Убожество

***

Я помню нашу первую встречу. Тогда ты был совсем маленьким желторотым птенцом, что испугано смотрел на мир через мокрые глаза. Тебя привели в мой кабинет двое солдат, а после оставили один на один со мной. Эти нелепые наручники на руках лишь потешили меня, в конце концов ты напуганный крольчонок стоял в оцепенение, исподлобья смотря на мир перед собой. Был бледным, худым и стройным. Это и отличало тебя от отца, который с юного возраста был плотным и крепким. Однако лицо имело все те же черты, которые со временем стали бы заостряться и уже к своим двадцати годам ты станешь неотличим от Романа. По крайней мере мне так думалось, когда мой любопытный взгляд блуждал по твоей персоне. Казалось, что через мгновение ты упадёшь в обморок, попросту грохнувшись на пол. То ли от страха, то ли от усталости. Всё-таки больше восьми часов ты ехал на машине, прижатый с двух сторон солдатами, готовыми тебе шею свернуть за любое движение. Я не отличался особой эмпатией, но смотря в тот момент на это жалкое лицо, мне захотелось приласкать тебя. Дать на денёк тепло и заботу, чтобы ты продержался дольше. Ты не представляешь насколько важным для меня был. Возможно даже собственный отец не так сильно тебя хотел увидеть, нежели чем я. И это был личный интерес. Этот парнишка был полностью бесполезен в политическом понимании, лишь только для шантажа упёртого СССР. И то, каков шанс, что мужчина клюнул бы на это? Сначала я и вправду писал письмо твоему отцу, однако оно так и осталось лежать в глубине шкафчика. Мне было приятно от осознания, что один из гадёнышей уже в моих руках. И это придавало силы! Не прошло и пары лет, как я добился такого блестящего результата. Это тешило мое самолюбие, а на твоём месте я представлял своего врага. Но глаза у тебя были другими. У Романа они выцвели, стали серыми, а твои очи горели небесно голубым. И эта страсть к жизни не давала внутреннему огню потухнуть. Тогда моя рука накрыла твое впалое лицо. От длительного голода и стресса детские щёки уже не так сильно виднелись, оставляя место для заострённых скул. Ладонь легла на одну из них, а в мыслях я удивился. Настолько мягкой показалась мне твоя кожа, будто это был какой-то зефир. И мне понравилось так обследовать твое лицо, что совсем скоро я подцепил подбородок, заставляя вновь посмотреть на меня, запрокинув голову. Ты побуждал во мне самые сокровенные тайны, малыш, ты заставил огонёк азарта снова зажечься. Жизнь твоя отнюдь была сложна. Я видел как к тебе относились с пренебрежением, а ты, боясь скандалов и последствий, ничего не мог предъявить. Оказался смышлёным, сразу поняв свои права и границы дозволенного. Я не трогал тебя вначале от слова совсем. Распорядился, чтобы ты отдыхал. Всё-таки небольшой "отпуск" в стенах военного лагеря, где мальчишка находился, сильно оказал влияние на моральное и физическое состояния. Ты и сам не спешил идти на контакт, вечно смотрел на меня искоса, боясь напрямую впиться взглядом. Я и не настаивал, позволял бездомному щенку освоиться здесь. Я редко к тебе придирался и на это влияла не только моя работа, но и бывшая фаворитка. Она и вправду была поражена тобой наповал, настолько милым ребёнком ты ей показался. Материнские чувства сыграли на ней, заставляя всё чаще ругаться со мной за твои права. Возможно если не ты, гадёныш, у нас бы всё получилось. Но не выдержав гнёта жёсткого мира, она сбежала, оставив тебя со мной наедине. Мир без неё опустел, тогда и наши взаимоотношения из нейтральных ухудшились. У меня было постоянно ужасное состояние, а ты, пережив потерю близкого человека, стал делать все дела хуже обычного. Это не могло не злить, а не бить тебя я уже не мог. В твоём возрасте отец тоже часто меня порол, так что я не видел в этом проблему. Ну как сказать... Отец видел во мне продолжение собственного рода, а я в тебе видел лишь ублюдка врага. Вся атмосфера в некогда моём доме перевернулась с ног на голову. Больше не было женской теплоты в родных стенах, я потерял единственного человека, которого я мог любить. Я не винил тебя в её уходе, нет... Хотя и представлял, что было бы, если бы ты умер ещё при первой нашей встрече. Тогда бы она не узнала тебя, не прониклась состраданием. Эх, моя милая Маргарет, ты была слишком доброй для такого монстра, как я. Ты не знала какие приказы я отдавал и что означали концлагеря. Все эти истребления низших рас скрывались за слоем толстой штукатурки. Никакая из стран и подумать о чем-то столь ужасном и вопиющем не могла. Все слухи считали ложью, ведь не могли сами люди делать нечто ужасное с себе подобными. Зря. Возможно остановив бы меня тогда... Я слишком далеко зашёл, истязая не только остальных, но и себя. Победа то и дело выскальзывала из рук, а то, что ты сбежал, малыш... Хотелось верить в то, что Россия где-то рядом. Он точно не мог за эти жалкие дни сбежать далеко, да и зная насколько гибок юноша, вполне могло оказаться, что он ещё в городе. Лично я с этим не разбирался, мне не положено, у меня есть дела поважнее. Но каждый вечер я получал письмо, а после в предвкушении вскрывал его. И с каждым прочитанным листом вера в то, что мои люди смогут тебя найти — угасала. Это был уже некий азарт, получить заветное письмо. Берлин будто специально портачил, совсем не помогая в поисках. Но и я не мог просто рассориться с бывшей нянькой и другом в столь сложный период для государства. Мы привыкли работать вместе, мне нужна была помощь столицы. *** Поезд наконец сделал последний рывок и уже через пару минут затормозил, грохотая. Лишь в этот момент Россия открыл глаза, тяжело дыша. Всё тело окоченело от холода, не позволяя резко дёргаться. Приподнявшись, парень огляделся по сторонам. Ничего не изменилось, видно к нему в вагон не наведывались. Порадовавшись своей удачей, Виктор стал растирать замершие конечности, судорожно думая, что ему сейчас делать. Все запасы еды и воды уже были израсходованы, в Чехии придётся искать способ прокормиться. Сон ему снился смазанным, но то, что он помнит, так это смерть кого-то близкого... И самое ужасное, что в голове сразу же появлялась вытянутая фигура его брата Андрия. Украинец уже утратил былую спесь, выглядя уставшим. Но сразу же в мыслях его лицо сменялось на Отто. Один глаз обрамляла чёрная повязка, а второй смотрел серым зрачком куда-то сквозь. Холодок ужаса прошёлся по спине, заставляя поёжиться. Эти мысли сразу ушли, когда он услышал, как вагон открывают. Тяжёлую дверь отодвинули в сторону, давая солнечному свету просочиться внутрь. Все тело напряглось, готовясь давать по съебам, однако в проходе появился лишь худощавый парнишка, одетый в огромную униформу. И так понятно, что это был чех. По крайней мере на немца он был отнюдь не похож, а работу делал не хотя. Заглянул, быстро осматриваясь, но поняв, что ему не по силам вытаскивать столько тяжёлых коробок, ускакал. Время пришло. Вытянувшись, Россия переместился к выходу. Огляделся, отмечая, что в других вагонах так же уже открыли двери. Все рабочие были заняты, а вокруг царила атмосфера суеты. Решив не испытывать судьбу, Виктор прошмыгнул от поезда, так и оставшись незамеченным. Интересно, будь на месте чехов немцы... Позволили бы они такую халатность? Пока-что мисс фортуна улыбалась русскому во все зубы, протягивая руку помощи. Главное чтобы она и дальше делала это, ведь всё самое сложное осталось впереди. Ощущение того, что Рейх был на хвосте, не давало покоя. Немец был одним из немногих, что готовы зубами вцепиться в свою цель. И это не могло не пугать. Мужчина был слишком непредсказуем. По крайней мере Россия не нашёл ни одного веского повода, из-за которого Третий Рейх мог самолично посетить станцию. Будь это преследование, то поезд бы незамедлительно остановили. Однако казалось, что фюрер здесь по рабочим обстоятельствам. Мечта вырваться из его когтистых рук была реальна.

***

Берлин кинул на своего господина слегка взволнованный взгляд. Рой мыслей в голове не давал толком сосредоточиться. Реакция Третьего Рейха на такого рода заявление могла быть бурной, чего и боялась столица. Благо обстановка вокруг располагала к разговору, сложный день уже подходил к концу, а стопка важных бумаг уже была разобрана. Теперь и вправду можно было расслабиться, хоть и ненадолго. Рейх выглядел тускло, вряд ли на это влиял сбежавший мальчонка. Дела на восточном фронте ухудшились, СССР и вправду давал нехилый такой отпор, заручившись поддержкой от европейских и западных государств. — Как провели день, мой господин? — Берлин начал издалека. Им не впервой находиться наедине с друг другом, поэтому атмосфера была уютной. Всё-таки мужчина с нынешним фюрером с самого рождения. Столицы редко когда сменяются. — Ты же знаешь, опять решались вопросы по поводу поставок на восточный фронт. Вчера ездил лично проверить состав, который отправлялся в Чехию, — Берлин чуть выгнул бровь. Это не входило в обязанности Рейха. — Хотели лично убедиться или у вас были другие причины? — уточнив, немец обогнул кресло, на котором сидел Варнер. Оказавшись за спиной своего хозяина, столица чуть расслабилась. Больше не было смысла держать ровную осанку и улыбаться. — Может ты подумаешь, что я сумасшедший, но мне приснился сон, — Рейх замолчал, явно обдумывая то, что хотел сейчас поведать своему подопечному, — Забудь, сны ничего не значат. Берлин лишь нахмурился, а увидя пустую чашку господина, сразу же засуетился, беря со столика небольшой чайник, который в начале содружества дарил Японская Империя. Тэцубин был тяжёлым, но нравился Рейху. Было в нем что-то необычное. — Порой снятся вещие сны, однако я не помню, чтобы у вашего отца они были, — Берлин глянул на Рейха, явно пытаясь подметить реакцию оного на упоминания родителя. Вроде мужчина не разозлился, а значит можно продолжать разговор, — Я имею ввиду, что ему не снились никакие сновидения. Сколько раз я был подле него. Рейх явно не хотел отвечать на это, поэтому тема диалога быстро подошла к концу, оставляя уже гнетущее молчание. Наконец Берлин собрался с мыслями, оставаясь подле господина. — А вам случайно не снился...— прикусив щеку, Берлин подумал насчёт имени бежавшего отпрыска Советов, — Виктор? — Что? Я конечно ищу его, но не настолько повернут.. Хотя, — Рейх посмотрел в собственную чашку, которую взял секундой ранее. Отражение в ней чуть рябило, — Да, ты прав. В последний раз он мне не снился, однако почему-то у меня появилась мысль, что он уже бежал, воспользовавшись поездом. — У меня есть некоторые сведения насчёт него. Пару дней назад солдаты отыскали одну женщину. Она утверждает, что видела Виктора и даже разговаривала с ним. Так же знает, где он может находится. Лицо Рейха чуть вытянулось, пока острый взгляд не впился в Берлина. Несколько. Дней. Назад?! Ох, с какими болванами ему приходится работать? Каждая никчёмная секунда была важна, в конце концов это гаденыш их врага. А что, если они уже упустили Россию? —Где? — рявкнув, Рейх сразу же поставил чашку на стол, поднимаясь с кресла. Он был выше Берлина, а потому навис над столицей, угрожающе сжимая кулаки. Этот парнишка точно сводит его с ума. Столица, услышав требовательный вопрос господина, выпрямилась. —Она указала адрес, сказала, что его приютил мужчина, как утверждает женщина СС-овец.Отто Рихте, — это имя ничего не дало ни Ягеру, ни Берлину. Оно было вполне обычным, за мужчиной не было подвигов, которые его прославили. Рейх едва был знаком с верхушкой СС, так как не считал нужным уделять время обычным людям. Солдаты и подавно никогда его лично не видели. Вернер не ответил, лишь кивнул, растягивая губы, чтобы вновь безмолвно произнести это имя. Каким образом русский смог попасть под обеспечение к немцу — загадка. Неужели врал или та женщина перепутала? Был смысл заявиться в два места лично. Вначале посетить тот бар, а после поехать к Отто в гости.

***

Чехия не встретила его дружелюбно. Людям здесь было плевать друг на друга, улицы разительно отличались от тех, что были в Германии. Если в Берлине кипела жизнь и каждый день немцы пытались приукрасить, то здесь открыто показывали последствия оккупации. Бедность, голод, разруха. Рейх уничтожал всё то, что считал неугодным в своих планах. Проходясь по центру небольшого города, названия которого Россия не запомнил, он невольно представил свою Родину. Если Чехия в таком убытке, то что происходит там, в СССР? Как отец со всем справляется? К сожалению в поместье изредка только Лоренц мог рассказать о политической обстановке, а остальных кажись это не так сильно волновало. Смерть будто окутала этот маленький городок, он оказался до того пустынным, что захотелось обратно в Берлин. К Отто. Одноглазый немец был его спасителем, и если они оба выживут, то несомненно Россия отблагодарит военного. Кстати, насчет военных. Больше всего выделялись именно они, нацисты, которые следили за общим порядком. На площади Россия ужаснулся, там стояла собранная платформа. Для казни, никак иначе. И хоть трупов там не было, невольно почувствовался железный запах крови и мертвечины. Они впитались в дерево, проникли в каждую щель и вряд ли когда-нибудь покинут его. Задерживаться Россия здесь не собирался, однако средств на существование не было. Была надежда найти заброшенный дом, в котором можно переночевать, только вот вопрос с едой всё ещё был открыт.

***

Это место было отвратительным в понимании немцев. Здесь не было закона, забегаловка жила своей жизнью. Куча отвратительных пьяных лиц гоготала, где-то играла громко музыка, но на всем общем фоне выбивалась сцена. Если это можно было так назвать. На ней выступала женщина, которую явно помотала жизнь. На вид Рейху показалось, что она была молода. Может быть на лет пять его младше. Её движения нельзя было назвать изящными, проститука, наверное, так как Рейх до сих пор не знал кем она была, то и дело спотыкалась. Только вот пьяницам не было до этого дело, они пожирали её голодным взглядом, одобряюще крича. Кучка сброда, именно таких надо было отправлять в концлагеря, однако сейчас было не до этого. Берлин держался рядом, и хоть они были одеты в гражданскую форму, это не отменяло того факта, что они выглядели вызывающе. Опрятные, трезвые, в конце концов серьёзные. Секунда, и наконец накрашенные чёрной тушью глаза, с полуприкрытыми веками, встречаются со взглядом Рейха. Женщина смотрит сверху вниз на воплощение, однако поняв, что это не очередной похотливый сброд, теряется. Отводит взгляд и совсем скоро представление заканчивается. Вернер, увидя, что танцовщица нырнула в гримёрную, тут же кивает столице. Они молча направляются следом, без стука входя. Эту подсобку с трудом можно назвать гримёрной. Еле горевшая лампа, куча дешёвой и на вид отвратительной косметики. Где-то даже стоят вазы с уже засохшими цветами. Одним словом — гадость. Ни Берлину, ни Рейху такая атмосфера не нравилась. Искомая им женщина уже успела стянуть с себя накидку, отдалено напоминавшую белую лисицу. Следом стянула длинные латексные перчатки, оставшись в облегающем платье и на высоких каблуках. Немцы, к сожалению Герды, на милое общение настроены не были, а внешний вид женщины наоборот раздражал. —Герда ..., — Берлин запнулся, ведь хотел произнести полное имя и фамилию этой женщины, но поздно обнаружил, что не имеет такой информации. Выжидающе посмотрел на танцовщицу, надеясь, что та придет с ответом и скажет свою фамилию. Только вот Герда лишь хмыкнула, кивая. Кажись Рейх рядом уже стал закипать. Он сжал свои скулы, слушая их вполуха. — Меня не предупреждали о визите столь... Приятных мужчин,— в голосе звучала издёвка с ложью, скрытая за толстой штукатуркой флирта. Герде не было приятно, это было видно по взгляду, что оценивающе продолжал осматривать в первую очередь Берлина. Видно ей он приглянулся больше, ведь не был так хмур и суров, как его приятель. — Недавно к вам наведывались солдаты, вы сказали, что у вас есть информация, касательно русского парня. Мы бы хотели услышать полную историю, — по лицу женщины было понятно, что она немного растерялась. Видно думала, что к ней заявились по другому вопросу, но сразу же ободрилась, поняв, что никто её забегаловке угрожать не собирается. — А что здесь говорить? В тот день была моя смена, я была на сцене вроде..., — такие маленькие детали Китти запоминала с трудом, но по взглядам немцев было понятно, что им важно абсолютно всё, — Ну и он выделялся. Вот как вы, например. — Как мы? — озадаченно переспросил Берлин, пока Рейх покосился на него. Бедняжка до сих пор не понимал, что они никак не замаскировались, переодевшись в гражданку. — Ну тоже такой весь опрятный, потерянный. Обычно сюда приходят люди, которые знают чего хотят. А он был не таким, озирался по сторонам, —Китти помолчала, видно пытаясь вспомнить в какой момент заговорила с русским. По лицу было понятно, что не вспомнила. Она каждый день разговаривает с сотнями людей, не запоминая и крупицу их диалога. — Не помню всего, господа, но я узнала, что ему некуда идти, — на лице Рейха отразилась мимолётная победная улыбка. Россия был одинок без него,— А я в тот момент общалась с одним немцем. Который нацик, — но она сразу же исправилась, увидев, как на сокращение гневно нахмурились двое мужчин, — Нацист. Правда он говорил, что не любит убивать и к русским относится нейтрально. Вот и я подумала, что можно этого паренька к нему пристроить. — Врёшь? — наконец отреагировал Рейх, переводя выцветшие глаза на лицо немки. Та в свою очередь чуть смутилась, недовольно цокая. — Не вру я! Отвечаю. Отто Рихтер, его так зовут. Мы с ним уже давно знакомы, он часто сюда приходил за компанию с друзьями. Тоже отличался от других, ни к кому не приставал и всегда пил умеренно. Ну я ему и доверила парнишку, жалко мне его стало, понимаете? Берлин закивал, пытаясь найти общий язык с Гердой, а Рейх невольно призадумался. Сначала спасти, а потом без проблем рассказать обо всём? — Отто конечно сначала повозмущался, но ему жаль стало этого парня. Они вместе уехали, больше ни Отто, ни русского я не видела. Адрес уже был найден, а с часу дня за предателем велась слежка. На самом деле этот рассказ мало чего стоил, в конце концов никаких важных подробностей не было. Рейх точно был этому раздосадован, а Берлин растерянно смотрел на женщину. Они бросили все дела, желая самим заняться поисками. — Спасибо вам, Герда, ваша история поможет нам найти врага народа, — быстро отчеканив заранее приготовленную речь, Берлин взялся за локоть Рейха, потягивая к себе, чтобы они покинули данную комнатку. Вернер даже не попрощался, выходя. Стоило им отойти к машине, которую они оставили в нескольких районах отсюда, как Рейх отозвался грубой бранью, проклиная не только Герду, но и Берлина. Именно столица настояла, что стоит ещё расспросить женщину. Ничего нового, все как воплощение и представлял. Идти было минут пятнадцать, всё-таки не решились оставить машину рядом с баром. — Во сколько поедем к этому Отто? — после нескольких минут молчания спросил Берлин. — Что значит во сколько? Прям сейчас! Делать мне больше нечего, чем ждать пока утро наступит. Я лично придушу Россию, матерью клянусь. Этот щенок, — наконец сорвался Рейх, что быстрей добрался до машины. Однако не сел на водительское сиденье, предпочитая пассажирское рядом. Берлин же в свою очередь устало опустился за руль. — Господин, не стоит так переживать, нервы ведь не стальные. Найдём мы его, куда он не спрячется, — решая вновь подбодрить своего воспитанника, Берлин улыбнулся. Рейх так же приподнял уголки губ. Он не мог сливать свою злость на своей няньке.

***

Достаточно скоро живот у парнишки заурчал, а голова в области затылка стала болеть. Россия не помнил, как обогнул пару улиц в поисках временного жилья. Казалось, будто он вот вот потеряет сознание, настолько в его глазах стало мутно. Появилось то самое отвратительное ощущение тошноты. Списав всё на утомлённость, русский решил остановиться. В месте, куда он пришёл, были дома. Только вот они были в таком ущербном состоянии, что даже животные их не посещали. Немцы видно бомбили в этой части, ведь шаткие здания лежали друг на друге грудой кирпичей. Странно, что в этом городке не перебили всех, жизнь шла своим чередом, только медленно и скрытно. Была не была, шанс найти что-то съедобное не был равен нулю. Пришлось вначале перелазить через небольшой забор, который раньше служил приспособлением против грабителей и любопытных глаз соседей. Получилось не так удачно, как планировал Виктор. Рука соскочила, когда он уже был наверху. Ладонь прошлась прямо по изогнутой поверхности, получая достаточно глубокий порез. Вскрикнув, Цветаев сразу же спрыгнул на нужную территорию, сразу же раскрывая ладонь. Она отозвалась адской болью, еле как слушаясь своего хозяина. Рана сразу же стала кровоточить, окрашивая рукав верхней одежды в бордовый цвет. Россия тяжело вздохнул, сразу же отодвигая руку и уводя в сторону. Теперь же капельки крови проходились по изгибам тонкой руки, а после достигали сожжённой травы. Решение нашлось быстро. Достаточно глупое, но Россия понимал, что по другому никак нельзя. Это была единственная не нужная ему вещь, поэтому стянув ремень с пальто, он сразу же стал обматывать руку. Дорогая, только вот уже изрядно грязная ткань оказалась на месте пореза, больно стягивая. Получилось хорошее крепление, повязка была зафиксирована надёжно. Эта ситуация изрядно расстроила юношу, что вновь перевел свой взгляд на развалившийся дом. В любой момент крыша у этой халупы могла провалиться, и тогда Россия бы умер позорной смертью. Рейх бы наверное посмеялся, если бы такое и вправду произошло. Посмеявшись собственным мыслям, русский нырнул в проход. Воняло загнившей древесиной, плесенью и каким-то дерьмом. Поморщившись от неприятных запахов, Россия прикрыл нос целой рукой, проходя внутрь. Внутри домик оказался не таким уж и маленьким, по крайней мере комнат пять здесь точно было. На второй этаж русский не планировал забираться, а вот поискать подвал, где могли быть соления стоило. Единственное, что смогло привлечь внимание России, так это тихий писк, доносившийся где-то в глубине. Неужели кака-то животинка? В любом случае ей не повезло.

***

На часах было без десяти два часа ночи. Руки не слушались, а тревога в душе не давала бедному немцу спать. Уже имея солидный возраст, Отто приобрёл ряд проблем с нервами и со здоровьем в целом, поэтому не удивлялся такому состоянию. За паренька было, откровенно говоря, страшно. Отто больше не сможет с ним связаться и не узнает, как сложилась судьба несчастного пленника. Но вот одно бывший солдат понимал — он сделал благое дело и это зачтётся ему в карму. Решая уже заканчивать свои ночные посиделки, Рихтер встал. Сначала разогнулся, слыша, как скрипят его кости и хрустят суставы, а потом поплёлся вымывать кружку, где остались остатки чая. Не успев включить воду, мужчина подскочил. Кто-то постучал в дверь. Настойчиво, грубо. После нажали в звонок и трель раздалась по всей квартире, убеждая Отто, что ему это не привиделось. Видно воры пожаловали к нему или.. Виктор? Что если этот русский паренёк сошёл с поезда и решил вернуться? Сразу же вытерев руки о полотенце, мужчина подбежал к двери. Заглянул в дверной глазок, а после обомлел. Двое мужчин в военной форме и судя по погонам — точно не простые. Ситуация стала накаляться, Отто знал, что его могут допрашивать за юнца, поэтому решил откровенно врать. Замок прокрутили пару раз, сняли щеколду, а после приоткрыли дверь, впуская названных гостей. Мужчины на вид не старше его самого. Одетые с иголочки, а в глазах ни капли сонливости. В отличии от высокого, низкий сразу же представился, протянул свой документ, а после как ни в чем не бывало зашёл. Его напарник ступил следом, сразу же разворачиваясь, чтобы закрыть дверь. В оглушительной тишине вновь повернули замок, после же повесели щеколду, цепь которой жалобно захныкала. — Отто Рихтер, солдат СС в отставке, правильно? — на вопрос низкого Отто лишь кивнул, складывая свои руки на груди. Они не вызывали доверия от слова совсем. — Мы к вам не просто так пришли, — услышав эти слова, второй так гаденько улыбнулся, будто предстоящее представление было бальзамом на душу. — Простите, но я давно в отставке, все нужные документы я уже передал руководству. Я уже на пенсии и на фронт отправиться не могу. Что-то ещё? — хотелось побыстрее закончить диалог и прогнать гостей. Только вот они переглянулись между собой, а после старший незаметно кивнул. — А мы к вам и не за этим. Присаживайтесь, допрос будет долгим, — Берлин расплылся в самой доброй улыбке, которую мог из себя выдавить. Вся эта ситуация с Россией изрядно его взбесила, ведь теперь его господин, суть жизни столицы, не видел дальше собственного носа. Если этот мужчина сам пойдёт на встречу, то обойдётся без кровопролития. Внешность Отто заинтересовала столицу, что уже минуту как рассматривала его лицо. Отсутствие глаза сразу же натолкнуло на одну идею, потакая садистическим наклонностям Берлина. Сглотнув, мужчина пропустил солдат в небольшую кухню, проходя следом. —Чаю не предлагаю, уверен, что сами хотите быстрей с этим разобраться. Какой вопрос вас интересует? — а в груди так больно сдавило. Отто до конца надеялся, что его пронесёт и он не отправится на трибунал за военное преступление. — Вам знакома женщина по имени Герда? — мужчина сразу же напрягся, собрал свои руки и ноги и чуть выпрямил спину. Такие жесты не могли оказаться незамеченными, поэтому воплощения переглянулись. Они на правильном пути. — У меня много знакомых с таким именем, оно распространено в западной части страны. Какая Герда вас интересует? — Которая проститутка, — самым доступным и прямолинейным языком отозвался Рейх, что до этого момента молчал, давая своему приятелю проводить переговоры. Берлин, недовольный высказыванием товарища, нахмурился, но поняв, что Отто понял, сразу же вернул внимание к Рихктеру. — А, — это жалкое и ничтожное "а" разразилось в тишине, заставляя ощутить сильный дискомфорт. Не могла же Герда в самом деле предать его? Нет, могла, и мужчина это знал, — Есть такая, были знакомы, когда я был молод. — То есть в ночь с 20 по 21 число вы не были в баре под названием "Весёлые огоньки" и не проводили время вместе со своими... Товарищами? — это конец, Отто понял это по тому, как именно заулыбался молчаливый солдат. Как прожорливый кот, ей богу. — Был... Но я сразу же покинул это место, как только стало светать. Там что-то произошло, вам нужна моя помощь? — как же жалко выглядели эти попытки замести за собой следы, запутать опытных истязателей, что уже были готовы наброситься на мужчину и разорвать в клочья. — Видно вы не совсем понимаете по какому поводу мы сюда пришли. Вы ведь покинули бар не один? С вами был парень со славянской внешностью, да? — Бред, как я, преданный нацист с 1933-го года, мог так поступить? Хотите выставить меня изменщиком своего государства? Да я всю жизнь ради благополучия Рейха отдал! — названный Рейх моментально взглянул на Отто, а после коснулся плеча Берлина. Они безмолвно что-то решили. Отто напрягся, стараясь не упускать из виду этих двоих, только вот старший немец довольно резво оказался за спиной, моментально просовывая руки под подмышками Рихтера. Секунда, и руки сжались, заставляя немца замычать, в попытках выбраться из хватки. Держал солдат на удивление сильно, казалось еще чуть чуть и точно сломает все рёбра. Берлин подоспел быстро, в руках у него блеснул маленький ножичек. Достаточно безобидный на первый взгляд, но как горели глаза парнишки... Отто сглотнул, поджимая губы. Он им ничего не скажет. — Правила игры поменялись, Отто, теперь нужно говорить лишь правду, иначе мне придётся причинить тебе боль. Давай начнём с малого. Как долго этот парень жил у тебя? — ножичек оказался на столе рядом, а сам Берлин взялся за руку Отто, чуть подбадривая мужчину. — Отвечаю вам, я к этому не причастен, — под конец предложения Отто громко завыл. В глазах сразу же появилась муть и пелена слёз, только потом появилась боль в области ладони. Скосив взгляд, мужчина ужаснулся. Его мизинец был вывернут чуть ли не на все девяносто градусов, а солдат перед ним стоял с таким же выражением лица, как и до этого. Сверху послышался смешок, видно их эта ситуация забавляла. — Первый. После третьего пальца будем действовать радикально. Отвечай. — на этот раз Отто и вовсе не открыл рот, полностью съежившись и уйдя в оборону. Пусть сломают хоть все пальцы, признаться в совершенном всё равно, что убить себя и русского. Вновь хруст, а после вскрик. Берлин обладал перфекционизмом, поэтому решил ломать пальцы по порядку, на этот раз прогибая безымянный. — Видно вы и вправду не понимаете, что это дела государственной важности. Возможно если вы сознаетесь в преступление, то я помогу вам избежать наказания. Просто скажите куда он ушёл и как давно это было? На вопрос последовало молчание, но было видно по лицу Отто, что тот и вправду стал раздумывать над предложением. Не было никаких гарантий того, что тот выживет. Третий палец ощущался не так остро, как первые два. Видно вся боль слилась в одну, поэтому мужчина жалобно заскулил, прикрывая глаз и приподнимая голову. Там он и встретился со взглядом нациста. Холодный, но при этом было что-то дикое в них. Жажда крови, никак иначе. И стоило Отто отвернуться обратно, как он замер, моментально побледнев. В нескольких сантиметрах от его целого глаза находилось остриё ножа. Будь Рихтер чуть ближе, то проткнул бы сам себе глаз. Зрачок бешенно стал метаться по ножичку, а после по немцу перед собой. Чёртовы психи! — Я выколю тебе глаза, после этого я перережу тебе связи в ногах и ты не сможешь ходить. Я не дам тебе умереть, я сделаю тебя полностью беспомощным инвалидом, который с собственной постели встать не сможет. Ты будешь существовать, а не жить. Разве это цена за информацию о грязной крысе? Отто только и оставалось, что глотать воздух ртом, беспомощно смотря на Берлина. — Что вас и-интересует?— он заикнулся, не заметив этого. Язык заплетался, а голова кружилась. Лезвие до сих пор было направлено на него, угрожающе приближаясь. — Где он сейчас находится и в какое время он ушёл от тебя, — Берлин переглянулся с Рейхом, на что мужчина одобрительно кивнул. Видно Вернеру уже стало скучно быть в роли вышибалы. — Он уехал на поезде! Пару дней назад, — Берлин одобрительно кивнул, слушая всё, а после живенько доставая небольшой блокнотик в кармане пиджака. Открыл, став записывать, — Этот поезд направлялся ночью в Чехию, вроде как вёз боеприпасы. Виктор говорил, что хочет через Чехословакию попасть на Родину. Всё! Это всё, что я знаю! Человеческая натура. Жалкая, лицемерная и гнусная. Люди всегда так себя ведут, когда их жалкой жизни угрожает опасность. Поджимают тощие хвосты, таращатся обезумевшими глазами и выворачивают все тайны. Глупый русский, ты правда считаешь, что сможешь спастись от своего господа? — У нас в городе только одна станция, куда отправляют поезда в Чехию. Если это было недавно, то возможно именно тогда вы были там, — Рейх глянул на Берлина, но промолчал. Большое совпадение, если бы тогда Ягер лично проверил все вагоны, то нашёл бы Виктора? Отто на удивление мужчины не отпустили. Держали так же крепко, что очень озадачило бывшего солдата. Больше никакой информации он не располагал, а значит... Был бесполезен этим людям. В этом и была проблема. — Ты служишь на благо немецкого народа и великого Рейха. Гордись, что мы сохранили сегодня твою жизнь, — резко остриё лезвие двинулось... Не назад, вперёд. Это произошло слишком быстро, чтобы осознать происходящее. Вначале было ничего, а после.. Ничего. Боль, темнота, отголоски звуков. Отто буквально кидают на пол, давая ему возможность перебитыми пальцами вцепиться в свой глаз. Открыть его не получается... Нет, он абсолютно открыт, но не видит! Совершенно ничего. Рихтер мотает головой, а после воет. Ощущает, как текут с повреждённого глаза слёзы, а у мужчины складывается ощущение, будто его глаз вытекает. Воплощения стоят рядом с друг другом как ни в чем не бывало. Берлин почёсывает свою макушку, вчитываясь в записи, а Рейх достаёт сигареты. Их совершенно не волнует судьба такого мелкого и незначительного человека. И сейчас они являются одновременно судьями над жизнью человека.