Тьма не разлучит нас. Тьма сгущается

Дети верят в магию. Они слушают сказки, которые родители читают перед сном, и верят, что это когда-то произошло. И даже верят, что когда-нибудь такое произойдёт с ними. А ещё верят, что любое желание сбудется, если очень сильно захотеть. Ведь за каждым углом прячутся добрые волшебники. Ведь кто такие Санта Клаус и Зубная Фея, если не добрые волшебники? Но дети растут, а желания так и остаются несбывшимися. Жизнь отбирает у них веру в светлое всесильное волшебство. Однако в моей жизни всё было не так. С возрастом я, конечно, тоже перестала верить, что достаточно одного лишь желания. Но магия стала не чем-то эфемерным, она стала знанием. Фактом. Столпом моей жизни. Так я говорила только в мыслях. Вслух – никогда, понимая, как пафосно это бы прозвучало. Магия стала частью моей жизни. Неотъемлемой частью. И это было так правильно. Пока всё не полетело к чертям. С социологической точки зрения это была не война. Магическое население Великобритании слишком мало, чтобы назвать это всё гражданской войной. Но я не смогла бы подобрать другое слово. На моих глазах умирали люди. На моих глазах обрывались их судьбы. На моих глазах люди становились убийцами. На моих глазах люди становились трупами, оставаясь живыми. Сдавались. Ломались. Для меня это была война. И шла я через это гордой когтевранкой. «Остроумие сверх меры является величайшим сокровищем человека». Но я часто думала… То есть, когда у меня было время, чтобы просто думать. Не ломать голову в поисках выхода из очередной дерьмовой ситуации. Не просчитывать все возможные варианты и выходы. В редкие моменты, когда я могла просто думать ни о чём, я думала о том, какой была бы моя жизнь, отправь меня шляпа в начале уже такого далёкого первого курса не на Когтевран. Будь я гриффиндоркой, жизнь, наверно, была бы точно такой же. Хотя… Будь я такой же импульсивной, как все гриффиндорцы, наверно, подохла бы в первых рядах, ведь дуэлянт из меня довольно хреновый. А если бы Пуффендуй… Нет, совсем не в моём характере. В большинстве своём, пуффендуйцы делают, что скажут. Что решили более компетентные. Даже если пуффендуйцы с ними не согласны, они делают, как сказано. И я бы послушно сидела и ждала указаний. Хмм. Нет, я бы так не смогла. А если на Слизерин? Смогла бы я быть такой же высокомерной сукой, как все слизеринцы? Наверно, смогла бы. И тогда я бы радовалась этой войне. Я была бы на их стороне. Я бы сама убивала тех, кого сейчас называю друзьями. Ну, может, не убивала, а только мучила, пытала. Но я училась на Когтевране. Я прилежно училась, читала много книг, и мне это нравилось. Я проводила время с подругами, скучала по родителям, со снисхождением смотрела на другие факультеты. Когда тьма в виде страха и жестокости стала витать в воздухе, окружать всех и каждого, я хотела помогать людям. Даже когда у меня забрали палочку и опустили до уровня животного, я всё ещё была когтевранкой, всё ещё верила в добро (хотя уже не так безотчётно, как в детстве) и всё ещё хотела помогать людям. Хотя уже не всем. Стали появляться те, кому я желала смерти, и со временем таких людей становилось всё больше. А потом я вдруг перестала быть когтевранкой. То есть я всё ещё считала себя умной, даже умнее большинства других, как и полагается истинной когтевранке, но я перестала носить форму с нашивкой факультета, как и многие. Тогда я поняла, что война не просто началась. Она уже в разгаре. А я в её эпицентре. Могла ли я тогда что-то сделать, чтобы всё пришло к иному финалу? А мог ли кто-то другой? Не важно. Мы не сделали. И финал этой войны был таким, каким был.