Завод

Куда ни глянь - трубы. Их ржавые переплетения сводили с ума, тянулись бесконечными ломаными изгибами в темноту и бетон. От них исходил жар. Тошнотворный и вездесущий. А в некоторых местах шипел пар, ещё более горячий. И все было одинаковым. Стены, потолки, воздух, минуты, дни... Он больше не пробовал куда-то сбежать. Все равно, чтобы он ни делал, все было одним и тем же. Только лишний раз быть избитым было неприятно. Хоть ему и на это скоро стало плевать. Все было не так как в старом мире. Там было куда бежать, даже если только из камеры. Длинные коридоры Нанбы были интересны и полны жизни. А здесь все было мертвым. Даже люди, которые его окружали были мертвы. Кто телом, кто духом, кто сердцем. Люди просто делают то, что им говорят надсмотрщики: работают, ходят, лежат, умирают. Кто-то пытается бунтовать, но когда его наказывают, никто ещё долго не осмеливается пойти против. И люди срывают злость друг на друге. Еды мало выдают, одежды - тоже. Добыть их можно было либо работая усердней, либо донося на товарищей, либо грабя товарищей. Слабым здесь быть плохо - долго не проживёшь. Сам он не знает, как до сих пор жив. Видимо опасаются его. После того, как один раз попробовал отбиться с помощью кандалов, ловил на себе нервные взгляды. Перешёптываются, называя монстром. Да так и лучше. Все тут держится на страхе. Но оковы больше не использовал. Сколько времени он провел здесь, на Заводе, не знал. Но по словам окружающих, где-то года два уже прошло. А может больше. А может меньше. А может вемени тут вообще нет? Но день делится на приемы пищи и сон. Значит все так и есть. И часы есть у надсмотрщиков. Времени не существует только для рабочих. Завод большой, больше городов. Но полностью никто его не видел. Только слухи ходят. Может в этом мире кроме Завода больше нет ничего. Так тоже неплохо. Но ему всё равно. Тут нет того, что когда-то делало его жизнь яркой. И всё вокруг снова поглотила серая пелена. Только кровь до сих пор казалась ярко красной. Надсмотрщики со смехом избивали рабочих, которые плохо выполняют задание. Или же просто попались под руку. Этот смех был хуже грохота падающей трубы, грозящейся подмять под себя десяток жизней. Рабочие их боятся и не уважают. Украдкой проклинают, но сделать ничего не могут. И все же озлобленные рабочие страшнее. Они не боятся никого убить, в отличие от надсмотрщиков. Те могут, но не хотят марать руки. А этим терять нечего. В свободное время загонят слабую жертву на полузаброшенный уровень, скрытый мириадами рыжих труб, и издеваются толпой... Его схватили за шею, выше кандалов, и прижали к трубе. Она была горячей. Обжигала открытые участки кожи и пекла сквозь одежду. Голова от удара закружилась, в глазах поплыло. Впиваясь поломанными ногтями в руку, он не то чтобы пытался освободиться. Просто висеть на одной шее было больно. Сквозь шум Завода послышались ядовитые смешки. Кучка людей топталась позади своего вожака и только подбадривала его. Самый смелый, раз не побоялся напасть на "монстра". Но недостаточно смелый, чтобы сделать это в одиночку. Или ему просто нужны были свидетели. Чтобы потом рассказывали увиденное и восхваляли виновника события. Жар стал совсем невыносимым. Казалось кожа вот вот пойдет буграми волдырей и отслоится. Он стал размахивать ногами, но обидчику было все равно. Он только криво улыбался и приговаривал с восторгом: - Да ладно, неужели больно? Интересно. А если так? Свободной рукой он замахнулся. Удар пришелся прямо в живот, чуть ниже солнечного сплетения. Жертва изогнулись, закашлялась и снова обвисла. Ещё удар, ещё и ещё. На губах выступила кровь. Боль пульсацией разлилась по всему телу. Инстинктивно он пытался поджать ноги, но сил не осталось. Тело тянуло вниз, к решётчатому полу, грозясь оторваться от головы. Удары теперь сыпались со всех сторон, в каждую часть тела, куда могла дотянуться вражеская рука. И он ничего не делал. Отпустил руки и обмяк. Не было никого, кто мог бы его спасти. Даже Эльфа. Да и не хотелось уже спасаться. Зачем? Все равно ничего не изменится... И вдруг язвительный гомон прервал крик. Кричал кто-то из зрителей. На мгновение приоткрыв слипшиеся от крови глаза, он увидел, как человек рухнул на пол хватаясь за ногу. Вожак обернуться не успел. С диким рёвом отшатнулся, выронив свою жертву. Обе его руки были пробиты стрелой, сцепившей их. Миг и что-то промелькнуло в воздухе. С потолка спрыгнула фигура в темно коричневом плаще, почти в цвет труб. Она двигалась легко и быстро, словно в танце. За пару прыжков она достигла раненого вожака и резким движением вырвала стрелу. Потом то же сделала и с первым. Он почувствовал, как его подхватили на руки, но открыть глаза сил не было. Сознание вертелось в голове неуместным комом и вскоре развалилось и растаяло. Осталась лишь спокойная тьма.