Иллюзия прозрачности

Астарион игнорирует её уже неделю. Пресекает любые попытки заговорить, отворачивается , когда девушка подходит слишком близко, а если сам чего-то хочет - обращается через Карлах. В первый день Ари плакала. Чуть ли не на коленях перед ним стояла. Жалкое зрелище. - Астарион, умоляю, давай поговорим! Во второй день жрица злилась, от бессилия швырялась всем, что под руку подвернётся, в уходящего при одном её появлении вампира. - Паучья Матерь, ты ведёшь себя как ребёнок! Ещё язык покажи, для полноты картины! На третий день сдалась. Слёзы кончились. Силы на гнев тоже. Ходила за ним тенью, молча сверлила взглядом землю, уже и не пытаясь заговорить. Он её не гнал. Только ворчал в сторону Карлах, чтобы та забрала свою ручную дровку от него. На четвёртый день Ари стало всё равно. Нет, не на него, но на весь мир вокруг. Будто в девушке не осталось ничего, кроме звенящей боли на месте сердца, а дальше - только пустота. Заглушить режущее чувство скорби не получается. Алкоголь лишь усиливает тоску, выводит жрицу на рыдания и новые попытки прилипнуть к вампиру. Одного его брезгливого взгляда оказалось достаточно, чтобы она больше ни капли в рот не брала. Достала из старых запасов ритуальные травы, погружающие выпившего их отвар в глубокий сон. Если заварить покрепче, может, и вечный. Карлах заметила странное выражение смирения и надежды на лице девушки, когда та заваривала чаёк. Отобрала травки. Конфисковала вообще все припасы и выдаваёт теперь только под строгим присмотром. Ари не может на неё злиться. Не может, похоже, и радоваться. Вообще ничего не чувствует, кроме тоски. Так плевать на всё происходящее вокруг жрице ещё никогда не было. Астарион нашёл "родственников". Чуть не убил одного из них, зато узнал, где хозяин проводит ритуал. Если бы он хоть раз взглянул после этого в сторону дроу, пожалуй, ей бы не было так плевать. Встретили Горташа. Политик клялся починить сердечко Карлах, если та не станет зря махать топором. Согласились. Ари обязана радоваться за подругу. Но может испытывать только тихое, глухое раздражение, что её вообще ради этой встречи вытащили из лагеря. Гейл поболтал со своей богиней. Похоже, всерьёз намерен умереть, чтобы спасти мир. Ари должна ему сочувствовать. Но почему-то ужасно, ужасно завидует. Ари иногда почти злится на этих двоих. Почему они продолжают тащить её за собой? Почему Карлах её насильно кормит? Почему даже Гейл отбирает острые предметы? Какой в этом смысл, если единственный, чьё мнение для неё правда важно, предложил бросить жрицу в лесу и посмотреть, как быстро она прибежит назад? Циник. Думает, что знает её. Думает, что она лишь строит из себя сдавшуюся. Голоса наставниц в голове продолжают нашёптывать гадости по ночам. Говорят, она заслужила это, потому что не смогла удержать свои тайны дольше. Говорят, она должна убить бывшего любовника, раз эльф её ни во что не ставит. Говорят, что она - позор для клана. Ари так чётко их слышит и впервые так чётко видит грань между собой и ними. Между потерявшейся в жизни девушкой и зловещей тёмной жрицей, которая чётко видит свой путь. Может, ну её, эту влюблённую дурочку? Вернись к корням, вернись к маске, такой комфортной, такой родной. Тёмные леди не плачут из-за эльфов. Тёмные леди не сидят с разбитым сердцем. Нет. Лучше разбитое сердце, чем снова становиться бесчувственной ледышкой, которая любила свои секреты больше, чем самого родного человека. Ни за что больше. Никогда. Проще умереть.

***

Тяжело даже смотреть на неё, не чувствуя себя полным уродом. Такая жалкая, вечно рыдающая, будто наступил конец света. Отвратительное зрелище. Отвратительное чувство, будто его снова пытаются к чему-то принудить. Убедить слезами, навязать чувство вины, нацепить поводок на шею. Иногда Астарион ловит себя на мысли, что почти готов поддаться, почти готов поверить её уговорам и вести себя как раньше, будто ничего не было... Нет, нет, нет, голубушка, так не пойдёт! Этим манипуляциям и этому милому личику второй раз он не поверит! Астарион отворачивается, когда дроу снова открывает свой поганый рот. Уходит, не желая слушать очередные оправдания. За те четыре дня, что эльфийка ещё пыталась разговорить вампира, от неё не донеслось ни одного слова извинений - только бесконечные "Я не хотела", "Ты не так понял" и "Иначе нельзя было". И ни одного "прости". Словно даже не чувствует за собой вины. Словно ей плевать. Словно эти слёзы, идиотская голодовка и внезапная тяга к походным ножам - очередная уловка, чтобы надавить на жалость. Чтобы вернуть его. А изменило бы хоть что-то извинение? Смог бы он снова смотреть на Ари как прежде? Нет, пожалуй. Зато хотя бы знал, что у этой сволочи есть совесть. Есть сердце. И возможно, только возможно, когда-то она правда испытывала к эльфу всё то, о чём говорит. Ну не хочет она признавать свою вину, и плевать. Плевать на дроу, на её потухший взгляд, на его собственные дрожащие от бессильной злости руки. Можно подумать, такая большая потеря. Не в первый раз. И ничего у вампира не появились проблемы с алкоголем. И пустота в душе ему только мерещится. Всё! Хватит этих соплей! Нужно как можно скорее добраться до Касадора и вырвать его глотку, пока есть силы и ярость. Провести ритуал, избавиться от ноющего чувства голода, ходить под солнцем, не рискуя стать иллитидом, избавиться от идиотских чувств, свойственных только слабакам. Чудесный план. Пусть и тяжело осуществимый. Сколько у Касадора отродий? А готовых умереть за него слуг? А нежити... В любом случае следует хорошенько выспаться, прежде чем куда-то идти. Днём его "братишки" и "сестрички" куда менее опасны, чем ночью. Не стоит к ним соваться сейчас, пока светит луна. Закрой глаза. Расслабь мышцы. Постарайся очистить разум от глупых мыслей о тёмной эльфийке и погрузиться в медитативный сон. Завтра большой день. - Мастер велел привести тебя к нему, Астарион.