Моры много не бывает!

      Единственным источником света в маленькой сырой комнатушке был канделябр с тремя тусклыми свечами. Иногда они потрескивали, разрушая сложившуюся тишину. Светлые глаза следили за тем, как капля воска бежит по поверхности свечки. Было холодно, сыро: с каменного потолка падали капли воды в предусмотрительно ранее выставленную деревянную бадью.       — Что было дальше? Грубый мужской голос разрезал тишину подобно острому клинку. Тигнари складывает ледяные ладони вместе, чтобы разогреть онемевшие от холода пальцы. Его уши низко опущены. Собеседник парня был одет в флотскую офицерскую форму.       — Я задал вопрос, — уже куда более грозным тоном произносит мужчина. Он бьёт кулаком по и так ветхому деревянному столу настолько сильно, что светильник чуть было не свалился на пол.       — Что было дальше?! Тигнари сглатывает комок в горле. Пульсирующая боль в животе расходится во всему телу. Кажется, что даже кости болезненно ноют.       — Я долгое время путешествовал на борту «Золотого Шакала». Все менялось очень и очень стремительно. Быть честным, за месяц такой жизни я испытал гораздо больше, чем за всю свою жизнь. Парень съеживается от холода. Его тонкая хлопковая рубашка не была способна сохранять тепло. Мужчина пододвигает канделябр ближе к себе, тем самым делая доступным взору свое лицо: грубые черты, широкий нос картошкой, узкие серые глаза, пятидневная щетина и широкий вертикальный шрам, рассекающий глаз. Выражение казалось крайне раздраженным.       — Мне плевать, что ты чувствуешь. Мне нужны только факты. Твой отец требует, чтобы ты сказал все, «Виконт».       Шестой день плаванья.       — Как здоровье нашего пленника?       — Смотря о ком Вы говорите, капитан, — смурно сообщает старик, протирая сухой тряпочкой засаленные очки.       — Вы отлично знаете, чьим здоровьем я интересуюсь, Док. Сайно делает шаг навстречу. Он чуть подаётся телом вперёд, нависая над сидящим мужчиной, чей взгляд был обращен исключительно на свои очки. Капитан засматривается на записи в журнале.       — Лихорадка спадает. Виконт говорит, что чувствует себя нормально, но знаю, что это не так, — Док надевает свой единственный аксессуар и пальцем надвигает его на нос. — Тем не менее, он уже ходит по камере из стороны в сторону, сидит у окна, даже начал есть.       — Хорошо. Я позже зайду к нему. Спасибо. Сайно благодарно кивает. Его ладонь похлопывает старика по спине, а затем ложится на ручку катласа. Он собирается уходить.       — Капитан, если это не секрет, скажите… Что вы собираетесь делать с…       — Команда решит. Соберём совет. Я уже послал голубя в город с требованием выкупа. Сайно складывает руки на груди. Его безэмоциональный взгляд скользит по помещению в поисках чего-то занятного. Жаль, что в каюте дока ничего и никогда не менялось. Только количество насечек, означающих количество вылеченных на борту людей.       — Тогда к чему совет?       — Не очевидно? Сайно закрывает дверь в каюту с обратной стороны. Док недовольно покачивает головой, возвращаясь к своим привычным делам. Дверь в комнату раскрывается. Тигнари настороженно поворачивает голову в сторону источника звука.       — Можно было и постучаться. Виконт принимает максимально недовольную позу. Кажется, он уже начал проявлять свой нрав.       — Это мой корабль. Вхожу, куда мне вздумается. Капитан широкими шагами приближается к пленнику. Тот не ожидал столь внезапного маневра и единственное, что успел сделать, это шаг назад, невольно вжавшись спиной в стенку. Сайно крепко ухватывает ушастого за воротник и тянет на себя.       — Запомни, щенок. Ты здесь не хозяин. Не лучше тряпки, которой драют гальюн. — Сайно всем своим видом демонстрировал нарастающий гнев. Как только он оказался к Тигнари вплотную, легко можно было заметить разницу не только в росте слегка больше чем в половину головы, но и в телосложении. Капитан выглядел явно внушительнее. Это понимал и виконт, а потому не рисковал рыпаться, позволяя флибустьеру остыть так же быстро, как и закипеть. Пират ослабляет хватку.       — Капитан Сайно, —с тяжело скрываемой улыбкой едва ли не шепчет ушастый, что вызывает у него вопросительную реакцию. Глаза устремлены к перевязанному, нанесенному ранее порезу. — В тот раз я победил. Глаза Сайно расширяются в тот момент, когда он понимает, что имеет в виду Виконт. Тигнари знал, кому обязан спасением, но не считал это чем-то хорошим — в конце концов, сейчас он лишь пленник.       — На казни Вы выглядели удручающе. А затем… Внезапно для меня нашли силы не только сражаться, но и бежать. Для чего нужен был весь этот спектакль? Я не поверю, если скажете, что это не было спланировано заранее. В действительности, капитан выглядел сейчас гораздо лучше. Синяки и царапины уже зажили, а двухнедельная голодовка уже не отражалась на его внешнем виде. Действия флибустьера были привычно резкими, слегка грубыми, да и держался он привычно ровно.       — Я берег силы до нужного момента, — Кротко выпаливает Сайно, а затем повышает голос. — Боцман, входи. Покажи нашему гостю, чем обычно занимаются юнги на корабле. Дверь вновь открывается. На пороге стоит широко улыбающийся, в какой-то степени даже издевательски, мужчина. В одной из его рук находилось ведро.       — Добрый вечер, Ваше Вашество. Работка подъехала. Боцман ставит ведро на пол. Тигнари недоуменно смотрит сначала на боцмана, а затем на капитана, задавая немой вопрос. Сайно ослабляет хватку. — Отрабатывай еду, которую ешь. Будешь драить палубу, пока якорь не бросим. Понял меня? Капитан делает шаг назад, тем самым позволяя парню наконец сделать свободный вдох. В какой-то степени Тигнари даже был рад — ему было позволено выйти из каюты подышать свежим воздухом. Он молча обошел Сайно и схватил, как ему показалось, весьма тяжёлое ведро.       — Радуйся, салага. Обычно мы отправляем таких, как ты, сначала драить гальюн, — язвит боцман. Но, заметив на себе взор капитана, производит жест «застегнул рот на молнию» и удаляется. — Развлекайся. Если не увижу лунный блеск на палубе, будешь драить ночью. — Махнув рукой, Сайно так же удаляется. Тигнари выходит из комнаты. Он наблюдает широкий трюм и единственную лестницу, которая вела наверх. Видимо, это был ближайший выход на палубу. Парень поднимается по ступенькам. Солнечный свет бьёт ему в глаза: уж слишком долго Тигнари находился в замкнутом помещении. Крик кружащихся над мачтами чаек и шум моря, разбивающий свои невысокие волны о борт фрегата. Парень останавливается, наблюдая птицами — он уже бывал на берегах морей и даже океана, но в море чаек никогда не видел. Но тут кто-то толкает его в плечо.       — Чего рот разинул? Шевели задницей. Это был мужчина лет 35-ти. Один глаз был закрыт черной повязкой. Улыбка, разбавленная парой золотых зубов, уже указывала на опытность. На шее висел кулон из человеческих зубов. Тошнота вновь подкатила к горлу Тигнари. — Уже иду. Пират легко отмахнулся. Кажется, новый «гость» на корабле не слишком привлекал внимание. Однако, он проследил, куда направился парень, выглядывая из-за плеча.       — Ну и дела… Тигнари оказывается на палубе — ставит на поверхность ведро, вытаскивает тряпку, а затем отжимает ее. Он пытается вспомнить, как это делала прислуга при дворе. Тряпка падает на пол. Виконт приседает и начинает вяло елозить ей по поверхности корабля. Кто бы мог подумать, что это так тяжело? Никто не обращал на потуги парня внимания: команда усердно работала. И здесь, и там — везде слышался шум усердного труда. За этим всем с кормы наблюдал уже знакомый виконту боцман. По мере того, как Тигнари продвигался ближе к бушприту, он улавливал все более оживленную речь. Несколько матросов сидели в передней части корабля, прячась от солнца раздуваемым кливером.       — …Вот я и подумал, зачем шлюхе так много моры? Вот я и обчистить ее сундучок решил, пока уходила. И знаете, что там? Изумруды! Изумруды, мать его! Откуда, блять, у замызганной шлюхи изумруды? Пират протягивает ладошку, довольно демонстрируя свою добычу. Зелёные камешки привлекательно блестели.       — А дальше чё? — Худой, жилистый и на вид куда более молодой пират удивлённо выкатывает глаза. Тем не менее, на одном из его глаз красовалась уже знакомая повязка. Рассказчик прячет камни в карман и показательно довольно улыбается. Лыба с несколькими недостающими зубами блестит на солнце.       — Да ничего! Вернул свои денежки, как полагается. А затем нанялся на «Золотого шакала». Капитан платит отлично, да и доля у нас, абордажников, очень и очень неплохая. Третий мужчина согласно кивает, подтверждая слова старшего товарища. Он задумчиво чешет голову, не спуская глаз с новичка.       — А ты чего, ещё никогда на абордаж не ходил?       — Нет, только в Микасо на борт зашёл. Ранее служил у вояк, да бросил это гиблое дело. Старый пират закуривает трубку.       — Правильно, малой. С ними денег не заработаешь. Тигнари останавливается неподалеку. Его руки уже начинают болеть, а спина от избыточного напряжения ныть. Но он молча продолжает отмывать поверхность корабля.       — А как долго ты в абордажной команде? Старый уже, но живой.       — Прикуси язык, во мне прыти больше, чем в вас двоих. Выдыхая ароматный дым, самый старый член их маленького клуба фокусирует взгляд на Тигнари, удивлённо присвистывая.       — Эй, ушастый. Кто тебя так палубу драить учил? Хрустнув шеей, молодой абордажник поднимается на ноги и подходит со спины к окликнувшемуся на голос виконту. Его руки убраны в карманы широких рваных штанов.       — Не дело так убираться, — цокает парень, толкая ногой ведро с водой. Оно переворачивается и выливает содержимое. Тигнари уже был готов броситься на обидчика, но старый пират так громко расхохотался, что это заставляет ушастого остановиться.       — Малой дело говорит. Сначала воду разливаешь, а затем оттираешь. А потом насухо. Тигнари нервно выдыхает, расслабляя в мгновение напряжённые мышцы всего тела.       — Спасибо, — кротко шипит парень.       — Ты не обижайся на нас. Садись знакомиться. А мы тебя угостим. Мужчина дружелюбно улыбается и достает свежую самокрутку, но только до момента, пока Тигнари отрицательно не дёрнул головой.       — Капитан приказал драить палубу.       — А ты у нас послушный пёсик? — раздался звонкий голос молодого члена экипажа. Подхватили и остальные двое. Но они замолкли, как только услышали крик из-за мачты.       — Чего расселись, ленивые жирные крысы?! Плетей вам всыпать?! Это был уже знакомый голос боцмана. С сердитым видом он приближался с настолько широким шагом, насколько позволял его рост. Вся тусовка вмиг рассыпалась и разбежалась. Остался только Тигнари.       — Не обращай внимание на этих бездельников. Пусть они и кажутся отбитыми уродами, в абордаже им равных нет. Мужчина демонстрирует большой палец, но Тигнари остаётся равнодушным. Он опускает взгляд на лужу воды у самых его ног.       — Знаешь, я на секунду и забыл, что ты у нас в плену.       — Неужели? Взгляд Тигнари демонстрировал наигранное удивление. У боцмана этого улыбки не вызвало.       — Парень, хочешь совет? Не выделывайся. Особенно перед старшими членами команды. Тебе повезло, что ты не гниешь в комнатушке для пленников.       — Все из-за титула? Мужчина отрицательно кивает головой.       — Нет. Повисла неловкая тишина. Боцман смотрел на собеседника даже с некоторым сожалением, пониманием. Но Тигнари в этом не нуждался. Он молча отворачивается и продолжает драить палубу, несмотря на пристальный взгляд.       — Так нравится этим заниматься?       — Я отрабатываю еду. Мужчина, иронизируя, демонстративно закатывает глаза. Солнце медленно садится. Морской воздух становится свежее, прохладнее. Светило оседает на горизонте, рисуя бликами на морской воде. Небо окрашивается в жёлтые, рыжие, розовые оттенки. Тигнари устало оседает наземь, будучи не в силах продолжать. Его ноги болели от напряжения, плечи и спина ныли настолько сильно, что парень не мог сконцентрироваться на чем-то ещё. Его слегка тошнило, ему было жарко и душно. Даже слегка задыхался. Уши были низко опущены, Тигнари жадно ловил ртом воздух. Щеки раскраснелись от наступающего жара.       — Бросить якорь! — Это был выкрик квартирмейстера. Тигнари уже условил узнать нескольких людей, в основном старших членов команды. Они то и дело шныряли по палубе и отдавали команды. — Ужин ждёт, жирные обезьяны. Члены экипажа чуть ли не единогласно радостно гаркнули. Первыми с палубы повалили старшие. Последними уходили те, кто спускал паруса. Тигнари видел, как опустел корабль. Оставался только навигатор, рассматривающий карту через лупу. У парня не было сил идти. Он лишь прикрыл глаза, и его сразу захватил глубокий сон. Беспокойный, тяжелый, словно его обернули этими чертовыми парусами. Даже сквозь сон он ощущал ломоту в мышцах. Он словно тонул в вязкой смеси боли и отвращения.       — Тигнари? Вы меня слышите?.. Тигнари! Парень приоткрывает глаза. Он всё ещё там же, где уснул. Шея так сильно затекла, что при попытке ее размять, виконт простонал. Холодная ладонь судового врача легла на разгоряченный лоб. Старик тяжко выдыхает.       — Я же просил капитана вас не перегружать.       — Мне было в радость, — простанывает ушастый. Он видит, что солнце уже давно опустилось. На корабле зажглись лампы, экипаж отдыхал.       — Не видел вас в кают-компании, подумал, что что-то случилось. А вы здесь. Тон дока был мягким, успокаивающим, подобно голосу отцу, успокающего своего ребенка. Мужчина подхватывает Тигнари за локоть и помогает подняться.       — Капитан попросил проследить меня за тем, чтобы вы поели. А вы меня подвели.       — Зачем просил? Доктор пожимает плечами. Они спускаются с палубы и движутся в сторону кормы. Периодически на Тигнари бросали сомнительные взгляды недоумевающие матросы.       — Дальше я сам, — звучит голос капитана со спины. Слово Сайно заставило старика остановиться, но оборачиваться он не стал. Лишь повернулся к Тигнари и кивнул ему, выдавив лёгкую улыбку. Док уходит.       — Что встал, — фырчит капитан, наблюдая за неподвижно стоящим Тигнари. — Иди за мной. У ушастого не было ни сил, ни желания сопротивляться требованию Сайно.       — Входи. Путь быть недолгим. Светловолосый открывает дверь в каюту. Комната выглядела небогато, но явно лучше чем все то, что Тигнари удалось увидеть ранее на корабле. Помещение было размером примерно четыре на четыре метра, с не слишком высокими, как и на всем корабле, потолками. Двухместная незаправленная кровать, квадратный стол, на котором стоял канделябр, прикроватная тумбочка, прикреплённая гвоздями, как и стол. На входе ковер из шкуры какого-то экзотического зверя, которого Тигнари никогда не видел.       — Садись, — командует флибустьер. Виконт подчиняется и усаживается на стул, расположенный ближе к окну. Сайно садится напротив. Перед ними по тарелке. Жаренные рыба с овощами, обильно приправленная перцем. Чувствовался запах лимона. Рядом стояла маленькая миска с некрупными грушами. Капитан обращает взгляд на Тигнари. В глазах пирата сложно было что-то прочесть.       — Так и будешь молча глазеть в тарелку? Или вашему виконтскому сиятельству не по душе наша скромная корабельная пища? —Капитан с недовольным видом складывает руки на груди. Он облокачивается спиной на спинку стула, ожидая хоть какой-то реакции. — Или ваше превосходительство желает, чтобы я отдал приказ вздернуть нашего повара? Думаю, для тебя это привычное дело. Разве нет? Тигнари сжимает кулаки под столом — его накрывает злость. Он старается не смотреть в лицо пирату, чтобы не дать ему ощущение морального превосходства. Но получается абсолютно наоборот. Сделав тяжёлый, но не слышимый вздох, Тигнари все же касается вилки.       — К чему эти любезности, капитан Сайно? Блондин изгибает бровь.       — Док сказал, что ты не ел. Я в кают-компании не ужинаю, как и мой первый помощник. К тому же, были дела. Тигнари отламывает кусок рыбы и кладет себе в рот, постепенно убивая показушное отсутствие голода.       — Спасибо, — кротко, пусть и отрешенно отрезает он.       — Ага, — кивает Сайно. — считай, что это акт моей доброй воли. Повисла тишина. Был слышен лишь шум моря, да звон столовых приборов. Канделябр с тремя свечами освещал лишь небольшой круг вокруг стола, создавая условно интимную обстановку, пусть и они оба были напряжены. Тигнари бросает взгляд на всё ещё нетронутый нож.       — Что ты собираешься делать со мной дальше? Требовать выкуп? Сначала Сайно ничего не отвечает. Он показательно сначала кладет себе в рот кусочек помидора, и лишь затем даёт ответ.       — Тебе не нравится мой радушный прием? Хочешь скорее сойти на землю? — капитан безэмоционален, но пытается общаться учтиво. По его виду было заметно, что он полностью контролировал ситуацию.       — Да. Мне не нравится море. Сайно усмехается. Он поправляет белоснежную прядь, упавшую на глаза. Он тянется вперёд и хватает Тигнари за запястье. Достаточно аккуратно, чтобы этот жест можно было счесть неагрессивным. Капитан вертит ладонь из стороны в сторону.       — Ты не представляешь, как много руки могут рассказать о своем владельце, — начинает Сайно, выдавив издевательскую улыбку. — И знаешь, что я могу сказать о тебе?       — Что? — пытается парировать Тигнари, аппелируя подобным Сайно тоном.       — Ты не раз брался за клинок, но на этом все заканчивалось. Ты ни единого дня не проработал физическим трудом. Ты слаб, а судя по твоему виду после обычного для члена экипажа дня, ты выдохся. Сайно наклоняется вперёд, сокращая между ними дистанцию.       — Это не помешало мне нанести тебе рану. Кажется, словесный выпад Тигнари возымел определенный успех. На лице Сайно вновь появляется улыбка. Он отпускает руку ушастого.       — Ты будешь кичиться этим до конца жизни? Тигнари пожимает плечами. И вновь тишина. Они заканчивают с ужином. Сайно встаёт из-за стола и подходит к окну. Его взгляд обращён в горизонт, освещаемый синим сиянием и бесконечной россыпью звёзд. Виконт протягивает руку к ножу и ловким, бесшумным движением прячет его в рукаве. — Тигнари. Завтра собрание. Я представлю тебя команде. Они решат твою судьбу путем голосования. Если они выскажутся за то, чтобы отправить тебя на корм рыбам, так и будет. Но все же я надеюсь, если тебе вынесут смертный приговор, что он будет не слишком мучительным. — Я понял, — без эмоциональной окраски в голосе отвечает виконт. Он встаёт из-за стола, но пока не решается сдвинуться с места. Его уши раздражённо дёргаются. — Это все, что мне нужно было услышать? — Хм? Тигнари бросается в атаку. Нож, направленный на Сайно, отражает блеск луны.