Один фактор

— Ой! На лестничном пролете между вторым и третьим этажом, пока мужчина просматривал бумаги на ходу, в него влетела какая-то старшеклассница, сбивая с ног. Оба оказались на прохладном белом кафеле в довольно компрометирующей позе, отчего девушка жутко смутилась, когда сориентировалась в ситуации. Она сразу же попыталась подняться с преподавателя и только тогда блондин признал в ней старосту “12-3” класса, которая ходила на его дополнительные для всех желающих по истории. — Извините, пожалуйста, Никаяма-сенсей! — Неловкий поклон и девушка уже судорожно собирает все, что выпало из ее сумки, присев на корточки. — Все в порядке, бывает, — слегка улыбнувшись, мужчина занял похожее положение, собирая уже свои бумажки, которые придется рассортировывать заново. Когда стопка снова оказалась в его руках, то он поднялся, подав ученице руку. Та снова смутилась, но приняла помощь, вставая с кафеля. — Осторожнее бегай по лестницам, а то снесешь какого-нибудь завхоза или ребят из администрации и проблем не оберешься. — Да, конечно! Простите еще раз, я просто опаздываю на литературу, — старшеклассница поправила прядь своих длинных русых волос у лица и резко осознала, что она все еще опаздывает, от чего запаниковала. — Ксо... У меня и так уже выговор от него. Девушка уже было хотела попрощаться и бежать дальше, как историк спросил, кто же этот педагог, которому не угодила умница и отличница, что даже выговор сделал. Казуми хоть и опаздывала регулярно на пару минут, но ее учебный процесс от этого никак не страдал. Имя Учихи было произнесено с неким отвращением, отчего педагог хмыкнул и предложил девушке проводить ее на урок, как будто это он ее задержал по учебным вопросам. В эту же секунду на него посмотрели с неким восхищением и благодарностью во взгляде. Было не этично обсуждать подобное с учениками, но Джирайя поделился, что ему новый педагог тоже не особо импонирует. — Ты не переживай на счет него особо. Он практикант, так что здесь будет от силы еще пару месяцев, — подбадривающе ей улыбнувшись, блондин открыл дверь кабинета литературы, пересекаясь взглядом с молодым педагогом. — Добрый день, Учиха-сенсей. Я задержал Наоко Казуми, там было пару организационных вопросов, возвращаю. Прошу прощения, что прервал, — он подмигнул старшекласснице и пропустил ту в кабинет. Парочка ее одноклассниц с милой улыбкой на лице помахали ему, забывая про второго учителя. Кивнув им, историк покинул кабинет и направился на собственный урок. Сам же Саске Учиха лишь проводил ученицу до ее места слегка презрительным взглядом. Он терпеть не мог опоздания и ему не было важно, отличник ты или троечник. Молодой человек прочистил горло и продолжил анализ специфики произведений двадцатого века. Со стороны можно было подумать, что работа здесь была для него чем-то мучительным, его вечно недовольное лицо говорило это за него. И все же, была в преподавательской деятельности своя прелесть, но какая именно он и сам не мог понять. Джирайя вернулся в аудиторию с его семиклассниками, которые усердно пытались скатать друг у друга контрольную. Заметив педагога, все экстренно начали прятать шпоры. Блондин уселся в удобное кресло на колесиках и еще раз перепроверил бумаги, после чего начал увлеченно что-то печатать на компьютере, будто не замечая всех этих шорохов. Со звонком все сдали работы и мужчина аккуратно сложил их в свой небольшой деловой портфель из кожи, с которым он обычно ходил. Перемена в десять минут встречала его с распростертыми объятиями. Журнал “7-2” был успешно помещен на нужную полку в шкафу учительской, после чего взгляд начал бегать по помещению. Тут уже был почти весь молодой педагогический состав, шумно что-то обсуждая и, на собственное удивление, на него никто толком не обратил внимание, как это было обычно. Дамы упорно пытались общаться с молодым литератором, но тот ни в какую не шел на контакт, чем только раззадоривал их. Джирайя же удостоился только короткого сдержанного приветствия от тех, с кем еще не виделся. Мысль о таком положении дел не покидала его. — В конце концов, старшеклассницы всегда рады моей компании, — сам себе под нос пробубнил историк, пока входил в аудиторию к “12-4”. Оставалось буквально две минуты до звонка. Девушки собрались в кучу у одной из последних парт у окна и что-то активно обсуждали. Ему показалось, что среди неразборной речи проскользнуло “Учиха”, на что он лишь фыркнул. Прозвенел звонок, а за ним и второй. — Дамы, на свои места, пожалуйста. Урок начался. Джирайя был разочарован окончательно. Женская половина класса дружно и очень активно стучала ноготками по экранам телефонов, продолжая обсуждение в общем чате. Никаких привычных улыбочек и шуток. Учиха. Учиха. Учиха. Учиха Саске. Одно и то же имя вертелось в его голове, намекая, что стоит задуматься, действительно ли это только временное увлечение новым педагогом. Его эго было задето. На двадцатиминутном перерыве, который они втроем обычно проводили в кабинете Сенджу, распивая кофе, Джирайя в красках расписывал то, какую пакость Учиха сделал ему одним своим появлением. Орочимару делал вид, что очень внимательно его слушает, а Цунаде же откровенно смеялась над другом. Его озабоченность своим превосходством была весьма комичной. Другой ее реакции и ожидать не стоило. В присутствии этой женщины блондин благоразумно опускал моменты флирта со старшеклассницами, чтобы ему не съездили по наглой роже, так что сейчас он на пальцах пересчитывал исключительно сотрудниц их заведения, которые отказали сегодня ему в чае и беседе за ним. — Аяка, Юнемия, Каото, Ханако, Асуна, Микото... — Педагогов в их заведении действительно было много, так что у мужчины в любом случае бы не хватило пальцев. Но он сидел и усердно загибал их на каждое имя, возмущаясь от количества отказов. — Да успокойся ты, Дон Жуан старый, — насмешливо произнесла женщина, с наслаждением отпивая теплый капучино из бумажного стаканчика. — Только вдумайся, ты верещишь, как ребенок, из-за какого-то мальчика-практиканта. Его семья очень известна, вот и популярен. Да и молодые девушки падки на всяких “не таких, как все” парней. Я сломлен, не привязывайся ко мне, меня предавали и больше для любви нет места в моем сердце. Заливистый смех раздался по всему кабинету. Цунаде абсолютно точно попала в образ, от чего даже вечно непоколебимый психолог ухмыльнулся, бросив на подругу короткий взгляд. Историк же невольно залюбовался еле раскрасневшейся от смеха блондинки, слабо улыбнувшись в ответ. Иногда она была очень милой. Когда не язвила, не подкалывала, не пыталась прибить. В общем, очень редко, но бывали моменты умиротворения. Блондин быстро опомнился, о чем они болтали и тут же возмутился, скрещивая руки на груди. — Знаешь ли, я здесь завидный мужчина, так что я не позволю какому-то выскочке за пару дней разрушить мою идиллию, в которой я жил годами! Я еще покажу этому сопляку! Им всем! Кто тут главный объект обожания! — На этой ноте историк подорвался с диванчика, выбросил уже пустой стаканчик из-под кофе в урну и с хлопком двери вышел из кабинета, бубня что-то себе под нос. — Н-да... Эта ситуация так задела его, но я даже не удивлен. В этом весь Джирайя — купаться в женском внимании, — размяв спину, психолог откинулся на спинку удобного коричневого диванчика. Его американо тоже кончился. — Ну и поделом ему, бабнику, — взгляд быстро был отведен в сторону, а некоторые каверзные мысли заполнили ее голову. То, что ее друга так волновал этот сюр с Учихой, безусловно раздражало. — Не уж то ревнуешь, Цунаде? — Мужчина ухмыльнулся, будто зная, что попал в точку. Ему не составляло труда читать своих друзей, как открытые книги, как бы они не старались скрыть свои настоящие эмоции. Смущение не заставило себя ждать, покрывая румянцем женское лицо. — Не говори ерунды. Я никогда не могла ответить на его чувства взаимностью, — глаза сами по себе наткнулись на помолвочное кольцо, которое она так и не смогла снять, хоть после смерти ее жениха прошло уже больше пятнадцати лет. Единственное, что отвлекло ее от мыслей, так это звонок, раздавшийся по всему зданию. С перерывом нужно было заканчивать и пустые упаковки от еды быстро оказались в урне. Как-то неоднозначно закончился их двадцатиминутный отдых. Джирайя с пеной у рта пытается уничтожить Учиху, которому, кстати, абсолютно все равно на эту ситуацию, Цунаде баламутит воду своей неоднозначной реакцией, даже учитывая ее взрывной характер. Мужчина тяжело вздохнул. — И за что мне этот цирк?