Ты сгоришь в моей постели

      — После всего, что я рассказала тебе, мне придётся либо вечно оставаться в тесном контакте с тобой, либо убить тебя. Иначе, утечки информации не избежать. — Сью убедительно пригрозила пальцем и наивные юные глаза Оливии наполнились страхом.       — Т… Ты… Ты это сейчас серьёзно? — бедная Олли не знала куда себя деть, но строгое лицо Сьюзен и скулой не повело, не давая ни единого намёка на улыбку.       — А как ты думала, тайна хранит молчание, только когда она подкреплена ценой жизни, а по-другому заставить чужие уста сомкнуться не реально. Люди вечно выбалтывают любые секреты ради удовлетворения своего зудящего языка и интереса собеседника. Кстати, убийство, не последний из способов запечатать информацию, если отрезать язык и повредить обе руки так, чтобы они больше не двигались, смертной кары можно избежать. — Сьюзен обратила внимание, что Оливия знатно побледнела. — П-ф-ф-ф…п-ха-ха-ха, ты чего, поверила?! — она толкнула Олли в плечо и как бы подбадривая похлопала по нему, сопровождая всё это звонким смехом.       — Ну и шутки, у меня кажется, сердце на миг замерло, а она тут ржёт сидит, — Оливия обиженно убрала руки Сью со своих плеч и отвернулась.       — Да ладно тебе подыгрывать, то что я пиарщик Джексона и так всем известно, странно только, что ты не знала… Поэтому, это далеко не тайна, расслабься…        — Отстань, — пробурчала Олли.       — Ну, всё я признаю свою вину и прошу прощения.       Расскажи мне лучше, почему в тот день твой отец позволил тебе и маме лететь на этом чертовом вертолёте, заметив надвигающийся шторм? И в чем была срочность этого полёта? Что нельзя было подождать денёк?       — Ждать было нельзя, мы летели на фамильный остров, который маме подарил её отец. Конечно, он рассчитывал, что там будет жить наша молодая семья, но мама решила иначе.       На этом острове она занималась спасением редких животных и растений, а также разведением новых и вымирающих видов. Это был своего рода заповедник, только частный под охраной, с разными биологами, учёными ботаниками и остальными людьми, которые много значат для страны в плане знаний и опыта.       В тот день, мы с мамой много гуляли и готовились к моему поступлению в частный лицей, но ей сообщили, что на остров прибыли новые животные, которые требовали постоянного присмотра, и контроля. А мама была таким человеком, который должен всё делать сам, и пусть у неё была команда, и всё такое, но её любовь ко всему живому никогда не позволяла ей оставаться в сторонке.       Узнав, что мы собираемся вылетать немедленно, отец тут же набрал маму и предупредил, что у берегов острова формируется шторм, но она пообещала ему, что всё будет в порядке и тогда, он попросил её передать трубку пилоту. Пилот уверил всех нас, что шторм пройдёт стороной.       Поначалу так и было, мы уже подлетали к острову, но вертолёт попал в тучу и… Сама понимаешь… Это сложные воспоминания… — Оливия со скорбью вздохнула. — Но сейчас, я могу это хотя бы произнести в слух и то, далеко не всё.       — Вы всей семьёй летели?        — Нет, только я и мама. Я уже знаю о чем ты спросишь дальше… — блестящие капельки медленно поползли вниз по её щекам. — Она погибла. Я помню, как потемнело небо, пилот вжался в глубь кресла, мама закричала и вытолкнула меня…       Времени для раздумий было мало, вертолёт накренился над морем и уже падал к воде, мама схватила меня за ремни безопасности и отстегнула их, чтобы у меня появились шансы на спасение…       Её растерянные глаза всё ещё снятся мне по ночам. Самые добрые на свете, самые любимые и такие родные.       Я ненавижу тех, кто придумал эту херню с лопастями, хоть и понимаю, что они в той катастрофе не виноваты. — Олли вытерла слезы и шмыгнула носом. — Вертолёт разбился на берегу, прямо на глазах у папы. Он ещё долго винил себя, что разрешил этот перелёт.       Последнее, что я запомнила — это запах жженых тряпок и много пепла. Я видела, как горела эта машина-убийца, ведь меня выбросило недалеко от береговой линии.       Жуткая картина для ребёнка: видеть и знать, что в том столбе огня и дыма находится твоя мама, а всё что ты можешь — это барахтаться в солёной воде и кричать от страха и боли…       — О, Божечки… — Сьюзен подсела ближе и заключила Оливию в объятия, чтобы хоть как-то облегчить её боль от воспоминаний. — Сколько же тебе пришлось выстрадать… — она расчувствовалась и глаза предательски наполнились слезами. — Я могу тебя понять, терять близких очень больно, и я говорю это не потому, что так надо или принято, а потому что, я сама ощутила это на своей шкуре.       — У тебя тоже мама умерла? — спрашивала Олли, уткнувшись носом в плечо Сью.       — Нет, сестра-близнец. Жахнуло меня тогда не по-детски.       Ну, не будем об этом, вон уже сколько времени, спать надо, а то так и до рассвета досидеть можно.       — Э-э-э, нет… Расскажи, знаю трудно, но зато станет легче… — Оливия странновато прижалась к Сью и провела обратной стороной ладони по её щеке.       — А нечего рассказывать… — Сью нехотя закатила глаза. Это была очередная защитная реакция, но Сьюзен всё-таки решилась рассказать то, о чем давно молчала. — Её звали Грейси, мы гуляли в парке и поссорились. Я так разозлилась на неё, что мне хотелось просто убить эту девчонку и я ушла, бросив её одну. А когда вернулась, Грейси там уже не было.       Я искала её по всем нашим любимым местам, но увы, поиски были безуспешны, и тут главное было не запаниковать, но я запаниковала, сильно…       Я теряла драгоценные минуты, которые могли бы помочь спасти её, но будь я умнее и старше… Да, о чем я, это ничего не изменит уже, смысл говорить о прошлом в будущем времени…       В конце концов, стемнело и мне пришлось вернуться домой. Вся зареванная и нервная, я бежала в надежде, что она дома, та, что там, я была уверена, что эта жопка вернулась, и сидит себе чай попивает. Но всё, что ждало меня по возвращении — это смятение родителей и пустая комната сестры. Это был последний раз, когда я видела Грейси.       После этого, всё в нашем доме встало с ног на голову, проблемы по всем фронтам посыпались на мою детскую голову в адском количестве. Завалы в школе, разлад в отношениях с друзьями, отторжение мира и съезжающая крыша со скоростью света — всё это лишь сгущало краски и мысли о собственной бесполезности стали для меня нормой.       Туго было осознавать, что в пропаже сестры никто не виноват, кроме того урода, который посмел к ней прикоснуться. Но навязанное родителями чувство вины — убивало меня.       В тот год, мама с папой часто кричали друг на друга, в доме было пусто и мрачно, постоянные истерики и слезы. Мы прошли все стадии принятия ситуации, да ещё и в самой запущенной форме.       Вся семейная атмосфера пропала, каждый жалел себя, утверждая, что именно он переживает это горе хуже остальных. Да, эгоизма у нас не отнять и, внимание, вишенка на торте: обесценивание чужих чувств и обвинения в том, что ты неправильно страдаешь — были самыми главными темами для очередного скандала.       В тот период, я ненавидела своих родителей, за то, что два взрослых человека скинули всю ответственность на ребёнка. Им было проще строить из себя жертв, чем давать друг другу поддержку. Кажется, это одна из сотен причин, почему я больше не общаюсь с ними…       — Не простила? — печально спросила Олли, укутывая их обеих в одеяло.       — Честно… Поверхностно простила, но, если капнуть глубже… Там всё плохо, я пока ещё не научилась принимать тот факт, что мои родители те ещё засранцы, не потому что я плохая, а потому что, они говнюки. — она потерянно кулёмала одеяло между пальцами, периодически поглядывая в окно.       — Это очень грустно, ведь родители, должны быть опорой для детей, а тут наоборот — балласт…       Эм… А, что с сестрой-то? Знаю, вопрос не из лёгких, но…        — Ближе к зиме, ранним утром, раздался звонок. Мужчина на том конце провода сообщил родителям, что нашли тело, но оно так было изуродовано, что они не смогли установить личность.       Инспектор попросил приехать, для опознания и… — Сью перестала говорить, потому что её речь уже напоминала невнятный скулёж, в глотке застрял огромный ком и казалось, что он вот-вот её задушит.        — Сью, ты вся уже белая, дыши, успокаивайся. Если тебе сложно говорить, то и не стоит продолжать. — Оливия взяла собеседницу за руку, и утирая уголком одеяла её слезы, прижалась сильнее, будто пыталась взять часть душевной боли на себя.        Но Сьюзен не стала останавливаться, ибо почувствовала, что освобождается от этого бремени, которое несла на себе с самого детства.        — Грейси подверглась нападению киднеппера. И чем старше я, тем страшнее для меня становится осознание произошедшего.       Я искренне не понимаю, почему какой-то урод может позволить себе украсть ребёнка, искалечить до смерти и ему ничего за это не будет!!!       Его не нашли. До сих пор, это животное ходит на свободе. А сколько ещё детей он изнасиловал и убил, одному только Богу известно.       Я даже представить не могу, что чувствовала маленькая девочка, когда этот подонок… — Сью заплакала от того, что ощутила себя такой беспомощной, страх из прошлого окутывал разум огненной паутиной, наводя на мысли, что её ребёнок тоже может подвергнуться подобному нападению. — В день опознания меня специально не пустили туда, чтобы я окончательно не свихнулась от увиденного, но это меня не спасло.       По глупости и из-за ребяческого любопытства я нашла эти жуткие фото в папином столе… И лучше бы, я их никогда не видела…       Подобных картин даже в фильмах не показывают, никто из режиссёров не осмелился бы на такое несмотря на то, что это была бы всего лишь актёрская игра.       Глядя на те фото, у меня страх растекался по корням волос, знаю, так не бывает, но я чувствовала, как всё тело наполняется странным подрагивающим ощущением ярости, гнева и отвращения… — она замолчала.        «Мусор, остатки недавно выпавшего талого снега, гниющие листья опавшие перед зимой, и тело…       Маленькое тело девочки с рыженькими хвостиками на голове.       Разорванное платьице, разбросанные ботиночки и открытые детские глаза с навсегда застывшими в них ужасом и страхом неизбежной смерти.       Крохотная ручонка в кулачке сжимает ветки, за которые хватался этот бедный ребёнок, пытаясь вырваться из лап своего палача.       Порезы, ушибы, переломы, следы удушья, сексуального насилия и сильных ожогов — мучительная смерть для крохотной Грейси, которую выбрало то чудовище, что безнаказанно бродит сейчас среди людей.» — изображение с фото стояло у Сью перед глазами. Это было именно то воспоминание, которое она ещё в детстве специально запечатала в недрах своей долгосрочной памяти.       — Ты не представляешь, как долго и сильно я ненавидела мужиков. Мне хотелось убить каждого, разорвать, порезать на мелкие кусочки за то, что один представитель из их «сильного» пола сделал с моей сестрой, — Сьюзен облегченно выдохнула и смахнула остатки слез со своего лица.       Тяжёлое молчание повисло в воздухе. Две молодые особы лежали в кровати, прижимая комки одеяла к груди и прокручивая в воспоминаниях самые жуткие события из жизни.       — Сью… — шепнула Олли       — М-мм? — вопросительно промычала в ответ.       — Тебя больше не раздражает, что я так называю тебя… — удивлённо утверждала Оливия.       — Нет, я слишком глубоко открыла тебе свою душу, чтобы раздражаться из-за привязки имен.       — Привязки? Это что ещё значит? — Оливия перевернулась на бок.       — Раньше, меня так называла только сестра, ей очень нравилось такое сокращение моего имени. После её смерти, никто больше меня так не звал, даже муж, теперь уже бывший. — она странно хихикнула, подумав о том, что в свои годы уже разведена. — Но появился тот, из чьих уст это зазвучало приятно и стены рухнули. До сегодняшнего момента, только ему одному это было позволено. — Сью улыбнулась и обомлела. — Погоди-ка, ты была замужем? — Оливия резко оторвала голову от подушки и в удивлении пялилась на Сью. — Ну да, а что такого? — Хм... Так это получается, то письмо твой муж тебе оставил? Интересный подход он выбрал, чтобы сообщить о разводе. А зачем же тогда приезжал? Я видела вас в беседке. — Ахаха, забавно и в принципе логично, но всё мимо, это не он. Ну, в том смысле, что приезжал он, а письмо не его. — Чего?.. Я запуталась… — Кхм, попробую объяснить. Тот парень, которого ты видела в беседке — это Грэг. Он мой бывший муж и коллега, а тот, что оставил письмо, вроде как любовник, но уже тоже бывший. — ох уж эти подрагивающие нотки в голосе Сью при мыслях о Майкле.        Ей достаточно было только подумать о нём и внутри уже всё переворачивалось.       Тело начинало его желать с непомерной силой, внизу живота всё щекотало до боли и хотелось рвать и метать, чтобы увидеть его, утонуть в нём, надышаться им вдоволь и накричаться с ним в постели до хрипоты.       Эти ощущения, заставляли её глубоко уходить в мир своих фантазий, что очень плохо сказывалось на её реальной жизни.       И даже сейчас, пройдя через всё то, что она увидела, услышала и испытала... Более того, узнав о том, что он решил жениться на другой — Сью всё равно хотела его. Она готова была сделать всё, чтобы оказаться рядом: пойти на унижение, на воровство, на убийство, на всё что угодно лишь бы заполучить его снова.       — Ну и ну, и как ты после случая с Грейси вообще смогла довериться мужчине? И заметь, ни один из тех, кто был рядом, не принёс тебе счастья.       — Могу с тобой поспорить на этот счёт. Например, с Грэгом я была очень счастлива, в своё время. Мы были тогда ещё совсем юные, неопытные и наивные, всё казалось так интересно, всё было в новинку, а потом мы выросли, поняли, что этот брак был заключён по глупости. И чтобы не портить отношения друг с другом, не доводить до скандалов, ссор, разборок и драк, мы просто решили развестись, так сказать, остаться добрыми друзьями. Это было лучшее наше решение.       Мы дружим по сей день, поэтому я бы не сказала, что он принёс мне несчастье, скорее наоборот, он смог помочь мне выбраться из той ямы ненависти, в которой я погрязла на долгие годы. Он первый, кто показал мне, что не все мужчины плохие и, что не стоит грести всех под одну гребёнку.       — Ты любила его? — глазки Оливии засверкали так, словно она слушает отрывки из книги с запутанным сюжетом. Ей было интересно абсолютно всё, до мелочей. Она смотрела на Сью и не понимала, как те чувства, что она испытывает к этой девушке, могут оказаться болезнью. И каждый раз, как только она находила кого-то, с кем её сердце оживает, доктор Фордс тут же одергивал её, убеждая, что это всё болезнь. — Ну, чего ты молчишь, любила или нет?..        — Да, юношеской любовью, а потом она переросла в привязанность, наверное, поэтому мы и развелись. Но я не жалею, что была его женой. — Сьюзен захлестнула ностальгия и она расплылась в улыбке.       — А ребёнок, это его или…       — Ты что, мы развелись с ним пять лет назад и после этого кроме дружеских объятий, между нами ничего не было. Тем более, у него есть любимая женщина, так что…       — Значит, от этого почтальона, — лёгкий выдох.       — Олли, ты че? Какого ещё почтальона? Хах, — нелепый смешок сорвался с уст Сью.       — Ну как же, письма ведь только почтальоны оставляют… — паясничала Оливия.       — Вообще не смешно… — Сьюзен обиделась и отвернулась.       — Извини… Помнишь, в начале разговора, ты спросила почему я здесь… — Олли аккуратно развернула Сью к себе.       — Если, я правильно поняла, то из-за травмы, после потери мамы… — она приподнялась и оперлась на локти.       — Нет, ты не поняла, я вообще никогда не выхожу из этой больницы…       — Это ещё как? Не может же реабилитация длиться всю жизнь.       — Всё это время, я слепо верила отцу, что неизлечимо больна, но это оказалось не так…       Я нашла его дневник с записями… — она замолчала и достала из-под рубахи небольшой, но очень толстый блокнот в кожаном переплёте. — здесь записи начинаются со дня катастрофы… Я не выдержала, и не дочитала до конца, но с тобой я смогу…       Знаю, это ужасно читать подобное, и я нарушаю чужие личные границы, но сидеть тут, как в клетке я тоже не могу… — она виновато положила дневник на кровать между ними, и была готова к отказу, но…       — Ладно, открывай…