Призрачные надежды на победу

Внимательно выслушав Шарля, Макс категорично ответил: — Нет, никто из вас так не поступит. Ни ради меня, ни ради того, чтобы отобрать титул у Льюиса. Ребята предлагали самый ожидаемый вариант действий в сложившейся ситуации. Все были настолько взвинчены и возмущены, что были готовы идти на крайние меры. Даже ценой своей репутации и карьеры. — Макс,— вкрадчиво начал Йос,— парни предлагают хороший вариант. Рискованный, но оправданный. И справедливый. Ты должен стать победителем. — Я стану победителем рано или поздно, но честно. А то, что вы предлагаете—грязная игра. — Мерседес не пренебрегают и такими приемами,— заметил Гасли. — Это их выбор. Я не хочу, чтобы моя победа была не заслуженной или полученной с помощью нечестных действий. И тем более, я не хочу, чтобы кто-то из вас рисковал своей карьерой ради меня,— жестко возразил Макс, при словах которого Ферстаппен-старший осуждающе закатил глаза. Другого Макс и не ожидал. — Но ты же понимаешь, что противник не перестанет играть по-чёрному?— спросил Шарль. Губы Даниэля расплылись в широкой улыбке и он не удержался: — Льюис бы обвинил тебя в расизме за эти слова. Леклер прыснул от смеха, а через мгновение и остальные рассмеялись. Впервые за день Макс смог улыбнуться и расслабленно опустить напряжённые плечи. Отсмеявшись, голландец почувствовал себя лучше и посмотрел на друзей: — Огромное спасибо, парни, за поддержку. Это очень ценно для меня. Но пообещайте, что никто не будет рисковать своей карьерой и проведёт следующую гонку достойно. Без всех этих «чёрных» игр. После нестройного хора голосов, обещающих не вмешиваться в ход его борьбы с Хэмилтоном, Макс добавил: — Обещайте, что не будете ломать свои карьеры специально. Ответом было недовольное, но согласие. — Будь осторожен, Макс, Мерседес будут на тебя давить и изматывать, как только смогут,— высказался Перес,— Я буду помогать по мере возможности. —По ходу командной тактики,— внёс ясность Даниэль. — Ох, уж эта тактика,— вздохнул Шарль. — Без неё никуда,— назидательным тоном произнёс Ферстаппен-старший. Спорить никто не стал. Чтобы не накалять обстановку обсуждениями тактик и всех несправедливых моментов, Макс попросил ребят покинуть номер, сославшись на усталость и тяжёлый день. Когда за ними закрылась дверь, отец обратился к сыну: —Можно с тобой поговорить? — Я правда очень устал, папа. Давай отложим? — Ладно,— излишне быстро согласился тот,— Но ты зря отказался от помощи друзей. —Она мне не нужна. И я не позволю никому из них рисковать собой ради моей победы. —Хэмилтон бы воспользовался возможностью. Макс не ответил, захлопнув за отцом дверь. Что он вообще знает о Льюисе, чтобы делать такие выводы? Никто не знает его так, как Макс. Он был уверен, что Льюис, его Льюис не стал бы подставлять друзей. Хотя, голландец больше не был в чем-либо уверен на все сто. Он уже и не мог с уверенностью сказать, а так ли хорошо он знает Хэмилтона. Захотелось разрешить все спорные вопросы в сию же секунду. *** Забыв про планы на вечер, Макс вышел в полутёмный коридор и нос к носу втолкнулся с… — Валттери? Что за вечер неожиданных встреч? —Привет,— поздоровался финн. Было видно, ему не комфортно в компании соперника. — Что ты делаешь у моего номера?— спросил подозрительный Ферстаппен. —Шёл к тебе. Интересно. Что ему тут вообще понадобилось? Макс и Валттери никогда особо не общались и друзьями не были. — Зачем?— продолжал вытягивать из финна по слову Макс, начиная злиться. —Хотел поговорить,— и Боттас вновь замолчал. —О чем? Валттери, давай быстрей, у меня нет времени ,— вспылил Макс. —Хорошо,— кивнул второй пилот Мерседес. Вновь замолчал, помялся и произнёс: — Я случайно услышал ваш разговор. —О чем?— заподозрил неладное голландец. — О том, как не дать Хэмилтону победить. Чтобы Валттери не болтал лишнего в коридоре, где стены имеют уши, Макс втолкнул его в номер и плотно закрыл дверь. Сложив руки на груди и прислонившись к двери, он жестко произнёс: — Вот теперь рассказывай, что ты услышал и что тебе нужно? Резкие движения пилота Red Bull смущали Боттаса, напоминая, что, возможно, Льюис не зря назвал того сумасшедшим. Возможно, Валттери совершил ошибку, явившись к Ферстаппену со своими предложениями. Но обратного пути не было. Он один на один в пустом номере, разговора не избежать. Пока Макс всё не выяснит, очевидно, Валттери не отпустит. —Я жду,— напомнил о себе суровый Ферстаппен, доказывая, что не следует играть с ним в глупые игры. Немного помолчав, смущаясь, Боттас произнёс: —Я случайно услышал, как Шарль с ребятами предлагали свою помощь, чтобы ты победил в следующей гонке. Макс хмыкнул: —Случайно проходил мимо моего номера, тогда как твой находится в другом конце отеля? Ну-ну. Верится с трудом. Подслушивал? Вольфф отправил свою шестерку? Боттас дернулся, словно от пощечины и залился ярким румянцем. Его спасло лишь то, что в номере висел полумрак темной ночи и Макс не заметил алых пятен на щеках финского гонщика. Проглотив оскорбление, Валттери ответил: — Нет, Макс, никто меня не отправлял шпионить за тобой. Для этого есть другие люди. Я сейчас не об этом. — О чем тогда?— терял терпение вспыльчивый Ферстаппен,— Ну слышал ты обрывки какого-то разговора, ну напридумывал себе небылиц. Кто тебе поверит? — Я не собираюсь ни с кем это обсуждать,— возразил Боттас. —Тогда зачем ты приперся? Разве не угрожать, что всем расскажешь о наших не спортивных планах? — Мне это не нужно. —Как же так? Дорогой Льюис был бы счастлив, если меня или ещё кого-то из соперников дисквалифицируют. — Дорогой он для тебя, Макс, не для меня,— возразил финн. — Ты хочешь обсудить меня и Льюиса?— тихо спросил Ферстаппен, сжимая кулаки. —Нет,— отмахнулся финн,— Это меня не касается. Я хочу сказать, что не выдам ваш план… —У нас нет никакого плана!— перебил Макс, теряя терпение,— То, что ты слышал—ерунда. Никто не пойдёт на такой рискованный шаг. Мне не нужны жертвы друзей. Я предпочитаю победить в честном бою, в отличие от Мерседес. — Это очень благородно,— оценил Боттас,— Но я согласен с твоим отцом, план хорош. Как запасной. Поэтому, если решишь, я в деле. Вот такого поворота событий Макс не ожидал. Интересный поворот в конце сезона. Голландец с недоверием взглянул на соперника. Поняв, что завладел вниманием, Валттери пояснил: — Мне осточертело быть при Хэмилтоне на вторых ролях, надоело, что меня обвиняют в слабости. Я прекрасно осведомлён о том, какого все обо мне мнения. Я слишком долго выполнял роль второго пилота, прикрывал задницу великого чемпиона. Мерседес избавились от меня в следующем сезоне и теперь терять нечего. Так, почему бы не помочь главному сопернику Льюиса? Макс слушал и не верил ушам. Он сочувствовал Боттасу, слыша в голосе обиду, недовольство, разочарование. Голландец понимал чувства финна. Вместе с тем, он считал, что каким бы подлым не был Хэмилтон, он не заслужил предательства от напарника. Возможно, он доверяет Валттери и не ожидает получить нож в спину в самый ответственный момент. Макс точно знал, что не хотел бы иметь такие же отношения со своим напарником. Он надеялся, что с Серхио у них так не будет. Надеялся. Но не был уверен. Соперничество меняет людей, заставляет идти на рискованные шаги и делать странные вещи. Ему самому, маячащее перед глазами чемпионство, застилало разум. Приходилось контролировать каждое действие, каждую мысль, чтобы держать себя в руках. Видимо, у Валттери больше не получается. Обиды слишком много. Что ж, возможно, Льюис сам виноват. Не стоило относиться к напарнику, как к своей собственности. У того тоже есть чувства, надежды, амбиции. И с ними стоит считаться. Вместо этого, семикратный чемпион волновался только о себе, встретив достойного противника в лице Ферстаппена, начал совершать ошибки. Эта мысль грела Макса, придавая уверенности в собственных силах. Возможно, не все потеряно и у него ещё есть шанс отыграться после Джидды. Как ни странно, но признание Боттаса убедило Макса в том, что он ещё может стать чемпионом, не прибегая к грязным приемам. — Я скажу тебе тоже самое, что и друзьям. Мне не нужна помощь. В следующей гонке я выложусь по полной и вам советую. Никакой нечестной игры. Победа должна быть абсолютной. Другая мне не нужна. И, если кто-то из нас вылетит, столкнётся или ещё что-то, пусть это будет не специально,— Взвешивая каждое слово, сказал Макс. —Достойно уважения,— оценил Валттери и впервые за вечер слабо улыбнулся,— Я, пожалуй, пойду. —Сделай одолжение. —Можешь быть уверен, от меня никто не узнаёт о сегодняшних разговорах,— уточнил Боттас. — Не сомневаюсь,— Макс вновь перешёл на скупую манеру общаться. Лимит слов и эмоций на сегодня исчерпан. Выходя в коридор, финн обернулся и тихо добавил: — Льюису с тобой повезло. Он будет дураком, если упустит свой шанс. — Победить?— привычная маска отстранённости и сарказма снова защищала Ферстаппена от чужого влияния. — Нет,— возразил Валттери,—Шанс не потерять тебя. Второй пилот Мерседес удалился по коридору, а Макс так и стоял в дверях, поражённый его искренностью. *** После разговора с финским гонщиком, Ферстаппен ещё больше убедился в правильности своих действий. Нужно обязательно поговорить с Льюисом. Сейчас, когда злость и обида улеглись в душе. Макс надеялся, что Хэмилтон после напряжённой гонки тоже успокоился. Пройдя в другое крыло отеля, никого не встретив, голландец застыл перед номером англичанина. Из-за двери ни доносилось ни звука. Макс было решил, что внутри никого нет и стоит не испытывать судьбу, а спокойно вернуться в свой номер. Вечер и так выдался сложным, полным нелегких разговоров и принятия решений. Макс чувствовал себя опустошённым, выжатым, словно лимон. Но какая-то малая его часть тянулась в номер семикратного чемпиона. Ферстаппен был уверен, что Льюису сейчас не лучше, чем ему. Макса хотя бы никто не собирался при первой же возможности предать, чего нельзя было сказать о Хэмилтоне, который и не подозревал о тайных мыслях напарника. Собравшись, Макс постучал. Неожиданно дверь оказалась незапертой. Слабо толкнув ее, Ферстаппен заглянул в номер чемпиона.