Urbi et orbi, или история одной зимы

      Небо над Токио расколол надвое длинный берилловый хлыст молнии, и небо обрушило на город отвесную стену дождя. Косые водяные плети остервенело хлестали по бесконечным поездам зданий, россыпью ртутных шариков катились по мостовой; ветер с медвежьей свирепостью гнул к земле вековые криптомерии, неизвестно кем и в каком лохматом году высаженные у стен Токийского университета, и яростно гнал по воздуху яркие конфетти лепестков гортензий. — Чёрт, ну и погодка! — отбросив в сторону насквозь промокший норэн, на террасу небольшого ресторанчика ввалился Ямамото, ощутимо хлопнув Куроо по плечу. — Поиграли в волейбол, называется!       Тора за последние три года превратился в форменного мордоворота— такого, как в фильмах по якудзу показывают: коренастый, широкоплечий, с коротким ёжиком на голове. Не хватало разве что красочных татуировок — и сходство превратилось бы в идентичность. — Не ной, — покровительственно усмехнулся Тецуро. — Это не катастрофа. — Охренеть! А что тогда катастрофа?! — запальчиво взвыл Ямамото. — Землетрясение в девять баллов?! Выпорхнувшая откуда-то миловидная девушка — судя по всему, менеджер заведения — сердито шикнула на парней. — Пандемия какая-нибудь, — с философским равнодушием заключил Куроо. — И если ты не прекратишь вопить, то нас отсюда попросят. Ты так хочешь мокнуть? — Всем привет, — из-за норэна вынырнула всклокоченная голова Акио — студента-медика из параллельной группы, одержимого инфекционными заболеваниями всех мастей, за что бедняга получил прозвище Гермофил. — Тебе, Ямамото, на сцену надо: орёшь так, что за целый квартал слышно! — У меня талантов много! — Тора скрестил руки на груди и напустил на себя максимально важный вид. — А ты всё такой же дрыщ! Слышь, Куроо-сан, это, случаем, не какая-то болячка? А то жрёт, как стадо слонов, но ни мышц, ни жира не прибавилось! — Эй, я такой же медик, вообще-то! Это разновидность нормы! — А ты проверялся? — И в кого он такой козлина, а, Куроо? — спросил Гермофил, но, не дождавшись ответа, пригрозил: — Если он вдруг сляжет с чем-нибудь…       Осёкшись на полуслове, Акио вытаращился на улицу, где на полной скорости мчала угольно-чёрная «Тойота», гнавшая перед собой девушку с длинными серебристыми волосами. — Этот тип совсем больной? — ахнул Тора, попутно пытаясь нашарить в недрах спортивной сумки телефон. — Надо полицию вызвать! Тем временем девушка, перепуганной белкой взлетев на толстую раскидистую сосну, повисла на узловатой ветке на руках и с ловкостью обезьяны перемахнула через высокий забор на частную территорию. Машина же, заглушив двигатель, остановилась. — Поздно, — отмахнулся Акио. — Пока приедут копы, этот отморозок точно смоется. Что мы им скажем? Чёрная «Тойота» без номеров гоняла девушку? Камера на ресторане давно сломана, полицейская — дальше, на повороте! Это место — слепое пятно! Для полиции наш рассказ будет просто сюжетом манги! Они поржут и посоветуют обратиться к психиатрам! Правильно я говорю, Куроо? Тот не ответил. Он был абсолютно уверен: они с этой девушкой уже пересекались. Не только в университете, где то и дело мелькала её примечательная платиновая грива и где не было никакой возможности рассмотреть девушку — слишком быстро она куда-то исчезала. Как призрак.        Нет. Куда раньше.       В тот день свинцовые тучи точно также нависли над Токио, но дождь начинаться не спешил. Лишь где-то вдалеке глухо ворчал гром, а ветер лениво мёл по улице рисовую бумагу сухих листьев.       Маленький Тецуро, буквально на днях переехавший в этот район Токио, с ужасом понял, что заблудился. Кругом — ни одного знакомого ориентира: банальный частный сектор с одинаковыми домами и заборами. И, как назло, на улице — ни души. Мальчик прислушался. Сквозь гул машин откуда-то донеслись голоса. Куроо улыбнулся и прибавил шаг.       Добравшись до детской площадки, Тецуро разом сник: там находились последние из людей, которых он бы хотел видеть. Местные пацаны — хулиганы и задиры. Ни дня не проходило, чтобы они кого-нибудь не побили. Словом, будущие якудза. Верховодил этой шайкой пацан лет двенадцати — здоровенный для своего возраста бугай: упитанный, если не сказать жирный, с длинными, как у гориллы, руками, массивной короткой шеей на которой красовалась бритая под бильярдный шар голова с маленькими поросячьими глазками. К тому же бугай был длинным. Куроо для своих десяти лет считался высоким — на полголовы выше сверстников. Этот же был выше самого Тецу на целую голову. Рядом крутился главный подпевала вожака — длиннющий, как корабельная сосна, пацан, и тощий, как бамбук. Чуть поодаль подпирал спиной горку, сделанную в виде панды, ещё один мальчишка — какой-то неказистый, серый, ничем не примечательный. В голове даже промелькнула мысль, что если полиции вдруг понадобится его словесный портрет, то даже родной брат мало чем сможет помочь.       Тецуро собирался уже исчезнуть подобру-поздорову, пока шпана его не заметила, ведь перспектива быть избитым его определённо не прельщала, но вдруг белый пакет, который был привязан к ветке старой сливы, слабо заскулил. — Отпустили! — крикнул он, поражаясь невесть откуда взявшейся смелости. Главарь лениво развернулся и мимоходом, издеваясь, ударил пакет кулаком снизу вверх. Тот вновь отчаянно заскулил. — Надо же, какие мы храбрые! — обманчиво-доброжелательным голосом пропел он, но тут же, недобро ухмыльнувшись, уточнил: — Тебя не учили, что совать нос в дела взрослых нехорошо? — Взрослых? — переспросил Куроо, скривившись: его всегда бесили придурки, которые самоутверждались за счёт тех, кто слабее, и лишь на этом основании мнили себя взрослыми. — Не вижу тут взрослых, только мелких извергов и придурков! —Это ты кого придурком назвал?!— вызверился долговязый, самый вспыльчивый из их компании.       И бросился в атаку.       Тецу, напряжённо следя, за приближавшимся противником, лихорадочно пытался припомнить те азы карате, в которые когда-то посвятил его отец, занимавшийся этим видом единоборств по молодости, но оставивший спорт из-за травмы. Соперник явно выше, значит, надо лишить его этого преимущества, создав максимально неудобный угол для удара. И, когда кулак дылды взмыл вверх и в сторону, Куроо ушёл в низкую стойку шинко-дачи. Кулак долговязого ударил пустоту. Зато уракен-хидзо-учи самого Тецуро попал точно в цель. Ну, почти. Этот удар наносится перевёрнутым кулаком по рёбрам, но из-за того, что шпала качнулся вперёд, Куроо попал в солнечное сплетение. Противник, хрюкнув, тут же согнулся пополам, а Тецу, мгновенно выпрямившись, нанёс удар коленом в подбородок. Дылда рухнул навзничь, хватая ртом воздух. —Ты посмел обидеть моего бро? — с отменным хладнокровием уточнил главарь и пошёл вперёд по дуге.       Удивительно, но двигался бугай с поразительными для его габаритов пластикой и скоростью. Куроо попытался сменить стойку, но, поскользнувшись на влажной траве, упал. Чёртовы кроссовки. А он-то в своё время удивлялся, почему каратисты тренируются всегда босиком, считая это архаикой, не имевшей никакой прикладной цели.       Подняться на ноги ему уже не позволили. Главарь первым нанёс чудовищный по силе удар по рёбрам, от которого только что искры из глаз не посыпались. Грудь словно сдавило стальным раскалённым обручем. Похоже, гадёныш носил ботинки с титановым носом — придурки вроде него обожают такие штуки. Это словно дало остальным зелёный свет, и удары посыпались градом. Подключился даже дылда, всё ещё державшийся за подбородок и норовивший в отместку пнуть Куроо в живот. От боли потемнело в глазах.       Внезапно удары прекратились. — Чего заткнулся? — с насмешкой заметил «серый» (именно так Куроо прозвал для себя самого неприметного из этой троицы), вынырнувший словно из ниоткуда. Тецуро чётко запомнил его тёмные глаза, безжизненные, как космос, а также приподнятые тонкие брови и монотонный голос. — Язык проглотил, что ли? — Может, у тебя во рту пересохло? — подхватил мысль дылда. Только теперь, когда он улыбнулся, Куроо заметил, насколько жёлтыми были его зубы. Курит, что ли? Очень может быть. Для таких курение — очередной способ подчеркнуть свою «крутизну». — Точно! — согласился главарь, задорно приподняв брови и прищурив глаза так, что они превратились в светлые щели, похожие на прорези в решётке котацу. В складках нижних век залегли зловещие мрачные тени. Губы тронула широкая неприятная ухмылка — так могла бы улыбаться мифическая нурэ-онна, попавшая на станцию Шинджуку в час пик. — Давайте дадим ему попить...       В следующую секунду чьи-то руки ухватили Куроо за шиворот и, словно тряпичную куклу, грубо потащили куда-то вниз по склону. «Там пруд!» — с ужасом вспомнил Тецуро.       Но доволочь его до воды мелкие бандиты не успели. — Что за… — начал было главарь и тут же получил мощный удар… босой ногой в живот, в котором Куроо с удивлением узнал уширо-маваши-гэри. Тот самый, который его бабушка, с десятитонным презрением относившаяся к «руконогомашеству» — как она именовала карате — по-простому окрестила «ногой с разворота». Толстяк, захрапев загнанной лошадью, осел на колени. И тут же получил шото-сакоцу-учи. Удар ребром ладони по ключице… вернее, в основание черепа. Громила закатил глаза и рухнул лицом в траву. Тецу же, шипя от боли, перевернулся на бок, чтобы рассмотреть своего спасителя. Им оказалась стройная девочка с длинными ослепительно-белыми волосами, собранными в низкий хвост. — Следующий! — весело скомандовала она. — Ах ты, мелкая засранка! — взвизгнул дылда, собираясь ринуться в драку.       Но его остановил «серый». — Не стоит, братан, — монотонно проговорил он, опустив ладонь на плечо долговязого. — Тебе и так досталось. Предоставь её мне, — пристально посмотрел на девочку. — Ты либо смелая, либо дура, — презрительно резюмировал он, окинув соперницу цепким взглядом. — Пощады не жди, мусор. У меня синий пояс по карате!       Блондинка не ответила. Вместо слов она приняла стойку хэйко-дачи — идеальную для ударов ногами. И, едва «серый» оказался, что называется, в зоне поражения, нанесла один-единственный удар. Кин-гэри. Ногой по яйцам. Куроо поморщился. Нет, сочувствия к малолетним бандитам он не испытывал. Просто знал, насколько это больно. За такой удар на соревнованиях выгоняли с татами сразу же. Но тут не до честной игры. И поэтому девочка, видимо, взвесив все за и против, решила играть грязно, мало заботясь вопросами честности и гуманизма. — А у меня — коричневый, — скучным тоном протянула она и подкрепила свои слова хлёстким аго-учи левой в подбородок. — Юки-онна! — завопил дылда. — Чёртова юки-онна! Ты ответишь… — Ты, — «юки-онна» ткнула в сторону длинного указательным пальцем. — Забирай своих придурков и валите, пока я добрая! Иначе я вас всех в той луже утоплю! — резко мотнула головой в сторону пруда. — Я… Я всё брату расскажу! — фальцетом пригрозил дылда, с трудом поднимая на ноги «серого». — Да-а? — пропела девочка. — А брат твой не умрёт от смеха? Троих верзил побили маленькие мальчик и девочка! Это же анекдот! — и, сменив игривость на злость, гневно рявкнула: — Ноги в руки и бегом! Живо!       «Серого» и дылду дважды просить не пришлось. Кряхтя и охая, они подняли под руки бесчувственного главаря и побрели прочь. Девочка же протянула левую — видимо, ведущую — руку Тецу. — Зря ты к ним полез, — покачала головой она. — Там… собака, — еле слышно прошептал Куроо, поражённо глядя на свою спасительницу.       Она была действительно маленькой: её макушка едва достигала подбородка Тецуро. Но больше всего его поразили глаза девочки: огромные, синие-синие (многим позже Куроо узнал, что такой цвет называется ярко-кобальтовым и возникает в результате крайне редкой генной мутации), в обрамлении длиннющих ресниц — чёрных у корней, постепенно становившихся белыми, как и волосы, к кончикам. — Ага, я знаю, — девочка вприпрыжку поскакала к сливе, ловко сняла с ветки пакет и вытащила оттуда щенка. Совсем маленького, с жёлтыми «сапожками» на лапках, висячими ушками и тёмными умными глазками. Пёсик еле слышно скулил: похоже, каждое прикосновение причиняло малышу боль.       Девочка, недолго думая, сняла с себя куртку, завернула в неё щенка и впихнула его в руки Куроо. — Я совсем не уверена, но, по-моему, это доберман, — зябко повела плечами. — Я в кино такого видела. И, кажется, тут где-то есть клуб с такими собаками, можно поспрашивать у них. Думаю, уроды его просто украли. Покажи его для начала ветеринарам, скажешь им, что ты от Юки, а я побежала.       Махнув рукой на прощание, девочка, подхватив стоявшие на траве кроссовки, быстро зашагала вниз по склону. — Эй, а ты со мной не пойдёшь? Юки остановилась, оглянулась и замотала головой. — Ты что! Приедет полиция, а нас нельзя допрашивать без взрослых! Если мой отец узнает, что я снова кого-то отлупила, то он мне все уши оборвёт!

***

… — Земля вызывает Куроо-сана! — звонкий щелчок пальцами перед самым носом заставил Тецу непроизвольно отшатнуться. — Сорян, Тора, — произнёс он, подняв руки ладонями вперёд, как бы извиняясь за своё отсутствие в разговоре, хотя никакого раскаяния не испытывал. — Я просто задумался. — Дождь закончился, если ты не в курсе! Значит, можно и поиграть! А ты ведь сам говорил, что перед игрой нельзя отвлекаться и терять концентрацию, — произнёс Такетора, надулся и сдвинул свои короткие брови к переносице. Затем решительно поднял взгляд вверх и пафосно продекламировал: — Забудьте про отдых и просто наслаждайтесь игрой! Помните, мы — как кровь в наших венах... Ну или что-то в этом роде ты обычно задвигал, сэмпай. — Балбес, — усмехнулся волейболист. — Я ещё говорил, что нельзя забывать об отдыхе, а играть нужно с удовольствием. И вообще, сегодня я буду выступать в роли арбитра. — А, так всё-таки травма? Чего там? Серьёзное что-то? — Забей, само отвалится.       Ямамото закатил глаза и с чувством хлопнул себя по лбу. — Вот правду говорила мама, что нету пациентов хуже, чем сами медики! Ты на обследование ходил?! — Моя рентгенография тебе ровным счётом ничего не скажет! — Мужики, — прервал назревающую перепалку Акио. — Если играть, то нам кровь из носу нужен Козуме! А его всё нету! — Опять в метро заблудился, — тяжело вздохнул Тора.       Кенма, несмотря на весь его недюжинный интеллект, страдал неистребимым топографическим кретинизмом. Что только Куроо не делал — ничего не работало. Мориске даже предлагал подарить Козуме машину, но уже очень скоро отказался от своей же идеи: Кенма умудрялся заблудиться даже с навигатором! — Не заблудился, а проспал нужную станцию. Это разные вещи.       На ступеньках обнаружился Кенма, что-то увлечённо изучавший на планшете. — Наконец-то! — патетично воскликнул Тора. — Ну что, двинули? А то задолбало тут торчать!

***

      Свинцовые легионы туч испарились. В блёкло-голубых небесах сонно жмурило единственный глаз раскалённое добела солнце. Когда-то в детстве Куроо терпеть не мог лето в Токио: жарко и душно, как в бане. Однако вскоре он круто изменил точку зрения. Как-то отец взял их с мамой с собой в Дубай. В итоге отец работал в офисе и под кондиционером, а Тецу до сумерек не вылезал из Персидского залива. Тогда-то он понял: ад — это проклятая раскалённая сковородка, в которую превращаются Эмираты в августе! С тех пор к японскому лету у него претензий не было.       Оглушительно грянул хор цикад. Обычно Куроо воспринимал их пение с космическим равнодушием, как римляне свой Колизей — давно привык. Но теперь в их стрекотании отчётливо слышалось предупреждение об опасности. Мысленно прокляв некстати разыгравшееся воображение, Тецуро окинул взглядом скованную сонным оцепенением улицу и заметил старую знакомую. Чёрная «Тойота» теперь стояла напротив ворот дома, за которыми скрывалась Юки. Или не Юки? — Вот ведь настырный тип! — рыкнул Тора, заметив машину. — Настырный-то настырный, но наша Яманеко тоже далеко не святая, — покачал головой Акио. — Наверное, довела чувака своими изменами. — Изменами? — удивился Ямамото и недоверчиво уставился на собеседника. — Ты что — с ней встречался? — Нет, я учусь с ней в одной группе, потому и знаю. Она в принципе верностью не отличается. Одно время встречалась сразу с тремя! — Серьёзно? — выпучил глаза Тора и, дождавшись утвердительного кивка, поджал губы. — Не, чувака это ни разу не оправдывает, но и девушка так себя вести не должна! — Кому не должна? — не выдержал Куроо. — Не кому, а вообще! Так не принято! Это парням простительно! — С чего бы вдруг? — Ну как же! Мужчина — это охотник! Инстинкты не тараканы! — Инстинкты? — Тецуро глянул на старого товарища со смесью удивления и сочувствия, как на городского сумасшедшего, издевательски ухмыльнулся и ткнул локтем в бок Козуме. — Кенма, он вообще часто биологию прогуливал? — Бывало, — уклончиво отозвался тот, не отрывая глаз от планшета. — Тяжёлый случай. Ладно, Ямамото, так и быть, проведу краткий ликбез. В общем, инстинкт — это совокупность врождённых потребностей и таких же врождённых программ их удовлетворения. Есть конкретный пусковой сигнал и есть программа действия. Например, детёныши морских черепах, едва вылупившись, бодренько чешут в сторону океана. Вот это инстинкт. У людей же инстинктов нету. То, что у нас за таковые принимается, — это так называемые социальные нормы. Но вот вопрос: насколько эти нормы нормальны? Такетора возвёл глаза к смеющимся июльским небесам и, набрав побольше воздуха, заорал: — Блин, семпай, вам всем в вашем универе что — Википедию в голову подшивают?! С вами, медиками, общаться невозможно: на любой вопрос уже готов ответ! Кошмар! — Не на любой. Я не виноват, что ты полез как раз на территорию медиков.       Тем временем «Тойота» вновь «ожила». Мигнув стояночными фонарями, машина заложила неимоверный вираж и вновь застыла — уже в шаге от подъездной дорожки дома, за высоким забором которого находилась Яманеко. — Всё равно мне этот тип не нравится, — отрезал Тора. — Может, всё-таки полицию? — Ты чем меня слушал?! — вскинулся Акио. — По сути, ты предлагаешь копам гоняться за призраком! Мой отец служит в полиции! Яманеко — далеко не первая и, увы, не последняя жертва таких вот придурков! Обрати внимание на его стиль вождения и на то, что псих припарковался, игнорируя все правила: он же типичный стритрейсер! Такие отлично знают и город, и расположение камер! — Но и ничего не делать тоже не вариант, — поддержал Тору Куроо. — Не вариант, — эхом согласился Гермофил. — Предлагаю просто её подождать. — О, предложим проводить? — оживился Ямамото. — Я только за! — Нет. Я, конечно, слабо её знаю, но Яманеко ни разу на моей памяти не приняла помощи. А вот если эту самую помощь попрошу я, то она не откажет. Наверное. Я надеюсь. — Помощь? С чем? — не понял Такетора. — С учёбой, с чем ещё, — устало пояснил Акио. — У меня действительно имеется пара серьёзных пробелов.       Прошло пять минут. Десять. Девушки всё не было. Зато солнце, словно решив наверстать упущенное за время ливня, принялось припекать совсем уж по-эмиратски. Персиковые деревья, веточки которых свисали вниз под тяжестью краснобоких плодов, совершенно не давали тени.       Пятнадцать минут. Нетерпеливый Тора принялся было жаловаться, но быстро умолк: «Тойота» всё ещё стояла в нескольких десятках метров от парней. Ждала.       Наконец из-за забора донеслись голоса. — Ты уверена, что этот твой светило медицинский с трёхэтажными титулами, которых я вовек не запомню, мне поможет? — недоверчиво спросил мужской, скрипучий и дребезжащий. — Уверена. Если согласитесь на участие в его экспериментальной программе, то ещё и заплатит, — отозвался женский, мелодичный, но… безжизненный. Искусственный. — Но всё равно ж придётся до конца дней на всяком дерьме сидеть? — Увы. Остеопороз — естественный, хоть и малоприятный физиологический процесс. — Тьфу ты, вот же напасть! Мало над человеком мать-природа поиздевалась! — Пауза. А затем мужчина гневно гаркнул: — И думать забудь! Не возьму я денег! — Компенсация ущерба: я вторглась на частную территорию. И персики… — Пе-ерсики! — передразнил мужчина. — Видишь, сколько их? От пары штук я не обеднею. И никуда ты не вторгалась. Просто упала — с ветки, с крыши, да хоть с Луны! Несчастный случай, как ни крути!       С механическим щелчком створка ворот плавно ушла в сторону. На улицу вышла стройная девушка в компании старика, облачённого в традиционное кимоно и старомодную шляпу-каса. — Богиня! — восхищённо выдохнул Тора.       Куроо отлично его понимал: девушка определённо сорвала генетический джек-пот. Ни рваные джинсы, ни майка-оверсайз не могли скрыть её точёных ног и осиной талии. Тонкие, изящные черты лица и яркие ослепительно-белые волосы. Да ради такой внешности многие девушки готовы часами сидеть в кресле парикмахера и штурмовать клиники пластической хирургии. — Эх, — едва слышно пробормотал Акио. — Нашей Яманеко надо было в айдолы идти — гребла бы деньги лопатой, а не впахивала на двух работах.       Яманеко зажмурилась и, развернувшись к солнцу спиной, почтительно поклонилась старику. — Спасибо за всё. — А, так вот оно в чём дело! — старик смерил колючим взглядом «Тойоту»: кажется. — Ты спряталась от этого хмыря, верно? — Юки пожала плечами. — Уверена, что всё будет в порядке? — Абсолютно, — отрезала девушка, глянув на часы. — Ну, как знаешь. Если что, я ворота не закрываю.       С этими словами старик исчез во дворе. Яманеко же, перехватив поудобнее бумажный пакет, который держала в руках, сделала шаг назад и оступилась. Не до конца осознавая, что он делает, Куроо сбросил спортивную сумку с плеча и, сделав шаг вперёд, поймал девушку, но тут же сдавленно зашипел от боли: проклятое плечо решению хозяина явно не обрадовалось. Это не укрылось от Яманеко. Она внимательным взглядом кольнула травмированное плечо и, вопросительно изогнув бровь, посмотрела Тецуро в глаза. «Ты идиот?» — безмолвно спросил её взгляд. «И не лечусь», — также безмолвно ответил ей Куроо и улыбнулся. Перед ним была та самая девочка из прошлого — с такими же бездонными пронзительно-кобальтовыми глазами в обрамлении длинных и густых ресниц, чёрных у основания и белых у кончиков. По идее, стоило поинтересоваться, всё ли у девушки в порядке, но в голову лез какой-то бред о том, что у ангелов должны быть крылья.       Пока Куроо боролся с собой, чтобы не ляпнуть какую-нибудь чушь, Яманеко всё решила за него, просто всунув парню в рот персик, и плавно вывернулась из его объятий. «Наверное, это своеобразное «спасибо»», — решил Тецу. — Привет, Юки, — неожиданно для всех поздоровался Кенма, отпустив свой планшет вниз.       Юки, не говоря ни слова, достала из пакета очередной персик и всунула в рот Козуме. Что, видимо, значило что-то вроде «привет и заткнись».       Акио, перестав наконец тупить, открыл было рот, но сказать ничего не успел: раздался визг покрышек и у обочины лихо припарковался багровый приземистый спорткар, в котором Тецуро с удивлением узнал «Макларен». Девушка солнечно улыбнулась и впорхнула в салон. Взревел двигатель, и машина, сорвавшись с места, в мгновение ока исчезла за поворотом. За ней словно нехотя уехала и «Тойота». — Охренеть! — присвистнул Такетора, но тут же триумфально ухмыльнулся, поворачиваясь к Куроо. — Ты, сэмпай, можешь как угодно относиться к социальным нормам, но они работают! Только что мы видели подтверждение того, что всем девушкам нужно одно и то же: хорошо выйти замуж! Вот красотка и послала лесом чувака на «Тойоте». На кой чёрт он ей спёрся, если есть чувак на «Макларене»?! — Дубина! — внезапно резко осадил приятеля Кенма. — Прекращай грести всех под одну гребёнку! За рулём «Макларена» был дядя Юки! — Так ты её тоже знаешь?! — тоненько пискнул Тора. — Но откуда?!       Козуме не ответил.

***

      Яманеко Юки с утра была не в духе. Её бесило абсолютно всё: рабочее место— огромный стерильный атриум, освещённый слепящими и безжизненными глазами неоновых ламп, унылый тускло-белый пластик стен, скелетированные останки на одинаковых стальных столах, ровное сияние огромного монитора компьютера. Ишь, как мерцает, сволочь! А вчера такого не было! И вентилятор жужжит бешеным шмелём! Вчера не жужжал! Шальную идею позвать попозже техподдержку Юки зарубила на корню. Она отлично знала, что скажут ей эти идиоты. Мол, копм фурычит нормально, это у тебя в мозгах жужжит. Меньше саке глушить надо! И пофигу им, что саке Яманеко не пила. Она пила коктейли и только в собственные выходные. Девушка не переносила полутонов и, если пила, то с утра маялась адским похмельем и беспробудным беспамятством. А ведь как классно всё складывалось! Когда ещё в школе Яманеко после научного конкурса отобрали в лицей для одарённых, она радовалась, как бешеная! И училась, как проклятая. Но это дало свои плоды: окончание экстерном и здравствуй, Токийский медицинский! Солидно, правда? Девушка при поступлении сразу отмела стоматологию: весь инструментарий там заточен под правую руку, левше ловить нечего. О хирургии тоже мечтать не стоило: Юки, привыкшая во всём полагаться только на себя, не смогла бы довериться анестезиологам. То-то была бы жуть, если бы действие наркоза закончилось посреди операции! Она бы постоянно об этом думала и закономерно не смогла бы сделать ни одного разреза. Это во-первых. Во-вторых, несмотря на все заверения ректора, в университете всё ещё царил первобытный сексизм. В девушках попросту отказывались видеть хирургов и не мытьём, так катаньем силились переубедить. В итоге Яманеко, наплевав на безуспешные попытки пробить головой очередной стеклянный потолок, решила посвятить себя… покойникам. Трупов она никогда не боялась, брезгливостью не страдала. В итоге её одержимость быстро заметили, и, с подачи кого-то из преподавателей, девушку позвали на практику на первом же курсе! Это вам не хухры-мухры! Сразу наберётся материала чуть ли не на докторскую!       Размечталась, как же!       Юки пришлось работать, как она сама порой горько шутила, девочкой на побегушках: брать пробы, таскать инструментарий и помалкивать. И чувствовать себя наипаршивейшим образом. Как в школе, где она всегда была хафу. Человеком второго сорта, во всём уступающем японцам.       Но вскоре всё изменилось. Профессор Юкава высоко оценил её метод реконструкции тела по останкам, ввёл в состав основной команды и даже убедил запатентовать своё ноу-хау — интеллектуальная собственность как-никак! Яманеко, хоть и не демонстрировала прилюдно никаких эмоций, внутри ликовала: не зря она убила столько времени не только на судебную медицину, но и на остеологию с физической антропологией!       Теперь её парафией стали кости. Собственно, Юки не имела ничего против: скелет тоже может много чего о себе рассказать. Главное — знать, как его разговорить. Однако даже кости способны преподносить очень неожиданные и очень страшные сюрпризы. Недавно к ним в лабораторию доставили целое массовое захоронение, которое раскопали вовсе не археологи, а строители. Яманеко не особо интересовали подробности находки. Куда хуже было то, что она с собой принесла. Эксперты только руками разводили — мол, и хотели бы ошибиться, но увы. Сто раз всё перепроверили. Bacillus anthracis. Сибирская язва.       В итоге лабораторию закрыли на карантин, похоронив в четырёх стенах всех, кто контактировал с останками, предварительно взяв анализы. Юки бесконечно раздражала необходимость сидеть взаперти, но сделать с этим она ничего не могла. Поэтому девушка направила собственную ярость в работу. Оставалось только молиться, чтобы никто не попался под горячую руку.       Накаркала! На третьем покойнике раздалась пронзительная трель звонка. Круто развернувшись, девушка заметила за толстенным пластиковым барьером довольно высокое существо в химзащите и с коробкой в руках. — Доброе утро, — сухо поздоровалась Юки: какое оно, к чёртовой матери, доброе?! — Реактивы? — существо кивнуло. — Оставьте, я заберу после вашего ухода.       Странное дело: существо, так и не выпустив коробку из рук, словно загипнотизированное, смотрело на компьютерную модель лица, уставившегося с монитора в вечность. — Китаец? — Они все тут китайцы, — подтвердила Яманеко. — Что они у нас забыли? — парень наконец опустил коробку с реактивами и развёл руками. — Захоронение относится к сороковым годам прошлого века. Значит… — Да ладно! — перебил Юки визитёр. — Неужто к нам отправили подопытных из семьсот тридцать первого?! — Едва ли. «Брёвна» утилизировали на месте. Скорее всего мы имеем дело с военнопленными, ставшими случайными жертвами сотого. Если даже при современной связи взаимодействие между разными родами войск оставляет желать лучшего, то что говорить о тех временах! Вероятно, китайцы попали под удар, а спустя несколько часов — в плен. — В открытом море проявились симптомы, — подхватил мысль парень. — За борт выкидывать не стали — мало ли, куда вынесет тела. Антибиотики тратить тоже. Просто спокойно довезли и закопали от греха подальше.       В недрах исполинской лаборатории, погружённой в почти могильную тишину, тренькнул масс-спектрометр. Юки, сохраняя алебастровую маску невозмутимости на лице, мысленно пообещала себе выкинуть чёртова монстра в залив: его трель в этой одуряющей тишине звучала громче сирен воздушной тревоги.       Прыгнув за компьютер, девушка пробежала глазами отчёт и покачала головой. — Интересно, — сдержанно констатировала она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Чего там?       Надо же. Парень-с-реактивами почему-то до сих пор продолжал подпирать пластиковые стены, хотя они и без него вполне себе ровно стояли. Странно. Неужто очередной медик с бзиком на истории, как тот же профессор Юкава? — Похоже, вы оказались правы. В останках обнаружены следы боевого отравляющего вещества, которым как раз подопечные генерала Ишии и занимались. Но этот человек умудрился выжить и сбежать, что само по себе уникально. — Отряд его так или иначе достал, пусть и чужими руками: оттуда никто не выходил живым. У судьбы очень хреновое чувство юмора. Только что там было за вещество, раз он выжил?       Юки подарила парню хищный и коварный оскал. — Может, мне поговорить с профессором Тераучи? Она с радостью устроит вам пересдачу по токсикологии, — заметив, как округлились под защитными очками янтарные глаза бедняги, девушка сжалилась. Профессор Тераучи носила жизнеутверждающее имя Аи, но вопреки ему была форменным ёкаем во всём, что касалось её предмета. — Вопрос не столько в самом веществе, сколько в том, чем подопытного накачали до этого. И…       Договорить Юки не успела: со змеиным шипением распахнулись створки двери, ведущей в царство энтомологов, и из неё показалась всклокоченная голова одного из лаборантов. — Доброе утро, Яманеко-сан, — протянул он, прикрывая ладонью зевок. — У меня есть новости по убитому из Шинагавы.       Девушка внутренне содрогнулась: она до сих пор так и не смогла привыкнуть к уважительному «Яманеко-сан». Раньше к ней все поголовно обращались дай бог чтоб «Юки-чан». Подобная инфантилизация из уст сотрудников лаборатории страшно злила, но теперь Юки с грустью поняла, что скучает по менее формальным обращениям. — Есть что скормить полиции? — уточнила она. — Берите больше: накормим до отвала! Хотя, — лаборант поскрёб пятернёй затылок, — для начала было бы неплохо накормить вас. Причём, в прямом смысле. — Спасибо, не стоит. Я лучше кофе выпью, а потом сопоставим наши данные, идёт?       Яманеко скорее бы застрелилась, чем съела ту лапшу, которой какой-то нелюдь забил чуть ли не все пустые шкафы. Мало того, что эта отрава была острой до невозможного, так ещё и немилосердно воняла содой. — И вот что с ней делать? —обратился лаборант к парню-с-реактивами и раздосадовано всплеснул руками.— Она уже вторые сутки только кофе и сигаретами питается!

***

      Тащиться в сибиреязвенный корпус, как прозвали лабораторию острые на язык однокурсники, было немного жутковато. Одно дело — просто принести реактивы, раз поставщик временно отказался (Куроо не вникал в суть проблемы, но, вроде бы, там всё сводилось к контракту, который не предполагал настолько экстремальных ситуаций), и совсем другое — по доброй воле и без защитного костюма. С другой стороны — куча плюсов: не придётся ждать окончания карантина, чтобы приступить к практике, день будут засчитывать за три. К тому же, он сам напросился. Чего стоило уговорить куратора! Куроо заливался соловьём, рассыпался мелким бесом, даже пригрозил объявить голодовку. В итоге профессор сдался. «Исчезните уже, Куроо! Подписывайте бумаги и проваливайте в лабораторию, раз вас не устраивают менее экстравагантные способы самоубийства! Может, хоть так в университете станет потише!»       Когда за спиной опустилась последняя дверь, стало на самом деле не по себе: обратной дороги нет. Впереди был только колоссальных размеров зал, погружённый в полумрак, работа и возможное близкое знакомство с сибирской язвой. А ещё впереди за стеклянным столом сидела девушка, неотрывно смотревшая в монитор. Та самая Юки —платиновая блондинка с внешностью ангела и характером всех самых мерзких ёкаев, если верить Акио. Куроо стало интересно: неужто всё и впрямь настолько ужасно? Но расспросами он почти ничего не добился. Разве что Гермофил обмолвился, что с Юки невозможно общаться: это всё равно что общаться с Википедией. Ты чувствуешь себя идиотом, а ей скучно. Что ж, это был как минимум правдоподобно: не зря ведь весь преподавательский состав считал эту девушку гением! — Тогда я в упор не понимаю, зачем вам мы, офицер? — удивлённо спросила у монитора Яманеко. — Вы сказали, что в районе Минато на кладбище Аояма нашли труп. Но это всё равно что удивляться тому, что по сосудам нашего организма циркулирует кровь, а не метиловый спирт! Это же кладбище! Самое место для трупов, разве нет? — Простите, Яманеко-сан, я не так выразился: труп был не в могиле. И сгоревший. — Странно, но голос полицейского показался Куроо знакомым. — И я не офицер, а всего лишь курсант. — Это не имеет значения, Савамура-сан, я в вашей иерархии абсолютно не разбираюсь. Но раз так, то, — девушка развела руками, — везите его сюда. — Считайте, он уже у вас. И кстати, к вам пришли.       Яманеко плавно развернулась. Пронзительные кобальтовые глаза на секунду расширились в немом изумлении, но тут же сузились. — Вам не хватило реактивов? — Куроо мотнул головой и широко улыбнулся. Но это не возымело на девушку никакого эффекта. — Решили сыграть с сибирской язвой в русскую рулетку? — не дождавшись ответа, Юки пожала плечами. Но естественное для любого человека движение у неё вышло механическим, как у робота. — Я думала, вы нормальный. — Нормальный? Не-а, не припомню за собой такой фигни! Здоро́во, Савамура, кстати! — Куроо? — курсант тяжело вздохнул. — Сочувствую, Яманеко-сан. Этот парень и нормальность — антонимы. Он полный псих!