Семь дней до луны

Джинни проснулась с навязчивой мыслью: осталось два дня. Два. Дня. Мерлин… клал на нас с прибором, прятал яйца под забором. Когда она нервничала, в голову всегда лезли детские присказки Фреда и Джорджа. Что еще можно сделать? Искать другого целителя ― неизвестно, где, неизвестно, как… Стоп. Хватит паниковать. Гарри всегда делал, что мог, и у него получалось. Возьми себя в руки и думай, Джиневра Уизли. Что ты еще можешь? Выделывать кренделя на метле на потеху почтеннейшей публике? Она разрисовала лицо зубной пастой в стиле коммандос из маггловских фильмов, оскалила зубы, хищно раздула ноздри и сунула голову под кран. Так. Что еще у нас есть? Слушание не отменишь, но теперь туда можно проникнуть. Не спасти Гарри, так хоть повеселиться. Пир во время чумы? Ну-ну. Во всяком случае, ясно, кто нам поможет. ― Привет, братец Джордж. Он был первым, кому она рассказала все. Конечно, не про Малфоя и Кингсли, но все, что касалось Гарри. И Рона. Джордж свесил ногу с подлокотника кресла и почесал шею: ― Наш завистливый, глупый маленький брат. Может… ― Устроим ему темную? Давай, ― хищно ухмыльнулась Джинни. Она сидела на верстаке в подсобке Ужастиков Умников Уизли и болтала ногами. Под потолком по углам колыхались бороды паутины, кресла ломились от книг, среди пергаментов на столе торчали кружки с засохшим чаем. ― Как бизнес? ― надо было спросить еще два года назад. ― Неплохо, ― Джордж невесело усмехнулся. ― Пока справляюсь. Новых идей как раз столько, чтобы успевать за прилавком. ― Тебе скучно, ― она спрыгнула с верстака и прошлась вдоль полок с коробками и пузырьками. ― Не хочешь развлечься? Как насчет… ― Пробраться на слушание Гарри? ― Джордж пожал плечами. ― И как ты себе это представляешь, сестренка? Джинни уселась на стол и подтянула колено к груди: ― Еще вчера утром ― никак, но Перси оформил меня стажером-секретарем министра, теперь меня пустят. ― Хммм… Придется нейтрализовать Рона… ― Джордж почесал голову. ― А что, нефиг делать: есть у меня одна штучка, не пошедшая в серию ―кир-пластырь. Пока не отлепишь, балдеешь в чистейшем, слюнявейшем алкогольном дурмане, и без похмелья. Джинни решила, что пластырь был создан для личного пользования, и еще раз мысленно прокляла себя и остальное семейство. Может, составить Джорджу компанию в магазине? Или сагитировать Рона? Кстати… ― А Рона зачем? ― Он сразу поймет, в чем дело и кто виноват, а мне не мешает развеяться, ― он вытащил с полки большую бутыль с надписью «Многосущное зелье». ― И должен же кто-то присматривать за тобой, сестренка. На всякий случай прихватим мешок порошка абсолютной тьмы, чтобы прикрыть отступление. Джинни смотрела на него, кусая заусеницу на мизинце. Безумная идея на глазах начала оформляться в план, который придется выполнить. Ей стало страшно. Но когда Гарри шел умирать, ему было хуже, а отдавать его этим ублюдкам – ну уж нет. Она потерла ладони, чтобы согреть, и зашагала вдоль полок: ― Канареечный крем… тошнотрюфели, Гиперъязычки… обморочные облатки… Джордж двинулся ей навстречу: ―Фальшивые волшебные палочки… призрак Дамблдора… и Вольдеморта… ― Джордж! ― Джинни уперла руки в бока в притворном возмущении. ― Зачем ты их держишь? ― Ты что, это же хит сезона! Знаешь, как их раскупают? Вместо вопиллеров. Правда, Макгонагалл постоянно ходатайствует в Министерстве о запрещении. Джинни уронила коробку, представив, как несколько Вольдемортов отчитывают нерадивых студентов за завтраком в Большом Зале, и пожалела Минерву. ― А что у нас тут? ― она потянулась к ящику на верхней полке. ― Адские летучие мыши… ― …программируются на атаку по ключевым словам… ― …скажем, «виновен», ― Джинни достала десяток пакетов. ― Годится. В окошко под потолком влетела сова, сделала круг, сметая тяжи паутины, и спикировала на Джинни. ― Это от Невилла, ― она отбросила со лба прядь волос, оставив полосы пыли. ― Приглашение в ресторан. Что это он? ― Решил приударить? ― хихикнул Джордж. ― Надеюсь, что нет. ― Пойдешь? Джинни кивнула, все еще глядя на формальное приглашение. ― Тогда не забудь ― ты сегодня ночуешь дома. У нас свидание… с братцем! *** Джинни еще не была в этом ресторане, его открыли магглорожденные иммигранты после войны. Тут пахло жареным мясом, гремела музыка, а в кабинетах мерцали лампы с мозаичными стрекозами на абажурах. Она еле успела принять душ и переодеться, а сейчас чувствовала, что парадная мантия не слишком уместна. Ее провели в угловой кабинет, где уже сидели Невилл, противная Мириам Страут и… Гарри. Он улыбнулся, и Джинни вдруг стало нечем дышать. ― Привет, ― она почти рухнула на скамью рядом с ним, что-то заказала, не глядя в меню, и вцепилась в стакан, чтобы не участвовать в разговоре. Только чувствовать тепло его бедра, которое, кажется, прижалось теснее. Опустила руку под стол. Кажется, никто не заметил. Будто случайно коснулась его колена и вздрогнула, ощутив пожатие ледяных пальцев. Ее затопила волна жара. Мерлин, почему она так легко краснеет? И почему унесли меню? Большой палец Гарри поглаживал ее ладонь, кровь гремела в ушах, в голове билась одна мысль: только бы никто не заметил, как она покраснела. Благословен полумрак и красные отсветы мозаичной лампы. Пальцы Гарри передвинулись на запястье. Джинни закусила губу. Подняла голову и наткнулась на сияющий взгляд. Вот теперь все увидят, как она покраснела. Джинни мысленно послала все к черту и улыбнулась, подмигнула, поглаживая его по бедру. ― Увидимся завтра? Кажется, она перебила монолог целителя Страут о чудесных выздоровлениях безнадежных больных. Кажется, Гарри этого не заметил, как и огромной тарелки с сочащимся кровью бифштексом. Он на секунду зажмурился, вздохнул и кивнул, улыбаясь, как в первый раз на метле. ― Я пришлю сову. Нет, так нельзя. Невилл и Страут стучали ножами, пытаясь привлечь внимание, и увлеченно жевали, чтобы спрятать ухмылки. Надо заканчивать это безумие, к тому же, завтра они наконец увидятся наедине. Джинни покосилась на Страут и нехотя отняла руку. Гарри вздохнул и принялся за еду. Мясо было нежнейшим и сочным, картофельное пюре ― воздушным, несмотря на перец и кусочки розовой кожуры, а жареная морковь ― на удивление сладкой. Джинни не сразу заметила, что Гарри и Невилл сквозь зубы о чем-то спорят, а Страут не сводит с Гарри прищуренных глаз. ― Ты привык думать, что выжить и победить важнее, чем следовать правилам. Это работает на войне… там победителей редко судят. А в мирное время нужна предсказуемость. ― Поэтому на меня до сих пор глазеют и просят автографы, а когда я хочу что-то сделать ― пугаются до истерики? ― раздраженно выпалил Гарри. ― Они не хотят изменений, ― Невилл отложил нож. ― И одновременно боятся, что у тебя хватит сил. Ты должен гордиться. ― Или не верят, что ты со всей этой силищей не хочешь власти над миром, ― игриво вставила Джинни, но никто не засмеялся. ― Не видят разницы между желанием изменить мир к лучшему и борьбой за власть, ― нарушил неловкое молчание Невилл. ― Разница действительно неочевидна, и в каждом случае надо оценивать заново, ― задумчиво вставила Страут. ― К тому же, аппетит часто приходит во время еды. ― Вольдеморт тоже хотел, как лучше? ― вскинулся Гарри. ― А получалось… так себе, ― фыркнула Джинни. ― Ему многие верили, ― вздохнула Страут. ― Первые Упивающиеся шли за ним, потому что верили, что он знает, как надо. ― А мы шли за Дамблдором, ― Гарри сверлил глазами тарелку. Невилл покосился на Страут и бросился в бой: ― И он был не безгрешен, твое детство ― лучший пример. Джинни моргнула. Разговор становился решительно интересным. ― Но он же не знал… ― В том-то и дело. Когда берешь на себя миссию спасителя мира, надо знать все, иначе есть шанс навредить. Кроме того, не бывает «блага для всех». ― Невилл, это банально. ― Теоретически. Но ты же пытаешься изменить мир? Значит, готов отвечать перед теми, чей мир станет хуже? Гарри потряс головой. ― Видимо, Долиш прав, меня надо гнать из системы. Реформы должны проводить незаметные середнячки... тогда есть надежда, что им не будут мешать из страха. Может, у Рона что-нибудь выйдет. ― Или у Кингсли. Он там старается изо всех сил, а ты со своим юношеским максимализмом… ― Невилл расстроенно засопел. ― А еще ― представляешь, если бы тебе сейчас не мешали, а помогали, гладили по головке, и под видом советов подсовывали идеи. Через пять лет мы бы получили реформы, но в чьих интересах? Гарри запустил пальцы в отросшие волосы и как следует дернул. ― Но я не хочу уходить, я… это глупо, но я все еще хочу сделать мир лучше. ― Гриндельвальд с Вольдемортом тоже хотели. ― А Дамблдор ― нет. И мы знаем, кто победил. ― Никто, ― вздохнул Невилл. ― Они все умерли. А насчет тебя, ― как ни противно, обывателям будет спокойнее, если ты будешь сидеть тише мыши. Ведь не зря с уничтожением зла сказка обычно заканчивается. ― Хороший герой ― мертвый герой. Все плачут, все счастливы. Снейп осчастливил магический мир, да? ― «И почему в сказках всегда только злодеи пытаются что-то менять, а доблестное добро стоит на страже порядка?» ― Гарри подумал, что именно это правило бесит больше всего, и в маггловском мире за последние сто лет все уже изменилось. ― Снейп перехитрил всех, он реально менял мир с помощью новых зелий и заклинаний. Помнишь, ты говорил о Принце? ― улыбнулся Невилл, показав ямочки на щеках. Гарри будто не слышал. Сидел и смотрел на мерцающий огонь лампы. В памяти снова всплыла шутка Джинни: «Если будет совсем плохо, выучишься варить зелья и притворишься выжившим Снейпом…» Нет, зелья – это, наверное, слишком, но изобретать заклинания ― в самый раз, а еще можно делать метлы. Идея свободы нравилась все больше и больше. Писать учебники по защите было бы здорово. Или попроситься преподавать защиту в Хогвартс. Ему вдруг стало легко. Черт с ним, с авроратом, главное ― сохранить палочку, а не возьмут в Хогвартс – не беда, можно принимать заказы по почте и слать всех подальше. Умница Джинни. Что бы он без нее делал? А завтра… от предвкушения у него побежали мурашки по шее. Джинни. И никаких ресторанов: завтра он позовет ее в гости.