чудаковатые повести

кэп в свете ночных фонарей и звёзд. он существует? настолько свободный, что не сравнится с самим ветром, истинном проявлением свобод. лицо расслабленно в счастливой неге. он кружится, абсолютно иррациональный и абсурдный. вечно нахмуренные черты лица смягчились, пальцы, с мозолями скрытыми, обычно, перчатками, открыты уличному воздуху в своём несовершенстве, длинные до болезненности и худощавые, даже, кажется, различается что-то вроде узелков бушара и гебердена, глаза обычно напряженные и сосредоточенные легко прикрыты, без страха, свободно. кэп кружится, совсем по-детски ловя дождинки ладонями. он танцует. и джей невольно закручивается за ним. неловко, но по воле исключительно души, позволив включить горячее сердце, повинуется танцу. открыто засмеявшись, кэп замедляется, забавно расставляет руки, чтобы не упасть и поворачивается четко к джею. уголки губ все ещё мягко приподняты, а на щеках и у глаз проступают привычные морщинки. украдкой подступающая старость никуда не девалась. но сейчас, по крайней мере на эти часы или минуты, безмятежные мгновения, ей придётся сделать шаг назад. или даже несколько. кэп смотрит в глаза совершенно искренне и не сковываясь. так на него не похоже. джей усмехается. уместней будет мысленно, но сегодня в своеобразное торжество истинности чувств и полного согласия с собой, только их двоих и только для них, ничего не остаётся не высказанным. даже молчание — самая красноречивая речь кэпа. его взгляд таит в себе благодарность, которую высказать будет пошлостью, твёрдую привязанность, осознанную, взрослую, полную взаимного уважения и готовности помочь друг другу. джей вовсе не уверен, что может ответить тем же, но, если позволит бог, которого так проклинает нынешняя полная атеизмом политика, хотя бы полностью оправдается в чужих любимых глазах и уйдёт в своё время чистым, важным и уважаемым. он хочет верить, что обычно отрешённый, полностью в работе, кристаллический лёд в кэповом взгляде раскололся, расплавился терпеливым тёплом души джея, не зря, не просто так. что на следующий день это все не скроется пеленой усталости и безразличия. наверно, точнее абсолютно верно по мнению джея, но вовсе не кэпа, последнему стоит сменить работу. или уехать в отпуск. расслабится на море или в санаторий, сменить знакомых с детства коллег на новые лица хотя бы на время. естественно, на это кэп отмахивается, даже не вслушиваясь. на выходных он тоже успевал найти себе важные дела, точнее они находили его. а бедному или нет, на усмотрение каждого, кэпу, страдающему от своей ответсвенности не оставалось ничего, кроме как принять и согласиться. в глубине души, скрытому стыдом от самого себя, джею все это даже нравится. будь иначе, кэп бы не приходил к нему так часто. не засыпал бы на глазах, а иногда и буквально на руках, позволяя перебирать белоснежные волосы среди пальцев и лишь прося сыграть что-нибудь, не вздыхал бы облегченно и как-то совсем счастливо, когда джей нажимает первые клавиши или берет первые ноты голосом. помогать кэпу после работы расслабится хоть бы немного уже стало привычкой. но от этого не надоело, а отнюдь - приносит вдоволь спокойного удовольствия самому джею. ещё бы чаще видеть его таким, как сейчас. но это уже нереальней самой храброй фантастики. кэп приоткрывает рот, позволяя безмятежно слететь словам : — я очень ценю тебя, джей. и это сродни полету куда-то в астрал. настолько, что джей закрывает глаза не задумавшись. а открывает в темноте. на ощупь тянется вперед, включая лампу. настольную. никаких фонарей, звезд. и кэпа. а его то и не хватает больше всего. блокнотик с нотами и чем попало, по-видимому, служил подушкой. джей вздыхает, выключая лампу снова и, сморщившись от щелчка выключателя подходит к окну. может быть ему всего-лишь кажется, но в кромешной тьме, среди шума ливня смутно угадывается кружащийся силуэт.