la mort porteuse

С того злосчастного дня прошло довольно много времени, из-за чего Киролайн уже потихоньку начала забывать его вовсе. Но мысль о том, что Тёмный Лорд воскрес, крутилась у неё в голове почти каждую секунду. Девушку не покидало чувство, что скоро начнётся что-то ужасное. В одни тёмные времена она уже жила и помнила начало 80-ых, хоть и смутно. И это было было ужасающее время. Нападения, Пожиратели Смерти, вечный страх, убийства. Ничего светлого будто тогда не существовало. Но, если честно, то Харрис хотела бы оказаться в то время ещё раз. Пережить все те хорошие моменты рядом со своими крёстными родителями, матерью, другими Мародёрами. Столько радостных эмоций ощущалось рядом с любимыми ею людьми, что на общее положение в мире было как-то плевать. Плевать, пока её саму не коснулась эта война. Пока не умерли Поттеры... А сейчас, будучи взрослой, полностью осознавающей все масштабы происходящего, Киролайн сильно волновалась за всех близких ей. Раньше она уже теряла любимых людей, поэтому повторять этот опыт крайне не хотелось. Но и верить в то, что их всё это не коснётся, было глупо и по-детски. Война — всеобщая проблема, а не трагедия одного. Именно из-за этого плохие мысли стали её преследовать на постоянной основе. И как бы Харрис не пыталась отогнать от себя все эти тревоги, нависшие над ней тёмной тенью, ничего не получалось. Казалось, будто судьба прямо-таки издевается, ведь все обстоятельства были против неё. Как раз после того, как Киролайн и Гарри ушли в кабинет Дамблдора, случилось то, чего никто не мог предвидеть. Барти Крауч младший, который должен был быть приговорён к поцелую дементора, улизнул прямо у всех из под носа, включая министра магии. И, являясь главным свидетелем и доказательством воскрешения Волдеморта, он просто не смог подтвердить слова Дамблдора о том, что Тёмный Лорд вернулся, ведь сбежал. И в конечном итоге факт о воскрешении Волдеморта не имел никакую цену без существенных подтверждений и доказательств. Были лишь слова, в которые Фадж не поверил, посчитав Дамблдора и всех остальных, верящих ему, — сумасшедшими. И всё это означало лишь одно — всё будет очень сложно. Факт о возвращении Тёмного Лорда не доказан, из-за чего подвергался сомнениям многих узнавших о нём людей. А сам Лорд Волдеморт явно не собирался сидеть в стороне и ждать чего-то. Он обязательно начнёт переходить в наступление, как и делал в Первую магическую войну. И в этом не было никаких сомнений. Но никому ничего пока нельзя было доказать, ведь министерство начало слишком сильно давить на Дамблдора и общество, убеждая всех, что всё хорошо. И на самом деле и впрямь казалось, что всё прекрасно. Никаких подозрительных смертей и пропаж людей. Ничего пока не было, что доказывало лишь то, что слова о воскрешении Волдеморта — ложь. Единственное, что можно было только сделать людям, знающим и верящим в слова Дамблдора, — морально готовиться к тому, что вскоре начнутся тёмные времена.

***

И вот наконец настал последний день этого учебного года, выдавшегося невероятно насыщенным и морально сложным. Киролайн сидела в гостиной, из под опущенных ресниц наблюдая за гриффиндорцами, которые суетились, собирая свои вещи. Она же, давно собравшись, просто сидела, обдумывая весь учебный год. «Да, правду говорят, что время летит совершенно незаметно. Я и не заметила, как закончился этот год… И такое чувство, будто прошло не десять месяцев, а всего один. Я и совсем забыла, что я здесь когда-то была чужой, незнакомой. И, на удивление, совсем не хочется уезжать отсюда. Хотя меня ждёт Сириус, ради него точно стоит поехать…» — в первый раз за несколько месяцев Харрис думала о чем-то таком маловажном. Мысли не тяготили её, что позволяло ей выдохнуть полной грудью и ощутить хоть какое-то спокойствие. — Киролайн, — её из раздумий вывел Гарри. Увидев его, девушка искренне улыбнулась, — ты уже собралась? — Да, Гарри, ещё вчера, — гриффиндорка смотрела в его зелёные глаза, чувствуя исходящую от них теплоту. — Я вот тоже, — юноша устало вздохнул. — Не хочешь уезжать? — поинтересовалась она. — Я был бы рад уехать, если бы вы с Бродягой забрали меня к себе. — Ты же знаешь, что Дамблдор против этой идеи. По крайне мере, тебе нужно будет пожить у Дурслей хотя бы месяц лета, — Поттер сел рядом с сестрой и мученически посмотрел на неё. — Гарри, будь мне семнадцать, я бы уже забрала тебя к себе, во Францию. Но я такая же несовершеннолетняя, как и ты. — Во Францию? Правда? Ты бы сделала это? — Да, я очень хочу туда вернуться. Но не одна, — девушка на секунду прикрыла глаза, представляя свой дом, в котором она провела последнии лет пять. — Ты бы жил со мной? — Конечно, — тихо взмолвился гриффиндорец и обнял её. — Обещаю, как только я стану совершеннолетней, я сразу тебя заберу. И мы будет жить вместе, как настоящая семья, — Харрис положила свой подбородок на его макушку и прижала к себе ближе.

***

Всю ночь перед днём отъезда Киролайн провела в раздумьях о своей новой жизни, начавшейся совсем внезапно, десять месяцев назад. Ей не хотелось признавать, но сейчас ей и впрямь было хорошо. Несмотря на всё происходящее в мире, девушка чувствовала себя беззаботно. Были ли виноваты в этом Сириус и Гарри, Харрис не знала, но ей нравилось ощущать себя той самой маленькой девочкой, какой она была раньше. Все беспокойства прошли, уступая место умиротворению, которое так и разливалось у неё в груди приятным теплом. Закрывая свои глаза, она совершенно не волновалась о том, что она попросту может не проснуться. Ей хотелось жить, проживать каждую секунду своей жизни, не ища в ней что-то плохое. Хотелось наслаждаться каждым мигом рядом со своими близкими. И мысли её больше не искрили изобилием цинизма, пессимизма и ужасного отношения к своей жизни. Точнее такие мысли всё же были, но не слишком много. Никакого отвращения к искренним чувствам, которые казались ей раньше лишь слабостью, тоже больше не существовало. И с этим принятием и таким отношением стало как-то легче. «Это всё из-за них... Не думала, что снова смогу подумать о том, что кого-то люблю. Как же давно не говорила никому этих слов. Я и совсем забыла, какого это, когда ты любишь и дорожишь кем-то. Такое... Приятное чувство?.. Да, несомненно, приятное.» И после всех этих раздумий она заснула спокойным сном, больше ничего не боясь...

***

Ровно в одиннадцать часов поезд тронулся. В этот момент все уже сидели в купе рядом со своими друзьями и бурно обсуждали этот прошедший учебный год. Киролайн села в купе с золотым трио и Джинни. Вся поездка была мирной и спокойной. Они просто разговаривали обо всё, о чём только можно. Харрис иногда поглядывала в окно поезда, наблюдая за быстро сменяющимися пейзажами. И так вскоре зелёные луга и леса превратились в серый Лондон. Сердце забилось быстрее, как только девушка поняла, что скоро Хогвартс-экспресс прибудет на Кингс-Кросс. В тот момент у неё в голосе была мысль только о том, что она вновь встретится с Сириусом. И совсем скоро. — Гарри, обещай, что будешь мне писать, — выходя с поезда, сказала девушка. — Хорошо, обещаю, что буду тебе писать, — она была полностью довольна этим ответом. — Прекрасно, — Киролайн на последок обняла брата, — будь осторожен. Они попрощались. Гарри пошёл к своим дяде и тете, а Киролайн осталась стоять на вокзале, ожидая Сириуса. Казалось, что это ожидание длилось целую вечность. Девушка постоянно пыталась разглядеть кого-то вдали, но никого так и не увидела. Никакой чёрной собаки, ничего. Она лишь смотрела за тем, как родители других учеников забирают своих детей, радуясь этой встрече. А студенты с широкими улыбками на губах поддавались в объятья своих родных. Харрис стало как-то не по себе. Она громко вздохнула. «А ведь когда-то я была такая же счастливая рядом с Джеймсом и Лили… Как жаль, что это такого больше не будет», — глаза предательски защипали, но Киролайн все равно оставалась хладнокровной и невозмутимой. Харрис облокотилась о колонну, устало прикрывая глаза. И вдруг услышала лай. Открыв глаза, она увидела перед собой ту самую чёрную собаку, которую и ждала все это время. Животное сразу подбежало к девушке и начало радостно махать хвостом. — Бродяга! — гриффиндорка сразу же села на корточки, чтобы погладить его. Очевидно, что Сириусу это понравилось. — Здравствуй, Киролайн, — совершенно неожиданно прозвучал мужской голос, который был ей смутно знаком. Харрис подняла взгляд и увидела перед собой того, кого совершенно не ожидала увидеть. — Римус?! — ее удивлению не было предела. Мужчина лишь улыбнулся.

***

Как оказалось, Римус некоторое время живёт у Сириуса, ведь второму сидеть одному взаперти в собственном доме уже как-то надоело. Но какой бы причина не была, Киролайн была невероятно рада снова увидеть Люпина. Начало каникул уже было многообещающим, и девушка надеялась на то, что после первого дня приятные сюрпризы не закончатся. Только они трансгрессировали до дома Блэков, а счастья Харрис не было предела. Она понимала, что остаток лета проведёт с людьми, невероятно любимыми ею. С её губ не сходила улыбка, что говорило лишь о том, что она неописуемо рада вновь окунуться с головой в беззаботные дни, какими они и должны быть. В первый раз за последние десять лет своей жизни гриффиндорка была весела и позитивна. Никакой агрессии и плохого настроения. И так проходили дни. Они были наполнены сплошь хорошими эмоциями и весельем. Но иногда Киролайн и Сириус позволяли себе вспомнить прошлое. И именно в такие моменты казалось, что все невероятно плохо. Меланхоличное состояние в сочетании с алкоголем, какой всегда присутствовал в таких беседах по желанию, конечно же, Сириуса, давало огромную грусть и уныние. А ещё надежду на то, что когда-нибудь давно прошедшие светлые дни повторяться. Но это были лишь мечты… После упоминания Джеймса и Лили хотелось погружаться в воспоминания о них всё больше и больше, будто надеясь почувствовать, что они совсем рядом. В самом сердце, в котором их никто не забудет, в котором их будут очень сильно любить даже спустя десятки лет. И Киролайн не могла перестать думать о них после разговоров с Блэком. Они оба очень сильно скучали по этим людям , что можно было понять по их желанию вновь и вновь возвращаться к обсуждению прошлого, которое они так и не могут отпустить. Не могут отпустить, потому что оно кажется им лучше, нежели настоящим дни. Они мечтают хотя бы на час очутиться в прошлом и испытать все те светлые чувства, каких в их жизни было очень мало. Но они были фантастически благодарны судьбе, которая свела их вместе. Они не знают, чтобы делали, если кто-то из них был бы мёртв. Для друг друга они были отдушиной, которую они невероятно ценили. Компания друг друга — это именно то, что не хватало им все эти года разлуки. Киролайн становилась намного спокойнее рядом с ним, а Сириус был менее разочарованным из-за этой несправедливой жизни, проживать которую без близких тебе людей просто нереально. И они оба были благодарны друг другу за это понимание и теплоту, которую они заслужили за года полного уныния. Не будь они сейчас рядом, мир бы казался ужасающим и противным. Киролайн и Сириус понимали это. И вот прошла первая неделя. Каждый день этой недели был поистине прекрасен. За завтраком девушка видела Сириуса, улыбающегося ей самой тёплой и искренней улыбкой из всех, и понимала, что именно об этом она и мечтала последние десять лет. О семье, о понимании, любви. Но получила гриффиндорка это только сейчас. Хотя это её ни капли не огорчало, ведь она получала это понимание и заботу от человека, в котором души не чаяла. И вот в один из дней следующей недели Харрис, спускаясь на завтрак, смутно услышала разговор Римуса и Сириуса. Это была явно оживлённая беседа. Войдя на кухню, девушка застала этих двоих, сидящих друг напротив друга с довольно серьёзными лицами. — Доброе утро, — сонно сказала она. — Доброе утро, Кири, — сказал Блэк, взглядом показывая ей на стул рядом с ним, — садись, завтрак уже готов. Киролайн так и поступила. Сев рядом с Сириусом, она спросила: — О чём вы говорили? — Об Ордене Феникса, Киролайн, — сразу ответил Римус. — Об Ордене? — удивлённо переспросила она. — Да, об Ордене, а я разве тебе не рассказывал? — обратился к ней Сириус. — О чём не рассказывал? — ещё больше изумилась девушка. — О том, что собрания Ордена проходят здесь, в моём доме, — пояснил он. — Здесь? Ты мне об этом не говорил, Сириус. — Ну, теперь ты знаешь, — пожал Бродяга плечами и начал резать свою яичницу. — Кстати, именно сегодня и будет собрание. — И по какой причине собрание? — поинтересовалась Харрис, надеясь на то, что ей ответят. — Киролайн... Не знаю, стоит ли тебе говорить?.. — скомканно начал Люпин. — Да, ладно, Лунатик, она уже не маленькая. Если она хочет знать, то лучше ей сказать, — Сириус поддержал желание Киролайн знать, что же происходит. — Ну, не знаю... Я не уверен, что так будет лучше... — Римус всё же не хотел посвещать гриффиндорку в дела Ордена. — Римус, меня уже когда-то коснулось война. И я напомню, что мне тогда было всего около двух, даже меньше. Я, как и вы, потеряла Лили и Джеймса. Не думаю, что тогда кто-то заботился о том, чтобы я не знала обо всём. Война — это всеобщая проблема. Никто не должен оставаться в стороне. Особенно те люди, которые хотят знать и помогать, — она привела довольно убеждающие доводы, после которых Римус должен был сдаться и рассказать. — Видишь, она уже совсем взрослая, — с какой-то гордостью сказал Сириус. — Тем более, мы тоже тогда были совсем юны, чтобы участвовать в войне. Но мы пошли против запретов старших и стали помогать. — Что правда, то правда... Ладно, — всё же сдался Люпин, — Киролайн, становится неспокойно. Дамблдор думает, что скоро Тёмный Лорд перейдёт в наступление. — Это было ожидаемо, — непоколебимо промолвила Харрис, — так же было и раньше. В Первую магическую войну. Повисло молчание. Ранее окутанный радостью и весельем дом Блэков, стал будто темнее. Напряжение и беспокойство так и ощущалось в воздухе. — Я не хочу быть в доме, пока идёт собрание. Я могу пойти погулять? — нарушила эту тишину гриффиндорка. — Да, конечно, только будь осторожна, — кивнул ей Блэк. — Во сколько примерно закончится собрание? — В восемь часов.

***

Как и планировалось Киролайн незадолго до начала собрания Ордена Феникса вышла из дома и пошла изведывать Лондон, надеясь хорошо провести время. На удивление, но этот день выдался солнечным и неописуемо приятным, что только больше увеличило её желание прогуляться. Харрис нравилось ощущать на себе яркие лучи почти закатного солнца. Её очки отражали эти солнечные зайчики, а волосы становились почти красными и блестящими. Казалось, что лучше настроения у неё никогда и не было. Но эта прогулка всё же вскоре подошла к концу, и она была вынуждена возвращаться в дом Сириуса. Начало темнеть, солнце село за горизонт, но девушка до сих пор чувствовала эти лучики на себе. Они будто остались с ней навсегда. Дошла она до площади Гриммо довольно быстро. Её наручные часы показывали ровно девять часов вечера. И она, в последний раз вдохнув этот летний, тёплый воздух, вошла в дом. Дверь за ней захлопнулась, и Киролайн сразу же услышала приглушенные голоса людей, состоящих в Ордене. Они уже собирались уходить, это можно было понять по их прощальным словам, адресованные друг другу. Но вдруг девушка услышала голос одного из людей, находящихся на кухне. И, если других обладателей этих голосов она не особо знала, то этот голос и человека, обладающего им, она узнала бы из тысячи... «Не может быть... Нет, это не может быть он!» — её руки начали трястись, но она неосознанно шла прямо на кухню. На кухне было совсем немного людей. Максимум десять, из которых Харрис узнала только половину. Но она не особо сейчас обращала на них своё внимание. Её вниманием завладел лишь один человек. — Какая встреча! Не ожидала вас здесь увидеть, — откуда в ней взялась эта уверенность, Киролайн точно знала. В ней бушевала невероятная ненависть к этому человеку. И именно она подталкивали её к этим действиям. В один миг он, стоящий к ней ранее спиной, повернулся и в удивлении выгнул одну бровь. Римус и Сириус, тоже находящиеся рядом, одним своим взглядом спрашивали у неё, что она творит. Другие же не особо понимали, что же вообще происходит. — Кто ж это у нас! Неужто моя непутёвая дочь? — усмехаясь, спросил Марк Харрис, отец Киролайн. — Ой, простите, я, кажется, обозналась. Мы с вами не знакомы, — ничуть не смущаясь, продолжила гриффиндорка. — Неужели? Мне казалось, что меня забыть просто невозможно, — фыркнул Марк. Смотря в карие глаза отца, Киролайн чувствовала, как по её венам растекается отвращение к нему. Глубоко вздохнув, она сказала: — Ох, точно! Такую мразь, как вы, мой дорогой отец, забыть просто невозможно! — открытая насмешка прозвучала в её словах, за которые она получила то, чего совершенно не ожидала... Звонкая пощёчина и все взгляды были обращены только на них. Киролайн закрыла глаза, желая провалиться под землю. Её силы были сосредоточены лишь на том, чтобы не зарыдать при других людях. Её стойкость пыталась перебороть желание показать свои настоящие эмоции. И, втянув воздух носом, девушка открыла глаза, из которых так и норовила покарать слёзы, и начал смотреть на отца с ярым презрением. Но это были только глаза. Само лицо Харрис не выражало ровным счётом ничего. — Киролайн? — это был голос шокированного Сириуса. — Всё хорошо, Сириус, — уверила она его. — Как же я тебя ненавижу... — эти слова были адресованы только её отцу. Девушка, больше ничего не сказав, поспешно ушла с кухни. Её чувства казались чем-то нереальным, давно забытым. Такого Киролайн давно не ощущала, надеясь на то, что больше таких чувств больше никогда не испытает. Униженность и стыд изнутри прожигали этот образ вечно высокомерной и самодовольной стервы, заставляя гриффиндорку казаться слабой и никчёмной. Ведь она, как любой нормальный человек с адекватной самооценкой, ненавидела быть опущенной в глазах других. Ей было плевать, если люди скажут ей, что она слишком напыщенная и временами холодная, но выглядеть жалкой и слабой было оскорбительно и неприятно. Пусть про неё говорят всё что угодно, но только не то, что она ничтожная и мелочная. Таких слов она уже наслушалась именно от своего отца, поэтому больше не хотелось. Харрис быстро поднялась в свою комнату и закрыла дверь, будто ограждаясь от всех людей, лицезревших эту сцену с ее отцом на кухне. Она никак не хотела, чтобы кто-то видел её такой. Несмотря ни на что, она должна была оставаться в глазах многих именно той, кем и была последние десять месяцев. Непоколебимой, самовлюблённой стервой, со спесью взирающей почти на всех. Никто не должен понять, насколько больно было ощущать на себе эту пощёчину. Киролайн, облегчённо вздохнув, ощущала себя защищённой от всех этих любопытных и удивлённых взглядов, с которыми почти многие смотрели на неё несколько минут назад. Вскоре она села на подоконник и начала наблюдать за всем происходящим на улице. Снаружи дома уже горели фонари, освещая почти все тёмные уголки улицы и открывая на них обзор. В миг ей стало спокойно и комфортно, что она, сняв очки и закрыв глаза, дала волю эмоциям. «Что-то слишком часто я стала выплёскивать все свои чувства… Ну, что ж, с новым учебным годом нужно будет это исправлять. А пока меня никто не видит и никто осудит», — девушка чуть улыбнулась, позволяя себе эти синтементальности и даже не думая, что за ней кто-то наблюдает. А за ней и впрямь пристально наблюдали… Найдя тёмный угол, из которого можно было отлично видеть девушку, Снейп стоял и не спускал с неё глаз. Будто околдованный, он смотрел на ее расслабленное лицо, не выражающее никаких эмоций. Все ее чувства можно было понять по глазам, которые сейчас были закрыты. Но зельевар прекрасно понимал, что у неё в душе. Его отец тоже неоднократно позволял себе распускать руки. Поэтому примерно представить её состояние он мог. Но, по правде говоря, она держалась достойно. Не показала, что это её хоть как-то задело. Не многие после такого могли выглядеть абсолютно непринуждённо и гордо. Это вызывало восхищение. А Харрис всё продолжала сидеть с закрытыми глазами и ощущать, как по её щекам стекают слёзы. Их было совсем немного, чтобы разглядеть их издалека, поэтому мужчина не сразу их заметил. «Она плачет? Не может быть, — это была первая мысль, которая ему пришла в голову. — Харрис плачет? Эта вечно заносчивая, высокомерная и холодная девица? Она на такое вообще способна? Мне кажется, что нет. Она способна только на агрессию, самодовольство и излишнюю эпатажность. Но никак не на слёзы, — Снейп не верил в то, что она может испытывать такие чувства, как подавленность и униженность. И даже, если способна, то явно где-то в параллельной реальности, но никак не в этой.» Пытаясь принять это неожиданное для него открытие, Северус несколько минут начал просто всматриваться в ее лицо, пытаясь ощутить и понять её переживания, в существование которых он до этого дня не верил вообще. Он терпеливо наблюдал за гриффиндоркой, впредь до того, как его вновь не настигло желание прижаться к её трясущемся губам своими, почувствовав как ее мокрые ресницы чуть подрагивают от его прикосновений, а руки обвивают шею, и она прижимается всем своим горячим телом к нему, наконец найдя успокоение и поддержку. И в этот раз это желание Снейп отогнал не сразу, ведь рисующиеся картины в голове были уж слишком чарующими. Её мягкая улыбка, неожиданно появившаяся на губах, очаровывала и заставляла просто на просто забыться; её полные благодарности глаза с нежностью взирали на него, принуждая признать то, что никакого красивее он не встречал и никогда не встретит; а тихий, спокойный голос вводил в транс, от которого избавляться и не хочется. Но всё это, конечно же, было просто выдумкой, фантазией. Та Киролайн, которую зельевар рисовал в своей голове несколько секунд назад, была слишком неправдоподобной и нереальной. Реальная Харрис не была способна на такие нежности по отношению к нему. Даже просто из гордости. «И с каких это пор, Снейп, ты стал фантазировать невесть что? Да и с кем!? С Харрис! Отлично, ты достиг определённо высокого уровня идиотизма и глупости!» — опомнившись от всех этих грёз, мужчина начал яро себя ругать за подобные мысли. И в этот момент Киролайн, открыв глаза и стерев солёные дорожки от слёз со своих щёк, заметила тёмную фигуру, стоящую в одном из самых тёмных углов улицы. Удивлённо подняв бровь, Харрис начала всматриваться в окно, но ничего, конечно, не увидела. Без очков ей было невозможно что-то разглядеть. «Чёрт! Как же я люблю своё зрение! — она быстро нащупала очки и надела их, вновь предпринимая попытки что-то рассмотреть. Или кого-то. — Мне кажется, или кто-то там и впрямь стоит? Да, я даже вроде бы знаю кто это…» — Кири, — вдруг послышался стук в дверь, — Кири, я могу войти? — это был Сириус. — Да, конечно, Бродяга, — в один миг она уже встала с подоконника и направилась к Блэку. Снейп сразу заметил то, что она ушла. И единственное, что ему оставалось — тоже уйти. Но перед тем, как трансгрессировать, он подумал: «Но ведь тебе понравились эти мысли, Снейп, и не отрицай…»