Неравный брак

Владимир ворвался в комнату Анны, напрочь забыв о приличиях. Они так близки, что все эти мелочи уже не столь важны, она все поймет… — Аня, Аня, я так счастлив теперь, так счастлив, ты и представить себе не можешь! — барон заключил стоящую перед зеркалом девушку в свои крепкие объятия. — Погоди, милый, погоди, мне немного больно, ты зацепил мои волосы! — взмолилась она, пытаясь высвободиться. Корф послушно отпустил ее, осторожно пригладил локоны, обнял за талию и несколько раз с чувством поцеловал в щечку. — Меня… оставляют в роте, только вообрази, Анна! И при этом я могу беспрепятственно жениться на тебе! Сам Государь позволил! Сам! У Корфа глаза искрились, лицо от радостного возбуждения покраснело, в эту минуту он готов был обнять весь мир. Он выглядел теперь как мальчишка, и Анна прижалась к груди жениха и прошептала ему в рубашку: — Я очень-очень рада за тебя, Владимир… Позже, оставшись наедине с собою, девушка ощутила легкую грусть… Трудно ей будет в Петербурге… Высшее общество вряд ли примет ее, но служба будущего супруга вынудит их быть всегда на виду у всех… Не суждено им, значит, уехать в Двугорское и обвенчаться в маленькой уютной церквушке. Не судьба и приобрести домик на берегу моря… Анна вздохнула. Главное, что они с Владимиром вместе… Вместе! Они — сильные натуры и все преодолеют. Она постарается быть выше сплетен и пересудов, приспособится… У них родятся прелестные дети, она вплотную займется их воспитанием, и ей некогда будет печалиться и думать об общественном мнении. *** За несколько дней до венчания Лидия Ивановна пригласила в дом на Фонтанку художника, чтобы тот запечатлел Анну с Владимиром на холсте. Но влюбленная парочка, едва оказываясь наедине, так самозабвенно целовалась, что при просьбе портретиста в очередной раз подойти к нему для позирования оказывалась в весьма щекотливой ситуации: они выходили с распухшими от поцелуев губами или с горящим взглядом и пунцовыми щеками. На Корфе шейный платок всякий раз сидел неровно, а Анна не успевала как следует оправить платье или причёску. Художник заметно злился, что они мешают его творческому процессу, постоянно появляясь перед ним в неподобающем виде… *** В июне 1840 года в одном из храмов Петербурга состоялось венчание поручика Владимира Корфа и Анны Платоновой. Согласно Приказу Его Императорского Величества, они сочетались браком по морганатическому принципу. (*) (*) — Морганати́ческий брак — брак между персонами неравного положения, при котором супруг (или супруга) более низкого положения не получает в результате этого брака такое же высокое социальное положение. Морганатический брак является частным случаем мезальянса. (В данном случае — Анна не получит титул баронессы и фамилию Корф). Субботний день накануне свадьбы барон Корф, отпущенный из роты на целый месяц, провел время в своем доме на Фонтанке. Анна же уехала на квартиру к Лидии Ивановне. Друзья-гренадеры, свободные на сутки от дворцовой службы, настояли на традиционном мальчишнике, и Владимир пригласил к себе их всех и, конечно же, князя Репнина, у которого их с Софьей Долгорукой пышная свадьба планировалась только через пару недель. Друзья выпили. Вкусно закусили. Снова выпили. Попросили барона рассказать историю его любви к Анне. Тот отказался делиться сокровенным, тогда вместо него это сделал порядком разомлевший от алкоголя Михаил. — Анна Петровна такая красавица, что… рядом с нею чувствуешь себя, как слуга перед принцессой. А меж тем она — бывшая крепостная… Воспитанница старого барона. Да-да, крепостная воспитанница… Владимир впился в друга ненавидящим взглядом: — Молчи, Репнин! — прошипел он. Но тот продолжал уже вещать о том, как бедняжку Анну выдали за старика, и как они с Корфом ее спасали от этого брака. Барон был готов прибить Михаила за его длинный язык, дело едва не дошло до драки. Более-менее трезвые гренадеры схватили Мишу в охапку и отправились с ним в его особняк. Так безобразно закончился мальчишник. *** Яркий свет пробивался сквозь окна огромного Петербургского храма. Благолепно-равнодушное лицо и отчетливый голос священника, басовые перекаты восклицаний диакона. Их облачения, желто-белые, в золотых крестах, вспыхивали отблесками свечей, плавающих в кадильном дыму. И рядом — профиль Анечки над белым атласом подвенечного платья, ее розовое ушко и разгоревшаяся щека, темные ресницы потупленных глаз. Анна подняла голову и устремила взор на сосредоточенное лицо жениха. Как прекрасен его строгий профиль, каким лучезарным становится его взгляд, обращенный на нее! За брачующимися стоят и держат венцы полковник из Золотой роты с супругою, рядом — князь Михаил Репнин с сестрой Наташей и невестой Соней, а также — Лидия Ивановна. Справа от Анны — обходительный фельдфебель Ливин, недалеко от жениха — унтер-офицер Симонов, и дальше — по два гренадера-шафера. Левее — дальние родственники Корфов, справа — толпа гренадер и почетные гости из Царской свиты. Просторный храм вместил также немало знакомых и случайных прохожих. Российский Самодержец не смог присутствовать на венчании, но предвидя возмущение высшего общества, оставил письмо, которое гренадер Золотой роты громогласно зачитал перед всеми присутствующими: — Божиею поспешествующею милостию, Мы, Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский, выражаем свою личную искреннюю благодарность гренадеру Золотой роты поручику Владимиру Ивановичу Корфу за спасение отрока Романова Михаила Николаевича, за смелость, проявленную во время пожара в Зимнем! Мы желаем ему и его будущей супруге, Анне Петровне Платоновой, счастия, здравия и благоденствия на долгие лета. Наше благословение да пребудет с ними во век! Другой сослуживец барона поднес новобрачным крупный прямоугольный предмет, завернутый в дорогую ткань. Откинул ее, и все присутствующие ахнули: на полотне был в полный рост запечатлен царственный отрок Михаил в белой пышной рубашечке на фоне ярко-синего неба и зелени. Личико его на этом портрете вышло настолько милым, что мальчик напоминал небожителя. Внизу полотна стояла надпись: «С благодарностью В. И. Корфу от Государя.» Анна едва сдерживалась от слез, а Владимир сумел сохранить спокойствие и произнести должные слова признательности. …Таинство брака подходило к концу, супруги три раза обошли вокруг аналоя, после чего батюшка трижды благословил их… Гости, затаив дыхание, наблюдали, как красавец-барон склоняется для поцелуя к своей прелестной жене. До чего же хороши новобрачные: он — в белом парадном кителе, выгодно оттеняющем его благородные черты лица, она — в воздушном светлом платье, делающем ее похожей на ангела. Анна вспомнила свое венчание с Забалуевым — тогда она находилась в полуобмороке от омерзения и горя, перед глазами плыли черные круги… Теперь же душа ее пела от переполнявшей ее радости и от предвкушения счастья… Меж тем в толпе прошел шепоток, что невеста — воспитанница старого барона: не то бывшая крепостная, не то обедневшая родственница Корфов, которую Иван Иванович выдал замуж за предводителя дворянства. А молодой Корф, гренадер Золотой Роты, венчается с девицей из низшего сословия, да с разведенной, на что по закону не имеет права… — Говорят, молодой барон и спас ее от брака со стариком, — переговаривались гости. — Надо же… крепостная девица, да разведенная, а жених сияет аки солнце, да и Царь благословил их… Чудеса, да и только… — Ах, крепостная… крепостная… Неравный брак! Мезальянс! О чем думает барон? — вновь пронесся слух по храму. — И что же? Теперь все возьмут за правило жениться на крепостных? И при этом нести службу в царской армии? — в толпе продолжались волнения: мальчишник явно не прошел даром. — Да… теперь будет что обсудить… Давно в Петербурге не было столь интересных событий! — Нужно еще заслужить благосклонность Царя и начальства, которые бы походатайствовали… Барон Корф — счастливец! — Мезальянс — он и есть мезальянс. Ловко же она его окрутила!.. *** Ночь после венчания для обоих была особенной: проникновенно-нежной и возвышенной. Чувствовалась особая благодать между супругами и Божие благословение. Каждое их движение, ласка или поцелуй воспринимались теперь обоими как некое таинство, таинство любви: единение душ, сердец и тел — сокровенное, непостижимое и загадочное таинство… Это была их вторая ночь: ведь кроме той, единственной внезапной близости, Анна и Владимир ничего себе более до венчания не позволили. Корф настоял на том, чтобы все у них было лишь после свадьбы, а их первая ночь — проявление слабости — пусть останется в прошлом. …Долго перечислять всё, что происходило между двумя любящими людьми, которые столько пережили и наконец-то обрели друг друга! Им было радостно… Радостно в будние дни, и еще радостней в праздники. Радостно, когда за окнами светило солнце и когда лил дождь, стуча по крышам. Радостно было днем и ночью от одного ощущения, что они наконец-то вместе… В тот отпускной месяц Владимир чуть ли не впервые в жизни часами бездельничал, просто глядя на свою жену и беседуя с нею, и не корил себя за безделье. Душе его необходимо было напитаться досыта любовью, словно живительной влагой… *** Через некоторое время молодожены отправились в путешествие по России. А с Лидией Ивановной договорились: как только они вернутся домой, госпожа Зотова вновь переедет к ним ради Аниной безопасности, пока Владимир на службе. Анне через неделю во время пути стало дурно, и супругам пришлось возвратиться в Петербург. По словам доктора, она оказалась в тягости. *** Анна в интересном положении чувствовала себя прекрасно, была полна счастливых надежд на будущее, порхала по дому подобно пташке. Она расцвела, слегка пополнела и выглядела краше прежнего. — Вы столь прелестны, мадемуазель, что я готов вас съесть сию же минуту! — любил шутить Владимир. Корф был рад, что крепкое здоровье и прекрасное самочувствие Ани позволяло им жить полноценной супружеской жизнью, иначе ему бы пришлось тяжко. Об измене любимой супруге не могло быть и речи, но… Будучи человеком по натуре страстным, он научился контролировать себя: годы, проведенные на Кавказе, а затем на ответственной дворцовой службе несколько закалили его. И все же, как трудно, почти невозможно было сдерживать свои порывы, когда рядом любимая и желанная супруга, которая страстно любит его и желает близости нисколько не меньше его самого. *** Два месяца спустя… Корфу и его жене нанесли визит уже обвенчавшиеся Репнины. Софья и Анна уединились в малой гостиной, а Владимир и Михаил — в кабинете. — Женитьбою доволен? — без предисловий спросил Репнин, усевшись в кресло напротив друга. — М-м-м, конечно… Мы с Анной прекрасно ладим: первый месяц почти не покидали спальни! — Корф озорно улыбнулся. — А моя Соня слишком тиха и пуглива, — с грустью сказал князь, тяжело вздохнув. — Вели принести чего-нибудь выпить! — Сам налью!.. Не ты ли, друг мой, ее запугал? — Владимир встал с кресла, прошел в угол кабинета и вскоре вернулся с графином бренди и двумя бокалами. — Не смешно! Признаюсь, мне даже пришлось пару раз навестить вдову Камилину… — Неужто все так плохо? — Корф стал серьезнее, поняв, что другу не до смеха. Он разлил спиртное. Приятели выпили. — Соня — ангел, — мрачно изрек Репнин, вновь наполняя свой бокал. — Но, повторюсь: пуглива. — Нехорошо изменять супруге! — Начались нравоученья?! Тебе легко говорить! Я всегда подозревал, что Анна — женщина страстная! — Неужели? Миш, мне кажется, ты просто не умеешь обращаться с женщинами! Хотя… в твоем возрасте это немыслимо! Эх ты, романтик! Скорее всего, к малышке Соне нужен особый подход. Послушай мой совет, своего старшего товарища… *** — Анна, Цесаревич передал нам приглашение на бал в Аничков Дворец, — сообщил Владимир теплым летним утром. Жена закусила губу и отошла к окну. — А что, если тебе извиниться перед Цесаревичем, сославшись на мое нездоровье? То есть не пойти на бал? — робко спросила она. — Анна, я обязан присутствовать на светских балах! И прошу, нет, я требую, чтобы ты пошла со мною! Она была и рада, и не рада настойчивости мужа… Ей было приятно, что он нисколько не смущается ее, а, наоборот, гордится ею. Но она была убеждена, что на балу без казусов и неприятных сцен не обойдется. Ей придется понервничать, и это может нехорошо сказаться на ее здоровье или здоровье будущего чада. К тому же, она больше пеклась о Владимире, чем о себе… Ее беспокоило то, что, возможно, ее присутствие на балу вызовет возмущение в высшем обществе, и это доставит Корфу немало неприятностей. Или вдруг кто-то оскорбит ее, и Владимир будет вынужден вызвать обидчика на дуэль. И много чего разного может случиться, совершенно непредсказуемого… *** Вопреки опасениям Анны, их первый бал прошел великолепно. Поначалу она танцевала лишь с Владимиром, он затмил для нее всех, она никого более не замечала. Когда Корф встретился с группой гренадер и остановился, чтобы переговорить с сослуживцами, она любовалась только им: его манерой говорить, мило улыбаться, хмуриться и весело смеяться. Крайне интересно было наблюдать со стороны за собственным мужем, и до чего же приятно и сладко осознавать, что этот человек теперь принадлежит лишь ей одной! Один из офицеров Золотой Роты, представившийся штабс-капитаном Васильевым, Иваном Михайловичем, статный и высокий, с проседью в темных волосах, пригласил Анну на вальс. Корф позволил, только успел шепнуть офицеру, чтобы тот соблюдал осторожность: его жена в положении. После вальса объявили перерыв в танцах, и все направились к буфету подкрепиться… — Дамы и господа! Танцы продолжаются! — полчаса спустя напомнил распорядитель бала. Женщины и девушки, шелестя юбками и подхватив под руку своих галантных кавалеров, лениво вернулись в залу. Когда началась кадриль, Анна затаила дыхание и хотела было спрятаться за мужа: к ней медленно приближался полковник, командир роты дворцовых гренадер, Алмазов Григорий Викторович. Он остановился, протянул ей руку… — Ваше высокоблагородие, — Корф замялся. — Анна в тягости, прошу вас… — Браво, барон, браво, весьма рад за ваше семейство! Россия нуждается в пополнении красивыми и умными людьми… Не беспокойтесь: я буду осторожен… Пара закружились по зале: предводитель Золотой Роты Российской Империи и одна из подданных Государя, бывшая некогда крепостной. Корф задумался над этим, и жизнь сию минуту показалась ему нереальной сказкой. Он любовался своей женой, впитывал взглядом каждый ее жест, движения, улыбку и взор, направленный на полковника… Пути Господни неисповедимы… — А почему ты не танцуешь? — прервал его размышления царственный отрок Михаил. — Я хочу упросить папА, чтобы ты был моим дядькой. (**) Барон улыбнулся: — Ежели Его Императорскому Величеству так будет угодно… — ПапА согласится! Он тебя любит, — уверенно заявил Великий князь, доверчиво глядя на Корфа. — Покажете мне как-нибудь вашу железную дорогу, Михаил Николаевич? Я никогда ее не видел. — Владимир склонился к ребенку и ласково погладил его по голове. — Пойдем! Прямо сейчас! — Отрок потянул барона за рукав. — В другой раз — непременно! У нас еще будет время… А сейчас… Нельзя забывать о светских обязанностях, милый друг, — тихо сказал Корф. — Вас маменька зовет… Вскоре смолкли звуки кадрили, и Государь галантно проводил Анну к мужу. Принцесса Мария на балу отсутствовала из-за недомогания, Цесаревичу было не до Корфа, и супруги с чувством исполненного долга поспешили домой, не замечая злого завистливого шепота за своей спиной и неприязненных взглядов… Анна и Владимир были слишком счастливы и поглощены друг другом, и жили в ожидании маленького чуда: их дитя. — Видишь, как все хорошо? Так хорошо, что лучше не бывает! А ты боялась, глупенькая, — ласково сказал Владимир жене в карете. — Так и будем посещать балы и светские мероприятия несколько раз в год. Увы, это наша обязанность, но ничего страшного в ней нет… Анна склонила голову на плечо дорогого супруга, завладела правой его кистью и, прижав ее к своей щеке, глубоко задумалась. «Всё так хорошо, что порой даже страшно… Страшно потерять то, что имеешь… Что еще приготовила нам с Владимиром судьба?»