Багровый горизонт

…Снова живое красное на мертво-черном. Быстрыми, хаотичными искрами. Мельтешение упорядочивается — медленно, неохотно — стоит всполохам живого пламени взметнуться ввысь. — Коул! Почему? Он важнее, чем та, другая? Неважно. Красное свечение угасает, оставляя вместе себя угольную черноту. Зрение проясняется. Прямо передо мной откуда-то появляется человек, замахивается. Ухожу в сторону. Почему его движения такие замедленные? — Джим! Подсоби! Четвертый из группы стоит поодаль, мелко трясясь и мотая головой. Опасности не представляет. А вот этот молодой человек, что без колебаний атакует снова и снова, не смущаясь, что не может попасть — может быть опасен. — Найди вора, слышишь меня? Найди и приведи ко мне! Кто вор? Кого мне надо найти? Синеглазый парень снова нападает — теперь он явно стремится схватить меня за руку и заломить ее за спину. Просчитать его намерения и противодействовать легко. Гораздо сложнее вспомнить… …кто я вообще? Куда я иду? И как всегда, стоит задаться этим вопросом, мир мгновенно рассыпается мозаикой, разлетается пеплом. Время резко ускоряется — и я пропускаю удар в живот. Боль расцветает желто-синим, но лишь на секунду. Потом наступает мгновение темноты. — Найди вора, девчонка! Иначе пожалеешь, что… О чем я пожалею? …Спину холодит металл — я полулежу на земле у покореженного автомобиля. Медленно открываю глаза. Видение каждый раз возвращается с разной скоростью. Иногда нужен час, а порой бывает достаточно пары минут, чтобы я снова видела мир во всех цветах и глубине. — Кто ты? Тот же, кто звал Коула и Джима. Синеглазый. Не отвечаю, сосредоточившись на собственных ощущениях. Тишина. Мне нужно время. — Да прикончи ее уже, — дрожащий голос. Джим? — Не дерусь с побежденными, — ворчливо отвечает синеглазый. Как его зовут? Как зовут меня? Он опускается на корточки напротив меня, не слишком близко, готовый блокировать атаку. Симпатичный. И раздраженный. — Ты кто такая? — Не знаю, — зачем я отвечаю? — Я не знаю. — Зачем напала на нас? — Адриан… — А, вот как его зовут. Адриан. — Что еще? — Алисия… она… Она… Мертва. Иссиня-черный. Глубина возвращается. Внутри начинает звенеть тонко-тонко струна. Адриан не переспрашивает, не ужасается словам Джима. Он смотрит на меня, и в синих глазах собирается гроза. — Коул? — Он спрашивает Джима, не оборачиваясь. Жив. Бледно-зеленая аура. Ранен. — Жив, — после осмотра сообщает Джим. — Но, Адриан… как же Алисия?.. — Я похож на некроманта? — огрызается Адриан. Снова смотрит на меня — изучающе, мрачно, обвиняюще. — Какого черта ты стреляла? — Он подбирает с земли арбалет, хмурится, разглядывая его. Глубина звенит все отчетливее. Мир наливается красками. Благословение и проклятие… — Кажется, ты приходишь в себя, — ясный голос Адриана вырывает из размышлений. — Спрошу еще раз: кто ты такая и зачем стреляла? Ты убила девушку и ранила моего напарника. Вот так просто. Ты человек? Кто я такая? Киваю равнодушно: — Я — человек. — Они тоже, — он показывает большим пальцем себе за плечо. — Зачем? — Ха Сонбин. Их присутствие в сознании не замечаешь до последнего, поэтому я дергаюсь, услышав голос. Это не первый раз, и все же я снова покрываюсь холодным потом, а сердце начинает выстукивать бешеный ритм. Черный. Угроза. Желтый. Попытка скрыть опасность. Розовый. Коварство. Белый. Чистота помыслов. Как все это может сочетаться?! Адриан тут же поднимается на ноги, направив на меня пистолет. Жестом показывает: вставай. Я не могу пошевелиться, внутренности замораживает липкий страх. Светло-коричневый. Запах перезрелых фруктов. Я не могу ничего сделать. — Эй, что происходит? — Голос Адриана доносится сквозь туман. Я прячу лицо в ладонях, словно надеясь, что это поможет избежать их внимания. — Не сопротивляйся Зову. Мы не навредим тебе. Ха Сонбин. Возвращайся. — Ты чего делаешь? — Изумленное Джима. Вздох Адриана: — Такой уж я… Твердая рука хватает за локоть, вторая — обхватывает талию. Мне помогают подняться на ноги, подставляют плечо. Запах морского бриза. Бирюзовый. Обволакивающее спокойствие. — Стоять можешь? Его близость разгоняет мрак — он с крайней неохотой отползает клубами дыма в дальний угол сознания. Он вернется. Но сейчас мне уже легче. — Совсем сбрендил? Она убийца! — Милосердие нужно проявлять и к обвиняемым. — Точно, крыша протекла! А еще коп! Снова тяжелый вздох: — Ну и? Не прикончили ее сразу — теперь надо допросить. Забавно. Усмешка выползает на губы, и неожиданно для себя произношу: — Ха Сонбин. — Чего? — не догоняет Адриан, занятый спором с Джимом. — А, имя! Ладно, Ха Сонбин… — Убийца! Адриан молчит, и я ощущаю его замешательство. Словно море идет рябью. Почему? Разве он может сомневаться в том, что видел? Он настолько живой, не пропитанный хмарью, яркий в Глубине, что мне становится страшно — за него? Или я боюсь его? Отталкиваю его: — Я могу стоять. — Как скажешь, — легко соглашается Адриан и уходит, велев Джиму присмотреть за мной. Наклоняется над Коулом, начинает его осматривать — кажется, не в первый раз. Пока я боролась с Зовом, прошло явно немало времени. — Ты его знала? — Ха Сонбин… Отголосок Зова заставляет вздрогнуть и — неожиданно! — сделать шаг к Адриану. Как у него это получается? Как он может сохранять себя, почему Зов слабеет и умолкает, когда я рядом с ним? Какой секрет ты хранишь, Адриан? — Ты… почему ты убила Алисию? — дрожащим голосом спрашивает Джим. Пистолет в его руке опущен, Джим скорее запустит им в меня, чем выстрелит. Что ж. Он имеет право знать. — Я не убивала Алисию. — А то мы не видели! Она что же, отдохнуть прилегла, по-твоему? — Джим, не истери. — Нет, ну ты слышал, а?! — Я. Не убивала. Алисию. — Говорю правду, но конечно, в такое сложно поверить. Придется объяснить. Подхожу ближе к телу девушки, секунду смотрю на него. Пусто. — Она давно не та, кого вы знали. Адриан смотрит прищуренными глазами, Джим — круглыми. Недоверие, испуг, задумчивость. Вихрь оттенков коричневого, серого, синего. Запахи срезанной травы и горящего дерева. Как сложно объяснять. — Мир здесь — как матрица. Понимаете? Именно здесь. Вы видите и ощущаете самый нижний, приземленный слой. Но Вспышка… она меняет реальность. Не знаю, можете ли вы это чувствовать. Джим смотрит, как на сбежавшую из психушки. Адриан — задумчиво. — Есть Глубина, я ее… вижу, слышу. Я живу в ней с тех пор, как случилась Вспышка. Вижу, когда слои реальности перемешиваются, когда происходит пробой, и один слой перетекает в другой. — Реальность здесь и там, — негромко говорит Адриан, кивает своим мыслям. Потом мне. — Говори. Я сажусь на капот автомобиля. Начинает тягуче ныть левый висок, и я потираю его, без особой надежды мечтая, что это не предвестник их скорого визита. — Вспышки меняют реальность, как будто… переписывают код, — нахожу самое понятное объяснение. — Код реальности, понимаете? — Чушь какая! — Со скрипом, — признается Адриан. Он садится на землю рядом с Коулом. Устало потирает лоб и усмехается. — Сутки назад я бы посмеялся над всей этой хренью. Теперь я готов поверить во многое. Если получу доказательства. — Я не убивала девушку. — В горле першит, закашливаюсь. — Можешь убедиться сам. — Предлагаешь не верить глазам? — иронично спрашивает Адриан. — Ладно. Так чему же мне верить? Твоим сказкам о разных слоях? — Ты не думаешь, что это сказки. От него веет удивительным покоем, и меня так и тянет быть ближе. Что это со мной? Что это с ним? Адриан усмехается, мотает головой: — Я уже не знаю, чему верить. У каждого в этом чертовом городке своя правда, которую он старается втюхать другим. — Вернись, девочка… Спрыгиваю с капота, плотнее запахиваю куртку и подхожу ближе. Только чтобы показать, что говорю правду. Совсем не потому, что мне страшно быть одной. — Крови нет, — наклоняюсь и откидываю прядь волос с бледного лица той, кого они называли Алисией. — Видишь? Это что-то вроде… биоробота? Замена. — Чья работа? — Голос Адриана ровный, но от него исходит подозрение. Давящий бордовый. Наждаком по свежим ссадинам. Я не могу сказать. Боюсь призвать их. Поэтому молча отхожу на край освещенного круга. — Вернись. — Не хочу! — вырывается то ли рык, то ли всхлип. Прячу лицо в ладонях, кусая губы. Я не хочу возвращаться! Не хочу! Но тьма снова начинает обволакивать, обманчиво-ласково, словно в шелковый кокон. И от нее не сбежать… — Ты стреляла в нее, — Адриан останавливается за спиной. Покой. Прохлада горного ручья. — Не в него. Почему? Потому что он спас меня. Вечность назад. — Потому что… потому что она не человек. Она опасна. Джим что-то бурчит, не разобрать. Адриан молчит пару секунд, потом издает смешок: — Ага. Конечно. Супергероиня хренова. Разворачиваюсь, потому что он отходит, и вместе с тем нарастает давление Зова. — Мы дадим тебе освобождение. — Она вела вас, куда ей приказали. — Чушь собачья. Не она была лидером группы. — Ты знаешь, что у нее в сумке? Адриан раздумывает всего мгновение. — Джим. Глянешь? Мы стоим почти плечом к плечу и смотрим, как Джим, боязливо приблизившись к телу, поднимает сумку с красным крестом и, отойдя на шаг, аккуратно высыпает содержимое на асфальт. Медицинские инструменты, телефон, несколько упаковок таблеток. И небольшой — с мою ладонь — гаджет. Джим протягивает его Адриану, тот без колебаний включает. Неожиданно, но система не запрашивает пароль, и можно сразу зайти в файлы. И почти сразу я ощущаю, как недоверие Адриана сменяется тихой злостью. Я вижу то же, что Адриан. Списки пациентов психблока, на каждого заведена отдельная папка, в которой полная история, диагноз, проведенные эксперименты… Адриан сдавленно матерится, глядя на фотографии. Потом закрывает файл и открывает следующий — чтобы наткнуться на досье Джима («Любопытно, что он смог выжить без защиты. Желательно доставить для обследования живым»). — Я же говорила. Адриан молча открывает следующее досье. «Коул Вальенте. Данные: засекречено, требуется доступ уровня А. Подозревается в диверсионной деятельности против СОРА. Необходимо привести в Центр живым». — СОРА? — бормочет он. — Это что за хрень? Следующий файл: «Адриан Фавалли. Не представляет ценности». — А, вот как? — Адриан хмыкает, закрывает файл. Выключает гаджет и сует в подсумок. Джим смотрит на него вопросительно, с надеждой. Адриан поворачивается ко мне, буквально обдавая леденящим равнодушием: — Не знаю, зачем тебе это было нужно, но… ладно, спасибо. Буду иметь в виду. — Принеси нам это, Ха Сонбин. И мы освободим тебя от того, что тяготит тебя. — Ч-черт возьми, — Адриан в сердцах пинает камень, и тот улетает в темноту. Взлохмачивает волосы яростным жестом и что-то бормочет. Он растерян, раздражен, но страха в нем нет. У меня нет выбора. Не вернусь — и следующая Вспышка сотрет то, что было мной. Ха Сонбин. Я тону в темно-розовом желе — тоскливое принятие своего пути. Хочется плакать, но глаза сухи. В голосе нет эмоций: — Я сделала это, чтобы спастись. Ей уже все равно. Адриан смотрит устало, отмахивается: иди уже. Мне становится еще хуже от этого жеста. Грудь раздирает разочарование. — Отдашь мне оружие? Мне пора идти. — Бери и вали, — он садится на бордюр, рядом с Коулом. Ему нет до меня больше дела. Что бы я ни сказала — даже если скажу всю правду, которая мне известна — ему все равно. Я наклоняюсь к телу Алисии, поднимаю арбалет… и заодно подбираю то, за чем приходила. Черная коробочка, выпавшая из сумки девушки, выглядит совсем как упаковка лекарства. Но когда я дотрагиваюсь до нее, Глубина вспыхивает радостным оранжевым. Их радость. Затмевает мой страх. На границе света и тьмы в спину летит негромкое: — В следующий раз будет иначе, Ха Сонбин. ___ 15 апреля 2023, Скартум Центр по изучению элементарных частиц СОРА — Профессор. Уровень активности снова повышается. Анна Чен не может сдержать торжествующую улыбку: наконец-то! Но когда поворачивается лицом к помощнику, сообщившему эту новость, она снова предельно сосредоточена и хладнокровна. — Прекрасно. Значит, прогноз был верен. — Она направляется к двери, не глядя на Сэма. Он спешит следом, как хорошо вышколенный пес. — Что насчет защиты? — Никакой угрозы пока не отмечено. — Хорошо. — Она наконец вспоминает обо мне. — Сонбин. За мной. Я равнодушно шагаю следом за ней. Анне Чен не отказывают, если хотят жить. Широкий коридор, в котором в два часа ночи почти никого нет, приводит к огромному залу, который в каком-то роде является сердцем башни. Именно здесь находится единственный обнаруженный Агентством портал в неизведанное. То, что Анна Чен называет Аномалией. Мы останавливаемся перед металлической переборкой. Чен прижимает ладонь к сканеру, и через секунду дверь открывается. Глава Центра на ходу проверяет показатели систем Коллайдера: стройные ряды цифр на экране планшета радуют ее. Радость странного зеленоватого оттенка. Неприятно шершавая, скрипучая. Зрелище завораживает: висящие в воздухе врата в неизведанное — трехметровая воронка, центр которой — тягуче-черного цвета, а края — светло-фиолетового. Иногда в этой непроглядной черноте на миллисекунду вспыхивают искорки, и тут же снова пропадают, заставляя сомневаться в своем зрении. Однако приборы четко показывают малейшее колебание активности. И вот здесь кроется самое интересное. За последние полгода показатели активности портала начали расти — понемногу, то и дело снова возвращаясь к исходному уровню, но потом опять начиная рост — и теперь уже нижняя точка оказывалась чуть выше, чем раньше. Чен запретила об этом распространяться, пока не станет ясно, что это значит, так что даже Фрейзер не знает. И вот теперь мы стоим перед порталом, глядя в его глубины, отчаянно желая узнать его секреты. Между нами — неразличимая прозрачная стена, о которую разбиваются волны излучения, которое до сих пор не было известно науке. Оно не убивает живые организмы — во всяком случае, за то время, что СОРА его изучает, никто не погиб. Но кто знает, какого уровня должно достичь излучение, чтобы стать смертоносным? — Показатели соответствуют спрогнозированным, — сообщает доктор Эдвардс, подходя слева. В руках у него планшет и ручка. Выглядит доктор утомленным. — Никакого резкого скачка? — Нет, — он качает головой, потирает лоб. Я четко вижу его сомнение — и Эдвардс тут же говорит: — Скажу прямо: я не уверен, что это разумно — ждать, когда же наши защитные системы окажутся слабее, чем нужно. — Мы столько лет посвятили этому исследованию… — И практически ни на шаг не сдвинулись, — он упрямо хмурит брови. — Что мы, в сущности, знаем об Аномалии? — Аномалия? Вы тоже ее так называете? Он не обращает внимания на насмешливый тон Чен: — Все, что у нас есть — зыбкие предположения, основанные на нашем желании видеть в находке то, что позволит нам потешить свое эго и обрести славу. Но если быть честными с самими собой… что же мы видим? Он поворачивается к порталу, все так же хмурясь. Чен презрительно усмехается: — Вы слишком долго общались со скептиками, Джон? — Слишком долго был пассивным наблюдателем, — бурчит он. Мне даже становится немного любопытно, но я молчу. Я — в тени, пока Чен не захочет, чтобы я вышла на свет. — И что же вы думаете делать, чтобы изменить это? Станете первым покорителем нового мира? — Оставлю эту привилегию вам, мадам, — с неожиданным сарказмом отзывается он и нетерпеливо машет своему помощнику рукой: — Что там с отчетом, готов? Что ж. Глупо было бы ожидать от него смелости. В конце концов, Анну Чен называют Железной королевой. Это она решает, что делать, когда и кому. Аномалия — ее любимое детище, и тот, кто посмеет покуситься на нее, жестоко пожалеет. 7 мая Последние дни выдаются неприятно суматошными. Портал начинает упрямиться и резко снижает активность — хоть защитный экран снимай, до того низкие показатели. А теперь еще выясняется, что троица исследователей бесследно исчезла прямо накануне очередной фазы проекта. Аномалия пугает меня. Я отчаянно сопротивляюсь, запираю дверь комнаты, до изнеможения занимаюсь в спортзале, надеясь заснуть и не слышать Зов… но опять прихожу в зал каждую ночь, когда все расходятся, оставив наблюдение за порталом искусственному интеллекту. Подолгу стою напротив гипнотизирующей воронки, беззвучно говорю с ней, пытаюсь представить, какая форма жизни могла создать такой пространственный (временной? Пространственно-временной?) переход, и как мне с ней связаться… Безрезультатно. Но все может измениться за одно мгновение. Непредставимый чужой разум, что клубится в глубине воронки, отвечает мне, когда я, не сдержавшись, бормочу: — Что же ты такое? И вечность спустя в мои мысли вторгается кристально чистое, безумно пугающее: — Мы ждали тебя, Ха Сонбин. 14 мая Зов становится сильнее. От них теперь не скрыться нигде, не заглушить ничем. Они всегда со мной, как будто вплетенные в само мое существо. Как ребенок, который только появился в мире, существа с той стороны усиленно изучают все вокруг, и без колебаний используют любые возможности для этого. А я становлюсь проводником. И мое мнение их не интересует. Мой страх для них — забава: им нравится как бы невзначай вытаскивать из моей памяти самые тревожные воспоминания, а после делать вид, что они ни при чем. Мое одиночество для них — лишь еще один плюс: никто не опечалится, если я исчезну, никому нет дела до стажерки, которая попала сюда совершенно случайно. Наши беседы с ними однообразно утомительны — и в то же время потрясающе разнообразны. Каждый раз, приходя в зал поздно ночью, я с трудом заставляю себя перешагнуть порог — потому что, если я буду сопротивляться, они будут недоволен, и мне будет еще хуже. Это сложно назвать разговором в обычном смысле. Я останавливаюсь у воронки, покорно жду, когда в ее глубине завихрится нечто, притягивающее взгляд, завладевающее душой. — Садись, Ха Сонбин. Этот голос слышу только я, он звучит в моем сознании, заставляя чувствовать колоссальное опустошение. — Расскажи нам о своих родителях. — Я… не помню, — качаю головой, ощущая тихую радость оттого, что до этой части моей личности никому не дотянуться. — Разве? — тягуче спрашивает собеседник. Я не вижу его, он не желает показываться, милостиво разрешая мне смотреть на клубящееся в глубине воронки нечто. Я не могу сдержать вскрик, когда в памяти внезапно вспыхивают образы людей, которые — я откуда-то точно знаю — были моими родителями. Я их не знала, мне нечего вспоминать, мне проще думать, что это они внедряют ложные воспоминания… — Не противься. Так будет проще. Проще — кому? Они никогда не рассказывают ничего о себе, только задают вопросы, выпытывают информацию, истязают воспоминаниями. Я не имею права сопротивляться, жаловаться, рассказывать кому-то об этом. И с каждым днем все острее чувствую опустошенность и одиночество. Мне не сбежать. Скартум не отпустит. Теперь это — их обитель. Их аванпост в новом мире. 18 мая Мне сделали королевский подарок: способность Видеть. Реальность раскрашивается безумным количеством цветов, каждый предмет и действие обретает свои неповторимые качества. Я вижу, слышу, чувствую иначе — и это сводит с ума. Помоги мне, Господи, выбраться отсюда. Остаться собой. 20 мая — Ха Сонбин. Тебе доверена высочайшая честь стать человеком, который узнал о нашем существовании. Мы дарим тебе способность проникать в Глубину. Используй ее на благо Контакта. В этот раз все иначе. С самого начала я ощущаю это. Существа с той стороны чего-то ждут… что-то задумали. Анна Чен явно в курсе. Ее распирает восторг: безумно-синий цвет, приторный сильный запах ирисов. Знай она, что мне уже дарована привилегия, за которую она готова убить… Она бы убила меня, не колеблясь ни секунды. Я не хочу заходить в этот зал, не хочу их слышать, не хочу… — А, вот ты где. — Анна Чен смотрит на меня как-то странно, оценивающе. Меня внезапно охватывает всепоглощающий страх: настолько привыкла к Глубине, что оставшись без доступа к ней (как?!), я чувствую себя… незащищенной? Неужели я настолько завишу от Аномалии, ее хозяев и их желаний? — Иди сюда, — приказывает Чен. Подхожу к ней, опускаю голову. — Посмотри на меня. Она изучает меня, обходит вокруг. Останавливается передо мной и неожиданно усмехается: — Что ты ощущаешь, Сонбин? — Здесь холодно. — Нет, я хочу знать, что ты ощущаешь. — Она смотрит мне в глаза, желая выцепить там ответ. Меня начинает трясти, но я не понимаю, в чем причина. Я не боюсь ее… я не боялась. — Я не понимаю, профессор, — пытаюсь уйти от ответа. Мой взгляд падает на охранника, что стоит за плечом Чен. Я иногда вижу его в коридорах. Кажется, телохранитель директора Фрейзера. Не знаю его имени. Черноволосый, крепкий, с настороженным взглядом. И в этот момент он смотрит на Чен — и в моем сознании вспыхивает: он хочет убить ее. Вот прямо здесь и сейчас, пользуясь тем, что никого, кроме нас, здесь нет. — Не надо, — вырывается у меня, прежде чем я осознаю это. Чен щурится: — О чем ты? Парень смотрит на меня — оценивающе: не расправиться ли и со мной? Я замираю, потому что понимаю: он может. Каков бы ни был его мотив, он придает достаточно сил, чтобы оправдать любое действие. — Нет, я… все в порядке, — я с трудом перевожу взгляд на Чен, хотя смотреть на нее — то еще удовольствие. — Чего вы от меня хотите? Парень не отрывает от меня взгляда. Странно усмехается. Презрение, болотный цвет, полынь. — Я хочу, чтобы ты проверила кое-что, — Чен достает из компактного кейса узкий браслет, протягивает мне. — Надень его. Браслет сделан из какого-то металла и отливает серебром. Мне не хочется его трогать, я ощущаю почти тошноту при одной мысли об этом, но приходится подчиниться. Не потому, что Чен этого хочет. Этого требуют они. Хозяева Аномалии следят за каждым моим движением, давая понять, чего хотят. Сейчас от меня требуется надеть браслет, встать перед воронкой и оценить, насколько эффективен этот личный защитный экран от воздействия Аномалии. Я подавляю вздох, привычно прячу эмоции так глубоко, как только могу. Принимаю браслет из рук Чен, не сдержав дрожи — это как прикоснуться к змее. — Живее, — торопит Чен раздраженно. — У меня нет времени ждать тебя всю ночь. Надеваю браслет, закрываю глаза и поворачиваюсь к Аномалии. Пусто. Ничего в Глубине. Но и ничего своего тоже. Как будто я умерла. И это настолько пугает, что я срываю браслет и отбрасываю прочь, ощущая их разочарование. Меня трясет от ужаса, окутавшего липкой паутиной, хочется забиться в угол, закрыть уши, крепко зажмуриться… — Дрянная девчонка, — ледяным голосом комментирует Чен. Обращается к парню: — Подними браслет. Верни ей. Он наклоняется, подбирает браслет… и швыряет его в воронку Аномалии. У меня вырывается вопль, и сносит волной той ярости, что незримо вырывается из воронки. Они очень недовольны. Вся электроника вырубается разом, начинает орать сирена у входа. Тут же в заблокированную дверь начинают ломиться охранники. Чен что-то визжит, потом замолкает, когда ее отбрасывают прочь. — Нет! — Горло саднит от крика. — Не убивай ее! Анна Чен — та, кого они выбрали своим представителем в этом мире. Убить ее — значить оскорбить их. Они этого не простят. — Почему? — выдыхает парень, не давая мне двигаться. Желание отомстить, алый цвет, лед. — Почему я не должен ее трогать? В дверь по-простому колотят, видимо, отчаявшись открыть иначе. От воронки Аномалии исходит жар ненависти, и этот жар вот-вот испепелит меня, уничтожит ту малость, что еще осталась моей неприкосновенной. — Отвечай, ну! — Не могу… — К черту! — цедит он яростно, отталкивает меня и бросается к Чен. Но прежде чем он успевает что-либо сделать, Аномалия просто отбрасывает его ярко-красным протуберанцем. Парень ударяется о колонну и сползает на пол. — Госпожа профессор! — В зал наконец врываются охранники и взбудораженные сотрудники, бросаются к Чен. — Профессор, вы меня слышите? — Встать можешь? — Равнодушный голос принадлежит одному из охранников. Я киваю, кое-как поднимаюсь на ноги. Кидаю быстрый взгляд на нарушителя. Чего он хотел добиться? И что он знал? Но я не успеваю додумать. Аномалия снова выпускает толстое щупальце, и оно обхватывает меня целиком, пронзая сознание и лишая сразу всех воспоминаний.