Осень подходит к концу

[15 лет с разговора на мосту] Лондон все еще такой, каким ты его помнишь, – душный и дождливый. Окошко в кафе запотело. Не в первый раз ты жалеешь о том, что сейчас не дома, где осень только-только начала приятно остужать вечера. Тем не менее, именно в такие пасмурные дни ты скучаешь по своему старому озеру. Да, ты построила золотую клетку из воспоминаний, в которой планировала рано или поздно умереть, но вид из окна был в дождь просто замечательным. Отпив кофе, ты облокачиваешься на отполированную бесчисленными рукавами стойку и продолжаешь рассматривать спешащих по своим утренним делам людей. Ты уже несколько раз была в Великобритании с тех пор, как решила оставить все позади, и даже во время этих поездок не вспоминала о том, что произошло на озере. По крайней мере, не с присущей тебе когда-то ностальгией. Ты помнишь, какой пронзительной болью в груди отдалось прощание с твоим домом, хоть ты и знала, что он был для тебя тюрьмой. Помнишь неуклонно нарастающую панику и как пришлось остановиться у обочины, иначе тебя бы стошнило прямо в машине. Да, ты все это помнишь, но больше не чувствуешь. Когда-то давно это напугало бы тебя, ведь потерять боль значит окончательно потерять Еву. Может, сначала ты действительно боялась. Оставить все позади намного легче, когда это еще только обещание, которое ты шепчешь, касаясь губами соленой от слез кожи. Однако на самом деле это стало мучительным уроком, показывающим, как просто растерять себя, годами пытаясь цепляться за тень другого человека. Ты возвращаешься к реальности, когда на соседний стул присаживается невысокий блондин, из-за чего ты вынуждена собрать аккуратно разложенные по барной стойке чертежи и образцы тканей. Молодой человек с улыбкой извиняется, а ты утешаешь себя, представляя, что могла бы вогнать вилку в его ладонь. Но это всего лишь фантазии другой Вилланель. Перебирая разные ткани, ты задаешься вопросом, такую ли жизнь представляла себе Ева, когда заставила тебя пообещать оставить ее позади. Могла ли она вообразить, что ты будешь порхать из одного богатого особняка в другой, беспардонно указывать хозяевам на отсутствие у них вкуса и получать за это баснословные гонорары? Хочется верить, что именно это она и имела в виду. Еве бы понравился этот образ Вилланель. И, что самое странное, тебе он тоже нравится. Ты перепробовала за многие годы бесчисленные образы, но именно этот подходит тебе с поразительной однозначностью. Начать было непросто: любому решению предшествовало мучительное самокопание с целью выяснить, делаешь ты что-то для себя или потому что Ева бы это одобрила? Однако каждый новый шаг давался тебе легче предыдущего, и где-то через год ты жила новой жизнью, не имеющей никакого отношения к твоему прошлому с Евой. У тебя есть квартира в Цюрихе, светлая и просторная, выбранная за вид с балкона на залив. Ты купила ее не мебелированной и готовой к любому проявлению того, кем ты захочешь стать без Евы. Квартира стояла пустой до тех пор, пока опасность наполнить ее бесконечной осенью не миновала. А теперь она почти выглядит так, будто кто-то в ней живет. Ты старалась следовать и остальным советам Евы: встречалась с другими женщинами, которые время от времени оставались на ночь, а иногда и на завтрак. Ты выбирала их не из-за кудрей и не из-за склонности к сарказму. С одной-двумя даже хотелось увидеться еще раз. Когда все вокруг начало меняться, изменилось и твое отношение к прошлому. Да, Ева вела себя, как последняя сволочь. Как эгоистка, не умеющая строить отношения и глядеть на себя со стороны. Но если ты обо всем этом знала, что мешало тебе провести границы? Почему ты ни разу не дала ей отпор? Почему позволила наплевать в душу? В идеальном мире, конечно, человек сам понимает, если ведет себя по-свински. Но что если все-таки требуется серьезный разговор? Чем бы все закончилось, если б еще тогда в Париже, в самый первый день, ты заставила ее высказаться, назвать причину своего непостоянства? Сколько раз ты чувствовала, что секреты готовы сорваться с ее языка, но боялась, что услышать их станет началом конца? Но теперь все это уже неважно, потому что прошлое осталось в прошлом, а ты постепенно привыкаешь к этой мысли. Кофе успел остыть. Вернув чашку на блюдце, ты бросаешь взгляд на свои часы. До назначенной встречи еще сорок минут, так что ты заказываешь чаю и усаживаешься поудобней перед своим окном. Дождь прекратился, и улица опять наполняется пешеходами. Это твоя новая, тщательно вырабатываемая привычка: не бояться анализировать случившееся. Сначала ты пыталась заполнить каждую свободную секунду, лишь бы не думать о том, что отпустить Еву – значит потерять все, чем ты дышала последние десять лет. Однако чем стабильнее становилась созданная тобой для себя жизнь, тем проще было объективно видеть прошлое и саму Еву. Что если бы ты осталась во Франции достаточно долго для того, чтобы она одумалась? Что если бы ты заметила ее в Нью-Йорке? Обычно ты приходишь к одному и тому же выводу: ничего бы не изменилось. Ты бы цеплялась за надежду, что на этот раз Ева останется с тобой, и позволяла бы ей вытворять что угодно. А Ева из прошлого опять бы тебя бросила – рано или поздно. Но твои мысли все чаще возвращаются к той Еве, с которой ты провела день в доме на озере. К той Еве, которая разглядела, как ты мучила себя все эти годы, и помогла тебе вырваться из этого замкнутого круга. Интересно, когда и каким образом эта женщина сменила ту, которую ты обещала любить до конца времен. Ты надеешься, что она когда-то тоже сидела в каком-нибудь кафе с разложенными по столику бумагами, сосредоточенно читая досье и не обращая внимания на проходящих мимо нее к кассиру посетителей. И может, подняв взгляд, она случайно заметила промелькнувшие в окне светлые волосы, на секунду отвлеклась и подумала о тебе. При этой мысли ты не можешь не улыбнуться. Интересно, чтобы случилось, если бы ты ее в прошлый раз не отпустила. Может, вы все еще жили бы в клетке из воспоминаний, а ты бы, проснувшись в пустой кровати, каждый раз боялась, что Ева тебя снова бросила. Намного приятнее сфокусироваться на том, что действительно произошло: Ева не осталась с тобой в доме на озере, да и ты покинула его навсегда несколько недель спустя. Теперь она живет в Лондоне, а ты в Цюрихе. Ты занимаешься любимым делом и чувствуешь себя… счастливой. Эту жизнь однажды можно будет разделить с Евой. Да, приторные мечты, в которых фигурировали кудрявые детишки, не сбылись, но ты не уверена, что всерьез хотела завести детей. Кроме того, твои старые фантазии уже давно тебя не завораживают. Достав телефон и глянув на время, ты открываешь контакты. Ты всегда знала, что между вами есть что-то особенное – будто невидимая нить, притягивающая вас друг к другу, – и если последние десять лет тебя не разубедили, то уже ничто не разубедит. Единственное, что изменилось, – это кем вы были тогда и кто вы сейчас. Теперь тебе предельно ясно: раньше вы были просто недостаточно совместимы. Все эти годы назад тебе была нужна та Ева, которая вернулась к тебе в доме на озере, а ей была нужна Вилланель, способная уважать собственные границы и сглаживать Евино непостоянство, – тогда ей и в голову бы не пришло тебя бросить. Нет ничего нового в том, что вы не умели быть тем, что друг другу нужно. Это всегда казалось тебе трагедией вашей жизни, однако постепенно ты начинаешь видеть ситуацию в новом свете: что если все ваши шрамы и упущенные возможности были необходимыми шагами на пути к счастью? Твой палец замирает над ее именем в контактах, и ты вспоминаешь, что это далеко не первый раз. Раньше тебя останавливал страх: вдруг все закончится очередным ножом, или пулей, или аккуратно закрытой за Евой входной дверью? Но сейчас ты не боишься. Сейчас ты чувствуешь спокойную уверенность. Ты могла бы позвонить ей прямо сейчас. Она все еще живет в западной части Лондона, так что можно было бы отодвинуть остывший чай и минут через сорок оказаться на ее пороге… и зарыться носом в ее невероятные волосы. Но у тебя встреча через пятнадцать минут – та, ради которой ты приехала: великолепный таунхаус Георгианской эпохи был в девяностых изуродован ремонтом. Ты вот уже которую неделю мечтаешь о том, как возьмешь молоток побольше и начнешь сшибать отвратительную позолоченную лепнину с потолка. Можно отменить встречу и уже нестись через полгорода к Еве. Она бы открыла дверь и притянула тебя к себе – или бы врезала тебе за то, что ты не держишься от нее подальше. В той же мере, как ей пришлось доказать, что она может любить тебя так, как тебе это нужно, тебе потребуется убедить ее, что ты пришла ради будущего, а не чтобы тосковать по прошлому. Ты знаешь, что у тебя получилось бы. А еще ты знаешь, что если твоя вера в неизбежность соответствует истине, то можно не торопиться. К чему спешить, если нить связывает ваши жизни? Можно спокойно допить чай, сходить на деловую встречу. Можно позволить себе дождаться будущего, не боясь, что судьба снова обманет. Отложив телефон, ты пододвигаешь к себе чай и размеренно помешиваешь его ложечкой. До того, как Ева вернулась к тебе, ты частенько жалела себя, думая о потерянном – или даже украденном у тебя Евой – счастье. Но сегодня ты пьешь чай и думаешь о том, что у вас впереди. О жизни, в которой ты командуешь очисткой лепнины с потолка божественно прекрасной гостиной, а затем возвращаешься домой к Еве, причем Ева увлеченно работает в своем кабинете и полностью забывает о твоем присутствии, пока не появляется на кухне ради позднего ужина. Пройдут годы, и ты будешь делать вид, что не замечаешь, как медленно она теперь ходит и что ее кожа становится сухой, словно бумага. Ты будешь уверять Еву, что она ничуть не изменилась, а она будет фыркать и закатывать глаза. Однажды она умрет, держа твою руку. Ничего из этого ты раньше себе не представляла, но это будущее не было бы возможным без вашего совместного прошлого. Так что ты пойдешь на свою встречу. И распорядишься, чтобы убрали безвкусную лепнину. А потом – сегодня или в какой-нибудь другой день – ты расчешешь волосы и заколешь их так, как нравится Еве. Она откроет дверь, а на пороге будет стоять Вилланель, готовая к жизни с ней. И, что даже важнее, Ева будет готова к жизни с тобой. Ты думаешь о разных версиях будущего, мелькавших перед тобой в последние годы, и улыбаешься, потому что эта – эта обещает стать действительно чудесной.