Семь дней до луны

― Дисциплинарное слушание считаю открытым. Встаньте, стажер Поттер. Старший аврор Долиш тоскливо цедил слова и избегал глядеть в его сторону, как, впрочем, и всю неделю до заседания. Гарри был почти рад, что оно началось. Он устал от бегающих глаз коллег, торопливых кивков, похлопываний по спине и сомнительных утешений, что уж он-то наверняка вывернется. ― Не дрейфь, Поттер, героям устав не писан, ― с фальшивой улыбкой пропел Захария Смит и прошествовал к своей группе, громко сетуя на переработки, потому что «кое-кого отстранили». Сейчас Смит, остальные коллеги-стажеры, курсанты и авроры, свободные от дежурства, с трудом помещались в приемную аврората, но рядом с Гарри не сел даже Рон. Дружище Рон, с каждым разом увереннее принимавший сторону руководства против старого друга, «считавшего, что правила ― не для него». Гарри давно перестал объяснять, что забыл, не подумал… хотел, как лучше. И сейчас, когда патрулирование Лютного с группой курсантов вылилось в гонки с препятствиями за Упивающимся по лондонским канализациям и предсказуемо завершились взрывом коллектора, гибелью подозреваемого, шоком и травмами подчиненных, запертых в обрушившейся трубе… Гарри в тот день до хрипоты объяснял Долишу, что действовал по обстановке, как сказано в правилах для таких случаев, срывался на крик, слушал список нарушенных правил, просматривал маггловские газеты, кричавшие об очередном теракте, и азарт погони каплями пота стекал за воротник, сменяясь холодным отчаянием. Он вышел из кабинета начальника практики на ватных ногах, прощаясь с привычной жизнью: Долиш назначил третье дисциплинарное слушание за полгода, злорадно пообещав отстранение от работы с волчьим билетом, запрет занимать любые должности в министерстве, возможно ― суд или обследование в Сент-Мунго. ― Поттер, я не удивлюсь, если врачи констатируют психическое расстройство, ― неслось в спину. ― Трудное детство, сплошные стрессы, что с вас взять? И не надейтесь на былые заслуги. За дверью подпирал стену Рон, возя ногой по паркету, но вымученная улыбка Гарри тут же пропала, когда старый друг прошипел, глядя в пол: ― Чего ты лезешь, куда не просят? ― Что? ― Это была территория нашей группы. Его мог арестовать я! И получить повышение. А вы – бум, хрясь, все умерли, кто не умер – отдыхает в Сент-Мунго. Ты точно псих. Гарри еще раз попробовал улыбнуться: ― Ну извини, а? Может, завтра пойдем, полетаем с Джинни? ― Оставь меня в покое, ― бросил сквозь зубы Рон. ― И держись подальше от моей сестры. ― Он зашагал прочь, а Гарри показалось, что желтые лампы в обшарпанном коридоре враз потускнели, когда из-за угла донеслось: ― …ей хватило ума не связываться с неудачником. А если бы… Он привалился к стене и закрыл глаза. Если бы ночью после битвы за Хогвартс он пришел к ней. *** Тогда казалось, у них впереди ― целая жизнь, но сперва надо похоронить погибших, обдумать случившееся, поговорить с друзьями, прячась от толп обывателей. Когда на закате Джинни перехватила его по дороге к гробнице Дамблдора, повисла на шее, приникла всем телом, ― он вдохнул ее запах, обнял, погладил по голове, рассеянно поцеловал и отстранил, держа за плечи. ― Джин, погоди. ― Что? ― она щурилась против солнца; золотые крапинки в карих глазах светились, как одуванчики, чудом не вытоптанные во время битвы. ― У нас еще будет время, а сейчас я… ― «еще пытаюсь смириться с мыслью о смерти, и столько погибших, и…» ― я не могу. На нас смотрят из замка, твоя мама, и журналисты… Ее глаза заблестели сильнее. ― А ночью? В лесу никто не увидит. Она по-детски криво закусила губу, чтобы сдержать слезы. Гарри взглянул на гробницу. Солнце садилось, розовый от заката мрамор постепенно серел, тень легла на лицо Джинни, глаза потухли. ― Ты такая красивая… ― И поэтому вчера ты от меня бегал. ― Вчера была битва. ― Даже не поцеловал перед тем, как... А если бы… ― по щеке покатилась слеза, Гарри подхватил ее пальцем. ― И мы бы так и не... ― она отступила, мотнув головой, и медленно пошла к замку. ― Я хотел, чтобы ты не страдала, если… ― Гарри шагнул за ней. ― А я ― чтобы мне было, что вспомнить, ― Джинни обернулась. На щеках были красные пятна, губы припухли. ― Знаешь, в сказках герой перед битвой проводит ночь с возлюбленной… глупо, конечно. Я мечтала, что у нас так и будет. Если не до, так хоть после битвы. ― Прости… я не хотел… Гарри решил, что все ей расскажет потом, когда отоспится, и они будут вместе смеяться над этой глупой размолвкой. Ага, всем героям положена страстная ночь перед битвой с драконом, только у Поттера все не как у людей. Он обнял ее, чмокнул в соленые губы и пошел к гробнице. Ветер трепал кисти старых черемух у запретного леса, горький запах кружил голову, и Гарри твердил себе, что у них впереди куча времени, чтобы объяснить, почему он не затащил ее в пустой класс, чтобы, как положено, потерять девственность перед смертью. Потому, что счет шел на минуты? Не хотел на бегу, черт, да просто боялся. Или попросту не пришло в голову? Джинни тогда злилась полгода, а потом надо было начинать все с начала, но у нее был спорт, у него ― аврорские курсы, они виделись только на праздниках в доме Уизли. Джинни. Рыжая ведьма, красивее всех. По вечерам ее образ часто мешал уснуть, сердце стучало в ушах, трепыхалось в горле, руки блуждали по телу, горячие, как ветер пустыни, а потом скользкие, дарящие облегчение, следы которого смывали струи воды в душе. Джинни. Он задолжал ей разговор по душам, пока еще можно, пока не выгнали и не упрятали за решетку. Чертов Долиш, дорвался до власти, гнида, начальник практики. ― Держаться подальше? А это уж как получится, Рон, ― прошептал Гарри вслед ушедшему другу, выпрямился и побежал к площадке для аппарации. ― Твоя сестра любит прощания перед смертью.