Игра света и тени, или вероятность невозможного

Кудрявий брюнет проснулся в своей небольшой и холодной комнате на втором уровне замка. Камин не горел, конечно, летом это было не смертельно, но холодные ночи на севере были не лучшим явлением. На нем была рубашка и легкие брюки черного цвета. Вылезши из-под одеяла, пропитавшегося потом, бастард ступил босиком на холодный камень, от чего его пронзила дрожь. Подойдя к камину юноша бросил туда дров и щепки, кресалом разжег костер. Когда камин уже горел, Джон уже согрелся от движения, поэтому подошел к небольшому окну и открыл ставни, чтобы лунное сияние взяло полное властвование в его, так называемых покоях. Ночь осветила собой просто обставленную комнату. Стол, два больших сундука, тумба, стул из простых пород деревьев. Кровать с простым матрасом набитым частично соломой, частично перьями — жаловаться не зачем, все, что нужно для прекрасного существования. Все это было бы для него дворцом, как бы не его свободный доступ в комнаты Арьи и Робба, даже комната Теона была лучше. Он давно перестал на что-либо пенять, но в душе он всего лишь стремился иметь действительно достойное отношение к себе. Под сиянием звезд Джон вспоминал свой сон, ему часто снились похожие на сегодняшний, но самые кошмарные были при отсутствии в Винтерфеле Авроры. Его подруга была чуть ли не единственная в Винтерфеле, кто проявлял к нему доброту, хотя милой она была со всеми и обходила любые конфликты, с ним и еще несколькими людьми она была по своей воле. В его кошмаре он снова шел криптой* Винтерфела с факелом в руках, проходил мимо величественных королей века героев, великих лордов и их детей. " Крипта вела дальше и дальше, пока юноша не остановился у могилы своего дедушки и дяди, могилы тети почему-то возле них не было, на ее месте лежала зимняя роза**, такие юные и прекрасные лепестки всей своей холодной красотой манили коснуться небесного шелка, однако шипы льдом защищали свой бутон. Джон наклонился с факелом в руке, чтобы разглядеть пустое место на ближайшем расстоянии, когда заметил, что цветок лежит на льду, и на лепестках едва виднелся снег. Опустив факел слишком близко, Джон с ужасом увидел, что роза вспыхнула. С нее стекали питательные соки, окрасившие лед в багряные пятна. Лепестки пылали, но не горели, стебель тончал, но не тлел. Явление было удивительное, но из видения брюнета вывело шипение со всех сторон. Со временем шипение приобрело разборчивый контекст «Ты здесь чужой…». Худшие слова в жизни бастарда звучали по очереди отовсюду, эхом нападали на глухие стены и рекошетили в его сознание. Брюнет уже побежал к выходу, но перед ним встал мужчина, сначала он подумал, что это отец, но тот был мрачнее и выше. За его спиной он разглядел молодую и прекрасную девушку, из ее глаз капала кровь и она, немым звуком что-то кричала лорду Риккарду, но тот только отмахнулся и занес над Джоном меч, когда тот обломился о него, он побежал в темноту подземелья, когда вдруг упал в темноту… Проснувшись, он думал, что сон закончился, но твердый пол говорил о другом. Сновидец уже успокоился, но увидел над собой тело сотворенное со льда, глаза чьи горели холодом и смертью. Копье Иного ударило о землю у ноги человека, однако бастард успел отползти, со стороны казалось, что перед ним вообще человек, но при прямом взгляде это мгновенно менялось. Он уже приготовился к удару, но сзади ходака обхватила цепочка с волком, перерезавшая ему шею. Над Ледовым порохом нависала высокая фигура, неужели Нора? Да, но и она уже не была человеком, кости ее гремели при движениях, а кожа была чуть ли не прозрачна, хотя это было что-то другое. Ее волосы были седые, белоснежные пряди ровно спадали с плеч, кожа на руках и лице отливала зеленой чешуей, но по-настоящему испугал ее взгляд — гордое, угрожающее свысока, убийственное виденнье черных глаз с огненной роговицей. Облизнув губы змеиным языком девушка побежала в сторону двери, из-под которой вылезали руки без плоти, и через дыры смотрели невидящие лики…» Против воли Джона бросило тремор, от воспоминаний о кошмаре. Поняв, что сон покинул его на эту ночь, он накинул на себя кожаный камзол, надел самые удобные сапоги и подошел к столу, где лежали ремни для бедра, из темной кожи, сделанные под короткий меч, что Нора привезла с собой почти три года назад. Завтра у нее семнадцатые именины, она расцветала с каждым днем, но иногда в глазах её прослеживалось что-то еще, когда мы спрашивали, то блеск возвращался, а она сама отмахивалась. Взяв свой подарок в руки, Джон почти трепетно провел по рельефной пантере. «Интересно где она, что за дела у неё ночью на побережье?»