Заметки открытых миров. Мир Тонанцин.

«Я иногда спрашиваю себя: какого черта мы так крутимся?  Чтобы заработать деньги? Но на кой черт нам деньги, если мы только и делаем, что крутимся?» Пикник на обочине  братья Стругацкие

Ирина       Мария с Васей спали в соседних креслах. Еще несколько часов, плюс пересадка, и мы на месте. Красота. Сумрак салона самолета навевал вместо сна воспоминания. Наверное, все кто переходил тридцатитрехлетний рубеж оглядывался и как цыганка раскладывает пасьянс на ярком платке под названием «взрослая жизнь» - что было, что есть и что будет.       В тринадцать лет я узнала, что приёмный ребенок. Отказник, кто мои родители не знаю и нет желания узнавать. Моя мамаша тогда молодая, еще непьющая и не гулящая со своим тогдашним мужем, отцом Артема, Славки и Лизы, усыновили меня. Они поселились в маленькой квартирке старого барака на окраине города. Я была там счастлива. Все изменилось, когда барак снесли.       Нам дали благоустроенную квартиру. Папаша почти сразу же исчез с горизонта а, мамаша стала устраивать свою личную жизнь. Я не понимала, почему вдруг стала лишней в своей семье. Не знаю, как сложилась бы моя настоящая жизнь, если бы не родители Марии. Дядя Федя заменил мне отца, а тетя Юля занимались мной и Машей. В школе думали, что они мои родители и мы с Машей двойняшки. Я практически жила у них, старалась редко появляться дома.       В день моего тринадцатилетия, мой старший брат попытался изнасиловать меня. Я отбилась чудом, не иначе. Побежала жаловаться мамашке и под усмешки «братца» узнала, что я им неродная, так что ничего страшного, с меня не убудет пора быть взрослой. До сих пор благодарю небеса, что в тот момент пришли Ирина с Василиной и я сразу с ними ушла из этой квартиры и от этой семьи. С того мерзкого дня Машина семья стала мне родной, я стала жить у них. Через неделю, не прощаясь мамашка с семейством после моего «исчезновения» переехали в другой район города передав дяди Фёдору мои документы.       После смерти родителей Марии тётя Аня много со мной занималась по её настоянию получила экономическое образование, но следуя своей мечте в начале я поступила в ПТУ на отделение парикмахерского искусства. Четырнадцать лет назад Лина с Машей помогли мне открыть первую парикмахерскую. Девчонки купили небольшое помещение, помогли с ремонтом и оборудованием, сказали, что это их подарок на мое совершеннолетие, поставив условие, что для них тут всегда будет время и место для наведения красоты. К моменту моего двадцати двухлетия у меня была уже обширная клиентская база.        Парикмахерская давно превратилась в салон и является лучшей в городе. Да и сейчас после отпуска открываю еще две парикмахерские в спальных районах города. Да, мне только тридцать три я молодая и успешная женщина, материально независима. Сейчас лечу на встречу с друзьями и отлично проведу время. Главное пообщаюсь со своей любимой тетушкой Аней, пусть она мне и не родная. Три года её не видела. Общение по телефону и скайпу не в счет. Жизнь удалась. А будет еще лучше. Я счастливчик. Полет прошел отлично. В Краснодаре была впервые, Лина и Маша бывали тут проездом. Выйдя из гостеприимного аэровокзала нас сразу окутала летняя жара, на безоблачном небе светило жаркое южное солнце. Пока шли к ждавшему нас автомобилю, поднялся ветер и вместо ожидаемой прохлады принес еще более горячий воздух. - А я предлагала поехать в Бразилию, там сейчас прохладней, – придерживая шляпку, заявила Маша, – ну и где наша машина. Надеюсь, кондиционер в ней работает. - Не ворчи, морщины появятся, – оглядевшись, заявила Лина, поправив огромные солнцезащитные очки. – А тут ничего не изменилось. Хотя… - Девочки, мои хорошие. Прилетели, голубки, – услышав голос тети Ани, мы обернулись. – Вы помните Виталика. Вы ходили в один садик. Он наш водитель на сегодня.       К нам на встречу улыбаясь, не спеша, в светлом брючном костюме, в белой шляпе с большими полями неспеша шла пожилая среднего роста женщина. Её под руку поддерживал симпатичный молодой, полноватый мужчина, с рыжеватой бородкой, гм, кто-то явно был недавно у барбера.       Тетя Аня, обладая здоровым чувством юмора, была довольно острой на язык. К своим семидесяти годам еще не растеряла вкус жизни, заряжая всех окружающих энергий жизни. -  Скоро будет гроза. Нужно, поторопится деточки. Ирина, девочка моя, не смотри на небо. Мои кости точнее гидрометцентра. Наскоро перездоровались и, наконец-то загрузившись в машину, тронулись. Слева и справа раскинулась зеленая безграничная, необозримая степь. На много метров не видно ни одного холма, только изредка вдоль трасы изредка попадались пирамидальные тополя. - А куда мы едем. Это объездная дорога в Краснодар? – Линка удивлено, оглядывалась. – Что-то не помню эту дорогу. - Дорогая, я уже полтора года живу в станице Елизаветинская, разве я не говорила? – тетушка пожала худенькими плечиками. – Семь километров от центра, станица давно считается одним из районов города. Вам тут понравится, много деревьев и цветов, в воздух м-м-м, а, у меня в квартире пахнет нежными розами, соседка разводит их прямо под балконом. Подружки живут рядом, на соседней улице, что нужно еще для пожилой женщины. Скоро подъедем. - Ух, сколько цветов, – Маша улыбнулась. – Действительно красотища, ты права. Мы у тебя ночуем одну ночь и завтра на фестиваль… - Да, да моя хорошая я помню. - Угу, только когда тебе выгодно сразу же на провалы памяти сетуешь. - Нахалка, мало тебя в детстве пороли. Могли бы и подольше задержатся. - Прости. Ты сама со своими подругами дома не сидите, тем более в июне. - Это да. О, мы уже на месте. Виталик подъезд помнишь, умница, бабуле привет, я ей завтра позвоню. Остановившись около пятиэтажного дома, двор которого утопал в разнообразных цветах мы огляделись. То тут то там росли каштаны и грецкие орехи давая прохладную тень в этот жаркий день. - Сейчас, вещи в комнату, вы переодеваетесь, – с порога начала командовать тетушка. – Мы идем в баню к моей подруге, нас ждут. Пыль дорожную будем смывать, и с души нагар.       Заговорили мы одновременно. - Ты говорила, что будет дождь, какая баня? - А это удобно, мы не знакомы. - Я еще успела запачкаться.       Хватило одного строго взгляда тети Ани, и мы мигом как в детстве без разговоров переоделись. Через пять минут, идя по тротуару, вдоль которого росли всевозможные цветы, а деревья давали так желанную тень, мы слушали последние новости станицы и края в целом. Вдалеке прогремел гром. Через минут десять начался обещанный грозовой дождь. Василина Что такое южное гостеприимство? Это страшно, правда. Не успев пройти в гостеприимно распахнутую калитку. Мы попали в объятья не потерявшей стати «торнадо» по имени Екатерина Викторовна. Были зацелованы и затисканы. Миг и мы уже за богато накрытым столом.  Миг и рот пережевывает вареник с клубникой, в одной руке ложка, в другой куриная ножка, а перед тобой миска вкуснейшего борща. Стол ломился яствами, чего только тут не было. На робкий писк Марии, что мы как бы в баню, во взгляде черных очей Екатерины Викторовны была такая обида, что хотелось просто лопнуть, но всё съесть и добавки попросить. - Большое спасибо, Екатерина Викторовна. Всё такое вкусное. Вареники с клубникой, м-м-м, вкуснотища. - Кушай, кушай деточка, – хозяйка дома внимательно оглядела нас по очереди, подперев подбородок рукой, произнесла, – Вы какие-то заморенные, угасшие. Нет, фигурки ладные, ухожены, но… - Вот, вот, – перебила подругу тетушка, стуча пальцами с наманикюренными ногтями по расшитой скатерти. – Мне, то же интересно, Васенька давно ты стала пособием для домашних боксеров? А ты Мария, вся серая, раздражительна, живешь только работой. М-м-м. Что смотрите? Одна Иришка на вашем фоне выглядит белее менее живой, хотя… Что происходит? Я этому вас этому учила? - Ты права, дорогая, – Екатерина Викторовна, пожав плечо подруги, продолжила. – Две вещи убивают женщину изнутри. Страшно, если женщина растворяется полностью в чем-либо или в ком-либо, неважно в работе ли, в детях, или в мужике. Не оценят.  Это, во-первых, а во-вторых… Если ненавидит то, чем занимается, через себя переступает. Сгорает быстро. Везде должна быть мера. Ты, Мария оглянись, жизнь состоит не только из работы и карьеры. Пусть тебе и нравится то, чем ты занимаешься. Неправильно это, жить только работой. Это вас всех касается. Внешне вы красавицы да, а внутри… Эх, не могу я как Ильинична говорить красиво. - Ладно,– тетя Аня, протянула баночку из-под детского питания Василине. – Вот возьми. Сейчас намажь под глазом и губы не забудь. Есть, не помешает. Потом как выйдешь из бани, еще раз намажешь. И перед сном. Три раза в день. По приезду в Петербург личико уже будет как новое. Да и за столом говорить нужно о хорошем. Потом поговорим, а после разговоров и бесед, сразу в баньку. - Действительно, что это мы, так, мои хорошие не забываем кушать а, то приуныли. Кушайте, а я вам расскажу, как я, Ильинична и Захаровна на рыбалку сходи. Кушайте, кушайте. Есть тут недалеко от нас…       Время, проведённое в доме Екатерины Викторовны было незабываемое. Баня отличная, не зря говорят, что в бане мыться, заново родиться. Да сама беседа в Екатериной Викторовной и тетушкой была полезной.       Уже в квартире, перед сном, тётя Аня позвала нас на кухню. На столе, покрытом красной в черную клетку скатертью, стояли только четыре белых кружки. Во главе стола сидела серьезная тетушка, держа в руках расписную шкатулку. - Лина разлей чай по кружкам. Спасибо. Хотела вам после вашего фестиваля отдать, – она поставила шкатулку на стол и, открыв её, проложила. – Подумала и решила, лучше сейчас. Это тебе Василина, наследство от бабушки твоей Ядвиги Викторовны, – и протянула мне изящный старинный перстень, фронтальная часть которого выполнена в виде площадки, в которую был вставлен темный плоский камень, в нём была размещена очень искусная гравировка дерева и символами по кругу, я видела такой один раз у своей бабушки. – Носи, не снимая, оно твое по праву. Предается по наследству, по женской линии. Предашь дочке, если не будет таковой, то внучке, поняла. - Да. Оно такое красивое, – кольцо идеально подошло на средний палец левой руки, мне даже показалось, что оно чуть сжалось. – Спасибо, только как носить не снимая? Я врач, хирург. - Не страшно, ты в отпуске сейчас, вот и носи, а потом на цепочку во время работы, сама разберешься, – махнула она рукой. – Оно твое и должно быть с тобой и при тебе. Теперь ты внученька, – она повернулась к Марии. – От отца кроме недвижимости да денег тебе досталось, вот это, – она протянула Марии старинный медальон на цепочке. Он был в сводчатой оправе с камнем, темно-красного цвета, похожего на рубин, в виде кабошона, при попадании света от настенного бра, на гладкой поверхности камня появились ярко-алые всполохи звёздообразной фигуры. Сама цепочка имела плетение похождение на тройной ромб. – Одевай и носи не снимая. Когда он погиб, его сняли с него и передали мне. Как не затерялся не знаю. Так вот, твой отец снился мне в ночь после похорон и сказал, что бы я отдала его тебе, когда придет время он твой по праву, предашь своему наследнику. Время пришло, через семь часов тебе будет тридцать три. -  Спасибо, очень красиво. Буду носить с удовольствием. Гм, откуда это у папы? Никогда не видела, – Мария надела цепочку с медальоном на шею. – Ух, как теплом обдало. Совсем веса не чувствуется. - Не знаю. Когда его нашли, он был у него. Мать твоя его шеи сняла, боялась, что украдут. Да и позже никому не говорила, что это было у него. Потом ему в больницу отнесла. Что сморишь? – она, улыбнувшись, потрепала Машу по голове. – Ты, думаешь, твой дед, свою единственную кровиночку одну отправил в Крым. Твой дед пуще глаза берег её. Ох, и любил вас братец, и тебя и мать твою. Я была с ней в тот день. Второй раз я видела кулон, в день свадьбы твоих родителей. Утром пред регистрацией, еще Солнце не встало. Все спят, а тут твой отец нарисовался. Он попросил быть свидетелем, я удивилась. Свидетельницы уже были, подружки твоей мамы. Так вот, они с Юлей подошли к окну, оно выходило на восток, он вложил его в руку ей. Она неудачно взяла до крови поцарапалась. Федор, взял её за руку, ту, что с медальоном, в свою и сжал, при этом что-то шепча. Тут и Солнце взошло. Так красиво было. В свете Солнца двое. Во-о-от, а в третий раз в день твоего рождения, как узнал, что родилась. Помчался к тебе, ну и через отца Василины, друга своего верного, его пропустили к тебе. Тоже сжимал в твоей ручке его что-то шепча. Странный был, отец твой. А теперь, – она протянула свой знаменитый перстень. Чем – то похоже на мой, только камень другой, темно-красный. – Это тебе уже от нас носи не снимая. Потом предашь дальше по женской линии. - А почему маме, ты не отдала? – удивленно спросила Мария. - Кто тебе сказал такое, он в нашем роду передается только по женской линии, от моей матери ко мне. У меня детей нет, поэтому от меня к твоей матери перешло, от неё к тебе. Вот это твое сейчас по праву. А теперь ты Ирина, – продолжила, улыбнувшись, тетя Аня, погладив Иришу по руке. – Как там у Стругацких, забыла. О, вспомнила… И пусть сегодня никто не уйдет обиженным. Ирочка это тебе от Захаровны. Ты её должна помнить она у вас в садике работала няней. И жила она с вами на одной лестничной площадки, всё с мамкой твоей ругалась, помнишь? А сейчас она моя соседка, – и протянула кольцо Ирине, похожее на обручальное кольцо из красного золота со страной вязью символов. - Спасибо, не ожидала. Ах, внутри камень зеленый. А почему мне? Ой, я её не помню совсем, нужно отблагодарить. Она жила с нами в барке на Володарской? - На Володарской. Сядь, подскочила, ночь на дворе. Не страшно, что не помнишь. Маленькие вы были тогда. Да, на Володарской вы там толком и не жили. Нет Инессы Захаровны сейчас. Она на Алтае травы собирает. Вот вас провожу в Питер и поедем с Катюшей к Инессе. Благодарить ненужно, она сама так сказала. Ты его носить должна, как девочки не снимая. А потом дочке передашь, вот и благодарность будет. Она сказала, что ты на сына её покойного очень похожа. Вот она за твоей судьбой и следила издалека. Тебе нужней. Счастье принесет. Так всё, спать девочки.       Этот бесконечно долгий день закончился, ура. Завтра оторвемся по полной. Ох, права, Екатерина Викторовна я со всеми заботами разучилась наслаждаться жизнью.