Мы же на ты

моя вечность, я терпеливый Кай —

привыкай ко мне по кусочку,

заново привыкай.

© Катерина Султанова

      У Теда — большие и теплые руки. Горячие ладони, быстрые и ловкие пальцы: Меду всегда завораживало то, как он ловко нарезает ингредиенты для зелий, как перебирает струны гитары, извлекая из них музыку, и как умеет одним прикосновением унять ее злость.       Они были женаты уже месяц. Вопреки всему — счастливо. Вопреки набирающей обороты войне, статусам крови и пропасти между ними, которую Тед прошел, пусть приходилось идти по раскаленным углям и осколкам стекол.       Когда Тед впервые взял ее за руку, еще в Хогвартсе — по телу Меды словно прошел электрический ток и она инстинктивно разжала пальцы. Не принято: за руку леди берут только во время танца, если это предполагает танцевальное па. Во время прогулки — даже с сестрами она ходила под руку, но не более.       Тед промолчал. Не обиделся — а если обиделся, то не подал виду, и больше за руку ее не брал, а Меда думать забыла о том случае.       Для нее были ненормальны те вещи, которые Тонкс считал обыденными. Она замирала, растерянная, если он обнимал ее — не знала, как реагировать. Она не умела первой целовать его в щеку в знак приветствия или прощания. Она не умела говорить о чувствах вслух. Она не умела любить — Тед учил ее. Старательно, упорно и незаметно учил, отогревал ее, и ни на миг не отступал от цели.

***

      — Завтра выходной, — сказал Тед, ложась в кровать рядом с Андромедой. Ее черные кудри пахли чем-то нежно-ореховым, она надела соблазнительный прозрачный пеньюар, и только делала вид, что читает книгу — Тонкс прекрасно изучил свою жену за месяц жизни под одной крышей. В Хогвартсе они тоже были парой, но встречаться и жить вместе — совсем разные вещи. Тед думал, что никогда не устанет восхищаться Медой и обожать ее, чувствуя себя везучим Ланселотом, рыцарем, который не только добился любви королевы, но и стал ее мужем, не деля ни с каким королем.       — Выходной, — эхом отозвалась Меда. — Что будем делать?       — Спать? — прозвучало это вовсе не как слова о сне. Андромеда вскинула бровь.       — Ты хочешь соблазнить меня? Прямо сейчас?       — По-моему, ты начала первая.       — Да что ты. Как я могла?       — Действительно. Не твоя вина, что ты так прекрасна.       — Тонкс! — вспыхнула Меда, вызвав у него довольную улыбку — особенно она была прекрасна такой, возмущенной, смущенной и радостной. Тогда ее глаза сияли ярче прежнего.       — Так мы будем спать — или?       — Ты просто невозможен, — проворчала Меда, откладывая книгу. — Неужели все мужчины вправду хотят только этого?       — Не только, — Тед глянул на обложку ее книжки. — Господи, Меда, ты читаешь «Эммануэль»? Кто из нас после этого испорченный?       — Это всего лишь роман. Интересный, — не смутилась Андромеда.       — И что в нем интересного?       — Философия. Свободные рассуждения о любви, о близости, об эротизме…       Склонившись к уху Меды, Тед шепнул:       — О сексе, дорогая. О сексе.       Книга взмыла в воздух и легонько шлепнула его по затылку.       — Тонкс!       — Что? Леди не говорят слово «секс»? — развеселился он.       — Леди многое не говорят.       — Брось, я помню, что ты сказала, когда обожглась о плиту. Впервые слышал такой длинный монолог.       — Еще одно слово, и ты будешь ночевать на диване.       Меда думала, что сейчас Тед поцелует ее — как всегда, как обычно. Их шутливые споры были прелюдией прелюдии, после ее наигранное возмущение таяло на его губах, но Тед не поцеловал — взял за руку, лежащую поверх одеяла.       И точно так же, как в начале их отношений, Андромеда вырвала кисть.       — Ой, — виновато протянула она. — Прости, я…       — Тебе неприятно?       — Нет, просто… Это странно. И бессмысленно. И…       Его рука снова нежно сжала ее ладонь. Большим пальцем Тед погладил тыльную сторону ее кисти.       — Это тоже указывает на степень близости, — сказал он. — И, по-моему, это приятно. Ты же видела, что люди так ходят.       «Магглы», — чуть не вырвалось у Меды, но Тед и так прочитал это в ее глазах. Поднес ее руку к губам, целуя костяшки пальцев.       — Знаешь, кто ты, Андромеда? Ты — Снежная Королева. Снежная Королева, которой попали в глаза льдинки. Когда я впервые тебя увидел, то сразу подумал, что хочу растопить их.       — В одиннадцать лет? — усмехнулась Меда. — Сомневаюсь.       — Я имею в виду, когда я увидел тебя по-настоящему. Когда ты показалась мне Снежной Королевой и когда я в тебя влюбился.       — И когда же? — заинтересовалась Меда.       — На четвертом курсе. Зимой. Ты стояла у окна и смотрела куда-то вдаль, а я подумал, что именно так должна была выглядеть четырнадцатилетняя Снежная Королева — величественной и грустной. И одинокой, но в то же время — сияющей. И еще я подумал, что если бы был на месте Кая — то не ушел бы с Гердой.       — Но она же его любила? Герда?       — Она была его другом. Они же были детьми. Если бы я был Каем, если бы за мной пришла Герда… я бы извинился перед ней и остался бы дальше собирать из льдинок слово «вечность». Всегда любил головоломки.       Меда поцеловала его первой, вопреки обычному сценарию. Тед не отпустил ее руку — только сжал крепче.