Dell'Arte

──────── • ✤ • ────────

      Смерть.       Это то, что постоянно невидимой тенью преследует людей, так или иначе вынужденных с ней сталкиваться в силу выбранного поля интересов на остаток своей короткой, и уже не такой радостной, жизни. Кражи, насилие, изнасилования, как бы странно и цинично это не звучало, не сравнятся в жестокости и силе оставленного впечатления с убийствами. Нужно самому стать психопатом и убийцей, чтобы понять мотивы того, за кем охотишься. Сходить с ума и возвращаться к привычной жизни, просто выбрасывая из головы раскрытое дело? До смешного невозможная задача.       Вернувшись домой, Люмин так и не смогла сомкнуть глаз. Спать спокойно после увиденного горя семьи убитого? Как такое вообще может прийти в голову? Она не помнила, как зашла в квартиру, закрыла ли дверь, попила ли воды. Сознание вернулось в норму лишь в четыре часа тридцать две минуты утра, когда девушка сидела на диване, подтянув колени к груди и обняв их, раскачиваясь из стороны в сторону и сверля телевизор напротив немигающим взглядом. Глаза неприятно жгло от сухости, горло саднило от того же. Люмин, словно в замедленной съёмке подняла руки, осмотрела свою одежду, которую она так и не сменила, впав в трансово-шоковое состояние, как только вышла из особняка. В груди начало подниматься уже частично знакомое жаркое жжение. Девушка бросилась в уборную, но мышцы за пару (а может и больше) часов неподвижности затекли, из-за чего она лишь неловко скатилась с дивана на четвереньки. Зажав рот рукой, она с огромным усилием сдержала рвотный позыв.       Голова кружилась. Вокруг расплывались иллюзорные лужи крови, образуя причудливые завитки и узоры, как там, на воде в бассейне. В воздухе витал запах горелой плоти. Люмин продолжала стоять, опираясь на руку и колени, пока всё это наваждение не схлынуло, дав доступ к кислороду. На трясущихся, негнущихся ногах она дошла до ванной, умылась, а на кухне приняла самые сильные успокоительные из тех, что у нее были. Коллеги предупреждали, что первое убийство подкашивает психику, но это был настоящий выстрел из пушки, когда вместо ядра – твоё порезанное на мелкие кусочки тело.       Чтобы хоть как-то привести себя в чувство, Люмин прислонилась лбом к холодной керамической поверхности островка на кухне. Наручные часы показывали почти шесть утра, когда таблетки подействовали. Непонятные шумы, красные разводы перед глазами, запахи, тошнота – всё постепенно отступило. Наконец девушка смогла дышать полной грудью и мыслить ясно. В офисе надо быть в восемь утра, так что самое время начать привычные утренние процедуры и выходить из дома.       Собранность понемногу возвращалась, а вместе с ней надвигался непонятный пока ветер перемен. Словно тихий, безжизненный голос в уголке сознания нашептывал мантру, что жизнь больше не будет прежней. Выбора, кроме как поверить, не оставалось. Зачем избегать того, что и так рано или поздно произошло бы?       До начала смены остаётся целый час, поэтому Люмин решает прогуляться. Идти примерно полчаса, автобусы невозможно полны, а на улице невообразимо притягательно стелется туман. Девушка поплотнее укутывается в широкий шарф молочного цвета, придерживая его рукой у слегка краснеющего от прохлады носа, и выдыхает клуб пара, который теряется в дымке. Сентябрь в этом году не радует солнечными днями.       Здания медленно сменяются одно за другим, выплывая и теряясь в утреннем тумане. Мимо то и дело снуют люди, спешащие на работу. Магазинчики в каждом квартале лениво открываются, запуская первых посетителей с некоторой неохотой. Загорающиеся вывески кофеен по пути служат путеводными звёздочками среди непроглядной сизости.       Люмин старается ни о чём не думать, хотя получается плохо. Её, скорее всего, приставят к Кэ Цин на это дело, так как новичкам такое не доверишь просто так. То, что сегодня снова придётся столкнуться с удушающим чувством паники, страха, подступающей к горлу желчи, не оставалось сомнений. Ху Тао, скорее всего, пришла на работу пораньше и уже начала осмотр и вскрытие. Воображение, подкрепляемое мыслями, начинает задорно рисовать картинки расчленения трупа, даже несмотря на то, что вчера его вынесли в закрытом виде.       Впереди виднеется перекрёсток, за которым находится офис. Люмин стоит на светофоре сорок шесть секунд, и вместо того, чтобы двинуться в потоке прохожих к заветным дверям работы, застывает у самого края дороги ещё на двадцать. Люди недовольно обходят девушку, ворча себе под нос и иногда толкая её плечами или сумками. Люмин же хочет оттянуть момент встречи со своей паникой как можно дольше.       Девушка разворачивается, протискивается сквозь новый поток пешеходов и идёт к кофейне, в которой она иногда обедает. «Montmartre» встречает лёгкой прохладой от кондиционеров, запахом кофе и свежего хлеба, стенами цвета слоновой кости, тёмно-коричневой мебелью и обилием растений. В такой час посетителей почти нет. Люмин встаёт напротив нового осеннего меню, внимательно изучая авторские напитки и завтраки в нём. Навстречу выходит хозяйка кофейни, параллельно рассчитывающая и принимающая заказы. Девушка вымученно улыбается знакомой.       Если в желудок следователя сейчас упадёт хоть крошка твёрдой пищи, то уже через двадцать минут ей предстоит покинуть его. Именно поэтому Люмин заказывает лишь облепиховый чай с мёдом и имбирём, оплачивает заказ и садится за высокий узкий столик прямо у окна. Всё на улице смешивается в кашу, как будто зрение девушки поставили на длинную выдержку. Спустя пять минут нахождения в прострации, кто-то ставит рядом с Люмин высокий бумажный стаканчик и аккуратно пододвигает его. Девушка проходит взглядом путь от сильных рук до лица их обладателя, сталкивается с веселыми ультрамаринового цвета глазами. От зрачка в них расходятся серые ломаные прожилки, придавая завораживающую глубину, сравнимую разве что с океаном. На остром носу и щеках красуется россыпь веснушек, рыжие волосы, словно непослушный огонь костра, забавно торчат в разные стороны.       - Ваш… чай? – Нерешительно говорит парень, склоняя голову влево и посмеиваясь. Люмин смаргивает своё подвисшее состояние, немного нервно принимая из рук официанта стаканчик.              - Спасибо. – Сухо отзывается она, возвращаясь к созерцанию улицы. Парень уходит, скрываясь за дверью в маленькую кухню. – Видимо, вместе с меню поменялись и официанты.       Люмин бурчит себе под нос, вздыхает, испытывая неловкость из-за своего странного поведения. Она опускает взгляд на стаканчик, собираясь открыть его и размешать содержимое. На белой крышке, к её удивлению, красуется нарисованный чёрным маркером мультяшный кот с длинными усами и одно простое слово: «Улыбнитесь!». На такое послание девушка лишь кратко усмехается, поднимает бровь и оборачивается на стойку бариста. Лукавые ультрамариновые глаза пытливо наблюдают за реакцией, а видя ответный взгляд, окружаются морщинками от улыбки. Люмин слабо поднимает правый уголок губ и тут же отворачивается. И чай вкусный, и официант хороший. Осенние изменения явно удались на славу.       Десятью минутами позже Люмин с тяжёлым сердцем заходит в офис, где сразу же сталкивается с Кэ Цин. Старшая коллега уже успела переодеться в рабочую тёмную одежду и заварить себе такой же тёмный кофе, явно без сахара. Весь её утренний образ источал напряжение и (немного) волнение. Цепкий взгляд быстро оглядел Люмин с ног до головы.       - Ты как, держишься? - Кивком головы Кэ Цин указала на дверь, приглашая тоже переодеться. Люмин с грустным смешком проходит в кабинет, разматывая шарф и скидывая тренч.       - Да, пока что терпимо. - Она гремит вешалками, снимая с них тёмную футболку и длинный вязаный кардиган. - Это оказалось сложнее, чем я себе представляла, основываясь на ваших с ребятами рассказах.       Люмин буквально физически чувствует, как в воздухе повисает неловкость. Тишина со стороны Кэ Цин как бы намекает, что вот-вот станет ещё хуже. Звенящее отсутствие каких-либо разговоров, особенно глупых или дежурных, по типу "Как день прошёл?", хотя он только начался, напрягает вдвойне. Следователь пытается собраться с силами и не поддаваться на провокации разума, пока они с Кэ Цин идут по тёмному коридору в соседнее здание, прямо в храм судмедэкспертизы. За год работы Люмин не пришлось бывать в нём слишком часто и по слишком серьёзным поводам. Сейчас же всё наоборот.       В таком жутком для обывателя месте, как морг, всегда становится не по себе. Повсюду металл, яркие лампы с холодным светом, широкие двери с решетчатыми окнами. Для чего они: для сохранения тайны или чтобы покойники вдруг не сбежали? Люмин ловит себя на таком вопросе и нервно думает, что сходит с ума от морального перенапряжения и что пора бы обратиться к специальному психологу для работников, имеющих дело с преступлениями или катастрофами. Пусть выпишет таблетки.       Глаз начинает нервно дёргаться, когда девушка замечает в конце коридора приоткрытую дверь, всё такую же тяжелую и металлическую, из щели проёма которой льётся яркий свет. Кэ Цин идёт чуть впереди, поэтому лица старшей коллеги Люмин разглядеть не может. Она ничего не говорит, не оборачивается, и, кажется, не моргает. В голове сразу же проносятся все сцены из просмотренных в юности ужастиков, жуткие шепотки.       Люмин немного медлит, прежде чем зайти в кабинет судмедэксперта. Она ожидает увидеть всё, что угодно: труп жертвы на столе с раскрытой грудной клеткой, бензопилу (хотя она прекрасно знает, что таким инструментом сейчас редко пользуются), брызги крови повсюду. Девушка делает шаг, несколько мгновений привыкает к яркому свету и видит скрючившуюся за столом фигурку в белом длинном халате. Ху Тао пишет диагноз.       - Так, подробный диагноз поставлен. - Девушка резко прерывается и размашисто ставит точку, после чего широким жестом протягивает пару скрепленных скобой листов. - Расскажу вкратце. В момент убийства жертва находилась в состоянии лёгкого алкогольного опьянения, при этом была достаточно расслаблена, сопротивления не оказывала. Из этих данных могу предположить, что убийца либо был знаком с погибшим, либо правдоподобным обманом заставил впустить себя, не вызывая подозрений. Также убийца довольно искусен. - Ху Тао подходит к столу, на котором лежит труп под белым полотном, и откидывает край ткани в районе шеи. - Мужчина аккуратно убит порезом, тянущимся от подключичных сосудов по сонной артерии. Лезвие ножа тонкое, возможно, это был охотничий инструмент. Также возможно, что у убийцы есть минимальное медицинское образование, так как такой порез третьесортному грабителю уж точно не сделать. Удар произошёл сверху. Жертва умерла от потери крови, но из-за градуса алкоголя не до конца понимала, что происходит, поэтому сделала лишь слабые попытки спастись.       Рана убитого не была похожа на работу зверского психопата. Порез был выполнен с ювелирной точностью. Он тонкой красной нитью соединял ключицу и исчезал где-то под подбородком. Если в это дело втянут профессиональный киллер, то раскрыть его надо будет постараться. Обычно такую аккуратную работу проводят наёмные убийцы, устраняя экономически невыгодных соперников.       - Что насчёт ядов? – Кэ Цин задумчиво блуждает взглядом по «мастерской» Ху Тао, цепляясь то за инструменты, то за документы, то застывая на белой материи. Только после вопроса коллеги Люмин замечает еле заметные стежки на коже под растрепавшейся тёмной чёлкой и под горлом. С таким мастерством Ху Тао смогла бы запросто составить конкуренцию загадочному ночному убийце.       - При гистологическом исследовании я ничего не нашла. – Девушка хмурится, неосознанно отзеркаливая действие следователя, и осматривает труп. – Честно, я поражена навыками убийцы. Было бы неплохо познакомиться с ним, а?       Она вдруг улыбается, закладывая руки за спину, и слегка наклоняется вперед. Под глазами пролегают тени, делая небольшие синячки заметнее. В тёплом свете ламп в круглых абажурах, окружении инструментов для вскрытия, пробирок и, самое главное, трупа практически первой свежести Ху Тао походит на маньяка и сама. И без того накалённые за последнюю ночь до предела нервы Люмин скоро превратятся в пепел.       Следующие три дня следователь провела во временной петле. Единственными разнообразными событиями в дне сурка было появление в прессе новостей о скандальном убийстве, допрос соседей и членов семьи, всколыхнувшаяся общественность и кошмары. Человек постепенно привыкает ко всему: ужасным условиям жизни, недостатку чего-либо или кого-либо в своей жизни, травле, болезни. К бессоннице и пустоте в голове тоже можно приспособиться.       Больше всего Люмин пугало в себе то, что она не понимает ничего. Ни-че-го. Она раскладывала это слово по слогам, по буквам, собирала снова, пыталась переставить буквы и решить упрямую анаграмму, перекручивая через себя. Примерно такие ощущения были от нынешнего расследования. Это как кидать мяч в стену, как кричать, опустив голову в омут, как пытаться выбраться со дна ледяного океана, когда мышцы сковало.       Никто ничего не видел и не слышал. Камеры видеонаблюдения были расставлены по улице на каждом фонарном столбе, но не уловили ничего. Потому что банально были выведены из строя. Подозрительных партнёров и знакомых у господина Ци не было. Ах, как это предсказуемо для бизнесмена среднего класса с парой крупиц власти в руках. «Порядочный семьянин, справедливый начальник, хороший инвестор». Белый и пушистый. Охотно верится.       Как бы криминалисты и следователи не старались, следов было по-минимуму, свидетелей – ноль, как и подозреваемых. Люмин казалось, что она попала в типичный фильм с историей а-ля Шерлок Холмс, когда сначала нет никаких улик, а потом волшебным образом из воздуха появляется преступник, связанный и раскаявшийся, прямо у ног. Чушь какая. Эта мысль только добавляла абсурдности всей сложившейся в отделе ситуации.       В файле под грифом «совершенно секретно» с визуальной картиной следов, подозреваемых и жертв, почётное место в самом центре занимали три изображения: фото жертвы, фото смертельной раны с подписью предполагаемого орудия убийства и винный бокал с едва заметным складчатым рельефом каймы губ.       Единственным следом убийцы были его губы. Это могло помочь в доказательстве вины, когда можно было бы сравнить этот след со следом подозреваемого. Также, можно было бы сравнить эпителий и слюну. Можно было бы, если бы подозреваемый был.       - Очередной день прожит зря. – С такими словами Люмин заходит в квартиру и плюхается лицом в множество цветных подушек, раскиданных по неподходяще серому дивану, словно маленькие цветочки. Впрочем, какой от них толк, если они не поднимают настроение и не помогают уснуть?       Телевизор привычно крутит аудиокниги Агаты Кристи. Профессиональное чтение успокаивает и приносит неимоверное удовольствие, а детективы написаны настолько тонко, что заставляют иногда забыть всю ту кашу в голове, в которой варишься. Люмин надеется, что она, подобно миссис Марпл или Эркюлю Пуаро, методом наблюдения, сбора информации и неимоверно пытливому уму раскроет убийство легко и непринуждённо. А потом соберет в холле всех своих коллег и расскажет, как же она пришла к решению загадки.       Холодная вода обжигает горло. Она стремительно бежит вниз по пищеводу и растекается по стенкам желудка, смешиваясь с остывшим чаем, выпитым двадцать минут назад в офисе. Баночка снотворного с характерным многогранным стуком таблеток в ней опускается на журнальный столик, по неосторожности Люмин падает на бок и скатывается на пол, путаясь в ковре с длинным ворсом. Девушка накрывает глаза сгибом локтя и медленно выдыхает. Отчаяние начинает подкрадываться, когда она снова вспоминает, что, к сожалению, не сможет стать великим детективом, каким мечтала быть в детстве. Каким мечтал видеть её брат.       Локоть медленно соскальзывает с лица, сталкиваясь то ли с полом, то ли с диваном. Люмин с трудом разлепляет свинцовые веки, но вместо гостиной родной квартиры видит темноту. Голова кружится, из-за чего сфокусировать зрение невозможно. Девушка обхватывает ладонями лицо, слегка хлопает себя по щекам, чтобы привести в чувство. Руки становится сложнее отрывать от щёк, как будто бы они залиты кленовым сиропом, который так любит Итэр.       Зрение проясняется. Первое, что Люмин видит, вынырнув из своего полуобморочного состояния – пламя, охватившее все вокруг. Второе – кровь. Она повсюду; залила пол, забрызгала окна, саму девушку. Светлая гостиная растворилась, уступая место тесному тёмному помещению, в котором невозможно разглядеть практически ничего из-за чёрного клубящегося дыма. Люмин отчаянно пытается пошевелиться, но чувствует адскую боль, пульсирующую в висках. Первые нотки паники появляются на задворках сознания, нервный холод мягко обвивает ладони и проводит выше, по запястьям. Ремень безопасности, удерживающий девушку на месте, находится сам собой. Лёгкая дрожь начинает колотить Люмин, когда он не поддается ослабевшей руке. Видимо, что-то случилось с защёлкой.       Огонь медленно окружает: пробирается к лодыжкам, спускается медленной дорожкой к голове. Люмин беззвучно кричит, когда пламя мажет по голени, но девушка тут же в безмолвии застывает. Огонь согревает.       Он не пугает ровно до тех пор, пока девушка не решает повернуть голову чуть влево. Все чувства, звуки, запахи и вкусы резко врываются в сознание, словно её окатили ледяной водой, и пытаются разорвать изнутри. Теперь отчётливо ощущается кровь на губах, стойкая вонь горящей плоти, свежей крови, а треск пламени раздается так громко, что хочется заткнуть уши. Глаза расширяются, а из горла рвётся крик, но вместо него вырывается жалкий стон, тут же жадно поглощаемый какофонией.       Люмин как в замедленной съёмке скользит взглядом по передним сидениям. Там кто-то есть, но огонь так сильно обгладал их, что разобрать не представлялось возможным. С сидений, переплетясь, свисают две руки. От них остались только кости, но пальцы всё равно крепко сцеплены в замок и лежат на ручном тормозе. Как в замедленной съёмке из-за подголовников синхронно выглядывают черепа. Их чёрные зияющие дыры на месте глаз прожигают Люмин, не перестающую кричать изо всех сил. Призраки прошлого ничего не делают. От них веет могильным холодом, и в бушующем пламени девушка умудряется замерзнуть, словно в Северно-ледовитом океане.       Внезапно её словно помещают в вакуум. Звуки отключаются, огонь, копоть и скелеты исчезают. Люмин кожей ощущает, что место слева не пустует. Шёпот прямо над ухом резко раздается, будто подключенный к колонкам в голове девушки:       - Почему ты бросила меня? – Детский, до боли знакомый, капризный голос хнычет, как заевшая пластинка повторяя эту фразу. Ломается, срывается на крик, смягчается, шепчет и снова орёт, взрывая барабанные перепонки.       - Я не.. – Крик прерывается.

──────── • ✤ • ────────

      - Весело тебе? М? – Женский голос нарушает песню ветра, играющую на крыше. Опавшие листья весело кружат вокруг, создавая небольшие смерчи. Осенняя природа будто венский бал: играет музыка, танцуют жёлтые пары, то устремляясь к звёздному небу, то опускаясь в городскую суету и лавируя между домами, людьми, машинами. Яркие вывески магазинов, словно свет софитов на сцене, освещает их, и это момент их славы.       - Не собираешься отвечать? – Терпение девушки начинает заканчиваться, когда она не получает ответа. – Я замерзла, хватит уже херней маяться!       - Дорогая, - вместе с голосом её обдает порыв ледяного ветра и кажется, что это Он вызвал такой эффект, - заткнись.       От такой наглости перехватывает дыхание, однако ледяной тон не даёт и шанса на возражение, иначе прицел винтовки грозит переметнуться со злосчастного окна, в котором виднеется серый диван и разноцветие подушек, прямо между её тёмных бровей. Она проглатывает нервный ком, вставший поперек горла, и ощущает мерзкое послевкусие после кофе из круглосуточной забегаловки. Тихий презрительный смешок непроизвольно срывается с губ. Наблюдение за Ним, который как помешанный наблюдает за своей целью, чуть ли не заливая пол слюной в предвкушении вспороть тонкую молочную кожу..        - Отвратительно.