Магазинчик шалостей

      — Тебе жить надоело?! — повышенная тональность голоса Ким Сынмина отрезвляла. Всё то время пока мы были в помещении, я был растерян. Глоток свежего воздуха был просто необходим мне также сильно, как и ему. Я было понадеялся, что сотрудник магазина курит и непременно стрельнул бы у него сигарету. Но он так и не закурил, скажу больше «поморщился», когда мимо нас прошла влюблённая парочка с сигаретой в зубах. Парень укоризненно осмотрел меня и был крайне задумчив.       — Погоди-ка… Что это за запах? — задаёт мне весьма странный вопрос, от кого я теряюсь ещё больше.       — Э-э-э, меня, в прямом смысле, собираются сейчас отчитать за мой проступок, но я почему-то не чувствую, что это идёт во вред или с нотками презрения. Мне кажется, этот Сынмин сам немного озадачен, вот и вопит, — Блин, я с ума сейчас с тобой сойду… На что ты вообще рассчитываешь, когда ведёшь себя так?       — А я вообще не думаю. Просто делаю, — пожимаю плечами, — Или мне так кажется.       — Пиздец, и, что это на «твоём языке» вообще должно значить? Сам-то хоть понял, что сказал? — мужчина подавляет нервный смешок, который бы непременно сорвался из его уст в любой другой ситуации. Например, как в той, что покупатель подолгу не может выбрать себе секс-дивайс, опираясь чисто на сухих параметрах из интернет, при всём том, что сам Сынмин разжёвывает и кладёт всю необходимую информацию ему прямо в рот.       — Извините, я просто не знаю, что именно вы хотите от меня услышать сейчас… Я типа немного в шоке понимаете? — сказал я, понемногу проявляя свет на ситуацию. Сынмин стихает и, кажется, злиться на меня чуть меньше. Я понимаю это по смягчившимся чертам на его лице. Он расслабляет плечи, больше не подавляя тяжёлый вздох.       — А я говорил, что туда лучше не заходить, — чеканит так, словно окатывая леденящей водой и я тушуюсь.       Правду говорят, «меньше знаешь, крепче спишь». Угораздило же меня увидеть то, чего не должен был. Это, кстати, считается одним из таких случаев когда говорят, что «человеку просто не повезло… он оказался не в правильное время, в неправильном месте». Бан Чан оказался на редкость бесшабашным. Я хотел было отвернуться, но, всё равно продолжал смотреть на то, как чужие тела сливаются в одно целое… Во что-то необузданное и сильное… Как бы сказать… Точь-в-точь как стихия воды, обтекаемая горные равнины.        Спрашивается, какого дьявола я зашёл в его магазин и узнал об «этой стороне» управляющего?! Я чувствовал себя так глупо, ведь весь вечер я только и делал, что ныл и плакался в подушку. Мне хотелось лезть на стену от того, что мне придётся терпеть очередную ночь в кромешной темноте душной комнаты и считать барашков перед сном, в то время, как за пределами дома Хван Хёнджина кипела жизнь. И я был чертовски зол тем обстоятельствам, что меня удерживают там. Я думал: «Как же это так получается? Своей конченной семейке я и даром не нужен, но почему-то они всё же не дают мне свободы. Я не так глуп, чтобы считать прекрасным «бессонные ночи где-то в подворотне», но, и не мог не заметить, что только ночью я и мог выбираться на улицу. Хёнджин терпеть не может того, что я ухожу на весь день, поэтому ему доставляло удовольствие запирать меня или выводить во дворик, где я мог быть в поле его зрения.       Если отметать весь стыд и замешательство, которое я испытывал во время секса с ним, то, можно сказать, что ничего такого в мною увиденном в «Сорванном цветке» набитый секс-игрушками и латексом или сверхъестественного не было. Это был безудержный, животного уровня, секс двух взрослых и свободных, от моего никому ненужного мнения, людей. Удивился ли я? Может немного. Просто потому что не знал, как себя повести. Меня сбивали с толку, то, насколько сильно можно хотеть друг друга в такой рискованной обстановке как эта… К ним могли зайти и застать в такой вот пикатной позе, как «стоя» или «раком», но, их как будто это не волновало. Они материализовали свои плотские желания и кроме них двоих вокруг никого больше не было.       Мои губы задрожали и я бессильно прислонился к кассовой стойке. Стыдливо отвёл глаза, чтобы не натыкаться на «ушедшего в себя» сотрудника «Цветка». Где-то с минуту между нами нависла гробовая тишина, которую прерывал чужой смех, доносящийся как раз из кабинета администратора. Кто-то смеётся… Всеми фибрами я ощущал, что именно надо мной, хотя… Всё же оставалась небольшая вероятность того, что причиной заливистого приступа послужила какая-нибудь шутка или флирт со стороны Бан Чана.       Откуда такая самоуверенность?.. Никому нет до тебя никакого дела.       Да, мой внутренний голос был прав. С какой стати им думать о ком-то вроде меня. Ну, увидел я их. На этом всё. Скажут пару ласковых и заставят забыть дорогу в магазин. Ещё ничего не случилось, но мой мозг не перестал надумывать всякую ересь. Когда-нибудь это меня убьёт, я уверен.       — Я не хочу, чтобы ты был так жесток со мной, Чанни! — жалобно промурлыкал мужчина, выходя из кабинета Чана. А я наблюдал за этой восхитительной картиной: альфач выпроваживает свою сучку за порог, заказав на ходу для неё убер, и очень холодно отвечает на прощальный поцелуй в шею. Возможно, он хотел укусить его, но, Чану крайне не нравилась идея. Он старался держать своего любовника в узде, поэтому вёл себя крайне сдержанно, почти отстраненно. Словно до этого между ними не было ни страсти, ни белой горячки на фоне сексуального возбуждения… Н и ч е г о.       — Мин, давай поговорим об этом в другой раз… Лучше напиши мне, как приедешь домой, — просит мужчина, снимая с себя руки партнёра. Даёт понять, что ему некомфортно, когда его трогают, особенно под пристальным вниманием сразу двух человек… Я посмотрел на Сынмина, который, на самом деле, втихаря слушал что-то через наушники и убирал рабочее место, а я всё это время один пялился на этих голубков. Кисло…       — Я знаю тебя, котик. Следующего раза может и не быть, — «держится за него крепко, однако».По серьёзной мордашке можно было понять, что эта одна из болезненных тем для этой сладкой пары и вот такими вот разовыми встречами, в которых один ебёт другого до смерти, непроработанные гештальты «как бы» закрываются… Думаю, секс в их ситуации можно назвать терапией.       Вероятно, «парень» Бан Чана проходит мимо меня с каким-то неоднозначным взглядом… Я бы пошутил, что он ставит под сомнение моё существование на этой земле, но, не стал делать этого в слух. И как это подобным типам удаётся подавить человека одним только взглядишком, мне не понятно…       — Плохо, наверное, без семьи…       — Не понял, — нахмурился я.       — Ну как… Детишки вроде тебя ошиваются среди «таких» заведений без присмотра старших. Само собой напрашивается вывод, что у ребёнка вроде тебя — её просто нет, — с нахальной улыбкой до самых ушей заявляет ублюдок.       — Ли Минхо! — не выдерживает Бан Чан.       Вопреки этому, я срываюсь… Злость накатывает с лихвой, как, если бы что-то очень долгое время удерживало и не давало ей вырваться, а я сейчас просто какой-то посторонний стал спусковым крючком для агрессивного меня. Этот придурок всё ещё неотрывно пялился на меня, что очень сильно взбесило ещё больше, так что я уже начал конкретно-таки идти на него, хватать за шиворот его кожаной куртки и тянуть на себя. Между нами возник встревоженный управляющий «Цветка».       — Феликс, пусти его. Слышишь меня? — требует Чан, разнимая нас. У Сынмина в этот момент выпали беспроводные наушники. Он остолбенел в ожидании дальнейшего поворота событий. Костяшки моих пальцев, сжимающих его куртку, побелели. Я посмотрел на Чана, в глазах которого прочёл сочувствие и нотки жалости. Он вновь заговорил:       — Прошу тебя.       И я отпустил. Да, чёрт возьми, озверевший я отпустил чужую сучку и проследил взглядом, как грубо подталкивают к его выходу, но, кажется ему было плевать. По расслабленной походке и кривой ухмылке было заметна ещё большая дикость. Этот тип… жуткий.       Чан вывел свою подстилку на улицу и начал проводить что-то вроде воспитательной беседы. Вряд ли ему хотелось, чтобы два придурка дрались в его магазине… Я и сам не мог теперь поверить, что я чуть не оторвался на ком-то… Всё ещё обомлевший от шока Сынмин перестал жевать свои орешки, считать кассу и вообще как-либо реагировать на внешние факторы.       — Ты вроде торопился домой, разве нет? — насмешливо напомнил ему я и он хотя бы начал моргать.       — А ты вроде как остыл, умник, — рвано ухмылялся сотрудник, быстренько закрыв смену и кассу. Затем собрал свои вещички, накинул куртку и вернулся ко мне в зал. — Ну, какие планы на остаток вечера? Надеюсь, в них не входит покушение на убийство в каком-нибудь ближайшем универмаге, — посмеялся парень, заражая этим и меня. Я пожал плечами.       — Тогда, может, сходим поедим чего-нибудь? Я ещё не ужинал, — ответил Ким, закрывая входную дверь магазина, оставляя служебную открытой для управляющего. Я замешкался. Не знал, стоит ли… Изначально целью моего визита в «Сорванный цветок» было встречей с Бан Чаном, но, теперь… я не знал, что скажу ему при дальнейшем разговоре. — Эй, решай, пока не пришёл папуля-Чан. Иначе мне придётся оставить тебя на него… Тебе этого хочется? — я отрицательно покачал головой как сумасшедший. Не хочу вступать в ненужную дискуссию и выслушать от старшего, что я тот ещё нерадивый и озлобленный на мир ребёнок. Его позабавил мой испуг.       — Ну и прекрасно, — с наигранным восторгом выпаливает он, а я тушуюсь, как первоклашка. — И, пожалуйста, подбери «сопли». Никто ведь не умер… Я не хочу есть пересоленную, твоими слезами, кашу с бобами. Я люблю сладенькое на ужин, — с удовольствием прощебетал парень, хотя я заметил некую нотку занудства. Дорогу в сторону семейного ресторана нам преградил управляющий. Он явно недоумевал нашей компании.       — Ким Сынмин, ты ничего не забыл? — предвзятый тон выдавал в нём начальника. Ким посмотрел на него серьёзно где-то с минуту, а затем подставил к своей голове ладонь как военный, будто бы собираться отдать честь. Его поза напоминала мне солдата на строй-обучении.       — Рядовой Ким Сынмин сдал пост под Вашу отственность, командир!       — Вольно, порутчик, — насмешливо скомандовал «Папуля», как его уже назвал Сынмин и я удивлённо похлопал глазами. — А этого куда? Усыновить решил?       — Скорее завербовал на этот «вечер», — с усмешкой отвечает парень и я заулыбался этим двоим. Чан явно не ожидал такого. Опешил, но возражать не стал. Собственно, был не в праве.       — Вызови только потом Майку Тайсону такси… Не стоит отпускать несовершеннолетнего одного так поздно ночью… Под твою ответственность, — я почувствовал холодок от его тона… От кончиков пальцев до затылка. Я был ему неприятен или… Ему просто лишний раз не хотелось тратить время на меня? Сынмин решил оставить нас, по той простой причине, что ему захотелось подойти к своему железному «коню», а я остался с Баном один на один. И я ощутил на себе его тяжёлый прожигающий взгляд, от которого я начал чувствовать себя крохотным ещё больше. Мне не победить блеск его превосходства в этот момент. — Разве твои родители не будут беспокоиться о тебе? Просто представь, как ты их разочаровываешь, пропадая непонятно где и в такое время… Я бы точно…       — У вас у самого есть дети? — перебил его я с раздражением.       — Нет, — его взгляд помрачнел. И хотя мне показалось это странным, я не отступал.       — Так, с чего вы решили, что знаете, что чувствует родитель? — я был груб, но чувствовал себя правым. — Вы не знаете обо мне ничего, чтобы говорить всё это или осуждать.       — Да, ты прав. Тем более мы друг другу никто. Я решил проявить жалость к твоей озлобленной на этот мир стороне. Поскольку, мне было немного интересно у кого такой упрямый ребёнок, который с чего-то решил, что он взрослый, — закончил он свою великолепную речь и я демонстративно прошёл мимо него. Заносчивость Бан Чана просто поражает. Я забрался на мотоцикл Сынмина и ловко надел на себя шлем, крепко зафиксировав на голове. Эти двое явно опешили от моего упрямства. — Прежде чем уедешь, я задам тебе один вопрос, Феликс… Зачем ты снова пришёл в мой магазин?       — Решил украсть ещё один член, но так как увидел ваш, то перехотел. — над моими колкостями Сынмин едва удержал смех, попутно заводя мотор, чтобы побыстрее убраться с тротуара и от ошарашенного Бан Чана.       Знаете, в чём заключается всё дерьмо? В том, что я таким образом перечеркнул все пути к нашему дальнейшему общению. Кто я после такого? Любой другой здравый человек не захотел бы иметь со мной каких-либо дел. И я бы на их месте не стал… Сынмин молчал где-то с минуту, пока неслись по дороге, собирая блики огней ночного города.       — Лихо ты с ним, — прокричал он мне против ветра.       — С кем? — притворился дураком я.       Лишь краем глаза заметил, что Ким ехидно ухмыльнулся.       Мы остановились у какого-то заведения, у которого было довольно мрачная улица. Мимо нас прошёл сомнительный контингент, состоящих из мужчин чуть за сорок. Для полного счастья им не хватало только заряженного калибра. Бритые, поюзанных пиджака и цветных рубашках с длинным и коротким рукавом, а также вульгарным глубоким вырезом на груди… Кожа была полностью покрыта татуировками. Было заметно даже сейчас, что они охотно влезают в перепалки, пьяный дебош и красуются перед девицами… «Люди с низкой социальной ответственностью», так бы я их назвал. Хотя это также может быть ошибочным, мое представление о том кем может оказаться один из них. Отличным отцом или мужем, сидевшим мерзавцем или собутыльником… Правда в том, что я не знал, насколько ошибался или был прав. Я посмотрел на Кима, которого это совсем не волновало, либо он просто отказывался замечать такого рода вещей или как-либо причислять себя к той или иной «массе». Парень выглядел задумчивым, а затем вновь беспечным и весёлым. Его эмоциональные качели наводили на размышления. Вместо столика мы сели за стойку, за которой был повар, подающий рамэн. Я захотел только его и побольше говядины. Как выяснилось Сынмин приобщился к японской кухни, поэтому напротив него стояла тарелка с гёдза и чай.       — Так и зачем? — обратился ко мне Сынмин, с удовольствием вкушая пельмешки.       — Не понял, — я думал, что прослушал в чём заключался вопрос, но нет, видимо, он думал, что я сижу и всё своё время уделяю тому, что думаю о последнем сказанном или о людях, с которыми я встретился за последнее время. Сынмин закатил глаза.       — Зачем тебе было возвращаться в «Сорванный цветок»? — пояснил парень, словно пытаясь разобраться с вселенским заговором.       — Мне интересен ваш товар, вот и всё.       — Что-то мне подсказывает, что он-то как раз волнует тебя меньше всего, — Сынмин рассмеялся, отпив из аккуратной чашки чай. — Если бы тебя действительно интересовали фетиши, мы бы с тобой тут не сидели.       — Как это?       — Ну, ты тут не один с секретами, — его хитрость отразилась на лице, а улыбка стала ещё шире. Загадочно, однако. — Вот, расскажи-ка мне один из своих. Например, тот почему ты так мокнешь рядом с моим начальником, а я поделюсь своим… Ну, самым сокровенным.       — У меня нету течки, — я скривился в недовольстве.       — Да без разницы, — отмахнулся Сынмин, будто бы все его похабные высказывания были обычным и вполне естественным делом. — Просто признайся мне в этом, мальчик. Ты по уши влюблён!       — Н-неси чушь, — попытался возразить я. — Я едва его знаю…       — Но ты хотел бы, — его улыбка действительно пугает. — Узнать его, влюбить его в себя, соблазнить… Вот в чём твой секрет.       Я промолчал. Мне нечем было ему ответить…       — Расслабься, — выдаёт парень. — Никто тебя не осудит за то, что любишь постарше… К тому же мужчин. Я тоже люблю. Но мой секрет в другом.       — В чём же, интересно, — я не переставал раздражаться.       — Нетрадиционное отношение к себе, если проще, — Сынмин надел свою куртку, готовясь к тому, что мы скоро отправимся в дорогу.       — Если думаешь, что мне стало понятно, то ты ошибаешься. Я ничего-о-о-ошеньки не понял, — И Киму это в радость. Он наклоняется к моему и шепчет нечто очень безумное.       — Я люблю, когда плохие мальчики унижают меня в сексе.

***

      Вернулся домой к полуночи. Эта была та самая редкость, которая сразу же повергла моих домочадцев в шок. Хотел бы я не возвращаться, но, пожалуй, я немного да привязан к своих малым пожиткам. К тому же Сынмин, припарковавший свой байк у моего крыльца, не торопился уезжать пока я не зайду во внутрь и не закрою за собой входную дверь, так что я был просто вынужден «осчастливить» этих двоих своим присутствием. Сказать, что я охуел от самой картины, ничего не сказать. Мой отчим измывался над лицом моей матери… Из-за опущенного верхнего века не было видно зрачка настолько покраснел и распух её глаз, губа была полностью рассечена, на левой щеке были подтёки. Руки в образовавшихся синяках. Роняю от шока свой рюкзак, который падает рядом с моими кедами.       В левой руке у отчима я замечаю бутылку с коричневой жидкостью, распитую на половину. Её тихие всхлипы доносятся до меня и прерывают нависшую в доме гробовую тишину. В темном помещении «танцевали» блики включенного телика и тусклого света торшеров. Хёнджин стоял перед упавшей ему в колени женщиной и смотрел на меня из-за плеча.       — Хэра, смотри-ка кто тут у нас… Твой нерадивый сынок вернулся, — его кривая ухмылка делала его самым мерзким существом на земле. Он отпускает шиворот кофты моей мамы и она падает на спину. Руки свои разводит в стороны, будто бы принимая к себе. — Ну, давай, подойти, Ликси, обнимемся. Я так скучал без тебя…       — Отойди от неё, — потребовал я, делая шаг в их сторону.       — А то что? — его бровь приподнялась в недоумении. — Ударишь меня?       — Если не сделаешь, то о чём прошу… То да, — сказал я почти не дрогнув. Однако, непрошенную слезу, которую вызвал страх и боль за покалеченную мать я остановить не смог. — Я сделаю это… Богом клянусь.       — «Богом»? — его тон стал холоднее, жёстче. — Клянёшься Всевышнем, который привёл вас ко мне, в мой дом, посылал все дары в виде пищи, воды и крышей над головой?! Ты должен быть благодарен за всё, что имеешь, щенок, а не стоять тут передо мной и показывать свой блядский характер! — нарастающий крик перешёл в разбитую бутылку, осколки которой осыпали пол и оставили за этим испуг. У меня, и у мамы, которая всё же заплакала. Я сам не заметил как Хван подлетел ко мне и вцепился в мою шею, оттянул подбородок, чтобы я смотрел ему в глаза. Я попытался удержаться на ногах, но, его пальцы очень жёстко вцепились в меня. — Никогда не говори, блять, что мне делать, Феликс. Понял меня. Никогда!       — Пошёл на хуй, — я плюнул ему в лицо, отчего он разозлился ещё больше. Рывок и я оказываюсь прижатым к полу. Его руки окольцовывали мою шею и грубо сдавливали, и чтобы я не стал отбиваться от него ногами, отчим жёстко навис и сел прямо на меня. Пощёчина. Звонкая, смачная… На несколько секунд меня оглушило, но, я только знал… Мама кричала.       — Нет, пойдёшь ты. Причём на мой, — он гнусно облизнул губы, сдерживая меня от брыканий, попутно стягивая с себя ремень на брюках. Нет, прошу…       — Не делай этого… Только не при ней, — захныкал я, отворачиваясь. Ледяной пол убрал способность «чувствовать» затылок.       — Но я говорил тебе не вынуждать меня, чёрт тебя дери, — прошипел он злобно. Зрачки его почернели. А затем уголки губ начали приподниматься и дрожать от смеха. — Так что всё что произойдёт дальше на твоей совести. Нужно было меня слушаться…       — Дьявол… Ты дьявол! — вырвалось у меня из грудной клетки. Отчаявшись, я уже едва ли понимал, что несу.       — Да, и это, вы, мать вашу, виноваты. Неужели нельзя быть чуточку терпимее и добрее ко мне. Почему нужно каждый раз доводить до того, что мне приходиться учить вас? — наговаривал Хван, прежде чем снова влипить мне пощёчину и рывком стянуть мои джинсы с бёдер.       — Хёнджин, что ты делаешь? Он ведь ещё ребёнок, не трогай его! — просит мама, рыдая, и ринувшись к нам. Но он её оттолкнул настолько сильно, что она упала и забилась в угол.       — Что ты этим пыталась сделать вообще? — он посмотрел на неё, как на полную идиотку, но спиной ко мне не повернулся. Смотрел из-за плеча, как хищник, атаковавший свою первую жертву. — Продолжай сидеть там, как мышка, и наслаждаться зрелищем. Продолжай просто «ничего не делать» иначе я забью тебя до смерти.       Эта угроза так подействовала на неё или контроль, я не знал. Но она послушно сидела, притаившись, как дикий зверёк во время грозы, и почти безэмоционально пялилась на нас. Как она… может?       — Никогда не видел её более послушной, Ликси, — кажется, он и сам удивлён, но, от своего любимого ритуала, где меня раздевают и пользуются моей беззащитностью, Хван не отказывался. Ему нравилось скользить своими пальцами по моему животу, спускаясь к нижнему белью. Обычно Хван Хёнджин смакует, касаясь, и целуя меня там, где никто до этого не касался, но, не сейчас. Кажется, его очень сильно бесило, что ему нужно делить с кем-то меня в этот момент, на каком-то духовном уровне что-ли… Что кто-то будет смотреть на нас… На меня. Что она будет видеть меня таким. Хёнджин двигается во мне небрежно, совершенно наплевав на всё вокруг нас, ему нужно было как можно резко и побольнее убить в нас «людей».       Покалеченное сознание подсказывает мне «насилуют». Бог, ты ли это?       Толчки резкие, болезненные, как тупые ножи вонзались в мою плоть. И я боялся только одного, что даже тогда, когда этот ублюдок «кончит» эта ночь не кончится. А в моём предобморочном состоянии будут её жалкие глаза, как у Бэмби.