард просил остаться у него после того, как Майки стал просыпаться позже своего будильника и опаздывать в колледж из-за Джерарда, которому снова снились кошмары.       Так что Фрэнк обычно вёз Джерарда к себе после рабочего дня или DnD, и они ужинали чем-то, что найдут в холодильнике, или заказывали еду на вынос. Первые несколько недель было больно смотреть, как Джерард пытался есть левой рукой. Он мог так сильно расстроиться, что его щеки краснели, а в глазах стояли слёзы.       Первые разы Фрэнк просто брал вилку из трясущейся руки Джерарда и кормил его. В какой-то степени Джерарду было ещё больше неловко от этого, он не отрывал глаз от Майки или того, кто бы там ни сидел с ними за столом. Тогда Фрэнк просто ставил стул Джерарда таким образом, чтобы он не был прямо лицом к столу. А затем брал его тарелку и держал прямо перед ним.       — Не обращай ни на кого внимание.       И какое-то время это было решением проблемы, но однажды Джерард замотал головой, когда Фрэнк снова потянулся за его вилкой.       — Мне нужно самому научиться есть.       Теперь же Джерард ел так, словно всю свою жизнь был левшой, за исключением тех дней, когда на обед был рис. Он всегда сыпался с вилки, поэтому теперь Фрэнк заказывал только лапшу, когда им хотелось китайской кухни.       — Давай закажем пиццу, — одним вечером сказал Джерард. — У меня сегодня легкомысленное настроение, так что хочу с ананасами.       Фрэнк улыбнулся ему.       — Конечно.       Он набрал номер их любимой пиццерии и проследил взглядом за Джерардом, скрывшемся за дверью туалета, чтобы переодеться. Это единственная проблема, которая не сдвинулась с мертвой точки. Джерард избегал того, чтобы Фрэнк видел его без кучи слоев ткани, рукавов и курток. Фрэнк знал, что это уебское поведение с его стороны — раздражаться по такому поводу, но он ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что после стольких месяцев вдали друг от друга… Джерарду снова захочется такого рода близости. Или же он хотя бы будет доверять Фрэнку находиться рядом с ним без одежды. Когда Джерард возвращался домой, он просил Майки помочь ему переодеться и принять ванну. То, что Фрэнк думал, доверят делать ему. И да, да, он все прекрасно понимает, окей? Он тупой и проблема вообще не в нем. Но ощущается все равно, будто бы он где-то провинился.       Вот почему он удивился, когда Джерард вышел из ванной в одних пижамных штанах.       Фрэнк едва ли слышал голос доставщика пиццы в трубке телефона, спрашивающего детали заказа. Он просто пялился на грудь Джерарда, все такую же бледную, хоть он и провёл десять месяцев в проклятой пустыне. Он обводил взглядом четко проглядывающие мускулы, которые стали более явными, чем он помнил до этого. И, конечно же, его взгляд опустился на татуировку.       Я люблю тебя.       Фрэнк сбросил звонок и положил телефон на стол.       — Пицца! — запротестовал Джерард. — Фр…       Но что бы он там ни хотел сказать, эти слова поглотил рот Фрэнка. Он прижал Джерарда к стене прямо на кухне и просто… что ж, набросился на него. На губах Джерарда наверняка останутся кровоподтеки, но он все равно не мог остановить такого неистовства, которое излучало всё его тело. И Джерард его понимал, целуя в ответ так же грубо. Фрэнк уже просто сходил с ума от того, как Джерард буквально высасывал из него весь воздух, а тем более от этих влажных звуков, раздающихся каждый раз, когда сталкиваются их губы. Фрэнк просунул руки под коленями Джерарда и поднял его в воздух. Джерард тут же взвизгнул от удивления и обернул руку вокруг его шеи.       — Держу тебя, — пробормотал Фрэнк ему в ухо, прежде чем пройтись по нему языком. Джерард расслабленно повис в его хватке и испустил шаткий вздох.       Фрэнк понёс Джерарда в свою спальню и опустил его на темные простыни, улыбнувшись тому, как необычайно красиво засияла его кожа на таком темном фоне. Он наклонился и прижался нежным поцелуем к его татуировке, чувствуя, как пальцы Джерарда в собственнической манере зарылись в его волосах. Подняв лицо прямо на него, Фрэнк уткнулся подбородком в грудь Джерарда.       — Я никуда от тебя не уйду, — сказал Фрэнк, гордясь тем, как твёрдо прозвучал его голос, несмотря на все эмоции, просачивающиеся сквозь слова.       Он слегка удивился тому, насколько округлились глаза Джерарда, ведь тот думал, что ему хорошо удавалось скрывать этот страх. Фрэнк знал, он, блять, знал, потому что тот же самый иррациональный страх он скрывал в себе. С единственной поправкой на то, что Джерард скорее всего испытывал его в раз десять сильнее из-за своей инвалидности.       Фрэнк наклонился и поцеловал ту часть, где теперь заканчивалась правая рука Джерарда.       — Ты для меня всё такой же целостный.       — Фрэнки, — голос Джерарда звучал сломлено.       — Ты всё ещё самый красивый человек, которого я когда-либо видел, — продолжал Фрэнк, поднимаясь поцелуями по его плечу, вдоль челюсти, зависнув прямо над губами. — И я тебя люблю. Пусть даже в этом нет никакого смысла, я тебя люблю.       Джерард коснулся Фрэнка и потянул его вниз, чтобы поцеловать. Медленно и нежно. Словно Джерард пытался восполнить то утраченное время, когда он так скучал по вкусу его губ. Вспоминая ощущение того, как металлическое колечко вжимается в его собственные губы. Он нежно улыбнулся прямо в поцелуй и скользнул рукой вниз, потянув за футболку Фрэнка. Тот улыбнулся во весь рот и сел, стягивая ненужную вещицу через голову.       — Штаны тоже снимай, — мягким голосом скомандовал Джерард.       Фрэнк улыбнулся и его сердце буквально сжалось, — вот, по чему он скучал. Фрэнк вернулся к нему и снял с Джерарда всю остальную одежду, оставляя успокаивающие поцелуи на новоявленной коже. Скинув одежду на пол, он снова сел на колени и просто начал изучать Джерарда взглядом. Его дыхание будто бы застряло в горле, когда он стал замечать множество шрамов, которых совсем не помнит. Ему хотелось расспросить про каждый из них. Об этой длинной серебристой линии вдоль правого колена, о маленьких шрамах в виде звёздочек, рассыпанных внизу его живота, о коротких полосках на его левом плече. Но вместо этого он наклонился и провёл языком по татуировке. Единственный шрам, историю которого Фрэнк прекрасно знал.       И эта история была его любимой.       Джерард вновь потянул Фрэнка вниз к себе.       — Ты мне нужен, — прошептал он, закусывая свою нижнюю губу. Фрэнк отстранился и улыбнулся, когда это заставило Джерарда захныкать, прежде чем дотянуться до ящика прикроватной тумбочки, который не открывал вот уже несколько месяцев. Джерард, кажется, уловил ход его мыслей, поэтому просто ухватился за Фрэнка рукой.       Во время прелюдии Фрэнк не отрывался от шеи Джерарда, чувствуя губами вибрации от каждого стона. Он обожал то, насколько Джерард был отзывчивым. Знаете, такой увлечённый сексом. Те несколько прошлых перепихонов, которые были у Фрэнка до Джерарда, ощущались, словно он просто использовал их тела, а они — его, для собственной разрядки. Он никогда не зацикливался просто на том, как они звучат. В большинстве случаев он даже глаза не открывал. Но с Джерардом все было иначе: он наблюдал за ним, касался его, пробовал на вкус, а слушать те звуки, что он издаёт, всегда было важной частью их занятия любовью. Удовольствие, испытываемое Джерардом, было настолько же гипнотизирующим для Фрэнка, как и его собственное, если не больше. Он с ума сходит от желания делать всё, лишь бы вытягивать из него эти звуки. Старается нащупать эту заветную точку, чтобы заставить низ его живота сжаться от наслаждения.       Фрэнк обожал, каким разговорчивым становился Джерард, когда тот его разрабатывал, как он умолял и что-то бормотал до тех пор, пока Фрэнк все-таки не входил в него и тогда… всё тело Джерарда выгибалось дугой, а его рот раскрывался в немом стоне. Эмоции, удовольствие — это лишало его голоса.       Он наблюдал за тем, как лицо Джерарда исказилось в экстазе, глаза были зажмурены, губы приоткрыты, а щеки такие покрасневшие.       — Посмотри на меня, — мягко попросил Фрэнк, и Джерард всегда открывал свои глаза. Ему казалось, что иногда для Джерарда это было уже слишком. Ощущения накрывали его с головой, он был на грани и больше не мог этого выдержать. Но Фрэнку всегда нравилось заставлять его. На лице Фрэнка всегда растягивалась улыбка, потому что когда глаза Джерарда были открыты, ему почти никогда не удавалось продержаться слишком долго.       Фрэнк потянулся вниз, чтобы быстрее довести Джерарда до этого пика, но тот выдохнул:       — Нет.       Рука Фрэнка тут же оказалась в стороне, а сам он застыл на месте, выискивая на лице Джерарда малейшие признаки того, что ему больно или же…       — Нет, — прошептал Джерард, протянув руку, чтобы убрать волосы Фрэнка с его лица. — Мне нужно растянуть этот момент. Как можно дольше… Я просто… — Но Фрэнк уже его понял, и поэтому снова медленно начал двигать бёдрами, на что Джерард вздохнул: — Да, вот так.       Фрэнк сгрёб его под собой в охапку, ограждая от внешнего мира своими руками, и стал усыпать его щеки нежными поцелуями, ловя губами текущие слёзы. Они были на вкус, как любовь.       На вкус, как спасение.

***

      — Расскажи об этом шраме, — сказал Фрэнк, поднося к губам Джерарда кусочек ананаса.       Джерард улыбнулся, засасывая в рот палец Фрэнка вместе с фруктом.       — Каком?       Фрэнк тыкнул по звездочке на его животе.       — Вот этом, — на что Джерард вздохнул.       — Выстрел из дробовика. — Фрэнк неодобрительно нахмурился и откусил ещё немного пиццы. — Прекрати спрашивать, если так волнуешься из-за ответов, — прошептал Джерард.       Фрэнк только положил голову ему на грудь.       — Мне просто не нравится то, что я не знаю всех отметин на твоём теле. — Он услышал легкий хохот, раздавшийся в груди прямо под его ухом. — Чего?       — Получается так, что ты удивляешь меня каждый раз, когда бы ни открыл свой рот. — Джерард перевернул их таким образом, чтобы у него была возможность водить пальцами по желто-фиолетовому синяку на плече Фрэнка. — Когда это случилось?       Что ж, не всегда Фрэнку удавалось легко справляться с проблемами, как он это показывал остальным. Внутри него было что-то, что иногда становилось очень жестоким. И это что-то он подкармливал всеми страхами и переживаниями, которые вертелись вокруг Джерарда. И все мысли, которые никак бы не помогли Джерарду, он запихивал как можно глубже в свой разум к остальным демонам.       Но иногда они вырывались наружу, и Фрэнку приходилось с ними сражаться.       — От моей очередной жертвы, — прошептал Фрэнк. Джерард вскинул одну бровь, отчего Фрэнк улыбнулся. — С концертов.       Джерард понимающе кивнул.       Хотя не имел об этом никакого представления.

***

      Крики Джерарда так и не прекратились.       — Детка, детка, — успокаивающе бормотал Фрэнк, держа Джерарда в своих руках и раскачиваясь. — Тише.       Но в этот раз у Джерарда не было ночного кошмара. Он был довольно бодрый, смотрел Cartoon Network вместе с Фрэнком, как вдруг согнулся пополам и начал кричать.       — Как больно, — проскулил Джерард.       Фрэнк уложил его обратно на диван, бегая глазами по всему телу, выискивая возможную рану. Как он вообще умудрился пораниться? Они же просто спокойно сидели здесь.       — Рука, — Джерард был не в себе.       Фрэнк поднял его руку и начал ее осматривать.       — Я не вижу никаких…       — Нет, другая рука.       По всей видимости, это был феномен фантомных болей в конечности. Фрэнк решил отвезти Джерарда в отделение скорой помощи, потому что не знал, что ещё можно сделать. Не знал, возможно, что-то случилось с той частью, что осталась от его руки. Вдруг инфекция, из-за которой руку ампутировали, распространилась дальше? Фрэнк не врач, ладно? К тому же он пиздец как напуган.       Доктор предложил Джерарду снова начать принимать лекарства, но когда он упомянул кодеин, Джерард тут же замотал головой. Фрэнк не понимал, почему Джерард непреклонно отказывался принимать болеутоляющее так скоро после операции, но благодаря разговору с Майки все встало на свои места. Доктор обратил внимание на его резкую реакцию и предложил Тайленол.       Джерард нерешительно кивнул и вздохнул.       — Что-то ещё?       — Я бы предложил вам заняться терапией.       Вот как Фрэнк оказался сидящим на своей постели вместе с Джерардом с зеркалом в руках.       — Ну как, получается? — спросил Фрэнк.       Джерард лишь поморщил нос.       — Мне кажется, ты делаешь что-то не так.       Фрэнк немного поправил зеркало. Джерард сидел, прислонившись к изголовью кровати, вытянув прямо свою левую руку. Фрэнк держал зеркало по другую сторону от этой приподнятой руки, прижав его с конца к его правому плечу. Со стороны Джерарда выглядело так, словно у него вновь появилась правая рука.       Майки сидел внизу кровати.       — Пошевели пальцами, как говорил доктор.       Джерард пошевелил, и его глаза тут же чуть не выпали из орбит.       — Как ощущения? — спросил Фрэнк.       — Будто у меня снова две руки, — шатко выдохнул Джерард.       — Серьезно? — спросил Майки, вскинув брови.       — Что ж, — поумерив пыл, ответил Джерард. — Я, конечно, знаю, что это не так, но ощущения похожие.       — Это должно приглушить приступы, — сказал Фрэнк, припоминая слова доктора. — Сожми руку в кулак. — Джерард послушал его. — Движения должны сосредоточить твой разум на этом, а не на фантомных болях, — продолжил Фрэнк. — А теперь расслабь руку.       Джерард вновь его послушался и вздохнул.

***

      Фрэнк знал, что скоро какое-нибудь дерьмо все-таки всплывет наружу. Но его нахальство позволило ему притвориться, будто бы он этим шокирован.       — Ты можешь не заниматься этим прямо сейчас? — сквозь зубы процедил Джерард.       Руки Фрэнка замерли на гитаре, а сам он поднял взгляд на Джерарда, который сидел за его кухонным столом. Он страдал над целой стопкой листов бумаги и ручками. Начинал что-то, а потом раздражался и сминал бумагу в комок. Вокруг его стула образовалась уже целая куча из таких бумажных шариков.       — Извини, не думал, что музыка тебя раздражает.       Джерард лишь закатил глаза.       — Это не музыка, а просто какой-то шум.       Фрэнк фыркнул и отложил в сторону свою гитару.       — Не надо выплескивать своё недовольство на меня. Мне жаль, что тебе даётся это не так легко, как ты предполагал, но ты обязательно сможешь снова рисовать так, как тебе хочется. Просто нужно время.       — Да что ты? А думаешь, каково мне сидеть здесь сейчас с тобой в одной комнате? Когда ты можешь держать свою гитару обеими ебаными руками.       Фрэнк сделал глубокий вздох и вспомнил все то, что ему говорили врачи на протяжении тех недель в больнице. Ему будет очень тяжело, возможно, это будет самая тяжёлая вещь, которую ему придётся пережить. Нервные срывы для него — это нормально. Но, блять, Фрэнку тоже надоело постоянно быть для него боксерской грушей.       — Я все ещё имею право на свои хобби, — огрызнулся Фрэнк. — Вопреки тому, что ты, похоже, думаешь, моя жизнь не вертится только вокруг тебя и твоей травмы.       Он пожалел о сказанных словах сразу же, как только они слетели с языка.       Джерард поднялся и вынул свой телефон.       — Позвоню Майки, чтобы он меня забрал, — прошептал он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.       Фрэнк размышлял над тем, чтобы последовать за ним, но ноги его совсем не слушались. Он чувствовал себя таким истощенным и прибитым тяжестью этой ситуации. Ему приходилось так долго держать в себе всю его злость, грусть и смятение. Он ведь никогда такого не хотел. Не хотел влюбляться в этого красивого мужчину, чтобы потом спустя месяцы его отослали на войну. Он не был готов к месяцам одиночества только ради того, чтобы потом Джерард вернулся к нему весь сломленный и разбитый. Он не планировал вновь по кусочкам собирать Джерарда в нормального человека каждым поцелуем, оставленным на его губах в подвале на протяжении всех этих месяцев. Блять. Месяцев. Всё произошло слишком быстро. Он влюбился в него по уши.       Грудь сдавило, потому что год назад он не мог и предположить, во что превратится его жизнь. Тогда он всего лишь проходил обучение на тату-мастера и собирался быть тише воды ниже травы. Собирался покрыть татуировками так много людей, сколько бы только смог, и делать музыку со своей группой.       Он услышал, как подъехала машина, дверь открылась и закрылась. А затем машина уехала.       Фрэнк вздохнул, понимая, что он упустил возможность остановить Джерарда, как его учили все те сопливые фильмы, которые он смотрел. Но вот к чему эти фильмы его точно не готовили, так это к рассерженному брату его парня, который скоро вновь подъехал к его квартире.       Майки ворвался в его гостиную.       — Что ещё за хуйня. — Это был не вопрос. Фрэнк уставился в пол. Злой Майки Уэй всегда был пиздецки пугающим. — Фрэнк.       Фрэнк поднял на него взгляд полный стыда, вины… и такой обоснованной злости. Майки смотрел на него так, словно готов был ударить в любую секунду, его кулак был сжат на уровне бедра, но внезапно взгляд смягчился от того, что он увидел в глазах Фрэнка.       — Ох, Фрэнк, — прошептал он.       Тот спрятал лицо в собственной ладони, чтобы Майки не заметил всех тех эмоций, что он так старательно скрывал. Он вжался пальцами во впадины глаз, будто бы они могли заставить его слёзы течь обратно внутрь. И тут он почувствовал руку Майки на своём плече.       — Я понимаю. Поверь, я, блять, так понимаю тебя.       Фрэнк замотал головой. Да, Майки понимал, что такое любить Джерарда. Но он не знал, что Фрэнку приходилось сдерживать в себе. Не знал, каких мыслей Фрэнк постоянно избегал в своей голове. Не знал, что Фрэнку приходилось запираться в туалете на работе из-за панических атак. Не знал, что Фрэнк намеренно врезается в стены на концертах и просыпается на утро весь покрытый синяками, только чтобы чувствовать хоть что-нибудь, кроме беспокойства за Джерарда.       Или не чувствовать любовь. Любовь — это настоящее насилие. Она связывает ему ноги во сне. Она заставляет его сердце биться так сильно, что он чувствует себя на грани смерти. Его грудь болит. Его мозг болит. Его губы все потрескавшиеся и истертые от слишком частого соприкосновения с чужими губами. Кожа гиперчувствительная. Его дыхание уже больше и не его вовсе. Его постоянно схватывают в тиски, трогают, поглощают.       И любят.       — Фрэнк.       Майки потянулся к его руке, и вот Фрэнк уже в его костлявых объятиях. Он уткнулся лицом в изгиб его шеи и сдался.       Наконец-то.       Он рыдал и рыдал. А Майки просто раскачивал их из стороны в сторону и гладил по спине.       — Я понимаю, — прошептал он.       Фрэнк даже не распознавал звуки, которые покидали его тело. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так сильно плакал. Возможно, он ещё никогда так и не плакал. Уже не вспомнить, чувствовал ли он себя когда-нибудь таким разбитым.       Он знал, что Джерард уничтожит его.       Он просто не думал, что это будет настолько больно.

***

      Джерард вернулся следующим утром.       Фрэнк заваривал кофе, когда Джерард вошёл в квартиру, открыв дверь ключами, которые Фрэнк дал братьям Уэй. Фрэнк включил кофе-машину, и они остались слушать закипающее бульканье, пока Джерард не прошептал:       — Прости меня.       Фрэнк вытащил две кружки.       — И ты меня тоже.       Джерард замотал головой.       — Нет, я так ужасно к тебе относился…       —…ты через многое прошёл…       — Как и ты…       —…а я повёл себя как эгоист…       —…заботился о моем брате, — твёрдо заявил Джерард. — Ты заботился обо мне и моем брате.       Джерард сел за стол и зажег сигарету. На нем была вчерашняя одежда: одна из футболок Фрэнка с Bouncing Souls и пижамные штаны со Скуби-Ду. Лак с его ногтей прилично содрался, и Фрэнк стал размышлять, сколько ещё он продержится, пока не обновит его. Фрэнк наблюдал за тем, как пальцы с покоцанными красными ногтями снова поднесли сигарету ко рту. — О ком ты не заботился, так это о себе.       Фрэнк поджег сигарету и для себя, запрыгнув на столешницу рядом с кофе-машиной.       — Мне было не до этого, — строго сказал Фрэнк.       Джерард нахмурился и уставился на пепельницу в виде пришельца, словно в ней хранились ответы, в которых они так нуждались.       — Это было нечестно с моей стороны, — медленно сказал он, будто продумывал каждое слово, — просить тебя присматривать за Майки.       — Джерард…       —… Нет, дай мне закончить, — попросил он. Сделав глубокий вдох, он продолжил. — У нас с Майки всегда были только мы друг у друга. У нас никогда не было кого-то ещё. Мы никого к себе и не подпускали, а когда ты появился в наших жизнях, думаю, я просто продолжал цепляться за нас с ним. Знаю, ты никогда бы не позволил чему-то случиться с Майки, но мне не следовало обременять тебя таким грузом. Это была не твоя забота, следить за тем, чтобы Майки не расклеился, пока меня нет. Это только моя забота.       — Но я люблю этого парня, как родного брата, — настаивал Фрэнк.       Джерард одарил его тёплым взглядом.       — Я это прекрасно знаю, Фрэнки, и люблю тебя за это. Но ты сделал его своей главной проблемой. И никого не было, чтобы позаботиться о тебе. Поверь мне, я видел, как Майки вёл себя так же со мной. И мне так, блять, жаль, что я не заметил этого раньше.       Фрэнк опустил взгляд на свои ноги, чувствуя подступающий к глазам жар. Ощущение было, будто бы он только и делал, что плакал. Майки был с Фрэнком всю эту ночь. В один момент он выключил звук на телевизоре и так и не включил, когда Фрэнк решился показать ему всех своих демонов под сменяющиеся огни на экране.       — Ты просто пока упускаешь из виду явные признаки, — мягко произнёс Фрэнк, подняв на него взгляд, отчего лицо Джерарда потускнело. Потому что да, он чертовски любит его, и Фрэнк это знает. Но он пока не любит его целиком, вот в чем разница. Теперь они предстали друг перед другом в своих самых худших состояниях.       — Я хочу научиться видеть их, — прошептал Джерард. — Пока я этого не могу, но это не отпугивает меня.       Губы Фрэнка искривились в улыбке. Он потёр ладонью рот и вздохнул.       — Что ж, ну, я, например, проделываю эту штуку, когда всё копится внутри меня, и в один момент я готов взорваться.       Джерард фыркнул.       — Да ладно?       Фрэнк усмехнулся и кивнул.       — Да, — а затем продолжил уже серьезным тоном, — я скрываю это в себе, пока у меня не случится паническая атака или я не наору на своего парня.       Джерард вздохнул.       — Тебе не нужно больше так делать. Особенно рядом со мной.       Фрэнк кивнул.       — Да, Майки уже сказал мне об этом.       Джерард усмехнулся и сделал затяжку. Несколько мгновений они просто слушали, как капает кофе.       — Я не имел это в виду, — застенчиво произнёс Джерард. — Когда говорил, чтобы ты не играл на гитаре, пока у меня не получается рисовать.       Фрэнк вздохнул и откинулся на ящички позади.       — Именно это ты и имел в виду. Но все в порядке, я тебя понимаю. Думаю, я тоже был бы довольно подавлен из-за этого, будь я на твоём месте. Я больше не буду играть дома.       — Нет, — разозлился Джерард. — Это вовсе не то, чего я хочу. Я ведь не смогу вернуться к прежней жизни, если сломаю и тебя. Это не так работает. — Фрэнк потёр глаза. Слишком много разговоров для утра перед чашкой кофе. — Я хочу, чтобы ты играл на гитаре передо мной. Хочу смотреть, как ты делаешь людям татуировки, как рисуешь афиши для концертов. Я хочу, чтобы ты все ещё находил радость в том, в чем мне ее уже не увидеть. Особенно в том, в чем мне ее уже не увидеть.       — Это же так нечестно, — прошептал Фрэнк.       — Знаю, — сказал Джерард, потушив сигарету. — Но вот такая теперь наша жизнь.       Фрэнку понравилось, как это прозвучало. Наша жизнь.       Кофе-машина затихла, и загорелся красный огонёк. Фрэнк спрыгнул со столешницы и налил кофе в обе кружки. После этого он подошёл к холодильнику и вынул сливки Джерарда, влив в его кружку достаточное количество, чтобы темная жидкость стала кремового желто-коричневого цвета. Затем он взял баночку с сахаром и насыпал две ложки, прежде чем передать кружку Джерарду.       Фрэнк наблюдал за тем, как он сделал первый глоток, и уставился на его усы над губой из кофейной пенки с корицей. Он нагнулся, чтобы его поцеловать.       На вкус, как сахар с корицей.       На вкус, как родной дом.