Иллюзия прозрачности

Утро встречает визгом девчонки-горничной. Бедняжка зашла в комнату как раз когда Карлах, всё ещё покрытая собственной кровью, рискнула подняться на ноги. Ари до сих пор нет. Варварша сама не знает, на что надеялась. Чего ожидала, провожая её прямую спину взглядом. Стоило окликнуть, стоило попробовать её остановить. Но взгляд жрицы, такой уверенный, такой полный жизни и жажды мщения, взгляд, который впервые за несколько дней не шептал о горьком смирении... Она не смогла себя заставить. Не смогла отнять у Ари надежду. А теперь слишком поздно бежать на помощь и пытаться что-то изменить. Солнце бьёт в окно. Демоница неловко утешает рыдающую от страха горничную, тихо просит позвать целителя для Гейла. Волшебник давно потерял сознание, лежит всё так же в углу комнаты, но, кажется, всё ещё дышит. Да и его назойливых голограмм пока не видно, значит - жив. Значит их Ари всё продумала верно. Напоследок. Девчонка убежала за помощью, оставив дверь открытой, а Карлах уже чувствует, как дьявольский двигатель горит в груди, требуя мщения, как закипает ослепляющая ярость. Там, посреди города торчит это проклятое поместье, где двух её союзников, двух самых близких друзей в одну ночь отняла какая-то высокомерная мразь! Убить. Уничтожить. Сжечь это вампирское гнездо до тла, а прах развеять по ветру! Ещё секунда и она бы сорвалась с места. Ещё секунда и... Но праведный гнев остановил неожиданный, странный, подозрительно тяжёлый скрип ступенек, доносящийся откуда-то снаружи. За ним последовали прерывистое дыхание, тихие ругательства и непонятный, протяжный шорох, словно нечто неподвижное волочат по полу. В проёме появляется фигура, обрамлённая ореолом солнечного света. Белые кудри. Нагой торс. Кровь повсюду, словно эльф в ней искупался. - Астарион?.. Карлах в один миг теряет всю злость, на смену которой приходят недоумение, облегчение и невыразимый, всепоглощающий ужас. Ведь на бледном, даже по вампирским меркам, плече неподвижно висит безжизненное тело. Астарион смотрит на неё немигающим, пустым взглядом. Его голос, едва узнаваемый за кашлем, хриплый и усталый, произносит страшные, бьющие точно в железное сердце, слова: - Ари не дышит.

***

Темнота вокруг. Нет ни звуков, ни запахов, глаза не ловят ни проблеска света. Даже собственного тела, похоже, больше нет. Это и есть смерть? Ари бы усмехнулась, но, по ощущениям, нечем. Она теперь - только мысль в бесконечном чёрном пространстве абсолютного ничего. Зато всё сделала правильно. Успела. Спасла. Молодец. Так спокойно. Все страхи и боль остались там, в мире живых. А за ними по капле утекает и память. Жрицу это нисколько не пугает. Слишком ясно она видит сейчас то, как устроен мир. Груз воспоминаний о жизни мёртвому только мешаться будет. И хорошо. Не стоит держаться за прошлое, если оно больше не имеет значения. Женский дух чувствует, что впереди её ждут миллиарды новых событий, быстрых и лёгких, как сами призраки. Кандалы памяти ей совсем ни к чему. Пожалуй, можно и тут ненадолго задержаться. В этом пространстве между пространствами. Не спешить на тихий, ни к чему не принуждающий зов миров посмертия. Зачем бежать? У неё есть тысячелетия на исследование сияющих граней своего нового, сотканного из чистой мысли, вида существования. Вдруг, в чудесную пустоту небытия врывается тревожный образ. Выжигающее сетчатку вновь обретённых глаз видение, тонкая дорожка из алых капелек, на другом конце которой её весьма недвусмысленно ждёт дверь. Ощущение ожидания, исходящее от двери, мешает. Ощущения мешают в принципе. Какая наглая дверь, как она посмела... Ах нет - приходит понимание - сам предмет ни в чём не виноват. Но что-то, кто-то за этой маленькой деревянной преградой, упрямо требует, чтобы она вернулась. Зачем? Там кто-то важный. Кто? Не помню. Ничего не помню. Уходи, дверь. Мешаешь. Беспокойная душа пытается отдалиться от назойливого предмета. Отлететь от кровавой дорожки. Пытается отправиться в то восхитительное путешествие, что обещает посмертие. Но какая-то сила уже тянет её за собой, тащит в проклятый проход. Зачем? Там кто-то важный. Кто? Не помню. Но мы идём туда. Дверь всё ближе. У безымянной души нет негативных эмоций. У неё есть только растерянность, когда внезапно материальная, её собственная рука опускается на ручку двери. Зачем нам уходить? Самое интересное ведь даже не успело начаться! У нас впереди целый океан возможностей, зачем менять его на скучное озеро жизни? Там кто-то очень важный, глупышка. Да кто этот поганец? Тот, ради кого ты умерла. В глаза ударяет яркий свет. Она щурится, прикрывая лицо ладонью. Она чувствует, как по венам течёт кровь. Она чувствует, как бьётся сердце. Она чувствует нечто мягкое под собой и слышит голос. - Ари! Имя. Чьё? Моё. Наше. Что случилось? Воспоминания возвращаются одно за другим. Места, события, друзья и враги. Астарион, жуткий ритуал, страх и отчаяние. Холод камня, липкая кровь под ладонями, боль и смерть. Вместе с тем в сознании тает воспоминание о том, что случилось после того, как из лёгких вырвался последний вздох. Что происходило между уходом и возвращением, между жизнью и смертью. Единственное, что остаётся немым напоминанием об опыте бытия мёртвых - лёгкий укол сожаления и обиды, что не удалось сбежать вникуда насовсем. И главный, ужасающий вопрос, сам собой срывающийся с губ. - Зачем? В ответ прилетает раздражённое, но вместе с тем наполненное невыразимым облегчением: - Идиотка. Ари открывает глаза. Видит перед собой его лицо и тонкие, изуродованные синяками запястья. Дрожащие пальцы, в которых тает, превращаясь в сизый дым, свиток воскрешения. Редчайший артефакт. Последний, что у них остался. Последний, что хранился на случай смерти Гейла. Ари не одобряет такую расточительность. - Ну и? Девушка садится. Чёрт, всю кровать испачкала кровью. Теперь придется покупать хозяину гостинницы новое постельное бельё впридачу к коврам и поломанной родственниками Астариона мебели. Сплошные траты. - Ты хоть представляешь, как я перепугался, дура? Девушка ухмыляется, поднимая взгляд от навеки испорченных простыней. Обращает полный ехидства взор к вампиру. - Если так настаиваешь - в следующий раз брошу тебя на произвол судьбы. Видит его облегчение, его злость и радость. Видит плотно сжатые губы и укоризненный взгляд. И не может сдержать предательское хихиканье. Испугался за неё, бедняжка. - Это не смешно! Дроу заливается хохотом, услышав почти истерические нотки возмущения в его голосе. Тут же хватается за бок, чувствуя, как от резкого движения в рёбра отдаёт протяжная боль. Да, свиток воскресил жрицу, но тело-то не вылечил. Астарион садится рядом, ворчит что-то про неблагодарных дурочек, которые не берегут себя даже после чудесного спасения. Неловко касается её плеча. Всё ещё не может поверить, что получилось. Что она снова жива. Что Гейл, которого силком утащили от трупа медики, успел дать ему верную инструкцию к свитку. Что Карлах, умчавшаяся приглядывать за волшебником в лечебнице, доверила вампиру воскрешение. Что оба они вчера ночью поверили в неё. Что оба они сегодня утром поверили в него. И что всё получилось. Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Что ты?... Жрица не успевает даже толком возмутиться, как её накрывают объятия. Крепкие, непреклонные, не приемлющие отказа. Ему нужно знать, что это не сон. Что они живы. Что она настоящая. Девушка поддаётся, утыкается носикам в его плечо, обвивает руками талию мужчины. На глаза наворачиваются предательские слёзы. В синяках и ссадинах, измотанные бессонной ночью и тяжёлым утром, почти отчаявшиеся и обретшие надежду вновь - два самых счастливых эльфа на свете встречают новый день, заснув в крепких объятиях друг друга. И оба мысленно клянутся: Ни за что больше. Никогда. Что бы ни случилось, да хоть небо рухни - его... её... больше не отпущу.

***

Карлах поднимается с колен. Машинка в груди гудит и пощёлкивает как хорошо смазанные часы. Горташ не обманул. Нашёл сотню мастеров, заставил их собрать и разобрать тысячи адских двигателей, но выяснил, как заставить её сердечко биться, не рискуя спалить всё тело к чертям. Много лет прошло со дня их последней встречи. Со дня, когда они победили нетерийский мозг. У ног остаётся лежать огромный букет синих роз. Демоница не знает, какие цветы бы понравились Гейлу, но эти яркие, голубые бутоны, вряд ли могут оставить хоть кого-то равнодушным. Приглянулись ей в свадебном магазинчике. Так что пусть будут. Хорошее местечко для могилы. Далеко от города, от суеты, от храмов и богов. Под высоким, раскидистым дубом. Жаль, здесь нет и мизинца её друга - лишь скромное надгробие и сотни подношений от благодарных жителей Врат. Он ушёл героем. Красиво и со взрывом, так, как никто другой бы не смог. - Ари передаёт, что пригласила бы тебя на свадьбу, не знай она, какими болтливыми бывают призраки волшебников. Так что прости, друг. Потом расскажу, если смогу вспомнить своё имя после пьянки, ладно? Медленно спускается по холму, поглядывая на закатное солнце. Скоро начнут собираться гости. Ей тоже пора. Подружка невесты не должна опаздывать.

***

Ари слышит стук в окно. Со вздохом закрывает книгу и выползает из тёплой постели. Как по часам - каждый раз, стоит только завершить все дела, устроиться поудобнее, зажечь свечи возле кровати и смириться, что эту ночь она проведёт одна, как тут же тишину ночи прерывает этот короткий нетерпеливый звук. Дроу распахивает окно, впуская ночную прохладу и позднего гостя. Беззлобно ворчит, нарочито сложив руки на груди. - Хоть раз зашёл бы через дверь. Не стыдно, в собственный дом проникать как какой-нибудь вор? Он отвечает клыкастой усмешкой, иронично кланяется, явно играя на публику. - Ужасно стыдно, но исправляться, пожалуй, не буду. Хитро щурится и вдруг жестом заправского фокусника достаёт из воздуха невзрачный тёмный цветок на жёстком стебельке. Маленький и тощий, но ужасно, ужасно сильный. Как и все цветы Подземья. - Надеюсь, это достаточно компенсирует ваши неудобства, леди? Ари тут же тает, принимает подарок, не обращая внимания на саркастичное обращение. Осторожно, словно в её руках лежит самое дорогое сокровище из глубин королевской казны, вдыхает тонкий аромат, в котором смешались фруктовая сладость и сырость древних мхов. Наконец, касаясь растения одними лишь кончиками пальцев, жрица ставит дрогоценный цветок в хрустальную вазу подле кровати. И тут же, растеряв весь пафос и гордость, неприлично пищит от радости, прыгая Астариону на шею. - Где ты его достал, чудовище? Я таких лет сто не видела! Он только смеётся, подхватывая девушку за талию, смиренным, счастливым бревном, падая вместе с ней в ворох одеял и подушек. - Секретик. Должен ведь у меня хоть один быть, правда? Ари смотрит на эльфа снизу вверх, в эти лукавые глаза цвета багряного заката. И понимает, что краснеет, не в силах спрятать смущение. Не смотря на то, как долго они вместе. Не смотря на брак и почти целое столетие совместного счастья. Не смотря ни на что, каждый раз чувствует себя по уши влюблённой малолетней дурочкой. Тянется к нему, нежно касается губ, позволяет мешающей ткани исчезнуть по велению его ловких пальцев. - Ну, только если один... Теперь между ними и впрямь остались лишь такие секреты - бесполезные, легкомысленные и совершенно, абсолютно безопасные. Потому что жить без тайн не могут. Но слишком хорошо знают, что цена больших секретов - опасная иллюзия прозрачности, что тянет за собой ошибки. А старым эльфам не пристало ошибаться, верно?