Глубокие воды

      Шерлок Холмс был плохим актёром. Во всяком случае, ему никогда не удавалось провести Майкрофта или Мамулю.       Джон тоже был в этом списке, но если Майкрофт и Мамуля – члены семьи и могли почувствовать, что он лжёт, с помощью интуиции, то Джон был особенным. Он всегда понимал, когда он хитрит и уворачивается от него, как подросток от надоедливого родителя, а когда – говорит чистую и искреннюю правду. Он смотрел на Шерлока своими фантастическими глазами, молча пожимал плечами и уходил на кухню ставить чайник.       Как у него это получалось, Шерлок никогда не понимал. Только вслушайтесь: гениальный Шерлок Холмс не может понять простого, примитивного и ничем не примечательного идиота.       Вот только Джон идиотом как раз и не был. Он был самым добрым, самым умным, самым благородным из всех, кого Шерлок знал…       …Шерлок обнаружил, что практически повторяет речь Джона на его могиле в тот день. Ну, нет, не может быть, чтобы Джон бросил Шерлока и женился на какой-то незнакомой женщине!       Он решительно шагнул к столику и принялся добиваться того, чтобы Джон хотя бы посмотрел на него. И ему это действительно удалось.       Когда Джон глянул на него, и в его тусклых глазах цвета зимнего неба мелькнуло узнавание напополам с горечью и ещё чем-то, Шерлок отшатнулся и на краткий миг почувствовал сожаление от того, что пришёл сюда сегодня в этот день, наверняка важный для его друга.       Бывшего друга.       Шерлок вымученно ухмыльнулся, стёр усы, потому что кожу под носом уже начинало щипать, и растерянно глянул на женщину (медсестра, не курит, близорука, татуировка на…правом бедре, детей нет), как бы прося объяснить ему, что это здесь происходит. Но она вместо так необходимой информации начала нести какую-то чепуху, явно сомневаясь, что он жив.       А потом Джон от души двинул ему кулаком в челюсть, и Шерлок ощутил спасительное облегчение, когда щеку неприятно защипало. Он был готов на всё, что угодно, на какие угодно пытки – лишь бы Джон простил его. Даже не ради взаимного, как два года назад, сотрудничества, нет – ради их былой дружбы, которую уже не вернёшь.       Шерлок чётко осознал это, когда Джон прошёл мимо него, взмахом руки подзывая такси. А когда Мэри, эта крашеная убогая блондинка в ужасном безвкусном платье, с улыбочкой намекнула ему на то, что не стоит лезть не в своё дело и что поезд уже ушёл, хрупкие верёвочки, на которых висело сердце Шерлока, оборвались окончательно.       Будто кто-то безжалостным движением ножа перерезал тонкие нити.              Бедное сердце Шерлока полетело вниз, как он сам два года назад – с крыши.

***

      Семипроцентный раствор кокаина наконец-то заструился, побежал по венам, принося спасительное облегчение – неясный, громкий шум в голове, заглушающий все мысли. Шерлок удовлетворённо вздохнул и отшвырнул шприц подальше. Он приземлился в раковину, звякнув о тарелку.       Перед глазами знаменитого детектива-консультанта поплыли круги, всё вокруг смазалось и снова обрело прежнюю чёткость. Холмс потёр руки и улыбнулся слегка маниакальной улыбочкой, переводя взгляд на заклеенную фотографиями и заметками стену.              Теперь никакой Джон не помешает ему расследовать дело.

      

Дело о его же похищении.

***

      Уж чего-чего, а прихода родителей Шерлок вовсе не ожидал. Они обнимали его, говорили, что очень рады тому, что ему больше не нужно ни от кого скрываться и вообще вели себя как маленькие. Он отключил звук, давая мамуле по полной выговориться, а сам в это время напряжённо размышлял над тем, кто и зачем похитил Джона Уотсона, простого военного врача, который вовсе не был ему другом.

Не был, не был, не был…

Был больше чем другом, наверняка.

      — С ним такое иногда бывает, — раздаётся смутно знакомый голос эхом в коридорах Чертогов. — Не волнуйтесь, он наверняка уже решает ваше дело.       — Но я не могу не волноваться! И у меня нет никакого дела, я не клиент!       Знакомый голос усмехается.       — Шерлок, просыпайся! Лестрейд звонит!       Сознание Шерлока мигом возвращается в реальность, руки сами собой нащупывают телефон в кармане брюк…       …И только тогда Шерлок понимает, что никто ему не звонит.       Шерлок понимает, что Джон вытащил его из Чертогов его любимым способом.       Джон…       ДЖОН!              Шерлок подскакивает и озирается. Мамуля отшатывается от него, начинает ворчать, а Джон просто стоит рядом и с мягкой улыбкой смотрит на друга…       Нет, не на друга. На человека, который притворялся другом, а на самом деле предал его, выбрав одиночество.       Шерлок знает, что Джон так думает про него, и утренний кокаин совершенно не помогает избавиться от этого образа ни на миг.       Он выталкивает из комнаты родителей и вопросительно смотрит на Уотсона, внутренне усмехаясь тому, что усы он всё же сбрил.       — Это твои… родители? — немного ошарашено спрашивает Джон.       — Да. Ты что-то хотел?              Джон немного сердится, это заметно по морщинке на лбу и опустившихся уголках губ.       — Действительно, хотел, — говорит он. — Меня тут вчера похитили, знаешь ли, так вот мне бы очень хотелось узнать, кто это сделал. Для предотвращения последствий.       Шерлок беспомощно пожимает плечами.       — Я ищу этого человека. Никаких зацепок, я даже не знаю, с чего мне начать.       Джон усмехается.       — Ну, ладно, как найдёшь, позвони. Мой номер у тебя ещё есть? Он не изменился с тех пор, как… — он запинается, — с тех пор.              Шерлок кивает, чувствуя, как мозг впитывает в себя так хорошо знакомый и так давно забытый голос Джона, цвет его будто припорошенных лучами солнца волос, идеальную, прекрасную синеву глаз… Шерлоку хочется обнять Джона и никогда не отпускать, но у него же есть его Мэри.       Мысли бегают, толкают друг друга, смешиваются в кучу, невозможно не то что думать – хорошо было бы вспомнить собственное имя. В гениальной голове детектива не осталось ничего, кроме одного маленького человека, но он каким-то образом затмил весь разум Шерлока.       

Джонджонджонджонджонджонджон

             — Шерлок, всё в порядке?              Шерлок вздрагивает.              — Да, конечно, да. Я тебе позвоню.       — Ну что ж, тогда…хорошо? — неуверенно прощается Джон и делает шаг к выходу. Шерлоку очень хочется ответить независимо и гордо, но его губы будто сковывает что-то, какая-то ледяная рука, и он еле слышно произносит:              — Прости меня, Джон.              

***

      Конечно же, Джон его прощает, и они вместе чуть не подрываются в пустом вагоне метро. А потом они находят слона в комнате и бегают за чокнутым индонезийским карликом, который украл из Букинигемского дворца…нет, не пепельницу. Королевскую диадему.       Да только вот Джон продолжает встречаться с Мэри и всё чаще заводит с Шерлоком разговоры о ней.       А Шерлок каждый вечер борется с искушением вставить иглу в вену, потому что знает: это не поможет. Ему остаётся только рвать на себе волосы, разбивать посуду и в кровь резать руки осколками.       Но он по-настоящему умирает только тогда, когда в ясный летний день Джон приходит к нему и предлагает стать шафером на своей свадьбе.              

***

      — Это Мэри Морстен, — объясняет Джон, проникновенно глядя ему в глаза, будто он маленький.       — Так.       — И?       — И?       — И ты.       Шерлок застывает возле микроскопа с чашкой чая в одной руке и очками в другой.       Мозг решительно отказывается анализировать информацию.       

Ты, ты, ты, ты, ты — набатом стучит в голове.

      Сердце на миг останавливается, переспрашивая, не веря, и Шерлок с надеждой восклицает, почти умоляя Джона сказать, что он всё не так понял:              — Я твой… лучший друг?..       Джон кивает, светясь от счастья.       — Ну конечно. Конечно, ты мой лучший друг. А кто же?       Полый фиброзно-мышечный орган, обеспечивающий ток крови по кровеносным сосудам посредством ритмичных сокращений, перестаёт сокращаться и тупо замирает на месте. Проходит секунда, две, три, а потом в грудной клетке раздаётся взрыв.       Сердце превращается в фарш, который уже просто стыдно назвать главным жизненным механизмом. Кусочки чувств, боль и страх Шерлока – всё это уже неважно.              Это всё перекручено через мясорубку и превращено в отвратительное месиво, от которого нужно поскорее избавиться. Сердца больше нет, есть распластанные по организму части плоти, которые хочется выблевать.       Шерлок очень хочет выкашлять собственные лёгкие. Тогда в его организм не будет поступать воздух, и он просто задохнётся. На самом деле он отпивает чай и деревянным голосом говорит: — Да, ладно, хорошо. Я буду твоим шафером.

Улыбка Джона затмевает солнце.

             

***

      — Джон, я нелепый человек, спасённый только теплотой и верностью твоей дружбы, — признаётся Шерлок на свадьбе. — Признав факт, что я твой лучший друг, я не могу поздравить тебя, что ты выбрал себе спутницу.              Шерлок очень хочет закончить свою речь именно на этом моменте, но нельзя. Он не может испортить Джону такой важный для него день.       Шерлоку хочется спросить о том, почему всем этим людям весело, они смеются и улыбаются, а он сам не чувствует ничего. Мориарти был прав, сердце действительно можно выжечь, и теперь его у Шерлока нет. Оно, его большое, красивое, всегда холодное сердце, осталось три года назад, в том времени, когда у них с Джоном всё было хорошо.       Шерлок хочет громко, как ребёнок, закричать и заплакать, чтобы Джон его пожалел и ему снова стало хорошо, как всем этим людям. Но Шерлок понимает, что это испортит Джонову свадьбу, и говорит что-то совершенно другое, ненужное, ни для кого неважное сейчас.       — Хотя могу, пожалуй, — улыбается он. — Мэри, мои слова, что ты заслуживаешь этого человека – высшая похвала, на которую я способен.       Шерлок произносит что-то ещё, но ему уже всё равно, что. Его мозг больше не контролирует его речь – губы сами шевелятся и издают звуки, от которых почему-то люди, сидящие в зале, начинают всхлипывать.       Шерлок спрашивает у Джона, что он сделал не так и почему все они рыдают. Может, он действительно сказал что-то не то?       — Нет, Шерлок, — шепчет Джон, поднимаясь. — Ты молодец, ты сделал всё правильно.       Твёрдые, сильные руки ложатся Шерлоку на плечи, Джон притягивает его к себе и обнимает. Шерлок застывает деревянной куклой и остекленевшим взглядом смотрит куда-то поверх головы друга.       Он так долго об этом мечтал, так долго хотел обхватить Джона в ответ, прижаться носом к его макушке, потому что сам он достаёт Шерлоку только до подбородка. Вдохнуть, втянуть в себя запах его волос и никогда не отпускать…

Но сейчас Шерлок отчаянно хочет заколотить своё сердце в деревянную клетку.

***

      Он уходит со свадьбы, потому что его мозг больше не в состоянии рационально мыслить. Перед глазами то и дело всплывает пакет кокаина, который лежит в его прикроватной тумбочке. Шерлок ловит первый попавшийся кэб, приезжает в тихую квартиру на Бейкер-стрит – миссис Хадсон всё ещё пляшет на этом празднике лжи.             Поднявшись по ступенькам и небрежно кинув дурацкий смокинг на диван, Шерлок закатывает рукава рубашки и начинает готовить раствор.

И, конечно же, он совершенно случайно ошибается с дозой белого порошка. Но никто об этом не узнает, верно?

      Шерлок неторопливо набирает раствор в шприц, садится в кресло и с наслаждением, оттягивая момент, втыкает иглу в бледную вену под матовой, цвета слоновой кости, кожей. Длинные тонкие пальцы разжимаются, шприц падает на пол.       Шерлок откидывает голову назад, понимая, что он безвозвратно ошибся с дозировкой и что это его последние мысли.       Но он всё-таки улыбается – искренне, отчаянно, совсем как мальчишка, как три года назад.

Как будто он всё ещё с Джоном.

      Мощная волна захлёстывает Чертоги, и все коридоры, залы и лестницы, которые Шерлок выстраивал годами, падают в тёмную, глубокую воду, конца и края которой нет. Бурные потоки летят на Шерлока со скоростью света, и он закрывает глаза, потому что больше не в силах терпеть. Из чёрной воды на Шерлока смотрит лицо Джона и невероятные синие глаза на нём.       — Уходи, — говорит Шерлок.       Джон печально качает головой, и его лицо украшает тонкая грустная улыбка.       — Я верил в тебя, Шерлок, — отвечает он. — Я думал, что ты справишься, я ведь здесь, я никуда не ушёл.       Шерлок хрипло хохочет.        — Так ты знал? — Ну я же не слепой, — ласково произносит Джон. — Я видел, я знал, мне тоже было больно, но я не мог ничего исправить. Ты исчез на два года, у меня давно появилась своя жизнь.       — Уходи! – кричит Шерлок снова. Ему хочется закрыть лицо руками и заплакать, но при Джоне он этого не сделает. — Уходи, уходи, уходи…       Джон усмехается и превращается в Майкрофта. — Ты сам себя погубил, братец мой, — нравоучительно заявляет он. — Что ж, мама с папой будут очень горевать, да и я, признаться, вытру слезу-другую на твоих похоронах… О, а как будет плакать Джон Уотсон!       Тёмные волны захлёстывают лицо брата.       — И Джон будет рыдать, долго-долго, — говорит уже Мориарти. — А потом он не выдержит и пустит себе пулю в висок, он же солдат. И вы встретитесь там, на небесах, и наконец-то поженитесь… Фу, как скучно и банально!       Он исчезает.       Шерлок напряжённо вздыхает в ответ на его слова и озирается. Никого, только тёмная бушующая вода вокруг, а он сам стоит на сухом клочке земли, который чудом уцелел в этом ужасном шторме.       Подожди, Джим, милый дорогой Джим, что ты сказал?        «А потом он не выдержит и пустит себе пулю в висок, он же солдат» — слова Мориарти звучат в голове, как часы Биг-Бена в новогоднюю ночь – громко, гулко, одиноко.       Мозг Шерлока пронзает залп ужасающей, выворачивающей наизнанку боли. Нет, он не может допустить, чтобы Джон умер!       Шерлок глубоко вдыхает и прыгает в ледяную, обжигающую воду – навстречу Джону, навстречу спасению, навстречу жизни.        В квартире на Бейкер-стрит Шерлок, сидящий в кресле, прерывисто вдохнул. Улыбка сбежала с его лица, мутные серо-серебристые глаза приоткрылись.        — Джон, — шумно выдохнул он и оглядел пустую комнату. — Джон, Джон… Джон, где ты?       Но Джон был на свадьбе, кружил Мэри в прекрасном вальсе. Платье невесты развевалось, большие глаза сияли, и Джону совершенно не было дела до того, где сейчас его друг. Тот, кого он назвал своим другом.       — Джон, — хрипло позвал Шерлок и согнулся в удушающем кашле.

«Джонджонджонджонджонджонджонджон»

      Джон не пришёл, понял Шерлок.       Он откинул голову на спинку кресла, отвёл со лба вечно мешающийся чёрный завиток. Лицо его перекосилось в жутком приступе боли.

***

      Когда Джон и испуганная Мэри на следующее утро вбежали на Бейкер-стрит, плачущая миссис Хадсон протянула им мятую записку.       Летящим почерком Шерлока там было написано:

«Эксперимент прошёл хорошо, Джон. Спасибо за всё.»

      Джон почувствовал, как сердце у него ухнуло куда-то далеко вниз. Он взбежал по ступенькам и на пороге гостиной в ужасе остановился.       В своём кресле у камина сидел Шерлок. Глаза его были закрыты, на мраморный лоб падали тёмные кудряшки, кожа была бледнее, чем всегда.       Джон сгорбился, закрыл лицо ладонями, плечи его затряслись.

      Шерлок улыбался.