la mort porteuse

Она абсолютно не контролировала их, эти чёртовы слёзы сами лились из её глаз. Но она при этом ни издавала ни одного звука, она сейчас была так слаба, чтобы сказать хоть что-то, даже сил, чтобы закричать, у неё не было. Её настигла немая истерика, успокоить которую Киролайн не могла. И ей было так стыдно, что Снейп и Макгонагалл видят её такой! Больше всего в эту секунду она хотела спрятать своё лицо от них, дабы ни одна слезинка не была замечена. Поэтому она снова закрыла лицо дрожащими руками, сильно зажмурив глаза. Девушке так хотелось поскорее успокоиться и больше никогда не чувствовать подобного. Она старалась запихнуть все свои негативные эмоции в самую глубину своей души, ведь это было единственное место, откуда они не выйдут наружу, словно находясь в самой прочной клетке на свете. Она знала, что сможет утихомирить всё плохое в себе или, по крайней мере, сделать так, чтобы они не высовывались на всеобщее обозрение. Но как только она начинала давить на себя, подавляя слёзы и боль, её сердце будто начинало разрываться на части, совершенно не выдерживая этого. Её сердцебиение участилось, дыхание сбилось напрочь, а из уст вырвался протяжный крик… Он длился долго, и в итоге Киролайн просто начала громко рыдать, всё ещё стараясь закрыть уже рот рукой, но тело совсем не хотело подчиняться ей. — Простите… — внезапно начала шептать Харрис, жадно ловя носом воздух, словно стараясь не задохнуться, — простите меня пожалуйста… — Мисс Харрис, за что вы извиняетесь? — Макгонагалл смотрела на свою ученицу испуганными глазами, ведь она совсем не ожидала, что внутри гриффиндорки до этого момента было настолько много боли, которую она сейчас не могла не выпустить. — Вы… Вы не должны видеть всего этого… Простите, мне так стыдно… — она вся тряслась от страха и того ужасного чувства, разрывающего её душу сейчас. — Если кому-то и должно быть стыдно, то точно не вам, Харрис. Мы понимаем, что после произошедшего вам сложно, — а декан Гриффиндора всё продолжала говорить тихим, успокаивающим голосом. Она была так взволнованна из-за неё! На секунду Киролайн это заставило вспомнить, как о ней заботилась и переживала Лили, когда она была ещё совсем маленькой. — Нет, мне совсем не сложно! Всё хорошо! — в миг гриффиндорка постаралась изобразить радость и детскую безмятежность, но у неё это почти не удалось. — Всё хорошо? Вы уверены в этом, мисс Харрис? — удивлённо спросила декан Гриффиндора. — Да, конечно! Со мной всё в порядке! — она оживлённо закивала, старательно не давая себе снова заплакать. — Я чувствую себя просто прекрасно… Внезапно в больничное крыло пожаловали какие-то два ученика, оказавшиеся старостами. Одна девушка-шестикурстница была старостой Гриффиндора, а другая — старостой Пуффендуя. Они пришли, чтобы передать Макгонагалл, что её хочет видеть у себя директор. — Да, конечно, я сейчас непременно пойду к директору, — только и оставалось сделать Макгонагалл, хоть она и понимала, что сейчас ей лучше остаться с Киролайн. — Северус, — вдруг обратилась к нему Макгонагалл. — Да, профессор Макгонагалл? — он сразу же ей ответил. — Вы не могли бы посидеть с мисс Харрис, пока к ней не придёт кто-нибудь из её друзей? Просто я не могу позволить, чтобы моя ученица в таком состоянии оставалось одна. У Поппи наверняка ещё куча дел, и… — Да, конечно, — ему не нужны были какие-то причины, которые бы убедили его остаться вместе с Киролайн, ведь он был готов это сделать просто так. — Не поймите меня неправильно, я прекрасно знаю, какие между вами отношения, — она явно намекала на то, что весь замок в курсе об их плохих отношениях, — но другого выбора у меня нет. Будь другой человек рядом, я бы, без всяких сомнений, попросила его, но раз так, то… — Минерва, я посижу с мисс Харрис, несмотря на наши с ней… плохие отношения, идите, — Северус только для виду напомнил Макгонагалл об их с Киролайн «плохих» отношениях. Макгонагалл кивнула и поспешила уйти. И сразу же зельевар убедился в том, что мадам Помфри тоже ушла делать оставшиеся дела. И, поняв, что никого рядом нет, он тихо заговорил: — И кого вы пытаетесь обмануть, говоря, что с вами всё отлично? Может, Макгонагалл вы смогли отчасти убедить в этом, но не меня, — его чёрные очи были обеспокоены не меньше, чем его сердце, бившееся сейчас так громко, что этот стук, казалось бы, мог услышать весь замок. А ведь всё то время, как он молчал, он пристально наблюдал за девушкой. Но как же ему это тяжело давалось! Это было пыткой — смотреть на неё, понимая, что он никак не может её успокоить, пока она задыхается от боли. Снейп отчётливо чувствовал, как больно сдавливает его грудь, отнимая у него способность нормально дышать. В голове было столько мыслей о том, как ему жаль, что она снова находится в том положении, когда из её глаз просто вытекают слёзы, а она ничего поделать с этим не может. Он понимал, что около десятка минут назад, да и сейчас её чувства никак не поддавались контролю, они наконец хотели быть обнаруженными и понятыми, а сама девушка всегда прятала их, обрекая постоянно быть скрытыми и подавленными. Но сейчас она была просто бессильна против них. И всё это время, когда он совсем ничего не мог сделать, не мог ей помочь, казалось для него вечностью, которая наконец прошла. Северус поскорее хотел бы забыть об этих молчаливых для него минутах, ведь они были самыми тяжёлыми из всех за последнее время. И эта тяжесть от недавнего бессилия до сих пор покоилась у него на душе, сковывая его внутри полностью. Но эти оковы он был готов разрушить прямо сейчас, ему нужно было лишь коснуться девушки… — Ну почему же вы молчите, мисс Харрис? — Снейп знал ответ на этот вопрос, но всё-таки пытался разговорить её, как бы это трудно не было, — перестаньте делать вид, будто меня здесь нет. От этого вам не станет лучше. Она убрала руки со своего лица, поднимая глаза на своего преподавателя. Сейчас она могла лишь смотреть на него пустым взглядом, чувствуя, как всё её тело пробирает дрожь. Ничего помимо этого она больше не ощущала, либо же она сама хотела себя в этом убедить. Киролайн громко вздохнула, стараясь найти хоть немного спокойствия. Ей было тяжело сейчас и думать, и говорить, ведь в голове не было ни одной достойной и связной мысли, которую она бы могла озвучить. Но через какое-то время она всё-таки попыталась: — Я и не надеюсь, что в ближайшее время мне станет лучше, профессор, — её голос даже в полной тишине было еле слышно. Но он услышал его, ведь её голос стал для него причиной надеется, что всё не так уж и плохо. И в одно мгновение в нём вспыхнула надежда, погасшая почти в тот же миг, ведь Киролайн снова охватила тревога. Задрожав, девушка сильно сжала руки в кулаки, пытаясь успокоить даже не тревогу и боль, а безумный гнев, рвавшийся из неё ещё с самого начала, но почему-то только сейчас затмивший все другие чувства, став почти единственным, что она сейчас ощущала. И он становился всё сильнее и сильнее с огромной скоростью, поэтому проследить за его развитием было очень трудно. И спустя всего несколько мгновений, казалось бы, её злость достигла предельной точки, и этого вынести Харрис было очень трудно. Она словно разрывалась изнутри от этих ощущений, медленно затуманивающих ей разум. И вот её душу настиг один очень сильный порыв, заставивший её начать яростно шептать: — Почему это снова происходит? Да что за проклятье на мне, что меня сама судьба обрекает на такое? Или что это? Очередной урок? Но я ведь уже его вынесла для себя, зачем это всё снова… Чтобы окончательно сойти с ума? Похоже на то… — она медленно проговаривала, роптав на судьбу. И каждое её слово сказано было с невероятной усталостью и ненавистью. Сейчас внутри неё не было больше ничего, короче злости, разжегшей в ней настоящий пожар из всех чувств, ранее ею испытываемых. И вот из её груди снова захотел вырваться крик, желающий быть услышанным, но на этот раз девушка приложила все силы, оставшиеся у неё, чтобы не закричать. Это было унизительно, а она не могла себе позволить выглядеть глупо даже тогда, когда на неё смотрит всего один человек. Компании одного Снейпа ей было достаточно, чтобы всеми силами пытаться скрыть внутри себя все переживания, терзавшие её в этот момент. Но одно она точно могла себе позволить — она могла говорить всё, что хочет, главное, не вкладывать в свою речь много беспокойства и грусти. — А зачем, собственно, сейчас роптать на судьбу? Разве от этого станет легче? Может, камень с души упадёт? Совсем нет же… — внезапно её речь приобрела совсем другой характер. Её яростные жалобы и непонимания превратились в вопросы, задаваемые ею самой себе. — Ах, ну да, точно, так же можно скинуть всю вину на злую, жестокую судьбу! Но правильно ли это? Правильно ли это говорить, когда в нашем мире все события имеют причины и следствия? Значит, я сама виновата во всём этом, значит, я достойна всего того, что произошло… — и её голос сильно дрогнул, а в горле образовался ком. Внезапные слёзы возникли у неё на глазах, почти сразу же начиная падать на щёки. И этот поток из слёз она была не в силах остановить, они словно возникли сами по себе и не собирались ей подчиняться. Но так Киролайн даже было легче. Чувствуя эти медленные движения солёных капель, она успокаивалась, словно эти капли ласкали её лицо в надежде утешить, что им, хоть и немного, но удавалось. — Харрис, вы сказали, что достойны всего того, что произошло? Я ведь не ослышался? — а ведь она на какое-то время совсем и забыла о его присутствии здесь, но Северус всё стоял и стоял над её койкой, не в силах сдвинуться с места. Сильно уж он беспокоился о её состоянии сейчас. — Да, вы верно услышали, — на его радость, девушка сразу ответила ему, поддерживая диалог, чего она некоторые минуты назад сделать не могла. — Но разве можно заслужить такое? Сколько плохого нужно было сделать, чтобы получить в отместку такое! — мужчина искренне не понимал, почему она считает себя достойной всего этого, ведь подобные мысли только отягощали её ношу. — Можно, профессор, можно. И иногда стоит признать свою вину. Не обвинять же других людей в этом? — она говорила тихо, но уверено, что сводило его с толку; он был поражён тем, что Киролайн была так убеждена в этом. — Это на вас так Амбридж повлияла? — сделал Снейп предположение. — Нет, я сама так считаю, — только и отрезала она, повернув голову в сторону не зашторенного окна. Северус нахмурился, осматривая девушку с ног до головы; сердце продолжало стучать всё так же быстро, сильно волновав его мысли, которые и без учащённого сердцебиения были неспокойны. Он чувствовал, как в самой глубине его души воскрешаются многие уже давно забытые чувства, которые он так не желал испытывать ко всем знакомым ему людям. Но сейчас Киролайн заставляла его чувствовать то, о чём он с ностальгической улыбкой мог ранее только вспоминать. Это было странно. Жалость к людям давно не просыпалось в нём, хотя это чувство и нельзя было назвать жалостью. Ему просто было небезразлично все то, что было с ней связано. Её слова, эмоции, действия. Это всё с некоторых пор его так волновало! Как и она сама… И это было очень непривычно. Зельевар шумно вздохнул, совершенно не думая о том, что он сейчас делает. Словно почувствовав какую-то мольбу на невербальном уровне, он начал делать немыслимое, как казалось ему самому. Сев на самый край койки гриффиндорки, он взял её руки в свои, успокаивающе начиная их греть и гладить. Одна секунда и девушка вздрогнула. Её пылкий взгляд сразу же обратился к своим рукам, которые находились совсем не там, где раньше. Она перестала дышать, чувствуя сильный испуг, который распространялся по всему её телу, вызывая заметную дрожь. Боясь пошевельнутся или что-то сказать, Киролайн застыла в одном положении, не смея лишний раз моргнуть; но за то внутри у неё воспылали все ранее заброшенные чувства, которые, на её огромное облегчение, смогли пересилить её гнев и тревогу. И на один миг ей очень захотелось улыбнуться. Такое неожиданное облегчение придало ей сил и уверенности, которых ей не хватало, чтобы наконец смочь посмотреть в глаза человеку, принявшему такое странное решение помочь ей справиться со всеми своими плохими чувствами. Хотя всё же она долго колебалась, направляя свой взгляд в разные стороны, только лишь бы не наткнуться на его лицо, но ей пришлось сдаться, когда его руки совсем уже, казалось бы, потеряли контроль. Честно, Северус не знал, что им управляло тогда, когда одна из его рук позволила себе ласково коснуться щеки девушки, гладя её своей тыльной стороной. В трезвом уме он бы никогда не позволил себе вытворить подобное, но, как вы уже должны были догадаться, он сейчас не был полностью адекватен и трезв. Его разум словно опьянило это беспокойство за неё и огромное желание помочь, да так, что он был готов прижать её к себе, зацеловать в лоб, как маленького ребёнка, и больше никогда не отпускать, но в последний момент он всё-таки сдержал себя, подумав, что это будет лишним. Поэтому он касался лишь её щеки и рук, хотя всё равно желал большего. И вот, Харрис смогла перебороть все свои страхи и ложные предчувствия, встретившись со Снейпом взглядом. В эту же самую секунду из её уст вырвался облегчённый вздох, который словно разнёсся по всему телу, принося ему заметное и такое долгожданное успокоение. И мужчина словно почувствовал, как она, в прямом смысле, таяла в его руках, переставая напрягаться, ведь всё напряжение, может и не за секунду, но очень быстро испарилось, не оставив после себя и следа. Прямо сейчас она стала такой спокойной, но ей всё так же хотелось плакать. Ему было невыносимо смотреть в глаза, так и искрящиеся желанием заплакать. Но зельевар совсем не знал, что сделать такого, чтобы она больше не хотела рыдать. Но вдруг в его голову пришла мысль просто заговорить с ней. — Вот скажите мне, Харрис, разве хоть один человек достоен такого? — Северус смотрел на девушку так нежно, показывая своим взором, что он очень хочет с ней поговорить, ведь от этого ей должно стать легче. — Я не знаю… Честно, я не знаю! — она внезапно повысила голос, хотя совершенно этого не планировала. — Я не могу судить! Кто я такая, чтобы судить? Пусть это сделают другие, но не я, только не я, — стараясь успокоить свой дрожащий голос, она глубоко дышала через рот. — Но если вас в этой ситуации будут судить другие, то я не думаю, что вы в их глазах будете виноваты. Наверняка все поддержат вас и будут на вашей стороне. Вы должны это прекрасно понимать, — на секунду перестав гладить её руки, он чуть сжал их. — Все будут на моей стороне? С чего вы так решили? — Потому что я на вашей стороне, Харрис. И все остальные тоже поддержат вас, я обещаю, — и тут Снейп позволил себе улыбнуться, вселяя в неё надежду, что всё будет хорошо. Киролайн закрыла глаза. Ей так хотелось верить в правдивость его слов! Но она так боялась, что вместо понимания она получит осуждение, которые не было ей незнакомо. — Просто поверьте мне, прошу вас, — он почти умолял её поверить в его слова, ведь вера в хорошее поможет ей справится со всеми страхами, так основательно засевшими в её голову. — Я не могу… — и с этими словами она снова поддалась слезам. Ему ничего не оставалось делать, кроме как прижать её к себе, позволив положить ей свою голову ему на плечо. И она не стала этому сопротивляться, полностью доверившись мужчине. Её руки оказались у него на шее, а сама она прижималась к нему с огромным рвением, будто не хотела, чтобы между ними было хоть какое-то малейшее расстояние. И Северус, хоть и был удивлён, все-таки не имел ничего против её простого желания почувствовать чьё-то тепло рядом, которое возымело на неё огромное действие. «Неужели всё было так просто? Мне стоило лишь обнять её, и она, хоть и не до конца успокоилась, стала чувствовать себя гораздо лучше, — Снейп прекрасно понимал, что должно пройти много времени, чтобы она до конца смогла унять всю боль внутри себя после этого случая. Но именно сейчас Киролайн обязательно нужна была забота со стороны близких ей людей. Конечно, он не был особо близок с ней, как, например, тот же Поттер, но пока никого, кроме него, рядом с ней не было, он посчитал своим долгом сделать всё то, что сделали бы люди, невероятно любящие её. — А мне это даже нравится. Всё-таки очень приятно, когда в тебе нуждаются. Да и объятья… тоже, оказывается, очень приятная вещь, — и после своих мыслей он расслышал тихие всхлипы.» Да, до этого момента она так же плакала, но совсем тихо; кроме её дыхания Северус ничего не слышал. И, должно быть, девушка и сама не хотела издавать какие-то звуки, но со временем просто не смогла удержаться от этого. Сначала она всхлипывала, а после начала что-то говорить, но что именно, ему не удалось разобрать. — Ну, тише, тише, — негромким, убаюкивающим тоном проговаривал Северус, положив руку на её голову, начиная медленными движениями проводить по её волосам. — Всё хорошо, всё плохое уже позади… Больше вас никто не тронет, больше никто не навредит… Я не позволю никому этого сделать, — удивительно, но гриффиндорка хорошо слышала его, понимая смысл всего сказанного. Хотя ему сейчас казалось, что она больше зациклена на собственных ощущениях, режущей болью отдающихся в её теле и, самое главное, в душе. Эта неожиданная близость вызвала внутри них обоих множество чувств, о которых раньше они совсем подумать не могли. И эти чувства, медленно исцеляющие их почти уж мёртвые и больные души, придавали сил, а также просто приятно успокаивали, избавляя их от напряжения и путаницы в голове. И в этот неожиданный целебный эффект было, честно, очень трудно поверить даже тогда, когда они сами на себе его испытали. Но подобный способ успокоиться им стоило взять на заметку, ведь он был очень прост и приятен. Но сейчас Киролайн это приносило больше не успокоение, которое должно было придти со временем, а чувство безопасности, дающее ей отдохнуть от собственных страхов, которые и не позволяли ей наконец выпустить всё то, что было у неё внутри. Благодаря именно ему она разрешила себе выражать все свои эмоции любым способом, даже слезами, недоступными ей ранее из-за простой гордости, а также убеждения, что сильные люди не плачут. Но в этот момент это казалось ей бредом. Сильные люди могут позволить себе проживать свои эмоции так, как хотят. И даже если из всех доступных вариантов они выберут именно слёзы, то это не говорит об их слабости, это говорит о том, что они не бояться своих чувств, что они не скрывают их и спокойно могут дать им полную волю над своим разумом. И обдумывая все эти выводы у себя в голове, она всё больше старалась выпустить то, что засело у неё в самой глубине, всё то, что месяцами копилось внутри неё, отягощая душу и разум, а также поглощающей тенью нависая над самими искренними и хорошими чувствами. И вот её рыдания становились всё громче. — Правильно, не сдерживайте себя. Плачьте столько, сколько потребуется, чтобы снова ощутить покой. Только не волнуйтесь и не бойтесь, я не осужу вас и не дам в обиду кому-то другому, — честно, именно эти слова были ей так нужны! И она их получила, да и от кого! — О, я вам обещаю, вы в полной безопасности… Кир… — и не успев полностью произнести её имя, он сразу же себя отдёрнул. «Чёрт! Снейп! Ради святого Мерлина, что ты творишь?» — на один миг он перестал что-либо делать, замерев в огромном непонимании. Сейчас он захотел назвать её по имени… И почти сделал это, но вовремя понял, что именно этого он не может себе позволить. Северус знал, что эта привилегия дана почти всем, но только не ему. Мужчина не мог этого сделать, это было для него так же недоступно, как и говорить с ней на ты. Он знал, что Киролайн может не так понять и испугаться. Он и так вёл себя достаточно странно, поэтому лучше ему не стоило удивлять её такой неожиданностью. «Что же это со мной? Откуда только у меня возникло такое желание? — подумал он уже тогда, когда понял, что Харрис не обратила на это никакого внимания. — Всё-таки в последнее время с совсем не понимаю, что со мной твориться… Только знаю одно, мне это нравится.» И, закрыв глаза, он стал с большей лаской успокаивать Киролайн, которая чувствовала себя маленькой девочкой, находящейся в объятьях взрослого человека, готового в любой момент её защитить…

***

Возможно, ей не хотелось этого признавать, но Снейп действительно смог придать ей силы защищать себя и бороться до конца. После их маленького разговора Киролайн больше не думала о том, что именно она виновата в случившемся, всю её голову заполнили мысли о такой долгожданной холодной мести, если её таковой вообще можно было назвать, ведь то, что хотела сделать девушка, никак не было местью, она просто хотела разъяснить всю произошедшую ситуацию и добиться того, чтобы Монтегю понёс заслуженное наказание за свои отвратительные действия, сделанные, очевидно, под влиянием очень сильного порыва ярости. И именно сейчас этот момент настал. Она была невероятно зла, смотря прямо на человека, посмевшего совершить насилие по отношению к ней, но, оставив свои эмоции где-то в глубине себя, она выглядела спокойно, и даже было не похоже, что совсем недавно девушка стала жертвой насилия. Хоть внутри неё не на секунду не успокаиваясь тревога, она старалась всеми силами подавить её, ведь для подобных чувств было самое неподходящее время. Да, это было очень сложно, каждый миг ей казалось, что её душа вот-вот разорвётся от всех тех эмоций, спрятанных в ней, но этого пока не происходило. Каждая минута, которую Киролайн смогла продержаться и не поддаться своей ярости, стала для неё огромной победой, но не над собой, а над другими людьми, находящимися сейчас в больничном крыле. И если вы ещё не поняли, то сейчас в больничном крыле собралось достаточное количество людей, дабы всё-таки решить возникшую проблему. Среди них была и Амбридж, с которой так яростно спорила профессор Макгонагалл, защищая Харрис в глазах других. Был даже Дамблдор, которого пока никто совсем не замечал, ведь он зашёл самым последним и совсем бесшумно, встав как можно дальше; он только наблюдал, иногда поглядывая на гриффиндорку, и она, в отличии от всех остальных, прекрасно чувствовала его взгляд, тоже изредка поворачивая голову на него. Но девушку очень огорчало, что в лазарете не присутствовал тот самый человек, который вчера вечером был рядом с ней, нежно успокаивая её. Сейчас одно его присутствие смогло бы сделать её сильнее и увереннее. «Ну ничего, я и так смогу наконец добиться справедливости. Пусть пока спорят, я присоединюсь к ним чуть позже», — пристально наблюдая за Макгонагалл и Амбридж, думала девушка. Она не собиралась пока вступать в спор, ведь ей нужно было до конца убедится в том, что она сможет остаться спокойной, когда начнёт говорить. Да и пока никто и не обращался к ней, словно совсем забыв про её существование. Но за то Монтегю с ухмылкой на губах не отводил от неё своего взгляда, будто был полностью уверен, что в итоге останется безнаказанным. Ещё почему-то он был убеждён в том, что после нескольких ударов, которые он совершил её головой о стену, девушка почти утратила своё умение говорить связно без заиканий; так же он думал про её возможность логично мыслить, которой, как он предполагал, она тоже лишилась и, может быть, навсегда. Но Киролайн не хотела его огорчать раньше времени, поэтому, если смотрела на него, то гневным или испуганным взглядом, изображая из себя дурочку, лишь бы угодить его предположениям, хотя уже сейчас ей так хотелось доказать ему, что, несмотря на все её удары головой, она, к большому счастью и не без помощи мадам Помфри, всё же осталась в трезвом рассудке, хоть ей иногда казалось, что не до конца. И она так радовалась этому невероятному везению, ведь если бы не оно, она бы могла действительно лишится ясного ума. Но сейчас совсем не об этом. — Вот скажите мне на милость, как в этой ситуации можно обвинять мисс Харрис? В прошлый раз вы тоже обвиняли её и говорили, что в таких случаях виноват только тот, кто посмел применить насилие! Вы противоречите собственным словам, Долорес! — Макгонагалл была зла не на шутку, казалось бы, если бы никого, кроме неё и Амбридж не было в больничном крыле, она бы обязательно сказала бы ей что-то, совсем не касающееся сложившийся ситуации, и это были бы точно не добрые слова. — Мисс Харрис виновна, ведь… — Мерлина ради, вы когда-нибудь дадите слово мне? Между прочим, во круг моей персоны и вертится весь ваш спор, — не выдержав этого ожидания, подала голос Киролайн. Теперь каждый смотрел только на неё, удивляясь холодности её тона. Но к счастью никто не замечал, как дрожали её тонкие губы сейчас, выдавая всё её волнение. — А зачем давать тебе слово, Харрис? Не думаю, что такая полоумная, как ты, может связать и пару слов, — с мерзкой насмешкой вдруг сказал ей Монтегю. Она медленно повернула голову к нему. — Я — полоумная? С чего бы это? — ей так хотелось, чтобы он назвал точную причину, ведь тогда ему точно придётся рассказать, как он бил её головой о стену. — Да потому что я ударял тебя башкой о стену, или тебе память отшибло? — честно, никто не ожидал от него такого признания, сказанного с какой-то непонятной гордостью. Особенно была возмущена профессор Макгонагалл, осуждающе смотрящая на слизеринца. Киролайн же самодовольно улыбнулась, когда увидела на лице Монтегю понимание о том, что он только что сказал и какие последствия это может за собой понести. И тут гриффиндорка и слизеринец встретились взглядами, ведь девушка не могла упустить момент, когда она сможет прямо на его глазах понасмехаться над ним. У неё, к сожалению, не нашлось сил, чтобы громко засмеяться, лишь на одну секунду она выдавила из себя почти незаметный смешок, но даже он сильно разозлил Монтегю — она поняла это по его сильно сжавшимся кулакам и глазам, наполненным ненавистью. Один его вид сейчас был для неё самой лучшей наградой, которую она только могла получить. — Как неприятно вышло! Ты сам признался в том, что сделал! — Монтегю было очень тяжело смотреть на её радостное лицо, с каким она говорила эти слова. — Я и не скрывал этого! Я считаю, я сделал всё правильно! Ты заслужила это, и я горжусь своим поступком! — почти прокричал он. — Совершенное насилие над человеком — это не то, чем стоит гордиться. На твоём месте мне бы было противно от самой себя, — а ведь так и было; Киролайн, когда сломала ему нос, невероятно осуждала себя за этот поступок, совершённый под влиянием того чувства, которому никогда поддаваться не следует, а он совершенно не раскаивался из-за того, что чуть ли не лишил её жизни. — Я, в отличии от тебя, Харрис, не такой слабохарактерный и не побегу извиняться и оправдывать свой поступок, как сделала тогда ты. — То есть уметь признать свою вину — удел слабохарактерных? Если ты и впрямь так считаешь, ты чёртовски глуп. И поэтому я не собираюсь тебе ничего доказывать, просто потрачу время впустую. Тем более, мне и не был интересен диалог с тобой, я обращалась к профессору Амбридж и профессору Макгонагалл, — ей совсем уже надоело препираться с Монтегю, ведь никаких результатов ей это не принесло. — Так вот, я обращаюсь сейчас к профессору Амбридж. Вот скажите мне, в чём моя вина? — Мисс Харрис, ну вы же должны понимать, что, если бы не ваше провокационное поведение тогда на матче, этого бы не произошло, — Амбридж, на удивление, говорила с ней максимально любезно, даже несмотря на то, что совсем недавно очень агрессивно спорила с деканом Гриффиндора. — То есть вы считаете, что это обычная реакция нормального человека на насилие в его сторону? — А какая ещё должна была быть у него реакция по вашему, мисс Харрис? — Ну вы же сами говорили мне, что не надо поддаваться на любые провокации с чьей-либо стороны, разве нет? И даже если это так, то я что, после этого должна сделать тоже самое, только чтобы уж точно его убить? А-то так мы с Монтегю до бесконечности будем калечить друг друга, — абсолютно серьёзно молвила девушка, хотя эти слова и были для неё смешными, как и логика Амбридж. — Вы абсолютно переворачиваете смысл моих слов! Я имела в виду… — То есть вы хотите мне сказать, что я неправильно вас поняла? — Да, вы неправильно меня поняли, мисс Харрис! — Так объясните мне, мадам, что же вы имели в виду? — А зачем это мы разбираемся с Харрис? Она же даже с койки встать не может, не говоря уже о её повреждениях головы, — и тут Монтегю решил снова вставить свои пять копеек; видимо, ему стало скучно просто стоять и наблюдать за всем происходящим. Честно, это заявление очень её разозлило, и ей так захотелось доказать, что она не такая беспомощная калека, как, наверняка, некоторые считают. Она способна и логически рассуждать, и встать на ноги. «Харрис, это провокация, не смей вставать. Ты же помнишь, чем это закончилось, когда ты попыталась!» — и в мыслях сразу же всплыли воспоминания. — Я чувствую себя такой беспомощной, — стирая со щёк солёные дорожки от слёз, прошептала она. — Именно это и раздражает меня больше всего! Я почти ничего не могу сделать! — А что именно вы хотите сделать? — поинтересовался Северус. — Я не хочу ничего делать. Просто, я ведь даже на ноги встать не способна. Я так слаба, что навряд ли даже смогу держать перо в руке. — Харрис, вы уж совсем преувеличиваете. Уж перо вы наверняка сможете удержать, но вот встать… Не уверен, что у вас это получится, — да, его слова обнадёживали, но он честно говорил о своих предположениях, так как сейчас он совсем не хотел ей врать и вселять в неё ложную надежду на что-либо. — Да, именно это меня и беспокоит. Никто не будет воспринимать всерьёз человека, у которого нет сил даже встать! Или же все подумают, что я пытаюсь вызвать этим жалость! — её руки задрожали от бессилия, а губы сжались в тонкую линию. Вдруг Снейп встал с койки по непонятной для Киролайн причине. Она внимательно наблюдала за его действиями и вообще не понимала, что он хочет сделать. Но когда он встал напротив сидящей девушки, протянув ей свою правую руку, она начала догадываться, к чему всё это. — Вы что, с ума сошли? А если мадам Помфри увидит? Она же говорила, что мне нужен покой! — стараясь говорить как можно тише, гриффиндорка смотрела на него возмущённым взглядом. — Харрис, вы что, боитесь? — ухмыльнувшись, спросил он. — Нет, конечно, я не боюсь! — Так попробуйте, я же рядом, ничего не должно случиться! — она не знала, что её останавливает. Действительно, предложение Снейпа попробовать было не таким уж и плохим, но почему-то она просто не могла решиться. — Я не знаю… мне страшно, что я не смогу. — Вы боитесь не смочь? Так вот в чём дело… — покачал зельевар головой, наклонившись к её лицу, — мисс Харрис, вот скажите мне, когда у вас что-то не получалось? Лично я никогда не видел того, как вы не получаете то, что хотели. Вам либо везёт, либо вы достигаете чего-то за счёт всех своих умений. — Почти всегда, профессор. Я почти всегда проигрываю, хоть это, может, и не сразу заметно, потому что, знаете, иногда люди отдают слишком много взамен на то, что они хотят получить, и этот обмен в итоге оказывается просто неравноценен. Да и тем более, вы ничего не знаете о моем прошлом, чтобы говорить, что я всегда всего добиваюсь. Есть то, что я уже никогда не получу, — словно вспоминая какие-то ужасные события из своего прошлого, девушка чуть отвернула голову от него, смотря в одну точку. — Но то, что вы почти всегда проигрывали, не означает, что проигрыш будет и сейчас, — он всё-таки настаивал. — Ладно, хорошо, я попробую! — и она схватилась за его руку, попытавшись встать. Гриффиндорка сразу же почувствовала боль в ногах, которая очень мешала ей стоять прямо, но она знала, что у неё сейчас есть опора, поэтому наплевала на всю боль. Снейп подал ей вторую руку, и она сразу же за неё ухватилась, довольно сильно стиснув её, ведь на секунду подумала, что падает. Но она не могла долго стоять, и в один момент всё-таки пошатнулась, окончательно потеряв равновесие. Но Северус не дал ей упасть, ухватив за талию, и она почти повисла на нём, обхватив его шею руками. — Всё хорошо, мисс Харрис, я вас держу, — уверил он её, смотря в её испуганные глаза, найдя в них чарующую, такую одурманивающую красоту… «Нет, Харрис, не смей вставать. Тут нет Снейпа, который бы мог тебя поймать», — чётко приказала самой себе гриффиндорка. — Монтегю, то, что я не могу встать, не делает меня сумасшедшей или какой-то там ещё. На своё огромное счастье, я всё так же способна думать и говорить, как и другие люди, несмотря на все свои увечья, — только и сказала она. — И вообще, я не считаю, что продолжать дальше какие-то споры, кто именно виноват, является хорошим решением. Насколько я понимаю, никто кроме вас, мадам Амбридж, и Монтегю не считает меня виновной. Тогда к чему дальнейшие разговоры? — А к тому, мисс Харрис, что вы снова оказываетесь участницей каких-то конфликтов! Мне кажется, что именно ваше исключение поспособствует дальнейшему процветанию Хогвартса! — Амбридж больше не старалась строить из себя милую, понимающую учительницу, заявив прямо о своих намерениях. — А я думаю, Долорес, что мисс Харрис обязана остаться в Хогвартсе. Или уже мнение директора совсем не учитывается? — видимо, Дамблдор ждал подходящего момента, чтобы выйти из тени. — Вот видите, Долорес, профессор Дамблдор тоже считает, что вы не имеет никакого права исключать мисс Харрис из-за того, что произошло, — с победной улыбкой сказала Макгонагалл. И сейчас Амбридж уже ничего не ответила, ведь не знала, как выкрутиться из сложившейся ситуации. И вскоре она направилась к выходу из больничного крыла. — Возможно, мисс Харрис, вам сошло это с рук, но в следущий раз вы вылетите из Хогвартса быстрее, чем успеете моргнуть, — только и произнесла Амбридж, покидая лазарет. Но Киролайн не придала этому особого значения, ведь она была занята собственными мыслями. «А чтобы было, если бы вчера Снейп не остался со мной и не поддержал? Смогла бы я вообще что-то ответить Амбридж или Монтегю? Не знаю и думать об этом не хочу, — на секунду она закрыла свои глаза. — И всё-таки спасибо вам, профессор Снейп! Хоть вас и не было сейчас рядом, вы всё равно мне очень помогли…»