Ring a Ring o' Rosie.

- Как жестоко. Тонкие пальцы держат чужой кулак с легкостью, словно тот не дрожит от прилагаемых усилий хозяина. Ю Джунхъёк закусывает губу до крови, пытаясь продолжить начатое, нанести удар, но хватка слишком сильна, невзирая на внешнюю слабость оппонента. Он смотрит с прищуром на человека, сидящего на сиденье вагона. Тот отвечает спокойным, слегка любопытным взглядом. За спиной Ю Джунхъёка стоят его спутники – спутники, подаренные тем самым, фальшивым 3-им и настоящим 1864-ым регрессом. Ю Сангах, нахмурившись, отводит себе за спину Ли Гильюнга, что немигающе смотрит на мужчину в деловом, чуть поношенном костюме офисного рабочего. Ли Хёнсон чуть в стороне, рядом с уже открытыми, практически выломанными створками дверей. Холодный воздух треплет их волосы, позволяет дышать спокойно, невзирая на кровавую баню в вагоне. Они все – настороженны, напряжены. И причина – здесь, перед ними. Ким Докча не шевелится. С того самого момента, как появился Бихъёнг, как объявился в этом мире <Звездный Поток>, как люди впали в безумие и кровавый раж. Он не встал, стоило Ким Намвуну начать подначивать толпу на убийство. Он не отвел огонь на себя и не показал всем чертовых кузнечиков. Он не перевернул сюжет с ног на голову. Он просто сидел с закрытыми глазами. Они всё сделали сами. Гильюнг привлек внимание толпы кузнечиками, Ю Сангах выбросила несчастных насекомых в сторону, а Хёнсон не позволил обезумевшей толпе подобраться к своим товарищам. Они проходили через всё это так много раз – через этот кровавый ад, поставивший точку в человечности и рациональности бренного мира, но впервые… Впервые некто определенный не брал на себя бразды правления их группой, не вёл за собой, а потом оставался в стороне, и это было странно, это было непривычно, это было… Чудовищно неправильно. …за все эти три сотни раз ничего не менялось в самом начале, так почему же? А потом дверцу, разделяющую вагоны, выломал некий регрессор, и неправильность текущего цикла стала бросаться в глаза слишком уж отчаянно. …хотя, стоит признать, пытаться сразу же ударить неподвижного Ким Докчу, у которого – каким-то никому не ведомым образом – не взорвалась голова с прочими смертниками этого вагона, это немного перебор, как ни крути. Взгляды людей позади Ю Джунхъёка – расчетливые, холодные. Изучающие и испытующие. - Очень жестоко. Ким Докча мягко улыбается им, но есть в этой улыбке нечто неправильное, нечто странное. Нечто… нечеловеческое, и именно это заставляет его товарищей – бывших, будущих, извечных – сделать шаг назад в общем чувстве ужасающего несоответствия. Ким Докча никогда не улыбался. Не так. - Кто ты? – Ю Джунхъёк рычит, не сводя пристального взгляда с мужчины, что продолжает спокойно сидеть перед ним. Тот кажется таким мелким, незначительным, но он совершенно спокоен, окруженный кровью и разворошенными останками чужих черепушек, а в его глазах читается определенная снисходительность. И Джунхъёк ощущает – всеми своими внутренностями – что смотрит не на того дурня, который был рядом с ними так много раз, который умирал ради них, жертвовал всем ради них… …погибал от их рук, когда терпеть становилось не под силу. Их руки по локоть в его крови, под их ногтями всё еще ощущаются кусочки его кожи и плоти, а в глотках застряли слова лжи – в отличие от этого ушлого крысёныша, мало кто их них может так складно и часто лгать. Даже Хан Суён была не в силах притворяться, начиная с 88-го повтора текущего цикла, а она лишь немного, совсем чуть-чуть в этом уступает Ким Докче. Они срывались на него. Они рвали его тело и душу на части, когда чаша переполнялась. Он привёл их к Последней Стене – и они винили его в том, что всё повернулось таким образом. …им нужно было кого-то винить. Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами. Это не хорошо и не плохо. Это просто способ существования человеков. Джунхъёк не знает, кого тогда процитировала Хан Суён, когда они в очередной раз сорвались с цепи, не выдержав напряжения, что сочилось из их плоти и гнило внутри костей, но – это высказывание въелось в его память намертво. И сейчас оно выскакивает в его мыслях, как тот чертик из табакерки. Он кидает взгляд на чужую ладонь, что так легко удерживает его кулак, снова смотрит в темные глаза человека, расслабленно сидящего на сиденье. Тот улыбается: всего лишь уголками рта, но этого достаточно, чтобы пустить табун мурашек вдоль хребта регрессора. Он не знает эту улыбку. …он не знает этого человека. - Кто ты такой? – повторяет Джунхъёк свой вопрос, игнорируя пиликающие сообщения от Созвездий, которые наполняют воздух. Мужчина перед ним прикрывает темные провалы глаз, но Ю Джунхъёк успевает приметить золотистые вспышки в их глубине. - Ким Докча, - тянет мужчина с лицом их крысёныша, и что-то толкается в глотку изнутри, словно рвотный позыв. – Приятно познакомиться. …он слышит издёвку в этом голосе. - Брехня, - регрессор кривится, всё еще пытаясь довести удар до конца, но чужая ладонь даже не дрожит, невзирая на все прикладываемые им силы. – Ты кто угодно, но не Ким Докча. Чужак под личиной их кальмара склоняет голову к плечу. Его губы всё еще растянуты в мягкой и чертовски равнодушной улыбке. Трое людей позади Ю Джунхъёка делают еще один шаг назад. …они тоже чувствуют несоответствие. - А кто ты? – это вполне безобидный вопрос. На первый взгляд. Но у Джунхъёка внутри всё словно покрывается ледяной коростой. Он отталкивается назад, высвобождая кулак с неожиданной легкостью. Резким разворотом мужчина пытается ударить сидящего человека ногой, но его без труда ловят за щиколотку, сжимая кожу сапога с такой силой, что та сминается и трескается. Черные глаза с золотистыми всполохами взирают по-прежнему снисходительно. - Ты!.. – лишь присутствие Гильюнга останавливает Джунхъёка от грязных ругательств: хоть мальчонка и не такое слышал, с учетом словарно-матерного запаса Хан Суён, но у него еще есть что-то святое. - Грубо. И какая-то сила, сквозящая в каждой букве, заставляет регрессора подавиться следующей фразой. Его щиколотку пронзает боль, и миг спустя он обнаруживает себя отшатывающимся прочь на деревянных ногах. Ким Докча плавно поднимается с сиденья, отряхивается. Его движения – словно жесты заправского актёра. Его взгляд – взгляд патологоанатома, перед которым выгрузили очередной труп. - Кто ты? – он повторяет недавний вопрос Ю Джунхъёка, и всё внутри последнего кричит, что это неправильно, что так не должно быть, что-… - Ю Джунхъёк, - регрессор будет играть по тем правилам, которые устанавливает тварь, забравшаяся в шкуру их крысёныша. Пока что. …он старается не думать о том, что Ким Докча мог всё понять, узнать, что они прикидывались несведущими все эти бесконечные циклы. …он пытается убедить себя, что, даже в таком случае, Ким Докча не стал бы так резко менять свое отношение к ним. Он не может. Он не в силах. Он повязан с ними, он зависим от них, он-… - Ложь. …это словно ответ на его мысленный речитатив. Джунхъёка мутит. - Ты не Ю Джунхъёк, - человек перед ними мягко качает головой; на мгновение он морщится, видимо, какое-то особо настырное Созвездие прислало не вовремя своё сообщение. – Это не Ю Сангах, - мужчина кивает в сторону застывшей женщины. – А это не Ли Гильюнг, - взгляд равнодушных глаз Ким Докчи скользит по вздрогнувшему мальчонке. – И, разумеется, ты – не Ли Хёнсон, - военный закусывает губу, бледнея. - Ты сам слышишь, какую хрень несёшь? – находит в себе силы оскалиться Джунхъёк, отгоняя все лишние мысли. Он делает было шаг вперед, но застывает под взглядом Ким Докчи, с ужасом осознавая… Не в силах. Он просто не в силах пошевелиться. Человек в костюме офисного рабочего рассматривает его, как какую-то причудливую мутацию живого организма. Когда он улыбается еще шире, его глаза щурятся, в уголках собираются морщинка, придавая этому моложавому лицу какой-то лукавый вид, словно перед ними кумихо, принявший человеческий облик - и только сейчас Джунхъёк понимает. Только сейчас до него доходит. …он видит. …он видит лицо этого крысёныша. Аккуратный овал, бледная, почти что белая кожа, словно в той нет и капли крови, тонкие, но чувственные губы со странным розовато-серым оттенком, большие темные глаза с легкой синевой под нижним веком, изгиб угольных бровей. Пара блёклых, явно застарелых шрамов, полученных еще в детстве. И это красота – не ослепительная, не броская, но спокойная и настолько глубокая, словно тот, кто слепил лицо этого человека хотел, чтобы того рассматривали: часами, днями, целую вечность, каждый раз находя что-то новое, что-то, что цепляет взгляд и не позволяет отвернуться. Ю Джунхъёка слегка трясет. - Ты не Ю Джунхъёк, - повторяет Ким Докча с ужасающе выбивающей из колеи мягкостью. – Ты был Ю Джунхъёком в первой регрессии, ты оставался Ю Джунхъёком во второй, ты всё еще был им в третьей… в четвертой, в пятой, в шестой… Но в тридцать девятой? В сорок первой? В восемьдесят первой? – мужчина делает скользящий шаг к нему, слегка щурясь, и регрессор отступает, точно так же, как это делали до него его товарищи. – В тысяча восемьсот шестьдесят третьей? Каждое его слово впивается иглой в нутро, и Джунхъёк заставляет себя не отводить глаз. - У нас ведь был уже разговор на эту тему, помнишь? – это воркование почти что можно назвать нежным, но регрессор слишком хорошо видит холод в темных глазах. – Тогда, на крыше здания… После появления Нирваны. Ну-ка? Припоминай. Звучит, как просьба, но Джунхъёк слышит приказ. Создание с обликом Ким Докчи переводит взгляд на других из группы. - Вы тоже… Вы уже не те, с кем я начинал своё путешествие по Сценариям, - он опускает ресницы, словно в разочаровании. – Те, кого я знал, не стали бы убивать меня в восемьдесят восьмом цикле и не принесли бы меня в жертву в сто пятьдесят четвертом, - существо запинается, его голос становится тише – и куда более угрожающим: - Не говоря уже о семьдесят девятом, сто тринадцатом и двести сорок втором циклах… Джунхъёк чувствует, как по его затылку словно проводят ледяной рукой. Он невольно сглатывает. Те циклы, да… …они были их ошибками. …и как же отрадно было притворяться потом незнающими ни про что, чистыми пред Небесами и Преисподней! …даже ему, боги, особенно - ему. - Жестоко, - Ким Докча будто сплёвывает это слово. – Как же жестоко. И возможно – только возможно – что именно это он имел ввиду, когда перехватил кулак регрессора в самом начале. Они стали жестокими. В первую очередь, по отношению к нему, к тому, кто позволял им эту жестокость. …быть может, мелькает у Ю Джунхъёка жутковатая мысль, что он просто наконец решил отплатить им тем же. Мужчина в деловом костюме неспешно направляется в сторону выломанных дверей вагона. Снаружи слышится рёв Морского Командира, что разбавляется пиликаньем множества сообщений. Появившийся не так давно Бихъёнг лишь молча парит над их головами, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим, и Джунхъёк даже понимает это – его невольную политику невмешательства. Такое уникальное начало любого стрима, это золотая жила. Джунхъёк не замечает страха в глазах доккэби, что украдкой поглядывает на шагнувшего наружу Ким Докчу. Нет… Он бросается следом за их крысёнышем, руководствуясь каким-то внутренним импульсом. Не дай ему ускользнуть. На лице Ю Джунхъёка – страх куда больший, чем на мордочке Бихъёнга, но регрессор не понимает этого, не может понять. - Стой!.. – он хватает Читателя за локоть, успевает это сделать. – Стой… - повторяет он уже тише. – Ты… Ты не!.. Не иди один, иди с нами… - Зачем? – Ким Докча склоняет голову, уже к другому плечу, не сводя с него спокойного и равнодушного взгляда. В стороне мерцает воздух, и табло нового Сценария уже готовится появиться. Джунхъёк сглатывает. Ким Докча нужен им, Ким Докча нужен ему – эти мысли бьются в его голове, впервые за все эти чертовы повторения осточертевшего 1864-го регресса, который они вынуждены проходить снова и снова, лишь бы удержать треклятого кальмара рядом с собой и не дать ему занять место Древнейшей Мечты окончательно. Джунхъёк понятия не имеет, как Хан Суён некогда это удалось, с какими Внешними Богами она заключила сделку… и какую конкретно сделку. Всё, что он знает, всё, что знает каждый из них – Ким Докча в результате останется с ними, останется существом, максимально близким к человеческому. И, возможно, регрессор впервые так отчетливо понимает это: понимает собственную зависимость от их божества теперь, когда вместо уже привычного им жертвенного ублюдка видит кого-то другого… кого-то, кто может спокойно стоять в стороне, пока вокруг них разлетаются ошметками плоти люди, а потом просто встать и равнодушно уйти. Джунхъёку страшно, действительно страшно. Он сжимает локоть Ким Докчи крепче. - Ты должен идти с нами, - слова срываются с его пересохших губ сами собой, растворяются в наступившей тишине: даже рёв ихтиозавра стихает, будто жуткая водяная тварь прочувствовала важность момента. – Ты… Ты обязан идти с нами. - «Должен» и «обязан» - это разные слова, Джунхъёк-сси, - мужчина раньше многое бы отдал, чтобы этот ушлый крысёныш обращался к нему так уважительно, но сейчас всё, чего он хочет, это снова услышать фривольное «Джунхъёк-а». – Но что одно, что другое в данный момент не имеют ко мне никакого отношения. Ким Докча бросает спокойный взгляд на чужие пальцы, что так цепко вцепились ему в локоть. - Джунхъёк-сси, - регрессора передёргивает от интонаций в таком знакомом голосе. – Ты знал? Доброта человека заканчивается там, где о него начинают вытирать ноги. Это неправильно, это неправильно, это непра-…

- Отпусти – или я вырву тебе руку.

Статус наваливается гранитной глыбой, заставляя выдохнуть. Ю Джунхъёк отшатывается, силясь сделать глоток воздуха, пока его колени предательски дрожат. В стороне со стонами оседают на землю Ю Сангах, Ли Гильюнг и Ли Хёнсон – у мальчонки идёт кровь носом, обильным потоком, пока женщину выворачивает желчью. Солдат крепится, но он бледен, его лицо покрыто испариной, и Джунхъёк понимает, что сам не лучше. Его пальцы разжимаются – без его на то желания. Он падает на колени, не сводя взгляда с существа перед собой. Ким Докча пару раз хлопает по рукаву, словно очищая его от грязи. Неправильно черные глаза с мерцающими по радужке золотистыми всполохами смотрят на про-геймера сверху-вниз, равнодушно и безразлично. Полыхающее червонным золотом сообщение висит над его головой, подобно венцу, видное лишь Джунхъёку:

| ВЫСШАЯ СУЩНОСТЬ ‘СИЯНИЕ ИЗВНЕ’ СМОТРИТ НА ВАС |

Нет, нет, нет, нет, не-… Ю Джунхъёк чувствует, как по его щекам течет что-то горячее. Когда он говорит, облизнув пересохшие губы, то чувствует на кончике языка солёный привкус: - К-Ким Д-Док-…

- Этот, 299-ый цикл, будет последним.

Сердце этого мира не двигает губами, но его голос – истинный голос не Созвездия, не Внешнего Бога, но чего-то, что выше и тех, и других – звучит в голове Ю Джунхъёка, заставляя его содрогаться.

- Действуйте осторожно. Действуйте вдумчиво. Действуйте осмотрительно.

Бихъёнг заливается криком боли где-то в стороне, пока множество сообщений <Звездного Потока> крошатся лазурными осколками. Мир идёт рябью, полыхает радужными переливами, и Ю Джунхъёк видит вместо привычного полуразрушенного Сеула что-то совсем другое – залитое сиянием пурпура, искаженное блеском древнего золота, изъеденное бирюзой и медленно пожираемое непроглядно-черным. Он видит что-то, от чего его глаза словно начинают гореть изнутри.

- Я буду наблюдать очень пристально.

Ким Докча наклоняется к нему. Его губы двигаются, касаясь покрытого испариной виска регрессора – и, о, это было бы так чувственно, если бы не то, что мужчина слышит в этот момент. - Покажите мне достойный конец вашей Истории длиною в вечность.