Рождественское преступление

В ресторане был полный аншлаг. Казалось, что вот он — ответ, почему притих весь Линц: все его жители отправились встречать Рождество в отель «Грифон». Молодые компании шумно распивали шампанское, танцевали между столами под музыку и громогласно чокались, не дожидаясь ни одного тоста. — Жуть, — заключил сидящий за столом Малфой, который наблюдал за всем этим со стороны. Спустя секунду он задержал рукой официанта, который пытался протиснуться мимо их столика: — Бокал виски. Только хорошего. И ей тоже. — Я не буду, — замотала головой Гермиона, которая чувствовала себя неуютно за одним столом с Малфоем и уже не понимала, насколько это было хорошей идеей — предложить гостиницу. — Значит я буду, — тут же ответил Драко. — Несите два. В таком шуме была невозможно сконцентрироваться на своих мыслях. Ни на том, что случилось в доме Шрайбера, ни на том, что предстоит им завтра — когда они переступят порог антикварного магазина. Гермиону это раздражало и успокаивало одновременно: как будто обстоятельства дают ей несколько часов на передышку от скорости, сменяющей события. И блокируют любой тревожный поток мыслей в голове. Малфой справлялся с ним своим способом. После двух бокалов, которые он осушил в мгновение, он тут же заказал ещё два. Его глаза быстро стали стеклянными. Гермиона старалась смотреть на него украдкой, лишь бы не встречаться взглядами, чтобы не делать ситуацию ещё более неловкой. Но ему, кажется, было плевать. — Скажи мне, Грейнджер, — внезапно произнес он и, когда официант поднёс ему ещё пару бокалов, придвинул один Гермионе: — Почему ты так не хочешь в Лондон? Та посмотрела на него со смущением. — Не знаю, с чего ты сделал такие выводы. — С того, что это с натяжкой можно назвать семейной идиллией — пропадать в другой стране, пока тебя дома ждёт твоя школьная любовь. Глаза Гермионы скользнули по стене за спиной Драко и врезались в настенные часы, которые показывали восемь вечера. Восемь… Она обещала Рону, что в это время уже будет дома. Наверняка он уже готов к её возвращению: разогрел ужин, зажёг свечи, покормил Квики. Наверняка, подготовил кольцо. От этих мыслей ей стало ещё более совестно. — Поверь, последнее, что бы я сейчас хотела, это пропадать в маленьком городишке в предвкушении путешествия через Исчезательный шкаф… — Не поверю, — отрезал Драко и сделал глубокий глоток виски. — Тебе это нравится. От наглости его предположения брови Гермионы поползли наверх, но ответные слова затерялись где-то на полпути. — Да и ладно. Я не против, — пьяно усмехнулся он в стакан и отхлебнул ещё. — Но можешь не делать вид, что тебя всё это не заводит. Гермиона уставилась на него с вызовом и тут же инстинктивно потянулась к бокалу. Сделав маленький глоток, она поморщилась — виски обжёг ей горло так, что на секунду она потеряла дар речи. — Хорошо, — сказала она спустя секунду, еле сдерживая подступающий кашель от горечи. — Не буду делать вид. Музыка стала ещё громче — как будто персонал отеля специально старался заглушить ею пьяные выкрики разгорячённой молодёжи. Гермионе казалось, что она преступила какую-то особенную черту, оказавшись в этом месте и обменяв его на свой маленький дом в глухой деревне в Оттери-сент-Кэчпоул. Обменяв тёплые и такие привычные объятья Рона на сомнительную компанию пьяного Малфоя, который провоцировал её на неприятное признание, что она не хочет домой. На странную перспективу оказаться с ним вдвоём на границе закона, перебираясь в Англию запретным способом. Подозревала ли она об этом, когда надевала своё праздничное платье для юбилея Шрайбера? Когда поднималась по лестнице наверх в уборную, чтобы потом — возможно — тихо удалиться с праздника? Не случись с ней этой неприятности, она могла бы уже сидеть за столом в своём доме и смотреть на помолвочное кольцо от Рона. А теперь… Теперь она не была ни в чём уверена — хотя казалось бы, что домой должно хотеться неистовей прежнего. Малфой будто следил за её мыслями. За тем, как она закусывает губу, нервно потирает большим пальцем безымянный и проглатывает виски — которые уже, к слову, не горчили. Он словно понимал, что она хочет что-то сказать, в чём-то признаться — и почему-то сделать это абсолютно чужому, по всем фронтам неприятному ей человеку… — Хочу место в Отделе магического правопорядка, — внезапно выпалила Гермиона. — Именно поэтому я и приехала на юбилей Шрайбера. Малфой уставился на неё с интересом: — Кажется, Шрайбер — не тот человек, у которого надо просить это место. — Именно он меня надоумил за него бороться. Я сомневалась. И планировала, что эта поездка расставит всё на свои места… Кто-то за соседнем столиком разбил бокал, и толпа снова одобряюще заревела. — Не знаю, зачем я говорю это, — замотала головой Гермиона, вцепившись в свой бокал руками и допивая оставшиеся капли. — Наверное, мне пора в номер… — Мы ещё не закончили, — Драко тут же подозвал официанта и снова заказал у него виски. — Тем более, ключи у меня. Даже с туманными от выпивки рассудком Гермиона понимала, что Малфой захотел над ней поиздеваться. У неё был выбор: препираться с ним из-за каждого слова или просто сдаться, отпустить свои мысли и оставить их здесь, чтобы они никогда не покинули границ Австрии. — Хочешь, чтобы я напилась и начала выведывать тебе грязные подробности про свою жизнь? — сузив взгляд, спросила она. — Было бы неплохо. — Хорошо, — ответила Гермиона с вызовом. — Я не хочу домой, потому что там меня с огромной долей вероятности ждёт предложение. Вместо какого-либо ответа Малфой снова улыбнулся, взял бокал с виски и с загадочным видом отклонился на стуле: — Вот, в чём дело. Значит, я был прав, что с Уизли всё не так гладко. — Дело вовсе не в нём! — возмутилась Гермиона. — А в чём же? — В кольце! Малфой тут же с интересом оперся локтями на стол и придвинулся к Гермионе ближе. — И что же не так с кольцом? — тихо спросил он, вглядываясь в её лицо своим стеклянным взглядом. Гермиона, чувствуя, как виски внутри распалили её окончательно, тоже придвинулась ближе и издевательски передразнила Драко тем же тоном: — То, что я не хочу выходить замуж. Я хочу место в Отделе правопорядка. Всё просто. Всё просто… и вправду. Как только слова сорвались с губ — ей моментально полегчало. Полегчало оттого, что она сказала их вслух, и неважно, кому, пускай даже Драко Малфою. Как будто огромный валун упал с её плеч и раскололся на тысячу частей. — Но дело ведь вовсе не в кольце, — тихо возразил он. Гермиона подняла бровь. Это казалось таким странным, неестественным, что она обсуждает это с ним. — Ты не понимаешь. Даже на секундочку не можешь представить, как всё меняется, когда тебе одевают кольцо на палец, — её голос под действием виски начинал замедляться. — В любом случае, с тобой бессмысленно это обсуждать, Малфой. Потому что ты никогда… эй… что… что ты делаешь? На секунду она отпрянула, почувствовав, как Драко решительно берет её за ладонь. Сбросив кольцо со своего мизинца, он демонстративно взял его в свободную руку и начал медленно надевать его на безымянный палец Гермионы. Она попробовала дёрнуть рукой: —…ну что за идиотизм? — вырвалось у неё. Однако крепкая рука Малфоя мёртвой хваткой держала её ладонь — и Гермионе пришлось лишь изобразить смирение. — Кольцо, — тихо заключил он, посмотрев на неё с вызовом. — На твоём пальце. И ничего вокруг не изменилось. Мы всё так же сидим и просто напиваемся. А ты всё та же Грейнджер, которой неймётся пойти на повышение в Министерстве. Гермиона посмотрела на него с презрением. А потом опустила взгляд на свою ладонь. Серебряный перстень со змеёй сидел на её пальце неплотно: казалось, стоит ей махнуть рукой, как он тут же соскочет. Она всматривалась в отблески серебра в свете ресторанных ламп и не могла выдавить из себя ни слова. Малфой сказал это так уверенно, что его слова врезались ей глубоко внутрь. Она вряд ли любит Рона. Настолько… вряд ли, что всё боялась этого проклятого кольца, о котором думала последние несколько дней без остановки. Но бояться глупую безделушку было бессмысленно. Где-то глубоко в душе она всегда это понимала. — Неужели ты сейчас начнёшь мне давать советы, как жить, Малфой? — наконец-то произнесла она со смущением в голосе. — Я не буду давать советы, — спокойно ответил Драко, словно прочитав её мысли. — Ты всё знаешь сама. Ты же умная девочка. Он был холоден и близок для неё одновременно. Повзрослевший Малфой, полный тем же самодовольством, но с толикой здравомыслия и трезвости. Трезвости — это так глупо, ведь он уже был изрядно пьян. Как будто Линц не оставил ей выбора — либо оголить перед ним душу, либо… Нет, не оставил. Она сжала свою левую руку в кулак и спрятала под стол, будто боялась, что кто-то увидит на ней вещь Малфоя, и посмотрела на него исподлобья решительным взглядом. Он довольно улыбался. Гермиона закусывала губу, борясь с собственными мыслями. Музыка вокруг будто затихла для неё, хотя на самом деле просто сменила тон. — Пойдешь танцевать со мной? — спросил Малфой, всем своим видом показывая, что уже знает ответ на свой же вопрос. — Пойду, — почти неслышно ответила Гермиона. Музыка наконец-то достигла её ушей. Толпа вокруг всё так же шумела, но Гермиона, казалось, не слышала вокруг ничего, кроме медленной рождественской мелодии, под которую Драко брал её за руку и тянул за собой, шагая мимо спин разгорячённых от выпивки магглов. За эти несколько секунд в её голове возникла дурацкая постыдная мысль, которую она тут же постаралась прогнать подальше, но её послевкусие всё никак не желало отпускать. Малфой опустил свои руки ей на талию — так, как будто делал это уже тысячи раз: — Кто бы мог подумать, Грейнджер, — с усмешкой прошептал он, совсем близко, обнимая её, — что этот день закончится так. Она боялась и одновременно мечтала посмотреть ему в глаза. Вкус его парфюма не оставлял ей никаких надежд на то, что она отстранится от широких плеч Малфоя хоть на дюйм. Музыка вокруг стала почти неслышной для неё, всё заглушал лишь стук собственного сердца и тепло в животе. «Боже, хоть бы это был виски, — промелькнуло у неё в голове. — Хоть бы это был виски, иначе у меня нет ни единого оправдания…». Гермиона подняла глаза и посмотрела на Малфоя умоляющим взглядом, сама не понимая, что просила у него — перестать всё это или наконец-то поцеловать её. И Малфой сделал выбор. Его горячие губы мягко коснулись краешка её губ — сначала, а уже через мгновение утонули в глубоком обоюдном поцелуе, от которого у Гермионы по всему телу пробежали мурашки. Ноги с каждым мгновением становились ватными, пальцы врезались в грудь Малфоя, бессознательно сминая ткань его пиджака. Горький вкус виски, запах его духов, пустота в голове. Это было самое настоящее Рожественское преступление: он, она и их танец, вдали от друзей и любимых и поцелуй, о котором никто и никогда не узнает.