Ошибки, за которые приходится платить.

      — Меня обманули! Развели как ребёнка! — на одном из полигонов, заросшем травой, молодой парень расхаживал рядом с манекенами, размахивая руками, словно пытаясь объяснить что-то невидимому собеседнику.       — Ты и есть ребёнок, — раздался глубокий, слегка насмешливый голос в его голове.       — Эй, мне пятнадцать! Я уже давно не ребёнок. А когда получу жилет чуунина, то могу спокойно гулять с девушками, — парень остановился, упирая руки в боки, словно пытаясь доказать свою взрослость.       — Так говоришь, будто уже спал с кем-либо, — Курама, Девятихвостый лис, затаившийся в его подсознании, фыркнул.       — Ты вообще на чьей стороне? — парень резко остановился, скрестив руки на груди.       — Да на твоей, на твоей. Просто не верится, что тебя смогли облапошить на коробку данго. Эта особа женского пола смогла возбудить тебя?       — Не издевайся. Ты со мной с рождения и знаешь все мои слабости.       — Ага. Особенно те, которые появились недавно. А я говорил тебе, брось ты эти книжки. Но не-ет. Ты же у нас взрослый, а значит и книжки нужно читать взрослые. Тебя же Цунаде чуть не кастрировала.       — Ладно, хватит, Курама. Как думаешь, надолго мы здесь? — парень с чёрными волосами запрыгнул на ветку дерева, находившегося неподалёку, и устроился поудобнее.       Прекращая ненужный спор, Наруто спустился в своё подсознание, где начал медитировать и пытаться поговорить со своим другом, с которым подружился после ухода из деревни.       Подружиться с Девятихвостым получилось, на удивление, довольно легко. Как же был рад Кьюби, когда понял, что его запечатали в сосуд мужского пола. Ведь сидеть около ста лет в женщинах было невыносимо. А после того, что начал испытывать ребёнок из-за силы биджу, Курама почувствовал угрызения совести. Он ведь никогда не наблюдал за страданиями людей, особенно таких маленьких. Может быть, он был порождением ужаса и страха, но никогда не наслаждался убийством. И это сильно его задело.       Поговорив по душам, мальчик и биджу нашли общий язык и понемногу начали дружеские, а впоследствии и братские отношения. И во время очередного разговора, Курама решил рассказать своё имя. И теперь они постоянно общаются, даже вне подсознания. Мысленная связь помогала им обоим. Демон знал всё о парне. Обо всех его планах и решил поддержать его.       — Без понятия. Может, месяц, а может и несколько лет. Кто знает, сколько будет искать информацию тот извращенец, — зевая огромной пастью, биджу лёг на свои лапы и прикрыл глаза.       — Поскорей бы вернуться в путешествие. Тренировки, новые места, интересные блюда, новые знакомства. Эх... — вспоминая все прекрасные моменты жизни, парень начал засыпать. Уже готовясь к хорошему сну, Наруто почувствовал, как в реальности кто-то пытается его разбудить.       Возвращаясь из подсознания и оглядываясь вокруг, он увидел освещённый лунным светом полигон. Было действительно красиво, но всю эту красоту испортил разбудивший его сенсей.       — Что вам надо, учитель. Я только начал засыпать, — проговорил парень, прикрывая рот от зевка.       — Дело серьёзное. Твои «не» родители узнали, что ты занесён в книгу Бинго. И поэтому нам придётся с ними поговорить, — попытался начать Сеннин с самого простого, усаживаясь рядом с ним.       — И? Мне плевать, узнали они или нет. Вы же и сами знаете, что я не буду с ними говорить. И ваше «узнали» звучит подозрительно.       — Хорошо. Тогда уговор: ты идёшь к ним на один разговор, а я выполняю одно твоё желание, — Орочимару знал, что может попросить его ученик, и поэтому решил поспорить.       — Тогда после разговора мы сваливаем обратно из деревни, — на этот раз Наруто удивил учителя.       — Нет, так дело не пойдёт. Ты же знаешь, что сейчас покинуть деревню мы не можем. Давай что-то другое загадывай.       — Хм-м. Тогда мне нужна будет помощь, — поиграв бровями, Наруто улыбнулся.       — Почему ты просишь одно и то же?       — Ну, так вы ни разу и не соглашались на моё условие. Я уже стал использовать это только тогда, когда мне ну очень не хочется что-то делать. Вы обычно сразу отказываетесь.       — Ах, ты паршивец! Смерти моей хочешь? С одной стороны — разъярённая мать, а с другой — сильнейшая куноичи, у которой нервный тик на замужестве. И что выбирать?       — Все зависит от вас.       — Черт. Может, что-нибудь другое?       — Не-ет. Вы и так отказались от первого моего варианта. Так что выбирайте быстрее, я спать хочу.       — Черт с тобой, помогу. Но так, чтобы вопросов у Цунаде не возникло. Если что, это всё ты придумал и делал. Меня в этой истории вообще не должно быть. Ты понял?       — Конечно, сенсей. Так, когда разговор? — ликуя, Наруто уже предвкушал свою первую ночь с женщиной своей мечты.       — Завтра с утра, на горе Хокаге. Ты здесь собрался спать? — спросил Орочимару, осматривая поляну.       — Ну да, а где же ещё? К вам я не пойду, сразу предупреждаю.       — Это почему ещё? — удивился Змей.       — Мне как-то в штаны змея один раз заползла. После этого я сплю от вас на расстоянии 10 метров.       — Так вот почему ты по ночам подальше размещался, — протягивая предложение, Орочимару странно хмыкнул. — Ну, как знаешь. Тогда я приду сюда, чтобы забрать тебя. И потом отправимся вдвоём на встречу с Минато.       — Хорошо-хорошо. А теперь дайте поспать.       — Ладно, больше не мешаю, — исчезая в шуншине, Сеннин оставил парня одного на полигоне.       — Неужели тишина... — Наруто лёг на траву, глядя на звёздное небо. — Курама, ты ещё не спишь?       — Нет, — раздался в голове усталый голос. — И не собираюсь, пока ты не перестанешь болтать.       — Ладно, ладно, — усмехнулся парень, закрывая глаза. — Спокойной ночи, братан.       — Спокойной ночи, малыш, — Курама фыркнул, но в его голосе сквозила тёплая нотка.

***

      Утро в Конохе было прохладным. Над деревней, в которой редко шли дожди, собрались тучи, предвещая сильный ливень. Прежде чем первые капли упали на землю, на скале Хокаге появились две фигуры. Они стояли, ожидая чего-то или, скорее всего, кого-то. Им даже не мешал начавшийся дождь. Правда, было одно странное явление: от одного из людей исходил пар.       — Постоянно поражаюсь этой способности, — прервал тишину змеиный Сеннин, осматривая парня. — Наверное, удобно держать внутри такую полезную грелку. Я даже отсюда чувствую жар, исходящий от тебя.       — Не забывайте, что мне пришлось пережить, чтобы эта способность у меня появилась.       — Ну-ну, не будем о плохом. Это уже осталось в прошлом, — отмахиваясь, Орочимару смотрел на утреннюю деревню.       — Не для меня, — бросая взгляд на учителя, Наруто дал понять, что не хочет дальше вести тему разговора.       Спустя примерно ещё пять минут позади них сверкнула молния, и с характерным звуком появился Хокаге с зонтом в руке, укрывая под ним жену.       — Я рада, что ты пришёл, Наруто-кун, — Кушина сначала улыбнулась при виде сына, но после того как заметила, что он стоял под дождём без зонта, хотела было отчитать его, но остановилась, встретившись с его взглядом.       — Ага. Так чего вы хотели?       — Как ты попал в книгу Бинго? — поняв, что с сыном нормально поговорить не получится, Минато сразу задал интересующий их вопрос.       — Поубивал шиноби Ивы, они разозлились и решили, что я достоин листка в этой книжке, — без эмоционально ответил Наруто.       — Что ты забыл на территории страны Камня?       — Путешествовал, ловил нукенинов, спасал сенсея, — на последнем Орочимару дёрнулся, понимая, что это может привести к очень неприятным последствиям.       — И всё? Почему ты так спокойно об этом говоришь?       — А как я должен говорить? С безумным смехом и оскалом? Или я должен подбежать к вам и начать жаловаться, какая у меня трудная жизнь? Рассказать о голоде и о холоде; об экспериментах учителя и о похождениях извращенца? Обойдётесь. Ещё вопросы?       — Почему ты не хочешь дать шанса исправить нашу ошибку? — Кушина шагнула вперёд, её голос дрожал, а глаза уже начали наполняться слезами.       — Потому что не заслуживаете. Вы сами бросили меня, когда я больше всего нуждался в вас.       — Это было необходимо, — сделал уже шаг к сыну Хокаге и попытался хоть как-то достучаться до него.       — Что? — со злостью спросил он. — Необходимо? Для чего? Боялся за свою жизнь? Или за жизнь своей жены? — ответа не последовало. — Чего ты молчишь? Ответь же, для чего это было необходимо?       — Я боялся, что, если Кьюби вырвется из тебя, когда ты будешь рядом с Кушиной, то ты сможешь убить её, — Хокаге слегка опустил голову, его голос звучал тихо, почти шёпотом.       — Ну и? Страшный и ужасный Девятихвостый вырвался? Я в порыве злости убил твою драгоценную жену? А-а-а, так может, проблема была в том, что я все эти пять лет был окутан силой Кьюби? Странно, но почему-то Анбу, которых ты назначал смотреть за мной, спокойно могли заботиться обо мне. И у них не было никаких проблем с этим.       — Наруто-кун, хватит, — учитель пытался остановить парня, который начинал заходить далеко. Сжав плечо ученика, он почувствовал, как жар из его тела готов был вырваться наружу.       — Что-то не так, сенсей? Я что, перешёл черту? Ну, уж простите меня, что я такой плохой. Не смог остановиться там же, где и они, — указывал пальцем в сторону родителей, он небрежно фыркнул.       — В смысле?       — Ну как же: я же такие плохие вещи совершаю. Выговариваю всё им в лицо. А они просто избавились от своего сына, когда его корчило от боли. Подумаешь, разница в совершённых действиях.       — Мы не отказывались от тебя.       — А на что это было похоже, мама? — с отвращением выплюнул парень. — Этот разговор ни к чему не приведёт. Я удовлетворил вас? Вы довольны информацией? Нет? — посмотрел он на лица своих родителей. — Плевать. Уходим, сенсей.       Парень развернулся на месте. И хотел уже было спрыгнуть со скалы, как вчера, но его остановил голос Минато.       — Подожди, — вытянул он руку вперёд в надежде, что его сын послушает. — Это всё моя вина. Я принял это решение самостоятельно. Ты должен винить и ненавидеть только меня. Твоя мать здесь ни при чём. Прошу, дай хотя бы ей возможность побыть со своим сыном.       — Когда я лежал на том чёртовом алтаре, крича от боли. Когда я нуждался в вас больше всего, вы отвернулись. И хоть решение принял ты, — посмотрел он в глаза Минато, — она могла оспорить это. Плевать, что он Хокаге. Я твой сын! Ты даже не пыталась помочь мне! Как послушная собака покивала головой, когда тебе запретили, и сидела в ожидании. Поздравляю, ты дождалась! Думаете, это так легко забывается? Думаете, что можете пару раз попросить прощения, и я сразу побегу к вам на ручки? В течение пяти лет я страдал, мечтая увидеть лицо матери. Я хотел, чтобы отец ночами укладывал меня спать, вместо тех людей, которые мне вообще никем не являются! Обо мне заботились другие люди при живых родителях, и что же выходит? Один испугался той силы, что заперта во мне, и даже не удосужился понять того, что сам сделал меня сосудом, а вторая — никак не пыталась забрать меня. По вашей вине я стал джинчурики!       — Наруто... — Орочимару попытался остановить ученика, но Наруто помотал головой.       — Нет, сенсей. Они должны выслушать...       На какое-то время он замолчал. Его глаза потускнели, а голова слегка наклонилась вперёд.       — Что с ним? — спросил Минато, с прищуром глядя на сына.       — Говорит с Кьюби, я полагаю, — Орочимару стёр с лица капли дождя.       — Я был на островах Узушио, — Наруто неожиданно вновь заговорил, и при упоминании родных земель Кушина вздрогнула. — В основном там всё было уничтожено, но кое-что мне удалось найти. В храме Смерти был постамент, на котором было выбито одно интересное предложение. Я так и не запомнил эти стишки, но там говорилось, что члены клана Узумаки никогда не поворачивались спиной к семье и клану. Что-то ещё про Шинигами и про кровь, но суть мне была ясна. Ты нарушила главное правило клана...       — Хватит, Наруто. Она ни в чём не виновата! — Минато уже хотел подойти к сыну, но остановился. Неожиданно для всех Кушина вышла из-под зонта. Сделав пару шагов вперёд, она остановилась и упала на колени. Отпустив голову к сырой земле, она вытянула руки вперёд, прося прощения.              — Прости меня, сын мой. Я забыла, что значит быть Узумаки, и готова понести наказание. Я отвернулась от своей крови и должна искупить свою вину своей кровью. Я причинила тебе ужасную боль; оставила одного, когда ты нуждался в материнской любви. Надеюсь, моя смерть будет мне прощением, — Кушина быстро достала кунай и уже готова была полоснуть им себя по горлу. Но Минато перехватил оружие рукой, и из-за этого его кровь попала на одежду Кушины. Капли алой жидкости смешались с дождём, окрашивая её платье в багровые пятна.       — Почему-то я был уверен, что именно это ты и сделаешь, услышав про клан. Я не хочу быть виновным в твоей смерти, ведь тогда «папочка» окажется правым, — Наруто стоял неподвижно, его голос звучал холодно, но в глазах читалась глубокая боль. Он смотрел на мать, которая дрожала от холода и отчаяния, и чувствовал, как его сердце разрывается на части.       — Кушина, что ты... — Минато даже не успел ничего понять. Являясь быстрейшим шиноби, он просто застыл от слов и действий жены. Только благодаря своей реакции он успел остановить любимую от суицида. Его рука, перехватившая кунай, была окровавлена, но он не чувствовал боли. Всё его внимание было приковано к жене, которая смотрела на него с мольбой в глазах.       — Зачем? — спросила Кушина, разрываясь между помощью мужу и самоубийством. — Он прав, я ужасная мать. Я должна была вернуть его в семью. По традициям клана я не имею права жить...       — Согласен. Зря ты не позволил ей убить себя, — Орочимару был недоволен. Он точно не ожидал, что его ученик вынудит свою мать пойти на такое. Но действовать или что-либо говорить он не стал. Всё-таки, это семейные разборки. Его змеиные глаза наблюдали за происходящим с холодным расчётом, но в глубине души он чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля.       — Наруто, ты действительно так ненавидишь нас, что готов заставить свою мать совершить самоубийство? — Минато разочаровался. Это уже не его сын. Да, он был не прав, бросая его, но Наруто уже перешёл черту. Его голос звучал с горечью, а глаза были полны боли и недоумения.       — Так уж и быт, Наруто. Ни я, ни Кушина больше не потревожим тебя. Теперь у тебя действительно нет родителей, — Минато произнёс это с такой тяжестью, словно каждое слово давалось ему с невероятным усилием.       — Говори за себя, Минато, — Кушина сильнее сдавила кунай, направляя его к своему горлу. — Я не собираюсь второй раз бросать своего малыша. Какими бы горькими ни были его слова, он остаётся нашим сыном. И я сделаю всё, чтобы заслужить прощения.       — Кушина, он уже этого не стоит, — Минато вырвал кунай из рук жены. — За тобой будут смотреть Анбу. Ты в моей деревне, и я тебя предупреждаю. Будь ниже травы, и тогда всё будет в порядке.       — Как же ты быстро меняешь своё решение. Ещё недавно просил прощения, а теперь угрожаешь, — Наруто фыркнул, переводя взгляд на деревню. Его голос звучал с сарказмом, но в глазах читалась глубокая усталость. Он устал от этой игры, от этой боли, которая не отпускала его уже столько лет.       — Плевать, но я тебя предупредил. Кушина, жду дома, — Хокаге исчез так же, как и появился. Зонт упал на землю, рядом с Узумаки. Она встала на ноги и подняла зонтик, закрывая себя от холодных капель дождя.       — Прошу, сын мой. Позволь исправить свою ошибку. Я очень сильно тебя люблю. Ещё до твоего рождения я представляла, как мы будем с тобой играть, как Минато и я начнём обучать тебя. Я хотела увидеть твои первые шаги, услышать твои первые слова. Я так сильно хотела одарить тебя заботой, а в итоге... — Кушина снова заплакала, закрывая ладонью лицо. Кровь Минато стекала по её одежде, смешиваясь с дождём. Холодный ветер вырвал из рук женщины зонт, из-за чего та прикрыла глаза. Когда ветер стих, на скале остались лишь Орочимару и Кушина.       — Ками решил наказать меня за мои ошибки, — прошептала она, глядя в пустоту.       — Возможно, Кушина-чан. Порой он ведёт себя словно обиженный ребёнок, но вам нужно понять и его. Я провёл с ним целых десять лет. Он совсем другой человек... Поступок Минато оставил шрам на его сердце. И я не уверен, что он готов простить вас. Казалось, что за это время он всё обдумает и найдёт ответы, но... — Орочимару замолчал, его взгляд был устремлён вдаль, где дождь сливался с горизонтом.       — Он прав, Орочимару-сама. Вся его злость и обида оправдана, и кто бы что ни говорил, он всё равно будет прав, потому что он мой сын. Как мать, впредь, я буду только на стороне своего сына. Он моя кровь. Он Узумаки. Мой клан, — её голос звучал с непоколебимой решимостью, а глаза горели огнём, который не мог погасить даже дождь.       — Ты перегибаешь палку, Куши... — начал Орочимару, но был резко прерван.       — Нет! Больше я не совершу ошибок! Ничто больше не удержит меня. И мне очень хочется узнать одно, Орочимару-сама... — её голос стал тише, но в нём появилась угроза, которая заставила даже Сеннина насторожиться.       — Что именно? — Орочимару странно покосился на женщину, делая шаг назад. Он чувствовал, как атмосфера вокруг начала накаляться.       Красная, бурлящая чакра вокруг женщины появилась очень быстро. Её волосы начали подниматься, а земля под ногами — трескаться. Если бы Орочимару не знал о прошлом этой женщины, то подумал бы, что в неё вселился демон. Потому что сейчас она выглядела, как Они, о которых рассказывали в детских сказках.       — Что случилось с рукой моего сына? Я отчётливо ощущаю в ней чужую чакру. И даже не смей врать. Я знаю, что ты приложил к этому свою руку, — усмехнулась она, её голос звучал как предупреждение.       — Даже не думал об этом. Давай только сменим обстановку. Мне неприятно стоять здесь, под дождём, когда меня пытается убить джинчурики, хоть и в прошлом, — Орочимару попытался шутить, но его голос выдавал напряжение.       — Нет! Я хочу знать всё сейчас. Иначе Цунаде придётся срочно прибыть в Коноху, чтобы не дать умереть своему товарищу. И не надейся на своё воскрешение. Я запечатаю тебя, отдам на съедение Шинигами, если потребуется, — её слова звучали как приговор.       — Не сомневаюсь, — Орочимару тяжело выдохнул. Он осмотрел деревню, которая сейчас была очень красива. Он ведь любил дождь. Точнее полюбил, когда они с Наруто часами медитировали в лесах. Мальчик показал Сеннину красоту этого природного явления... Но сейчас дождь казался ему лишь холодным и безжалостным.       — Он сам решил избавиться от руки...