la mort porteuse

— Киролайн, сейчас будет собрание Ордена. Иди к себе, я приду после окончания, — Блэк отстранился от девушки. — Хорошо, я буду тебя ждать, — поникшим голосом сказала она и направилась к лестнице, ведущей наверх.

***

Не хотелось думать. Харрис так и желала просто заснуть беспробудным сном и, проснувшись, больше никогда не вспоминать сегодняшний день. А лучшее было бы вообще не просыпаться… Она лежала на кровати, смотря вверх и понимая то, что ей очень хочется прямо сейчас оказаться во Франции, где она будет совершенно одна. И этим одиночеством гриффиндорка будет наслаждаться до тех пор, пока не вспомнит что-нибудь из детства и не начнёт хотеть вновь почувствовать хоть какие-то эмоции, помимо безразличия ко всему. Пустота наполняла ее изнутри, не позволяя чувствовать себя спокойно. Громкое дыхание разносилось по всей комнате, из-за чего эта тишина казалась ей более тяжёлой, она прямо-таки давила на девушку, не давая успокоиться. И тут-то началась минута самобичевания, тянущаяся вечность… Так Киролайн пролежала неопределённое количество времени. Она не знала, сколько длилось собрание Ордена, поэтому точное время своего нахождения в одиночестве она не знала. И вдруг в дверь постучали. — Входи, Сириус, — разрешила Харрис. — Как ты тут? — мягко спросил у неё Блэк, заглядывая в комнату. — Как видишь, пока не умерла. Хотя люди и не умирают, лежа в одиночестве и думая о том, насколько глупо они поступили, — хмыкнула она. Эти слова Сириусу не понравились. В них было что-то удушающее. Да, девушка смеялась над самой собой. — Кири, ты слишком строга к себе, — но она на эти слова лишь усмехнулась. — Сириус, а ты хочешь, чтобы я просто забыла о сегодняшнем дне, будто ничего и не бывало? Я вынесла очень полезный жизненный урок. — Но это не значит, что ты должна полностью отдаваться мыслям о том, что ты поступила необдуманно, — он подошёл к её кровати и сел рядом с лежащей Харрис. — Я поступила по-идиотски, и этого я не забуду никогда, — Сириус протяжно вздохнул, взяв её руку в свою. — Как тебе угодно, Киролайн, но, прошу тебя, не думай о том, что на этом дне сошлась вся твоя жизнь, — он аккуратно погладил её руку, будто пытаясь успокоить. — Расскажи, что произошло, — вдруг попросил её Блэк, — почему Волдеморт хотел тебя видеть? — Откуда ты знаешь, что меня хотел видеть Волдеморт? — она нахмурилась. — Снейп рассказал всему Ордену об этом. Конечно, без подробностей, — ответ был прост. Именно этого вопроса она и боялась. Ей никак не хотелось говорить про Маргарет и её двойную жизнь и предательство. Киролайн стала думать, что же ответить. Она никак не хотела своим ответом сделать больно Сириусу, человеку, который до беспамятства дорожил и любил её мать… — Сириус, я… Я не знаю, как тебе это сказать… Мама… Она была… — Пожирательницей Смерти. — Это был не вопрос… — Да, милая, я знаю, что Маргарет была одной из них. — Но откуда? Как ты догадался? — её удивлению не было предела. — Я знаю с самого начала, Кири. Ровно с того момента, когда она ещё на шестом курсе стала ею,— Сириус говорил это с долей грусти и сожаления. Его голос, наполненный разочарованием, было больно слышать девушке. — Мне жаль, что всё так получилось. Я же знаю, что ты её любил. Ещё в детстве замечала, как ты к ней относишься и ощущала то, что ты к ней чувствуешь. Наверное, больно осознавать то, что человек, которого ты любишь, сделал много плохого, — она сжала его руку в своей ладони и с искренней печалью посмотрела на него. — А я и не осознавал то, что её поступки были не самыми хорошими, девочка моя. Любят не за что-то, а вопреки. Я абсолютно не хотел замечать в ней плохого. И до сих пор не хочу, — Блэк улыбнулся, заставляя Киролайн улыбнуться в ответ. — И ты до сих пор её любишь? — Да, люблю, — эти слова были произнесены им совершенно ровным и уверенным тоном, из-за чего хотелось верить, что это и впрямь так. — И тебя я тоже люблю. Ты и Гарри — единственное, что у меня осталось. Гриффиндорка села на кровать и сразу же прижалась к Блэку всем своим телом. Приятное тепло чувствовалось от этой близости. Больше не хотелось думать ни о чём плохом и просто сидеть так, обнимая друг друга. О, как же давно она этого не ощущала. Это чертовски приятное чувство, в которое она уже давно перестала верить. Любовь. Простая любовь и ничего более. Спокойно вздохнув, Харрис уткнулась носом в грудь Сириуса, сосредотачиваясь на этом забвенном ощущении счастья и умиротворения, как жаль, что эфемерного и быстротечного. Но всё же ей хотелось верить в то, что вся оставшаяся жизнь будет такой же прекрасной, как и этот миг; что все эти положительные эмоции больше никогда не покинут её, сопровождая до конца; что они будут помогать и успокаивать её в самые трудные мгновения, что, на самом деле, было лишь невинной надеждой, в которую верила именно та самая маленькая девочка, какой Киролайн была тринадцать лет назад. — Кири, — он немного отстранился от неё, — так о чём ты говорила с Волдемортом? И вообще как всё прошло? — Я встретилась с Малфоями и трансгрессировала вместе с ними в Малфой Мэнор. После этого мы оказались в Мэноре, и они куда-то ушли. Я решила пройтись и повспоминать детство, и мои ноги привели меня в столовую. Уже около двери в столовую я и поняла, что там Волдеморт. Я услышала его голос, — кратко пересказала Харрис. — Вот тогда я всё поняла… — Почему ты не ушла? — нахмурился Сириус. — Драко… Он остановил меня, — почти прошептала она, вспоминая серые глаза Малфоя младшего, в которых мешались страх и мучение. — Я не совсем понимаю. При чём тут отпрыск Малфоев? — на лице Блэка отразилась озадаченность, вызванная крайним недоумением. Он даже предположить не мог, что же такого сделал Драко, чтобы остановить Киролайн. — Он сказал, что, если я уйду, то Нарцисса и Люциус умрут, их убьёт Волдеморт, — теперь было всё ясно. Сириус замолчал, не зная, как прокомментировать её слова. Казалось, что её пояснения вызвали у него ещё больше противоречивых чувств. И это отражалось в его глазах. Именно из-за этого гриффиндорка могла ожидать от него как осуждение, так и понимание. Да и сам Блэк не до конца был уверен, что в этой ситуации уместнее. — Просто я подумала о том, что никто не заслуживает того, чтобы у него умирали родители. Они ему ещё нужны, Драко ещё ребёнок, который не должен расплачиваться за ошибки своих родителей. Он имеет права быть счастливым также, как и другие люди, — первой решила разорвать эту тишину девушка, которая говорила больше сама себе, нежели Сириусу. Но ответа не последовало. Блэк всё также находился в раздумьях. — Знаешь, Кири, — после недолгого молчания начал он, — ты никогда не задумывалась, почему тебя распределили на Гриффиндор, а не на любой другой факультет? — Ты клонишь к тому, что я «пожертвовала» собой ради жизни других, как бы и поступили настоящие гриффиндорцы? — чуть прищурясь, уточнила она. — Именно, — Сириус кивнул, — и я горжусь тобой, и Лили с Джеймсом тоже гордились бы, — этими словами он вызвал на губах Харрис улыбку, несравнимую ни с какой-либо другой. Вдруг Блэк встал, не отводя от неё своего взгляда. — Ты уходишь? — пытаясь скрыть своего разочарования, спросила Киролайн. — Думаю, тебе нужно отдохнуть. — Не знаю, с тобой мне намного спокойнее. Не хочу оставаться одна. — Кири, мне всё-таки кажется, что хороший сон тебе сейчас не помешал бы, — он уже стоял у двери. — Ты прав, сон — именно то, что мне сейчас просто необходимо, — согласилась она. — Спокойной ночи, — он вышел.

***

С каждым новым днём у Киролайн всё уменьшалось и уменьшалось желание что-либо делать. Она слишком близко приняла глупость, совершённую ею недавно. Каждый день в ее голове были только мысли о том, насколько она глупа и ничтожна. Девушка прямо-таки тонула в этом океане самокритики, которая постепенно переходила в то самое чувство, не принимаемое ею к себе. Она никогда не ненавидела себя, никогда не испытывала к себе отвращения. Да и другие, близкие чувства к этим она тоже старалась прогонять, не зацикливаться на них ни секунды. Гриффиндорка с ранних лет воспитывала в себе уверенность, целеустремленность и стойкость, которые нередко помогали ей в жизни. Она твердила себе то, что сможет сделать всё, стоит ей лишь захотеть это сделать. Этот огонь в глазах, когда она шла к очередной цели, можно было не только увидеть, можно было почувствовать. Киролайн старалась быть примером человека, который никогда не опустит руки, даже в самых ужасных ситуациях и условиях. Она, поднимая свою голову как можно выше, всегда гордо смотрела туда, куда ей предстояло идти, дабы достигнуть желаемого. Но сейчас будто что-то пошатнулось и сломалось в ней. Харрис просто целыми днями лежала без какой-либо мотивации проживать последующие дни. Апатия, прячущая за собой какие-то другие эмоции, накрыла её с головой. Разум помутнел от такой неожиданной сменяемости её чувств. Недавно она невероятно радовалась тому, что с ней рядом теперь Сириус, а сейчас она просто лежала, ничего не делая, при этом ещё и поедала себя изнутри своими же плохими думами, не дающими ей никакого покоя. Откуда столь резкая перемена в её настрое и отношении ко всему, она сама не знала. Возможно, в этом было виновато её резкое осознавание того, что она могла умереть. Простой страх умереть теперь так действовал на подсознание. Казалось, что в ней только сейчас проснулось желание жить. И именно это желание привело ко всему этому. Ничего не делаешь — не умрешь. Вполне логично. И ещё к пережитому страху добавлялось понимание своей глупости. После поражения больше не хотелось пробовать побеждать. Никогда.

***

Вскоре до Киролайн дошло известие о том, что на следующей неделе в доме Блэков будут жить ещё и вся семья Уизли. На самом деле, никаких плюсов в этом она не увидела, либо же просто не захотела увидеть. Сейчас девушка предпочла бы остаться одна, но, по всей видимости, этого не хотел никто, помимо неё. Ведь главный нарушитель её спокойствия — Сириус — всячески пытался хоть как-то повлиять на её настроение, но безуспешно, после чего оставил своих попыток. А Римус, иногда бывавший в доме, даже не старался совершать подобных действий в надежде вызвать у Харрис малейший интерес к себе. Но все-таки был человек, который и повлиял на неё. Почти каждый день в окно гриффиндорки стучалась сова. Букля доставляла каждое письмо Гарри прямо в руки Киролайн. Каждое из этих писем было наполнено легко ощутимыми эмоциями, которые заставляли её улыбаться. Держа очередное письмо в руках, Харрис много думала о том, насколько она сильно хочет сейчас увидеть брата. И их желания были абсолютно идентичны. Киролайн каждый раз, читая написанное Поттером, натыкалась на его слова о том, что он поскорее хочет быть рядом с ней. И самое главное в этих письмах были именно чувства, вложенные в них. Упоминаемые в посланиях другие темы быстро забывались на фоне той теплоты, какой они пытались поддержать и развеселить друг друга. Ведь, посылая очередное письмо, они оба преследовали только одну цель — мимолётно улыбнуться, прочитав на него ответ. Так они продолжали переписываться с самого начала каникул. Иногда Гарри спрашивал о Сириусе и о том, что происходит в Волшебном мире. И девушка, не желая врать ему, честно отвечала на все заданные вопросы, даже если ответ был совсем не радостный. И даже, если она практически ничего и сама не знала. Но всё равно старалась удовлетворить его любопытство. Так она написала и про её встречу с Волдемортом. Но, конечно, без особых подробностей и пояснений, которые ему пока не следует рассказывать. И, ожидая того, что Гарри напишет в ответ слова, осуждающие все её действия, Киролайн получила поддержку. Первым делом, Поттер, как только прочёл об этом, сразу написал ей о всех своих приключениях в Хогвартсе за первых три года. Прочитав об этом, она почувствовала некое облегчение. Внутри стало легко, она отпустила то, что было не так давно…

***

И так проходили дни. Уизли уже довольно-таки давно жили вместе с Сириусом и Киролайн в одном доме, что не доставило неудобств ни ему, ни ей. Настроение у Харрис с каждым новым днём всё улучшалось и улучшалось, не без помощи писем Гарри и находящихся рядом с ней Фреда, Джорджа, Джинни и Рона. Казалось, что всё шло хорошо. Даже очень хорошо. Примерно в конце июля приехала и Гермиона, которая тоже не давала девушке скучать. Её вечные разговоры о том, что скоро начнётся новый учебный год, не прекращались, а наоборот всё больше набирали обороты. Но никто не поддерживал переживания Грейнджер на счёт учёбы. Оставался ещё целый месяц до Хогвартса, поэтому и волноваться было нечего. И вот в один из солнечных дней недавно наступившего августа Киролайн проснулась довольно рано, чему сильно удивилась. После ночного чтения Харрис была уверена, что проснётся не раньше одиннадцати, но сейчас на часах не было и девяти. «Ну что ж, оно и к лучшему. У меня сегодня будет намного больше времени на что-либо», — и довольная этой мыслью девушка сразу же встала и направилась в ванную.

***

— Доброе утро, — гриффиндорка вошла в кухню, где были только миссис Уизли, Гермиона и Римус. Из незашторенного окна в глаза Харрис засветило яркое летнее солнце. — Что-то ты сегодня рано, мы уж думали ты не проснёшься раньше обеда, — подметила Грейнджер, делающая два дела одновременно — уплетая завтрак, приготовленный миссис Уизли, и читая утренний Ежедневный Пророк. — Не правда, я не сплю до обеда, — возразила Киролайн, садясь за стол. — Ну да, конечно, — усмехнулась Гермиона и протянула ей конверт, — это тебе. Она сразу же узнала отправителя — кто же ещё будет ей писать рано утром? Конечно же Гарри. Девушка, не медля, взяла конверт из рук Грейнджер и открыла его. Теперь её взору предстало письмо, надписанное поттеровской рукой. «Дорогая Киролайн, доброе утро. Извини, что пишу так рано, но я очень хотел тебе написать с самой первой секунды наступившего дня. Ты же знаешь, что здесь мне совсем одиноко. Я с нетерпением жду того, чтобы наконец оказаться рядом с вами. Не хочу больше находится с Дурслями. Ещё и эта тишина давит на меня, как никогда раньше. Не могу оставаться в неведении. Будто чувствую, что что-то происходит, но я не знаю, что именно. Я очень надеюсь, что ты мне расскажешь, что происходило на протяжении этих двух дней, пока я тебе не писал. Жду твоего скорейшего ответа Гарри.» Письмо Поттера как всегда было наполнено любопытством и желанием знать, что же происходит. Но была огромная проблема — Киролайн и сама ничего не знала. На протяжении всего этого времени она не особо интересовалась происходящим, ведь знала, что сейчас все не так просто. Харрис не хотела снова начинать беспокоится, поэтому полностью жила тем, что осваивала те навыки, которые ей раньше были неподвластны. Так она основательно взялась за окклюменцию и легилименцию, зная, что это ей пригодится. Она старалась взять над собой и своими слишком частыми вспышками агрессии верх. Киролайн даже решила изучать анимагию (не без помощи Сириуса, конечно), но она никак не хотела знать, что происходит в мире. Одна лишь мысль об этом вызывала у неё излишнюю тревожность, побороть которую было крайне сложно. Постоянно зарываясь в книги, она ограждалась от всего плохо, что и впрямь помогало. Девушку будто обуревал неизведанный страх, она больше не хотела ничего знать. Да и не обязана. Не обязана жертвовать собой, спасая других; не обязана участвовать во всём происходящем. Сейчас ей только хотелось проживать свою жизнь тихо и спокойно. И это желание абсолютно естественное. Но ведь когда-то этого желания и в помине не было. Именно тогда, когда на одной из чаши весов стояла жизнь Гарри. Именно тогда она наплевала на все свои принципы, ставя под опасность собственную жизнь и здоровье. А Малфой… Тот тоже стал человеком, ради которого она пошла, казалось бы, на верную смерть. Хотя тут скорее жалость сыграла большую роль, нежели другие светлые чувства, какие она питает к Поттеру, но никак не к Малфою. — Я пойду наверх, — вдруг сказала Харрис. — Но ты даже не позавтракала, — начал было Римус, но девушка его не слушала. — Ничего, потом позавтракаю, — и она вышла.

***

Уже подходил к концу и этот солнечный, жаркий августовский день, который не стал для Киролайн ничем необычным. Он был как блёклое пятно среди таких же блёклых пятен, не выделяющихся ничем приметным и особенным. И из-за этого иногда казалось, что все эти две недели были одним сплошным днём. И это ощущение делало девушку ещё более равнодушной ко всему. Сейчас её глаза бегали по строчкам, увлечённо воспринимая весь смысл прочитанного. Гриффиндорка, занятая чтением, порой и не замечала того, что происходит вокруг. Она зацикливалась лишь на белых страницах, исписанных чёрными словами, из которых выстраивались предложения и целые текста. Но именно сейчас ей пришлось отложить книгу в сторону и прислушаться к голосам, говорящим на первом этаже. Быстро встав с кровати, Харрис направилась к двери из своей комнаты, надеясь, что именно тут она сможет расслышать голоса получше. — Мам, что случилось? — донёсся до неё голос Джинни. — Ничего, Джинни, — в надежде успокоить дочь, ответила миссис Уизли. — Но почему тогда все такие взволнованные? — не отставала Уизли младшая. — Джинни, понимаешь, Гарри скоро будет здесь… «Гарри? Скоро будет здесь? — это были первые мысли Киролайн. — Но он должен был ещё пожить у Дурслей около двух недель! Что-то случилось? И явно не очень хорошее… — она, уже наплевав на всё, открыла дверь и посмешила вниз по лестнице.» И уже внизу столкнулась с Джинни. Та стояла рядом с дверью в столовую. — Джинни, что происходит? Что случилось с Гарри? — Уизли сразу посмотрела на девушку. — Я сама ничего не поняла. Гермиона с Роном говорили что-то про то, что его исключили из Хогвартса! И… — На него напали дементоры, — за спиной Харрис появилась Гермиона вместе Роном. — Что?! — в унисон спросили Джинни и Киролайн. — Ну в общем… — Кири! — это был голос Сириуса. — Сириус, может ты объяснишь, что случилось? — Как раз это я и собираюсь сделать, — он ненавязчиво взял её за запястье, — пойдём, — и в следующий миг они скрылись за дверью в столовую. Её взгляду тут же предстали волшебники и волшебницы, сидящие за столом, которые что-то бурно обсуждали. Поэтому и не обратили никакого внимания ни на Сириуса, ни на гриффиндорку. И Харрис сразу же поняла, что сейчас идёт собрание Ордена. — Сириус, ты уверен, что это хорошая идея? Не думаю, что меня тут особо ждут, — с сомнением произнесла она. — Дамблдор так решил, он считает, что тебе нужно знать. И я с ним полностью согласен, ты имеешь такое же право находится здесь, как и я. Мы самые близкие Гарри, поэтому должны быть здесь, — слова Блэка не особо убедили девушку, но уже чувство того, что ей здесь будут не рады, стало намного меньше. — Как скажешь, — она доверилась ему, — ну так, что произошло? — На Гарри напали дементоры, — начал Бродяга. — Это мне уже Гермиона рассказала. — Да, и, как ты могла догадаться, он, конечно же, защищался, — с каждым его словом Харрис понимала всё больше. — Но его же не могли за это исключить, — правдиво отметила она, на что Сириус кивнул. — Верно, вместе с ним ещё был и его брат Дадли. Он же магл, а колдовать в присутствии магла — непозволительно преступление, по мнению министерства, конечно, — раздражённо фыркнул Блэк. — Но даже за это его не могли исключить! Это немыслимо! Исключают за более серьёзные проступки. И-то нужно постараться, чтобы тебя исключили! А тут колдовство — необходимая мера. За самооборону никогда не наказывали, если не могли доказать обратного, — эти слова девушка сказала слишком громко, и их услышали другие присутствующие, что привлекло внимание. И снова эти взгляды со стороны многих. Но один из взглядов она ощущала более сильно, нежели другие. И как только гриффиндорка посмотрела прямо в чёрные глаза человека, одарившего её таким тяжелым и пристальным взглядом, она почувствовала необъятный гнев, сдержать который она смогла, но не хотела. Сразу, как её разноцветные глаза установили с ним зрительный контакт, Снейп мгновенно начал вспоминать совсем недавние события. Обойдя Блэка, зельевар направился в столовую, где сейчас проходило собрание Ордена Феникса. В его голове были только мысли о том, что Харрис — и не Харрис вовсе. Раньше подозрений на её счёт было минимальное количество, но сейчас таких дум стало немыслимо сколько. И в этом нужно было разобраться. Он почти был уверен в своей правоте, был уверен, что она не настоящая Киролайн. Настоящая умерла ещё давно, она не могла выжить. — Альбус, можешь уделить мне пару минут? — самым верным способом удостовериться был Дамблдор, как подумала сам Снейп. — Северус, что-то срочное? — Дамблдор со своим лукаво-снисходительным взглядом немного смутил его. — Именно. — И это не может подождать? Сейчас собрание, давай позже. — Нет, не может, — жёстко парировал Гроза подземелий. — Ну раз срочное, то хорошо, — они вдвоём немного отошли и уже заговорили шёпотом: — Почему Темный Лорд считает, что Харрис — дочь Эммы? — сразу начал Снейп. — А Том так считает? — по эмоциям Дамблдора было не понятно, знал ли он это. — Ну, наверное, если бы он так не считал, то и я бы не спрашивал! — раздражённо выпалил Северус. — Ну так и зачем ты спрашиваешь? — по-детски наивно поинтересовался директор. Зельевар устало вздохнул, прикрыв глаза. — Потому что, если это правда, то и Харрис — не Харрис! — Дамблдор ничего не ответил. — Вот скажи, зачем тебе эта девчонка? — Она играет важную роль, Северус, я тебя уверяю, — Снейп не поверил в эти слова. — Так это правда? — терпение зельевар было на пределе. — Не знаю, Северус. Как ты сам думаешь? — это был единственный ответ, которого он добился от Дамблдора… — Вы совершенно правы, мисс Харрис, никто не имел право исключать Гарри за такой поступок, — девушка сразу же перестала смотреть на Снейпа, обратив свой взгляд к Дамблдору. — Но тогда получаеться, что его исключили специально? Все спланировали? В Литтл Уингинге не могло быть дементоров! Это городок, населённый маглами! Наверняка, Гарри единственный волшебник, живущий там, — сразу сделала выводы она. — Его не исключили, мисс Харрис. Пока, — это обезнадёживающее «пока» не несло ничего хорошого. — Пока? Что это значит? — взволнованно поинтересовалась гриффиндорка. — Мы добились того, чтобы его дело перенесли до официального слушания, — это тоже не давало никаких надежд, — мисс Харрис, присядьте. Вижу, вы слишком сильно взволнованны. — Да, Кири, сядь. Так будет лучше, — согласился с Дамблдором Сириус, и Киролайн села рядом с Римусом. — А вам не кажется, что от него просто пытаются избавится? — Именно так мы и думаем, Киролайн, — Римус, который обычно был абсолютно спокоен, сейчас выглядел крайне нервным. Это сказывалось и на его голосе. — Да уж, у Фаджа уже крыша поехала. Идиот, — выругался Блэк. — Не думаю, что это Фадж. Если подумать, то зачем ему это? Ему и так все верят. Он ни о чём не волнуется, ведь он сам убеждён в том, что прав. Он никогда не выступал против Ордена и профессора Дамблдора. Насколько я знаю, он наоборот всегда просил советов у профессора. Сейчас Фадж просто не верит в то, что воскрешение Волдеморта может быть правдой. Тем более он ещё тот трус, не способный ни на что, кроме информационной войны. Он сеет ложь и другие убеждения, но он не способен на более радикальные меры. Здесь приложил усилия другой человек. Тот, который знает о Волдеморте! Иначе зачем это всё? Он хочет исключить Гарри, а потом, возможно, и покусится на его жизнь. Повторяюсь, Фадж на такое не способен, — Харрис была полностью уверена в том, что она права. Её голос звучал уверенно, вопреки всему волнению, давившему на неё. — Бред, это Фадж, без сомнения, — вдруг высказался Снейп. — Если вы, профессор, принципиально не соглашаетесь со мной, то лучше помолчите, — резко отметила девушка. — Я не соглашаюсь с вами, Харрис, потому что сказанное вами — полный бред, — в ответ ядовито сказал он. — Аргументы? Доказательства? — самоуверенно спросила она, зная, что ничего весомого от него не услышит. — Во первых… — начал было зельевар, но его перебил Дамблдор: — Северус, по-моему, мисс Харрис говорит очень даже дельные вещи. И я с ней согласен, — Снейп сразу же скривился, не принимая своего поражения, а Киролайн победно улыбнулась, смотря на него. Эта улыбка, наполненная самовлюблённостью, невероятно раздражала его. И только сейчас он заметил эти «змеиные» повадки в ней. И первой в списке этих повадок была именно улыбка. Хищная, самодовольная, почти безумная. Когда она получала именно то, что и хотела, гриффиндорка начинала вести себя более вызывающе, более уверенно. Она громко смеялась и, улыбаясь, обнажала свои верхние острые зубы, больше похожие на клыки. Глаза с небольшим прищуром, которые она закатывала каждый раз, когда ей что-то не нравилось, холодно и презренно смотрели на весь мир, будто в очередной раз доказывая свою высокомерность. Циничное отношение ко всему иногда настолько зашкаливало, что Харрис казалась совершенной стервой. А её излишняя импульсивность и чрезмерная агрессия заставляла задуматься о том, кто же стал виновником появления этих качеств, присущих её личности. И как раз-таки всё и складывалось в единую картинку. Мать-Пожирательница Смерти явно принимала активное участие в воспитании своей дочери, как думал сам Снейп, ведь иначе девушка была абсолютно другой. Никакой жестокости, никакой самовлюблённости, никакого нарциссизма. Он прекрасно знал других детей Пожирателей. И ни один из них не вызывал у него тёплых чувств, кроме одного Драко Малфоя. Высокомерные, безжалостные, грубые дети людей, служащих Тёмному Лорду, зачастую учились на Слизерине, что было вполне логично. И поэтому, зная их манеры и поступки, зельевар мог прекрасно сказать то, что гриффиндорка была до тошноты похожа именно на них. «Эмма уж точно постаралась над тем, чтобы сделать из своей дочери свою точную копию. Такую же жестокую, безумную стерву. Не удивлюсь, если мои догадки окажутся верными, и эта чертовка выдаёт себя за погибшую Харрис исключительно для собственной выгоды. Только почему ей все верят? Верят, что она не врёт», — Северус, активно прорабатывая в голове разные догадки, которые он пытался связать в единое целое, не переставал наблюдать за Киролайн, всё больше замечая в ней схожесть с некоторыми слизеринцами. — И у вас есть догадки, кто мог бы приказать дементорам напасть на Гарри? — вдруг поинтересовалась Харрис, обращаясь скорее не ко всем, а к одному Дамблдору, который, как ей показалось, уже всё понял и всё знает. На один миг, когда директор снова взглянул на девушку, заметив её догадливый взор, его лицо приобрело удивление. И это удивление она заметила. — Нет, их пока нет, — довольно правдоподобно выдал Дамблдор, но гриффиндорка всё равно не поверила. «Чтоб у Дамблдора не было никаких догадок? Нет, не верю! У него на целое десятилетие вперёд выстроен чёткий план, по которому всё в идеале должно пойти! Быть такого не может, что он даже предположений не делал на этот счёт. Только кому он врёт? Все равно же знает, что я не поверю», — девушка была огорчена тем, что он ничего не сказал, но не показала этого. Хотя Дамблдор и так знал, что она была расстроена этим молчанием. Её взгляд скользнул к двери, за которой, скорее всего, стояли Рон, Джинни, Гермиона и близнецы, ожидая того, что кто-нибудь выйдет из столовой. Но Киролайн сейчас, смотря на эту дверь, думала о другом. Лишь о том, что в эту дверь в любую секунду может войти Гарри. Больше она ничего не говорила, лишь изредка вслушиваясь в слова, произнесённые членами Ордена. Их рассуждения не особо интересовали Харрис, ведь они все крутились вокруг одной и той же темы. Они пытались размышлять на счёт Фаджа и всего министерства в общем. Хотя это было абсолютно бесполезно, так как ничего похожего на правду они не нашли в своих догадках. И поэтому Киролайн, уже обдумавшая всю эту ситуацию у себя в голове ещё в первые минуты, когда только вошла в столовую, скучающе сидела и ожидала. Сейчас задавать вопросы, касающиеся другой темы, было не время. Никто бы на них не ответил. Все были заняты другим. Да и сама гриффиндорка была не уверена, что ей стоит знать обо всём, что происходило сейчас в Волшебном мире. Время тянулось невероятно долго. Каждая минута, кажущаяся вечностью, начинала всё сильнее и сильнее давить на неё. Глаза уже сами закрывались, на улице темнело, а члены Ордена всё говорили и говорили. Но тут послышался звук открывающейся двери. А потом и голос человека, которого она так ждала увидеть.