Танец

      Дилюк попал в очень непростую ситуацию. Нет, это не та ситуация, когда тебя прижимает к стене стайка пиро слаймов, или, когда помогаешь отцу в "Доле ангелов", а пьяные вусмерть искатели приключений чуть ли не разносят помещение, устраивая балаган, а манеры и вежливость не дают возможности выставить их вон.       Это та ситуация, когда осознаешь, что влюбился, если юный Рагнвиндр верно трактовал это чувство, да не в милую дочь из дружеского клана, и не в славных городских дев, а в того, с кем привык сражаться бок о бок, держа в руках мечи и прикрывать спину друг друга.       Может, это случилось тем вечером, когда Кэйа задержался в городе, засиделся в какой-то обшарпанной таверне вместе с остальными рыцарями. Он пообещал своему капитану и по совместительству брату, что нет – не долго, нет – пить не будет, если только чуть-чуть из чужого стакана попробовать, и нет – встречать не нужно, Люк, дороги что ли не знаю.       Ему шестнадцать, но наглости хватит на десятерых, и вот он просит старшего сослуживца купить выпивку, как и обещал, совсем немного, только горло промочить. Но где первый бокал, там и второй, а как говорят в Снежной – перерывчик между ними небольшой, и уже нет счета пустой посуде на столе. Кэйа потерял счет не только выпитого, но и времени, а когда все собутыльники начали постепенно расходиться по домам, пришло осознание, что наглости ему хватило и на откровенное вранье брату. Да – допоздна, да – буду пить, да так, что перепью мужика вдвое старше меня самого, и да, черт возьми, – встреть меня, Люк, иначе ноги не держат, а спать в канаве не хочется. Но делать нечего, нужно как-то идти самому, хоть ползком, лишь бы добраться до дома. И он даже не знал от какого Рагнвиндра он получит больше – от младшего или старшего. Эта мысль развеселила и с глупой ухмылкой Альберих вылез из-за стола, чуть не перевернув стул. Что ж, это был интересный опыт. Перед единственным незакрытым повязкой глазом все плыло, но Кэйа уперто шел вперед, шаркая подошвой, изредка останавливался у дерева чтобы перевести дух. Зато будет что вспомнить. На очередном таком привале рыцарь глянул вдаль, примерно определить сколько еще идти и грязно выругался, потому что, твою мать, он даже и половины не прошел! Идея спать под деревом уже не казалась такой плохой.       Но как же повезло Альбериху, да и всему Мондштадту, что Дилюк довольно ответственен, уперт, а также достаточно заботлив для того, чтобы не оставлять своего глупого брата вот так не пойми где.       Сначала юный Рагнвиндр злился и обижался, ворочаясь в своей постели. Ведь Кэйа мог бы и его позвать, верно? Или раз уж он капитан, так ему нельзя проводить вечера с подчиненными? Глупость. А может, Дилюк надоел другу, и таким образом отдыхает от него? Вмиг стало грустно и тоскливо. Предположительные причины незаметно сменились на тревожные, страшные мысли крутились, одни хуже предыдущих, наполняли голову и прогоняли сон, а перед глазами уже стоит картина как на Кэйю напали маги бездны, митачурлы вместе с похитителями сокровищ, или вовсе чудовища, которых никто еще не видел.       Волнение взяло верх, и юноша тихо покинул комнату через окно, как он это делал раньше с братом, и двинулся в сторону города. И не прогадал – вон он, идет еле-еле, шатается, где-то рукав испачкал, главное живой, что успокаивало и можно было выдохнуть. Но на смену пришло раздражение – обещал же не напиваться. На это Кэйа виновато хохотнул, закинул руку на шею брата, чуть наваливаясь телом и уткнулся носом в висок, вдыхая мягкий аромат мыла.       И тут-то Дилюка как водой окинуло. Хмельной шепот обдавал жаром, его невозможно было разобрать, да и нужно ли? Затем короткий смешок, а затем еще какие-то слова, и снова хриплый смех, видимо, Кэйа пытался рассказать шутку, но Дилюк не слушал. Все его тело напряглось, чтобы запомнить эти странные и новые ощущения. Горячее дыхание возле уха, теперь Кэйа повернул голову чуть в сторону и почти касается чужой щеки мягкими губами. Нет, уже не почти, он и вправду коротко мазнул ими, случайно, ведь стоять тяжело. И снова прижался к виску, пьяно смеясь. Люк, казалось, тоже захмелел, ведь приятная нега разлилась по телу, а когда брат отстранился, стало холодно и незнакомая досада заменила чувственное томление.       А, может, это случилось в тот день, когда они помогали собирать виноград. Это была идея Дилюка, хоть Кэйа и отпирался и предлагал занять день чем-нибудь более увлекательным, чем сбор урожая. Пообещав, что в следующий раз, когда младший Рагнвиндр будет помогать отцу в таверне, он незаметно нальет брату вина, тот сразу приободрился и самый первый выбежал к виноградникам, не стесняясь подгонять остальных.       К любому делу наследник Дома Рагнвиндров подходил со всей ответственностью. И сейчас он, насупившись, выражая полное погружение в работу, аккуратно срезал спелые грозди, бережно складывал их в плоскую корзину, придерживая снизу, и вновь возвращался к лозам. А когда внимательно оглядывал грозди на наличие гнилых ягод, чтобы сразу избавиться от них, сильнее хмурил брови и кусал губы. Даже не заметил как что-то маленькое и темное прилетело ему в пышные волосы.       С первыми лозами было покончено и Дилюк перешел к тем, рядом с которыми возился Кэйа. Последний немного воодушевился, ведь за болтовней и шутками работа пойдет легче и веселей, но, видимо, брат не разделял такого мнения и игнорировал забавные комментарии, уходя с головой в сбор винограда.       Ягода прилетела точно в щеку справа. Дилюк механически оглянулся в сторону, но увидел только нетипичный серьезный вид брата. Ну что за идиот.       Затем полетела вторая.       Третья.       Дилюк злобно обернулся всем корпусом, чтобы надавать этому придурку пару затрещин, но смех Кэйи развеял весь гнев. Нет, сдачи он точно получит. И только он собрался встать, ноги так сильно затекли и покалывали, как Альберих уже вскочил и собрался убегать, все еще заливисто смеясь.       На негнущихся ногах, Дилюк все же смог подняться, хоть икры неприятно сводило, направился в сторону нарушителя покоя. Конечно, тот не станет дожидаться, когда его поймают, и аккуратно обогнув лежащие корзины, пролез под лозами.       – А, ну, стой! – Люк последовал примеру, выгнулся, чуть не наступил на инструменты и не перевернул собранный урожай, вьющейся копной волос застревая в лозах, отчего на макушке появился вихор с застрявшим листком, метнулся к Кэйе, которого эта неуклюжая сцена раззадорила пуще прежнего.       Они убегали под недовольные замечания служанок, что тоже занимались работой, Аделинда просила молодых господ перестать ребячиться и вернуться обратно, но братья уже сбежали с холма вниз на опушку, подальше от винокурни и посторонних глаз.       Просто за Кэйей не угнаться, это Дилюк выяснил еще в детстве, когда они играли в догонялки и тот всегда выигрывал. А потом ходил с напыщенным видом и хвастался всем – служанкам, отцу и самому Дилюку. Поэтому в голову пришла дурная мысль накинуться сверху и прижать всем телом к земле. Дилюку будет не больно – он приземлится на этого дурака, а Кэйе будет уроком. Да и пара синяков для мужчины это гордость, а Альберих будет всем рассказывать как дрался с разбойником. Или кабаном.       Он приготовился привести план в действие, сделал последний рывок, но Кэйа сам замедлился, развернулся и с распростертыми руками поймал преследователя. Только вот Дилюк не успел остановиться, а Кэйа, под собственный хохот, ладонями охватил огненную голову, на пятках развернул их в сторону и уронил на мягкую траву. Несколько раз они перекатились, обнимая друг друга, пока Рагнвиндр не оказался придавлен телом брата.       Но никакие слова не вырвались.       Говорить вовсе не хотелось.       Их лица были ближе, чем следовало быть у братьев, но никто не думал отстраняться. Чужое, учащенное от бега, дыхание чувствовалось, оно обжигало также, как и в ту ночь, когда Дилюк встретил пьяного брата. Почему-то ему вспомнилось, как Кэйа обнимал его тогда, если это можно было назвать объятиями, как горячо шептал на ухо, вызывая мурашки по телу.       Сейчас они еще ближе.       Дилюк неотрывно смотрел в необычный глаз названного брата, в очередной раз отмечая его красоту. Да и сам Кэйа красив. Медовая кожа, голос с нотками игривости, хитрый прищур, все это по-особенному действовало на юного Рагнвиндра, словно магия.       Одно неловкое движение и бедро Кэйи слегка надавило на пах, выбивая тихий вздох у друга. Может, доверчивый и влюбленный вид Дилюка, или этот случайный жест так подействовал, а, может, это было чужое возбуждение, бесстыдно упирающееся в ногу, но Кэйа поймал себя на порочной мысли – если опуститься чуть ниже, если поймать чужое дыхание губами, медленно провести кончиком языка по ним, то это будет самой правильной вещью, какую только мог сделать Альберих.       Они не мигая следили друг за другом, даже боялись лишний раз пошевелиться, чтобы не убить эту доселе незнакомую атмосферу, от которой голова шла кругом, а внизу живота уже родилось пламя и вряд ли это Глаз Бога Дилюка. Теплая ладонь на спине чуть сжала рубашку Кэйи, когда он медленно, будто готов в любой момент сбежать, наклонялся ниже, прикрывая глаз. Чужой нос почти коснулся пылающей щеки и Люк задержал дыхание.       Все происходящее так будоражило юного Рагнвиндра, что он сильнее сжал ткань, будто бы поторапливая. Сейчас или никогда. Это ведь просто юношеский интерес, верно? Все друзья так делают, он точно не знает, но наверняка это так.       Оба замерли, так и не коснувшись губами, когда вдалеке послышался сердитый голос Аделинды. Кэйа, как от огня, отпрянул в сторону, переводя дыхание. Он не смел смотреть в сторону брата, который так и остался лежать и смотреть в небо, сердце стучало так быстро, а щеки жгло, а на душе камнем давило огорчение. Появилось жгучее желание поувольнять всех к чертовой матери, но Дилюк еще не хозяин, а служанка не виновата в порочности мыслей молодого господина.       Они не говорили об этом случае, не вспоминали, продолжали быть дружными братьями, а в их речи чаще начало употребляться слово «друг».       Да, именно после этого Дилюк начал уделять внимание своим внутренним переживаниям. Он был не силен в разборе таких высоких чувств, о которых любили читать в романах девицы, но понимание было. Ему хотелось касаний, поглаживаний, того незавершенного поцелуя в конце концов!       А Кэйа делал только хуже, как и всегда. То рубашку расстегнет на все, казалось, пуговицы, мол жарко сегодня, то вытянет стройные ноги, обтянутые в форменные брюки, или откинет голову, открывая вид на острый кадык и выпирающие ключицы.       Откровенно пялиться не позволяли манеры, а хотелось, и Дилюку ничего не оставалось кроме как украдкой, пока никто не видит, наблюдать за другом. Но и наблюдения иногда оставляли неприятный осадок.       Один раз на их дневном патруле, Кэйа ретировался в сторону торговой лавки, обещая, что скоро вернется. Детское любопытство взяло верх и капитан остановился подсмотреть. А что он еще ожидал увидеть?       Наглейшим образом облокотился на стойку, улыбался, точно искуситель, мягким жестом откинул тонкий хвост за спину под аккомпанемент комплиментов и лести, зад выпятил так, что только ленивый не обратит внимание. Девичье хихиканье, казалось, не слышно было только в соборе Барбатоса. Не то чтобы это обижало... Но они все-таки на службе и заигрывания могут подождать! Незнакомые эмоции накрыли с головой и желание дожидаться напарника пропало. Дилюк на каблуках развернулся и последовал по назначенному маршруту, обиженно дуя губы, разве что ногой не топал.       И о чем только можно болтать с этими девицами? Дилюк уверен – куда интереснее обсудить с ним ковку мечей, новые тактики и приемы, которым можно обучиться, или новые страшные истории и легенды, прячась ночью под тяжелым одеялом. Разве легкомысленные юницы смогут поддержать беседу о рыцарстве и сражениях? У них только пошлые рассказы в голове.       Наверное, поэтому и интереснее, подсказал внутренний голос и Дилюк совсем поник. Значит, такие девушки и нравятся брату? Но чем он хуже? С ним тоже можно посмеяться...       Все рассуждения вылетели из головы, когда его обняли за шею, а перед глазами появилось спелое яблоко. На немой вопрос Кэйа рассмеялся и отшутился в своей излюбленной манере. Щеки заалели, точь-в-точь как у тех дев, и обида пропала вместе с, как понял он позже, ревностью.       Если бы он только был посмелее, как подобает рыцарю, подошел ближе и мог бы услышать, как Кэйа, с присущей ему харизмой и очарованием, выпрашивал самый сладкий и красивый плод для не менее сладкого и красивого компаньона.       Но все решает случай и отец.       Этот ужин не отличался ничем от предыдущих, стол также был переполнен обилием вкуснейших мондштадтских блюд, молодые служанки сновали вокруг юного Альбериха, будто бы у них была толика шанса, хмыкал про себя Дилюк, а Кэйа только рад получить чужое внимание. Но отличие было в беседе. Крепус не поднимал эту тему ранее, считая сына еще ребенком, но в последнее время заметил как он вырос в прекрасного юношу, как многие девы в городе томно вздыхали при его виде, а более смелые даже подходили завязать разговор об умных вещах, никогда ранее их не интересовавших, подносили подарки, показывающие их хозяйственность и кроткость. Но удивляло Крепуса безразличие главного наследника семьи Рагнвиндр. Столько прекрасных девушек и что, ни одна не по нраву?       Когда вопрос прозвучал за ужином, Дилюк лишь раздраженно надавил ножом на стейк, а Кэйа скрыл смешок за кашлем. Но ничего смешного Дилюк не видел. Не мог же он чистосердечно признаться, что по нраву ему далеко не прекрасные девушки, а тот, кто спокойно поедает салат и бросает косые взгляды из-под отросшей челки. Вдруг стало интересно, а как отреагировал бы отец? Разозлился? Посмеялся бы, похвалив за забавный анекдот? Или обнял, погладил по голове и дал свое благословение?       Но проверять слишком рискованно, особенно когда до сих пор не ясно точное отношение Кэйи к подобного рода чувствам. Вроде флиртует, но первого шага не делает, вроде касается, но в рамках дозволенного. Такая ходьба вокруг да около еще больше сводила с ума и больно резала по нежному сердцу. Из-за страха разрушить их крепкую дружескую связь, Дилюк не начинал разговор и не предпринимал ничего предосудительного – вдруг это все проделки наивного воображения?       Из невеселых дум вернул в реальность голос отца. Прозвучала идея провести званый вечер в их доме, пригласить многие семьи, дочери которых казались самому Крепусу неплохими пассиями для сына, а может и Кэйа присмотрит кого-нибудь себе. На такое предложение Дилюк неодобрительно поморщил нос. Но никакие уговоры, ни даже попытка Кэйи переубедить мастера не дали результата, хотя тот мог похвастаться своим красноречием.       В назначенный вечер Дилюк с кислым лицом зашел в комнату Кэйи. Тот и сам выглядел не лучше, но заметив брата тут же улыбнулся и осыпал комплиментами, обещая, что все внимание дев заслуженно его. Как и ожидалось, парочка лестных отзывов от брата и он уже прикрывает пышными прядями рдевшие щеки. Умилительно.       Банкет наверняка уже начался, но они не торопились спускаться вниз к гостям. Пусть отец сам всех развлекает – его идея была. Жаль, конечно, что нельзя закрыться в комнате или вовсе сбежать отсюда. На такое замечание Кэйа хихикнул, подошел ближе, потрепал по мягким волосам и предложил помочь завязать хвост, на что тот охотно согласился.       Кэйа часто заплетал волосы брату. Они были мягкими, волнистыми, приятными на ощупь, хотелось постоянно их трогать, перебирать и пропускать через пальцы. А Дилюк только за. Ему самому нравилось, как брат бережно массировал кожу головы, как осторожно, чтобы случайно не зацепить тонкие волоски, проводил гребнем и стягивал в кулак на макушке. Такая забота вызывала новый поток нежности.       И сейчас прическа выглядела также аккуратно, как и всегда, если за нее брался Альберих. Не скупясь на новую порцию комплиментов, он поднес небольшое зеркало к лицу для справедливой оценки. А самая лучшая оценка – милая улыбка и слова благодарности.       Хотелось продлить это мгновение, когда они вот так просто сидят на кровати, вдвоем, с теплыми улыбками на лицах. Но разочаровывать отца не входит в планы, а за задержку уже можно получить как минимум подзатыльник. Кэйе пришлось силком вытаскивать виновника вечера из своей же комнаты, успокаивая, мол, Люк, потерпи чуть-чуть, потом сбежим вместе, пусть отец похвастается своим отпрыском, ну! Напоследок бедного Люка заключили в подбадривающие объятия, погладили по спине и с усмешкой прошептали что-то на Альбериховском, потому что нормальному человеку такие похабные шутки не придут в голову!       С первого этажа слышалась спокойная музыка, доносились отголоски светских бесед и девичий смех, смешались запахи дорогого парфюма и вина. Народа, казалось, было больше, чем обещал отец. Неудивительно – многие хотят попасть на фуршет к Рагнвиндрам, а мастер Крепус слишком радушен и впускает всех подряд.       Гости обернулись в сторону лестницы, разговоры утихли, откуда-то послышался вздох восхищения. Дилюк нашел силы натянуть вежливую улыбку, очередной раз отдернул рукав пиджака, бегло осмотрел зал, и взгляд зацепился за статную фигуру отца. Похоже, все долго ждали выхода младшего Рагнвиндра – многие закуски были съедены, а служанки не успевали выносить новые вина.       Пока отец представлял гостям сына, говорил о его заслугах, с гордостью отзывался о нелегкой службе в Ордо Фавониус, сам Дилюк незаметно проследил за передвижением Кэйи, не хотелось упускать его из вида. Все-таки здесь приличное количество девушек, и этот факт заставлял немного нервничать. Но Кэйа только встал, опершись на стену и, похоже, сам внимательно наблюдал за товарищем.       – Ты должен познакомиться с этими очаровательными леди, – Крепус обнял свою гордость и отвел к компании нескольких ничем непримечательных девушек. Назвал их имена, но Дилюк тут же их забыл, поцеловал руку каждой, как подобает джентльмену, и хотел было сбежать, как отец мертвой хваткой схватился за руку.       Подавляя раздраженный вздох, пришлось мило улыбаться и пытаться поддержать совершенно неинтересную беседу. Когда Рагнвиндр старший все же отошел к другим гостям, Дилюк снова украдкой просмотрел зал и сначала не заметил Альбериха из-за толпы. Где еще он мог быть? Он стоял возле стола, видимо, отвлекая служанок своей болтовней, а сам тихонько наливал себе в бокал вино.       Пока Дилюк забылся, девушки успели его окружить и явно чего-то от него хотели. Каждая пыталась перенять внимание на себя, а та, что переборщила с духами, не постеснялась взять под локоть и уперлась грудью. Голова начала раскалываться от нескончаемого потока пустословия. Девиц слишком много на одного несчастного Люка. Перед глазами рябило от пестрых цветов платьев, от бликов украшений, а от беспорядочного гомона появился гул в ушах. Нужно уходить скорее. Где Кэйа?       Всеми желанный юноша попытался освободить руку из плена, но девушка так просто отпускать не хотела. Она только сильней вжалась грудью, будто бы женское тело могло привлечь его внимание, а резкий запах духов только пуще ударил в нос. Было невыносимо душно и хотелось исчезнуть отсюда. Дилюк попросил прощения, но дело не терпит отлагательств, срочно нужно отойти, пробормотал что-то еще и стремглав двинулся в сторону брата, в свою зону комфорта.       Рядом с Кэйей даже дышалось легче. Тот непринужденно разговаривал с их отцом о чем-то, изредка указывал бокалом в чью-то сторону, а Крепус понимающе кивал. Заметив появление младшего Рагнвиндра без спутницы, Кэйа заулыбался, а отец приуныл. На опережающий вопрос, Дилюк тут же затараторил, жалуясь, что нет, не нравятся, легкомысленные и скучные, беспутные девицы – вот кто они!       Крепус заверил, что просто нужно познакомиться поближе, что иногда первое мнение может быть обманчивым, но Дилюк слушать не хотел. Ему хватило первого впечатления, да и какая разница, что он им всем нравится? Они то ему нет! Ну почему отец не может понять, что это совсем его не интересует?       Пока шла небольшая перепалка между Рагнвиндрами, Кэйа позволил себе еще налить вина.       – Я обещал гостям, что ты подаришь танец той, которая больше всего приглянулась, – от данного заявления глаза Дилюка расширились, и, казалось, он сам сейчас потянется за алкоголем, иначе нервы не выдержат. – И, Кэйа, не налегай на вино. – Тот только спрятал смешок в бокале.       Какой еще в бездну танец? Он на это не подписывался!       Дилюк посмотрел на брата, в надежде, что тот спасет, но Кэйа лишь сочувственно погладил по плечу. Во взгляде читалась некая грусть, а губы сжаты в подобие улыбки. Ладно, удрученно вздохнул про себя, ради отца он сделает это. А потом сбежит, прихватив с собой друга. Правда, он надеется, что этот самый друг не успеет напиться до его возвращения.       Найти подходящую партнершу для танца оказалось легко, он просто пригласил самую тихую и спокойную, которая даже не осмелилась подойти и заговорить с ним при возможности. Сначала девушка растерялась, покрылась румянцем, ресницы затрепетали, а тонкий голосок задрожал, но потом овладела собой, легко кивнула в знак согласия и уже с храбростью подала руку, ощущая легкое касание губ сквозь тонкую перчатку. Ох, не зря она воспевала молитвы Барбатосу!       Поклон, ответный реверанс, вежливая улыбка и уместный комплимент, как того требует этикет. Ничто в Дилюке не выражало, что танцует он по необходимости, а в голове пытался сочинить что-нибудь наподобие плана побега. Все-таки звание капитана в Ордо Фавониус получают не за симпатичное личико, он был хорошим стратегом и тактиком. Но увы, ничего стоящего не приходило на ум. Составлять план наступления или разрабатывать хитроумные маневры для атаки намного проще и в духе сэра Дилюка, чем как сбежать от девушек к юноше.       Танец подходил к концу и Дилюк, по всем правилам, сопроводил деву на прежнее место. Самое время вернуться к Кэйе, подумал он, но не тут то было. Вереница девиц выстроилась вокруг Рагнвиндра, в надежде, что и им выпадет честь быть приглашенными на танец. Его бросило в холодный пот. Нет уж, лучше быть окруженным хилличурлами, без шансов на побег, и сражаться до уверенной победы, чем так... Сейчас он даже не может вытащить свой меч чтобы обороняться! Появился растущий страх быть четвертованным влюбленными юницами.       Святой Барбатос, за что ему это?!       Дилюк только открыл рот, чтобы обратиться ко всем с импровизированной речью, как на помощь прибыл Кэйа. Он протискивался сквозь толпу, стараясь лишний раз ни до кого не дотрагиваться, схватил брата за запястье, красноречиво наврал, да так, что Люк сам поверил в эту чушь, и мигом увел за собой. Благо, гостей было достаточно, чтобы двое беглецов смогли смешаться с ними и направиться к выходу из дома.       Доля авантюризма и бунтарства родились в юном Рагнвиндре вместе с появлением в его жизни Альбериха и сейчас он был готов на активные действия. Плевать на манеры и этикет, хотелось свежего воздуха и тишины. Им удалось не попасться на глаза отцу, а в довесок незаметно схватить недопитую бутылку вина – Кэйа мог похвастаться ловкостью рук.       Улица встретила их ночной прохладой, до того желанной, что Дилюк дышал полной грудью и не мог насытиться. Кэйа все еще держал его запястье и, похоже, не собирался отпускать. Они переглянулись и заговорщицки захихикали. Осталось придумать куда спрятаться, в случае если служанки, или чего хуже, отец отправятся на их поиски. Но, видимо, Кэйа уже приметил место. Они сорвались на бег. Держась за руки, безостановочно смеясь и распугивая анемо бабочек, он вел их сквозь виноградники, на север, и только когда они смогли скрыться за стволами деревьев, можно было перевести дух. Братья улеглись на траву, выравнивая дыхание, и с упоением любовались звездным небом.       Украденное вино соблазняло и Кэйа поддался искушению, сел, чтобы удобнее было пить, и перед тем как сделать глоток, предложил брату, но Дилюк отрицательно мотнул головой. Алкоголь последнее, чего ему хотелось сейчас. Вечер был непростым, еще никогда Люк не чувствовал себя настолько уставшим. Даже изнуряющие тренировки не выматывали так сильно, как сегодняшнее мероприятие. Чем он и решил поделиться с братом, а тот в свою очередь захохотал.       – Нет, правда! Кому вообще нужны эти девицы? С ними скучно, даже за слаймами не побегаешь. С тобой куда веселее и интереснее.       Кэйа хитро прищурился и с усмешкой спросил:       – Получается, что лучше взять в жены меня?       – А можно? – Дилюк воодушевленно поднялся на локтях, и так невинно, по-детски взглянул, но в ту же секунду обожание в глазах сменилось на обиду и недовольство. Кэйа так заливисто смеялся, отчего пробудились спящие птицы в кронах деревьев и с характерными хлопками улетели прочь, в более тихое место.       Что смешного, возмутился было юноша, но когда брат отсмеялся, пришло осознание сказанного и щеки вспыхнули яркими огнями. Только что он, Дилюк Рагнвиндр, дал новый повод для поддразниваний! Как же глупо с его стороны!       Он уже приготовился к какой-нибудь ехидной шуточке, пытался оперативно придумать остроумный ответ, только, удивительно, никаких колкостей не последовало. Кэйа допил остатки вина, смакуя последние терпкие капли, глянул через плечо и, Дилюк мог поклясться, в голубом зрачке вспыхивали лукавые искорки.       От такого брата можно ожидать что угодно.       – Тогда, как настоящий джентльмен, ты должен пригласить меня на танец, – Альберих поднялся, чуть теряя равновесие – все-таки он много выпил, когда только успел? – Или ты отказываешься от своих слов?       В протянутую ладонь легла другая, и вот они стоят друг напротив друга, неотрывно глядя в глаза, с такой нежностью во взгляде, с которой никто из них не смог бы посмотреть на кого-либо еще. Дилюк осторожно положил правую руку на талию, будто бы перед ним не его брат по оружию, а хрупкая леди. Жар кожи ощущался сквозь тонкую рубашку, и он подавил порочное желание залезть ладонью под нее, огладить стройные изгибы, сжать сильнее, царапнуть коротким ноготком.       Музыка совершенно была не нужна – легкое дуновение ветерка, шелест листвы и пение сверчков были лучшим музыкальным сопровождением. Их движения были медленнее, мягче и плавнее, а расстояние между ними оказалось меньше, чем требовали правила этикета. Все порядки и устои были расшатаны, но хотелось разрушить их до конца. может, пока существует эта сказочная атмосфера, пока есть возможность, Дилюк спросит...       – Кэйа, – от волнения и доли страха, что он все испортит, сердце заколотилось сильней, а ладони вспотели. – Помнишь, когда мы собирали виноград, – Кэйа замедлился, уголки губ опустились, выражение лица стало тоскливым. – Ты тогда хотел... – Партнер полностью остановился, не убирая ладони, но Дилюк почувствовал, как руки дрогнули. – Ты хотел меня поцеловать?       Сейчас или никогда. Это ведь просто интерес, в этом нет ничего такого, верно?       Несколько прядей выбились из огненного хвоста, обрамляя лицо, делая Дилюка еще очаровательнее.       – А ты хотел, – Альберих аккуратно заправил кудряшку за покрасневшее ушко, большим пальцем огладил алую щеку, проводя ниже, по линии челюсти, пока его кисть не дошла до подбородка, – чтобы я тебя поцеловал?       Сейчас или никогда.       Дилюк невольно глянул на мягкие губы и сглотнул. Ему хотелось поцеловать их еще с того злополучного дня. Нет, он желал этого. Каждую ночь ему снились влажные сны, в которых он, наконец, добивается своей цели, но на утро чувствовал лишь досаду и некую утреннюю проблемку. Ему хочется кричать, что, конечно, я хотел, а ты, идиот, все испортил, хоть Кэйа и не виноват в приходе служанки, но все что он смог произнести – на выдохе короткое:       – Да.       Аккуратное, совсем невесомое касание выбило оставшийся воздух из груди. Они никогда не целовались, но эта легкая, незамысловатая ласка навсегда отпечатается в памяти Дилюка. Не веря, что это взаправду, а не очередное сновидение, Люк схватился за предплечье брата, если вдруг тот решит сбежать, его так просто не отпустят.       Но Кэйа и не планировал сбегать. Факт того, что его не оттолкнули, а наоборот, прижались ближе, позволил расслабиться и насладиться этим приятным мгновением. Отстраниться, посмотреть в глаза, полные любви и обожания, чтобы снова прильнуть к губам, уже в более упоительном поцелуе. Они хватались один за другого, сжимали в ладонях рубашки, волосы, гладили шею и поясницу, вожделение росло с каждым днем и наконец они могли насытиться близостью. По неопытности стукались зубами, отчего улыбались в поцелуй, волосы лезли в рот, но это не мешало им получать удовольствие.       У них впереди целая жизнь, они еще успеют как следует потрогать, изучить, попробовать друг друга на вкус. Юношеские нежные поцелуи перерастут в более страстные, наполненные жадной похотью, следы на коже после проведенных совместных ночей будут прятать под слоями одежд, а измазанные простыни будут сами пытаться отстирать, втихомолку, чтобы служанки не задались вопросом. Все у них это будет.       До определенного момента