Московские

Маленький Женя продолжал капризничать. Московский уже имел опыт работы с детьми, этот малыш не первый у него, но именно Женьку было  сложнее всего уложить. Покачивание на руках и сказки ни к чему не приводили. Оставлять дитё одного страшно: мало ли куда-то залезает и поранится. Ругаться пробовал, но это сделало только хуже, ребёнок просто стал отказываться идти на родительские руки и по всему терему стоял страшный, детский вой.   Мужчина сел на скамью, потирая переносицу. Он уже устал, и устал давно, настолько, что Алексей, увидев подавленное состояние Первопрестольной предложил оставить детей у себя, на некоторое время. Старшие с радостью согласились, когда Жене не понравилась эта идея. Лёшу он знал плохо, да и оставаться без папы страшно.   Михаил вспоминал другие способы усыпления: придушить до потери сознания - отвратительно. Дать настойку - аморально. Запеленать и оставить на кровати - вроде действенно, но на Кучково не оказало эффекта. От этой мысли пришло осознание. С Балашихой должно сработать тоже, что и с ним когда-то.   С новыми силами Москва встал с места и направился в сторону шума из коридора. - Киса! Киса! Сын залез в горошок, так что торчали только ноги. Отец аккуратно вытащил свое чадо и тот громко завизжал. Заглянув в ёмкость, мужчина увидел семейную любимицу. Москва-река прижалась ко дну и сверкала своими голубыми глазами, которые уже лезли на лоб. Сложилось впечатление, что ещё чуть-чуть и они окажутся между ушей. - Ну всё-всё!..  Попытки успокоить  были без успешны, Балашиха продолжал вырываться пинаясь и крича. Михаил прижал ребёнка к груди. Спустя пару минут Женя сорвал голос. Услышав хрип сына, Михаил засмеялся. - Не опытен ты ещё в криках, Женечка! Мужчина продолжал хохотать, пока мальчик начинал плакать, поняв, что кричать он не может, а папа смеётся над ним. - Женя...  Больше не смешно. - Женя, мальчик мой... Михаил снова укачивает капризного малыша на руках. - Котя, котенька, коток,   Котя - серенький бочок,  Тихий голос напивал на ухо колыбельную.  *****   В просторной избе сейчас трое. Горящие в печи дрова приятно потрескивают. Лунный свет холодом оседает на деревянный пол. В помещение раздаётся пение. - Приди, котя, ночевать,   Нашего Мишуточку качать.  Рыжий мужчина держал на руках младшего брата, рассхаживая около свечи. Златовласый мальчик посапывал в родных руках. Старший брат кинул взгляд на печку. На ней спал другой ребёнок, чуть старше Мишутки, но всё ещё малыш. Убедившись в крепкости сна младшего, мужчина подошёл к подвешенной люльке. - Уж как я тебе, коту,   За работу заплачу Злотоглавое дитё оказалось в кроватке, которое было старательно сплетено ещё восемьдесят лет назад. - Кусок пирога И кувшинчик молока. *** - Баю-баюшки, баю.   Сидит котик на краю, Женя уснул. Такой маленький и беззащитный в тёплых, отцовских объятьях. Миша прошёл в свою спальню, где и работал и укладывал маленьких детей спать. В этой комнате стоял рабочий стол, огромный шкаф, пара тумбочек, его кровать и две кровати по меньше. Андрей, Родион и Володя были уже достаточно взрослыми, что бы спать отдельно, а вот Паша и Женя ещё не доросли до этого. - Лижет мордочку свою   Да тешит деточку мою. Балашиху уложили на своё спальное место. В дверной проёме появилась настороженная кошачья моська. - Ну что? Как ты?   Просил Михаил обращаясь к кошке. Она подошла и стала ласкаться к хозяину. - Не получила инфаркт-то? С насмешкой спросил тот. Москва-река не обратила внимание. - Идём, молока налью тебе! Кошка заинтересовано мяукнула и побежала вслед за Москвой. ***   Женя боится. Он, конечно, находится в безопасности, но взрывы слышны везде. Недавно в Балашиху привезли ещё раненых солдат. Солдатом плохо и они умирают. Московскую область держат в самой Москве, и никуда не отпускают. За ними приглядывают нянечки, несколько девушек сменяются друг-друга, но не одна так и не стала близка белокурым детям. Сейчас все шестеро сидят на одном диване. - Помню, как в памятный вечер   Падал платочек твой с плеч, Андрей как старший всех успокаивал, говорил, что всё будет хорошо и все скоро закончится, хотя это плохо помогало. Все прекрасно знали, что всё только начинается. Женя прижимался к Родиону. - Как провожала и обещала   Синий платочек сберечь. ***   На сцене стоит детский хор. Все в выглаженных рубашечках, в красных галстучках. Девочки в сарафанах и мальчики в брюках, стоят в несколько рядов. По залу разносится звонкий голос. - Спой-ка с нами        перепелка-перепёлочка!   Раз иголка, два иголка — будет    елочка! По середине сцены, ближе всех к раю, стоит блондин лет одиннадцати, прилизанный отцовским гелем для волос. Голубые глаза сияют от восторга и вдохновения. - Раз дощечка, два дощечка — будет   лесенка!   Раз словечко, два словечко — будет   песенка!  Зрители восхищённо смотрят на хор. Идеал Советского искусства вокала. ***   Уже другое место, той же Москвы. Снова все зрители смотрят на Евгения. В небе яркими красителями с самолёта вырисовывается Российский флаг. Пара огромных колонок воют на несколько улиц. -  Я вдыхаю этот воздух,   Солнце в небе смотрит на меня.  Толпа подмечает сходство парня на сцене с самим певцом. На Жене такая же чёрная коженка, такая же улыбка, такая же способность взять все ноты и разжечь зал - Надо мной летает вольный ветер,   Он такой же, как и я.