Сказание о Свитке Бессмертного Неба

      Печаль, горе, отчаяние и страдание, смешанное с гневом — всё, что наполняло Бездну. Здесь нет места свету, и в этом нет ничего удивительного. Сотни лет мучения остатков Каэнри'Ах не прошли бесследно; может ли хотя бы тень счастья остаться в сердцах проклятых, потерянных много лет назад людей? Или в сердце человека, преданного любимым? Для Люмин ответ очевиден — нет. Но, тем не менее, находясь к Бездне, она чувствовала сострадание к её пленникам. Незаслуженно обречённые на вечные муки, они делали, что умели — боролись за то, что им дорого. Так же делала и Люмин. С самого начала пути она боролась за брата, цеплялась за тонкие нити, хваталась за новые, пока полностью не увязла в них, став марионеткой в руках этого мира. Каждый житель Тейвата держал ее, дергая по мере собственной необходимости, не задумываясь о том, что каждое движение нити оставляет болезненный порез на тонкой коже девушки. Оборвать их — стать свободнее, но и тысячи взмахов клинка не хватит, чтобы Люмин освободилась. Одна, самая прочная из нитей, была особенной, прочнее камня, но мягкой как шелк. Но дело не в материале, а в хозяине, нить принадлежала Чайльду. И так уж вышло, что эта связь оставляла самые глубокие шрамы, но стоит разорвать её, как девушку ждёт неминуемое падение. И Люмин это понимала, слушая как брат пытается убедить её в том, что та поступила правильно.       — «Сестра», — обратился к девушке Итер, сидящий на краю резного кресла.       — «Да, брат?», — неуверенности голосу придавало последнее слово, Люмин не была уверена в том, что юноша, сидящий напротив был ей братом. Глаза, цвет волос, черты лица были почти идентичны собственным, но то, что скрывалось под ними было незнакомым и пугающим.       Итер бросил на девушку недоверчивый взгляд, уловив лёгкую дрожь в голосе сестры, а затем заговорил:       — «Тебе нравится здесь?».       — «Не хватает уюта», — вполне правдиво отшутилась девушка, покои брата и её собственные были единственным местом, которое можно назвать пригодным для жизни. Остальные же помещения дворца были мрачными и пустыми, как и весь город. Люмин уверена, что Каэнри'Ах был очень красив «при жизни». Об этом говорили полуразрушенные колонны и фасады зданий, украшенные фресками и лепниной.       — «Шутишь. Радует. Тем не менее, ты права, но совсем скоро это место изменится, станет таким, каким было сотни лет назад», — он говорил это иначе, не с тем озорством и энтузиазмом, присущим близнецу, но с хладнокровием и злорадством. Он продолжил:       — «И мы возродим Каэнри'Ах вместе, брат и сестра, солнце и луна. Я столько лет ждал этого, наблюдал за тобой».       Люмин встрепенулась. Тень недовольства и непонимания упала на лицо.       — «Ты знал, что я здесь?», — тихо и холодно задала вопрос девушка. На что услышала такое же холодное «да».       — «И ты не сделал ничего, чтобы найти меня?», — недоумение сдавало пост злости.       — «Не было нужды. Я знал где ты, знал с кем ты».       — «Я искала тебя, Итер, проходя через реки крови, боли и одиночества, а тебе не было нужды?», — Люмин чуть повысила голос.       Итер без зазрения совести посмотрел в глаза сестре, ни один мускул не дрогнул на его лице.       — «Помнишь, что я сказал тебе в нашу первую встречу? Я сказал, что моё путешествие окончено, но я хочу, чтобы ты познала истинную природу этого мира, поэтому мне не было нужды искать тебя, Люмин».       Девушка помнила каждое мгновение той встречи, в деталях помнила каждое движение и слово, однако, не понимала их смысла.       — «Почему? Почему ты не забрал меня? Почему ты заставил меня проходить через всё, что я прошла?» — со злостью, но не без ноты отчаяния крикнула Люмин, будто не желая слышать.       — «Я же сказал, ты должна была пройти этот путь. Должна была увидеть к чему привёл этот проклятый небесный порядок!», — ответная реакция на нежелание сестры слушать мгновенно проявилась в тяжёлом тоне Итера.       — «Мне плевать на небесный порядок! Всё, чего я хотела — вернуть брата, вновь обрести дом!».       — «И я хочу этого не меньше», — ответил Итер.       — «Тогда для чего это всё? А помнишь, что ты ещё сказал тогда? Дом — это то место, где мы с тобой рядом», — покрасневшая от злости блондинка вскочила с места, припоминая брату его же слова.       — «Да, и, если ты не заметила, мы рядом!».       — «Нет, братец, нет. Ты бросил меня, бросил меня на съедение, как бросают кости собакам. Почему ты стал таким? Ты мог выбрать иной путь, прийти за мной, начать строить новую жизнь, но ты выбрал Бездну. Выбрал судьбу наследника Каэнри'Ах, принца, предпочёл власть сестре!?», — обида обжигала с такой силой, что хотелось разорвать на себе кожу, стать ничем, испариться.       — «Потому что это наше предназначение! Ты и я были рождены, чтобы возродить Каэнри'Ах из пепла, мы были рождены править!», — Итер подошёл в плотную к сестре, они не был зол, но не скрывал раздражения, продолжил: — «Неужели ты так и не познала истинную природу этого мира? Все эти глупые, безвозмездные задания, все эти битвы, весь тот ужас, который довелось пережить Каэнри'Ах по вине небесного порядка, разве это стоило пролитой крови целой нации? Стоило жизней нашей семьи и друзей!?», — в его словах была своя правда. Люмин было действительно жаль. Если бы она могла предотвратить гибель цивилизации, то непременно сделала это. Лицо Итера осветила ухмылка, а затем он насмешливо засмеялся.       — «Быть может, тот предвестник того стоил?», — его бровь образовала вздернутую дугу. Люмин оторопела, — «Любовь. Это то, за что ты так отчаянно держишься. Но, милая, у любви, как и у монеты, две стороны, и не всегда выпадает решка», — утвердил брат. Внутри девушки что-то треснуло, разговор заставил на время забыть об Аяксе, но брат посчитал нужным напомнить о нём.       — «Ты жесток... », — произнесла Люмин, проглатывая ком в горле.       — «Я справедлив».       Люмин молчала, вспоминая как предвестник назвал её своим оружием. Не более чем оружие. Глаза защипало от слез. Она отдала бы всё за него, пожертвовала бы всем, что имеет — вот что значит быть оружием. Девушка была полностью растеряна, не понимая кому может доверять.       — «Я понимаю твою боль. Но всё, что нас не убивает делает нас сильнее», — он самодовольно улыбнулся, воспользовавшись рассеяностью сестры, а затем обнял её, — «Скоро всё закончится. Когда мы соберем Свиток в единое целое, мне понадобится твоя сила, именно ты положишь начало новой эры и конец небесному порядку».       Итер был почти уверен в том, что перерубил прочнейшую нить, удерживающую сестру, но та оказалась прочнее. Тихие всхлипы кончились. Люмин отпрянула. На лице появилась неожиданная уверенность.       — «Хватит», — как никогда твёрдо произнесла Люмин. Принц лишь с интересом взглянул на неё.       — «Ты вечно говоришь о том, что мной помыкают, используют, когда удобно, а затем бросают. Как ты говорил в детстве? «Научись думать самостоятельно». Чем же ты лучше них, если не оставил мне выбора. По твоей прихоти я скиталась как бродяга в поисках брата. Вот только, брата я так и не нашла», — сквозь зубы процедила Люмин, — «Довольно. С меня хватит. Я не оружие для воплощения амбиций, я не принцесса Каэнри'Ах, меня зовут Люмин и отныне я сама выбираю что будет правильно».       Итер ошарашено слушал сестру, не ожидая отпора. Бездна изменила его, привязанность к сестре была лишь отголоском прошлого, а братская любовь походила на остаточный рефлекс. Принц не чувствовал искреннего сострадания, единственной его нуждой была сила Люмин и власть над новым небесным порядком.       — «Что ты... ».       — «Замолчи. Я слушала тебя достаточно», — было ли это влиянием Бездны или же она сама, но девушка ощутила силу и твёрдость, которой не чувствовала никогда прежде, — «Если ты и собираешься уничтожить Тейват, то сначала тебе придётся пройти через меня, братец. Я не позволю тебе разрушить последнее, что есть у меня ради алчных амбиций и жажды власти», — в полумраке помещения казалось будто Люмин излучает свет, нейтрализуя влияние тьмы.       — «Меня восхищает твой самозабвенный героизм, браво. Очень театрально и глупо. Твоя готовность умереть вместе с этим прогнившим мирком настолько жалка, что я почти пустил слезу», — маски сорваны, больше незачем притворяться, сестра сделала свой выбор.       — «Быть может, ты прав, я глупа. Но это то, чего хочу я. И раз мне не суждено найти брата, то предначертано иное».       — «И что ты собираешься делать, сестрица?»       — «Уничтожить Свиток. В одиночку».— полная гордости и решимости констатировала девушка.       Итер лишь хмыкнул:       — «Три дня, место тебе известно. Надеюсь, этого хватит, чтобы попрощаться», — блондинка была готова наброситься на юношу, но не успела она сделать и шагу, как глаза разрезала яркая вспышка.

****

      Морозный воздух сковал лёгкие, а пальцы на ногах и руках горели. Прошло около пяти дней с тех пор как Аякс бежал из дворца, он передвигался с осторожностью и запредельной внимательностью, зная, что на него объявлена охота. За это время предвестник сумел добраться до родной деревни, однако, ни родных, ни семьи приютившего их мельника не было. Сердце сжалось. Тем не менее, Аякс не терял надежды, он знал, что Антон мог постоять за семью, мог перевести всех в безопасное место. Главной целью парня была Люмин.       Чайльд направлялся туда, где с десяток лет назад начался его путь предвестника, где он обучился искусству смерти. Еловые ветки хлестали по лицу и рукам, засыпая снегом, а каждый шаг навевал воспоминания о том, как маленький и глупый самонадеянный мальчик пытался доказать себе, что он не такой. Однако, медведь был сильнее и страшнее него самого. С тех пор ничего не изменилось, он по-прежнему глуп и даже больше самонадеян. Будь Аякс менее надменным, не ставь он эгоизм превыше своих возможностей, то и Люмин и семья были бы в безопасности. Так или иначе, предвестник снова шёл навстречу неизвестности, уповая лишь на собственные догадки.       Десяток часов, проведённый на морозе давал о себе знать, обмороженные ноги отказывались слушаться, а глаза слипались от усталости. Он знал наизусть каждую веточку этого леса, знал, что в двадцати минутах ходьбы стоит егерская хижина, в которой летом ночуют браконьеры в сезон охоты. Предполагаемые двадцать минут растянулись на час из-за сугробов, засасывающих сапоги. Предвестник снова и снова проваливался под снег, а затем в бессилии пытался выбраться на более плотную, подмерзшую поверхность.       Хижина была небольшой и низкой, в ней не было даже окон, лишь хлипкая деревянная дверца. Крыша обнесенная снегом прекрасно маскировала жилище среди белого леса. Дверь приоткрылась, а в узкой дверной щели показалось лицо Люмин, а Аякс застыл на месте, в миг забыв о морозе и объявленной на него охоте.       — «Люмин... », — прокричал он, быстрее пробираясь сквозь ухабы на встречу к любимой.