Затушенный бычок, подслушанный смешок

Объективности ради, это была полная хуйня. Мирон Федоров шумно выдохнул и, облокотившись на стол, закрыл лицо ладонями. Холодные пальцы приятно накрыли пухнущую голову. «Надо бы покурить, ” — промелькнуло в голове, на что Мирон взвыл в голос. Полная хуйня. Мирону Федорову 36 лет, у него приятная внешность и ему нравится, как он выглядит в приталенном костюме Hugo Boss цвета темного графита — почти черном, если не всматриваться. Ему нравится его работа, у него в подчинении целый отдел, а значит — есть кабинет, где можно сидеть, закрыв лицо ладонями, и думать, что вся ситуация — это полная хуйня. Мирон Федоров был довольно рациональным взрослым мужчиной и отдавал себе отчёт в том, что вот уже несколько лет он влюблен в человека, с которым за эти годы перекинулся всего парой фраз. Это, конечно, не значило, что человека он совсем не знает, у него были уши, а подслушивать чужие разговоры в курилке просто, даже если не пытаешься. Проблема была одна — этот человек тоже был взрослым мужчиной. За 36 лет своей жизни Мирон ни разу не замечал, что его тянуло к представителям его же пола. Окей-окей, посматривать может любой и это не преступление, но вот точно впервые за 36 лет очень хотелось не просто смотреть, но и трогать — очень много трогать. Мирон до сих пор помнил этот гребучий день 5 лет назад — он пытался не сойти с ума от количества проектов, забившись в угол курилки на первом этаже бизнес центра и отчаянно всасывая в себя никотин, будто это был ответ ко всему. Курилка была просторная, рассчитанная на то, чтобы более-менее комфортно расположить всех курильщиков десятиэтажного здания. Затемненные стеклянные стены с одной стороны создавали иллюзию уединения от входящих и выходящих из здания людей, а с другой — помогали не чувствовать себя мышью в коробке с гудящей вентиляцией. Мирон не обратил внимание на вошедшую компанию из четырех человек, пока до него не донесся гулкий полуикающий смех. Повернув голову, он увидел растрепанную макушку запрокинутой головы, гладкое бледное горло, и ярко-красное пятно свитшота. Голова вдруг повернулась в его сторону, два лисиных глаза поймали его взгляд, подмигнули, и голова отвернулась. Мирон подавился дымом и, не понимая, что только что произошло и свою реакцию, затушил сигарету и практически сбежал обратно на свой этаж. В первый год глаза подмигнули Мирону еще два раза, но это было не так важно, потому что он был занят тем, что рассматривал высокую нескладную фигуру, запоминал хитрое лицо и курносый нос, впитывал каждую деталь простенького гардероба, будто пытаясь разгадать загадку. Во второй год Мирон слушал как музыку голос фигуры и начал собирать ее пазл, совершенно бесстыдно подслушивая разговоры, если фигура приходила курить в компании. Так Мирон узнал, что фигуру зовут Слава, он на 5 лет его младше и на 3 этажа ниже. В третий год Мирон, кажется, засмотрелся и заслушался, потому что фигура — Слава — попыталась с ним заговорить. Проблема была в том, что накануне Мирон немного перебрал с вином за ужином, поэтому когда пришло время спать, он позволил себе то, что не позволял раньше — полностью отдаться тем фантазиям, которые собрал за первые два года. С утра Мирон чувствовал себя настолько паршиво, что чуть не позвонил боссу с просьбой о выходном. Конечно же, Славе неоткуда было знать, что из всех дней он выбрал максимально неудачный и что защитный механизм Мирона включал в себя смотреть на людей, как на говно. С самого начала четвертого года Мирон начал потрахивать коллегу из отдела маркетинга. Это вразрез шло с его главным правилом — не срать там, где ешь, но коллега тоже курила, а значит можно было спускаться на перекуры с ней и не отвлекаться на фигуру — Слава же, Слава, — которая как-то слишком прочно засела в его голове. Под конец четвертого года коллега сказала Мирону, что хочет серьезных отношений и не с ним, поэтому на удивление все прошло лучше, чем предполагалось. Кроме того, что Мирон снова курил один и впитывал-впитывал-впитывал. А вот на пятый год случилась пизда, хотя был даже не понедельник. Мирон курил третью сигарету, и его уже слегка поташнивало от никотина, но последние несколько дней он почти утонул в работе и его редкие перекуры никак не совпадали с перекурами фигуры. Он уже почти докурил и эту сигарету, когда в курилку вошла фигура в сопровождении обычно компании из четырёх человек. Мирон морально подготовился закурить четвертую, потому что на лицах всей группы не было привычных улыбок и все были подозрительно тихие. - Славян, ну ты, конечно, охуел мальца. Хоть предупредил бы нас, — просипел один из ребят. - Ну так я предупредил вот, — Слав как-то ссутулился, прикурил сигарету, смотря мимо своей компании. - Не, ну охуеть предупредил, всех за две недели. Мы разве не лучше собаки, а? — очки с бородкой звучали и зло, и обиженно одновременно. Слава ничего не сказал, лишь затянулся и бегло пробежался взглядом по курилке, затормозив взгляд на Мироне. Мирон за четыре года отлично научился слушать разговор так, чтобы не палили — он кивнул Славе и отвел взгляд. Слава снова повернулся к компании. - Ребята, я это спонтанно решил. Заебало меня все. Офис заебал, Екатерина Владимировна заебала, даже эта курилка заебала. - Не, ну совсем охуел. Мы к нему значит с самой душой все эти годы, а его значит заебало, — не угомонились очки. Слава впервые с момента разговора растянул губы в улыбке. - Ну так вы единственные и не заебали, — хихикнул он. — Только благодаря вам на этой каторге и продержался столько времени. А теперь все, свободный полет. Заебало планы свои откладывать. Я музыкой заниматься хочу, а не этой поебней. Все тихо и задумчиво затянулись. У Мирона закружилась голова, то ли от количества никотина в системе, то ли… - Андрюх, — очки повернулись к сиплому, — может ну его нахуй? Может, и нам валить со Славиком?.. В глазах у Мирона потемнело, и он поспешно облокотился на стенку, чтобы не упасть. Спустя десять минут он сидел в своем кабинете, в костюме, от которого воняло табаком, и давился паникой.