лекарство от любви

      Сакуса накручивать себя не любит, но, к его сожалению, делает это на постоянной основе и избавиться от этой привычки никак не может. Перед любым праздником или событием (важность которого: от совсем пустяковой до «от этого зависит твоя дальнейшая жизнь, Киёми») он продумывает множество вариантов – от вполне вероятных до самых невозможных – как всё может произойти. Чаще всего его расклады остаются мрачными, потому что Киёми реалист, иногда уверенно встающий на сторону пессимизма, потому что жизнь далеко не сахар, что он понял еще в раннем детстве. Баловать его не будут, помощи дождётся только от себя самого и проблемы придётся расхлёбывать самостоятельно. Поэтому, собираясь на вечеринку по случаю день рождения Атсуму, он не думает о том, как будет с удовольствием попивать из длинной трубочки любимый мартини или как будет в гордом одиночестве лежать на широких диванах, потому что пошлёт всех сокомандников нахуй (ладно, он постарается сделать это в вежливой форме, но бокалы мартини могут с легкостью ему помешать) – всё, о чём думает Киёми, это во-первых, возможность отравления, потому что кто знает, может, бар, в котором проходит вечеринка Атсуму, закупается в каком-нибудь дешёвеньком магазинчике, где просрочка не случайность, а постоянная, во-вторых, последний раз на вечеринке Сакуса был по окончанию школы (она ему ни капли не понравилась) и чувствовал себя так некомфортно, что ушел не больше, чем через час, в-третьих, Киёми боится последствий, ведь хотя к алкоголю он и относится с теплой любовью, но по его негласному правилу «алкоголь любит тишину», следовательно, пьёт он только дома и о своём состоянии особо не заморачивается, но что может произойти в компании – он абсолютно без понятия. Сакусе свойственно себя накручивать. Он борется с этим уже долгие годы, но плодов это никаких не проносит, разве что гнилых, как и его жалкие попытки. Киёми понимает, что его нервозность уверенно перетекает во внешний среду, когда путает левую штанину с правой – и это вряд ли хороший знак. И его испуганные предстоящими действиями глаза тоже определенно нехороший знак. Сакуса тяжело вздыхает, с усаживаясь на диван и наблюдая за своим помятым двойником в отражении. Хочется сказать этому засранцу с испариной на лбу наконец успокоиться, но Киёми бы для начала успокоить себя. Существует множество способов приведения своего душевного беспорядка в подобие гармонии, и он пробует их все, понимая, что «вслух медленно досчитайте до десяти» или «представьте что-то хорошее, то, что поможет вам успокоиться» – самые хреновые идеи, что ему когда-либо советовали, потому что их результативность определяется лишь десятью процентами, если не меньше. Именно поэтому Киёми решает, так сказать, начать с себя и направить собственные мысли в нужное русло (такого совета на сайте mentalhealth.com почему-то не оказалось). Он выстраивает в своей голове цепочку позитивных мыслей, которые, возможно, помогут ем сейчас полностью не слететь с катушек: 1) Все, кто придут на вечеринку, знакомые ему люди – участники его команды. То есть, никаких мутных личностей не будет. Это несомненный плюс. 2) Атсуму – бесконечный придурок. Но он заботливый и добрый, что значит то, что он не будет лезть в личные границы Киёми и не будет заставлять того делать то, что он не хочет. Значит, его не выставят на смех за нежелание участвовать в «русской рулетке», «я никогда не...» или «правде или действии». Это даёт шанс его сердцу принять более спокойный ритм. 3) Все знают Сакусу – его поведение, придирки и нелюбовь к беспорядку и шуму, поэтому если он просто встанет и уйдёт, то все проводят его только лёгким пожиманием плеч, мол, ничего удивительного, это же Сакуса. И у него перестают дрожать колени. И руки. 4) Хотя Киёми и чересчур предосторожный, он не тряпка и не позволит другим над ним смеяться, как это было в ужасном прошлом, связанным крепкой нитью со школой и неадекватными учениками (были, конечно, адекватные, у которых можно было спросить, что задали, без получения на это взамен многочисленных «э» и «я что, похож на того, кого это ебёт?», но их было меньшинство). Поэтому если он и совершит какую-то глупость и наутро в общем чате увидит видео с ним, танцующим на столе что-то на подобии стриптиза, то он не поленится записать голосовое, где тихим, но словно хватающим за шкирку голосом пошлёт всех нахуй и пообещает закопать всех под землю, если не удостоверится, что видео не останется не только в чате, но и в галерее телефона у каждого. Ладно, это, пожалуй, конец терапии. Сакуса оглядывает себя в зеркало, думая, что теперь выглядит уверенным если не на десять из десяти, то на твёрдую девятку точно. Он всё ещё волнуется, но это не то волнение, что было десять минут назад. Возможно, к этому волнению прибавилось также и слабое чувство предвкушения, хотя Киёми и так знает, что не стоит ожидать от вечеринки Атсуму чего-то сверхъестественного. Это же Атсуму. Он надевает свою черную рубашку, контрастирующую с молочно-белой кожей и открывающей вид на тонкие и гибкие запястья, и расстёгивает две верхних пуговицы, чтобы это не выглядело слишком по-деловому. Последний штрих –сандаловый аромат с яркими нотами грейпфрута. Запах, придающий ему веру в себя и во все совершенные им действия. Победный настрой на то, что всё пойдёт как по маслу, и Сакуса выходит из квартиры.

***

Сакуса приходит позже, но не потому что опаздывает, а из-за того, что знает, что никто не придёт вовремя, даже именинник. Прийти на вечернику рано – это верх неуважения, как опоздать в школу или на деловую встречу. Поэтому Киёми не торопится и заходит в клуб, арендованный Атсуму для празднования день рождения, на сорок минут позже. Он слышит громкую музыку, знакомые голоса и ещё кучу звуков, которую разобрать становится сложно из-за оглушающих битов трека, играющего сейчас. Что ж, Сакусе не особо это нравится. Ему даже хочется развернуться и уйти обратно домой, где он завернётся в теплый плед, включит какую-нибудь дурацкую комедию и пообещает себе написать позже Мие и извиниться за то, что он не смог прийти – приболел (ага, конечно, Киёми; ври дальше). Но, к сожалению, стоит ему повернуться, как чья-то рука хватает его за плечо. Сакуса оборачивается. Это Атсуму. Атсуму, улыбающийся во все зубы и почему-то слишком осчастливленный тем фактом, что Киёми пришёл на вечернику. Странно. — Привет, Оми-Оми! Ты всё-таки пришёл, — радостно заявляет Атсуму прежде чем тянется к неоновой трубочке, выглядывающей из какого-то весьма сомнительного коктейля. — Да, мне пришлось, — отвечает он и скидывает с плеча руку Мии, которая задержалась на нём непозволительно долго. — У меня сейчас нет настроения обижаться на твои грубости, так что я этого не слышал. Сакуса смотрит на Атсуму, одетого в рубашку винного цвета и белый костюм. В его голове проскальзывают две мысли: первая о том, что выбирать белый костюм и так неосторожно держать в левой руке бокал с фиолетово-синей жидкостью попахивает полным безрассудством, а вторая – что внешний вид Атсуму сейчас так не похож на его повседневный стиль и облегающая рубашка и зауженные книзу штаны смотрятся на нём красиво. Это просто наблюдение. Любой бы точно выглядел в такой одежде красиво, возможно даже лучше, потому что безобразный желтый блонд Мии портит всё. — Классная рубашка, — вскользь бросает Атсуму, заставляя Сакусу нахмурить брови. — Пойдём? Киёми лишь кивает, следуя за ним в зал и понимая, что в коридоре музыка была ещё негромкой, так как сейчас она нехило начинает давить на барабанные перепонки и Сакуса очень надеется, что скоро к этому привыкнет. Он замечает длинный стол впереди, где уже сидят Мейан, выпивающий бокал с напитком, который Киёми не может определить, потому что здесь стоит полумрак, Бокуто с Хинатой соревнуются в армрестлинге, и Сакуса поражается, как упорно рыжий не хочет сдаваться, удерживая руку в нескольких сантиметрах от стола, Томас пытается разговаривать с кем-то по телефону, с трудом перекрикивая окружающий шум. У барной стойки он замечает Барнса, ждущего, когда бармен приговорит ему коктейль, и разговаривающего с сидящим рядом Инунаки. Больше в зале никого нет, и тяжелый груз мгновенно падает с плеч Сакусы. Может, всё будет не так и плохо. — Эй, — Атсуму щёлкает пальцами у лица Киёми, и тот понимает, что, видимо, в очередной раз впал в свои мысли. — Я пойду закажу напитки. У тебя есть какие-нибудь предпочтения? — Нет. Я не буду пить, — Сакуса кидает отстранённый взгляд в сторону стойки, где бармен – парень лет двадцати пяти с рыжими прямыми волосами до плеч, проколотым в нескольких местах хрящом уха и с татуировками, тянущимися от плеча до сгиба локтя – ловко перекидывает шейкер из одной руки в другую, тем самым размешивая, и довольно ухмыляется, одним взглядом заигрывая с компанией официанток, стоящих неподалёку. — Что? — Атсуму недоуменно хмурит брови. — Ты серьёзно? И что ты, в таком случае, собираешься пить? Сакуса лишь жмёт плечами: — Колу? — Ужас, — только и отвечает блондин. Он не начинает уговаривать, не берёт на слабо и не высмеивает за несмелость, что случалось с Киёми в старшой школе. И, боже, как же он это ненавидел. Атсуму хотя и выглядит как старшеклассник (не из-за внешности, а, скорее, из-за своих глупых шуток, излишней громкости и отсутствия каких-либо манер), но не поступает так же подло. — Восемь шотов Боярского за седьмой столик, пожалуйста. И колу, — добавляет Мия, получая в ответ удивлённый взгляд бармена, и жмёт плечами, мол, не я тот дурак, который заказал газировку. Рыжеволосый парень быстро наливает колу в стакан и сыпет в него щедрую порцию льда. Он прокатывает стакан по стойке, и Киёми было думает, что часть напитка выльется на стол, но такого не происходит – либо этот бармен в крепких отношениях с физикой, либо просто наловчился за всё время работы. — Держи. Атсуму протягивает ему стакан, и Сакуса (совершенно случайно) касается кончиками пальцев пальцев Мии. И вроде бы ничего необычного, с кем не бывает, но тело Киёми слишком странным путём реагирует на касание – жар вспышкой распространяется по всему телу, заводя сердце в спешный ритм, давящий на собственное горло. Сакуса думает: «Это ненормально». Позже к мыслям прибавляется выделенное жирным шрифтом «Забудь». Он забирает стакан, делая вид, что не произошло абсолютно ничего странного и настойчиво игнорируя взгляд Мии, который у него никак не получается прочесть. Он проходит к столу, занимает место недалеко от Хинаты, который продолжает дуться на Бокуто за то, что тот обыграл его в девятый раз. Киёми думает, что это неудивительно, потому что рыжий всё ещё уступает в мышечной массе доигровщику не смотря на то, что сам Шоё сейчас по сравнению с той резвой приманкой на национальных более крепкий и атлетичный. Хината утыкается носом в колени, Сакуса смотрит на его ноги, задранные на диван и только хмыкает, не утруждаясь как-то его приободрять. Хината тоже его раздражает, не так же сильно, как Атсуму, но всё же. Бокуто, сидящий справа с какой-то непонятной тоской склоняется над Шоё, продолжая говорить, что всё у него скоро получится. Киёми так не думает. — Шоё-кун, прекрати грустить! Только не в мой день рождения, — бодро восклицает Атсуму, и рыжий всё-таки поднимает голову и смотрит на именинника, пытаясь выдавить из себя улыбку. Мия оборачивается и направляет взгляд в сторону барной стойки: — Инунаки! Барнс! Сюда! Сакуса уверен, что Инунаки недовольно стонет, но, к его счастью, Атсуму услышать этого не может. Оливер Барнс, чуть улыбнувшись, легко толкает его в плечо и тот нехотя идёт за ним. Они занимают диванчик, на котором задумчиво сидит Мейан, видимо, погрузившийся в свои мысли. — Итак, — Атсуму звонко хлопает в ладони, тем самым привлекая внимания всех, а Мейан чуть вздрагивает, выйдя из оцепенения, — у этой замечательной вечеринки всего несколько правил. — Правила? Мне послышалось или из твоих уст только что прозвучало «правила», — подразнивает его Инунаки. — Очень смешно, — фыркает Атсуму, скрестив руки на груди. — Я играю в волейбол – как я могу не следовать правилам? — Только в волейболе это и... — Правило номер один, — громко объявляет Мия, перебивая либеро. — Если мне кто-то не нравится, то я могу выгнать этого человека с вечеринки. Инунаки хочет что-то сказать, но сдаётся. Он уверен, что это правило было выдумано одну секунду назад, но покидать вечеринку ему не хочется. — Правило номер два: отрывайтесь по полной, я попросил Мейана отменить утреннюю тренировку. — А, так это была просьба? Мне показалось, что ты меня шантажировал. — Не важно, — Атсуму, не глядя в его сторону, машет рукой. — Правило номер три, последнее: не сожалейте ни о чём, что произошло на этой вечернике. Всё, что произошло на ней, не выйдет за пределы этого клуба. — Значит, мы можем совершить групповое убийство Мии Атсуму и остаться безнаказанными? — говорит Инунаки и тихо смеётся, Киёми прикрывает рот рукой, чтобы никто не заметил его улыбку, а Хината удивлённо хлопает глазами, наверное, не до конца оценив шутку из-за своей огромной дружеской любви к Атсуму. — Последнее предупреждение, — холодно говорит Мия, но Инунаки, а вместе с ним и остальные взрываются от хохота, заглушая обиженное Атсуму: «Придурки». Тут перед ними появляется парень с шотами, наполненными коктейлем, состоящим из двух слоёв: красного за счёт сладкого гренадина и прозрачного, состоящего из водки. Все встречают бармена восторженными воплями и завороженно глазеют на стопки. Все, за исключением Киёми и Шоё – ведь первый с ощущением полного блаженства на лице пьёт колу, а второй смотрит на шоты с опаской. — Не пьёшь? — интересуется Сакуса у Хинаты и вновь касается губами яркой трубочки. — Я... ну не особо. Я просто... не фанат этого, — пытается объяснить он, разводя в сторону руками. — Ты не обязан пить за компанию с ними. — Но я хочу. — Ладно, — Сакуса жмёт плечами и укладывается обратно на удобную спинку дивана. Всё, от него зависящее, он сделал. Раз Хината хочет выпить со всеми, то пусть пьёт. Киёми на это абсолютно наплевать. Он отстранённо смотрит на то, как все выпивают по стопке, и затем зал разрывается в радостном «Ура». Бокуто хлопает Атсуму по плечу, озвучивая тост в стиле «моему лучшему бро». Сакуса, в принципе, ничего другого и не ожидал. Дальше все по кругу поздравляют именинника, а тот с улыбкой на лице их благодарит. Когда очередь доходит до Сакусы, он, чуть выше подняв стакан, говорит: — Ещё раз поздравляю тебя с днём рождения, Мия. Всё, сказанное ранее, безусловно важно, но главное – оставайся собой, — чуть погодя, он добавляет: — Только так, чтобы это не нарушало чужих границ. — Спасибо, Оми-кун, за мудрую мысль, — смеясь, кивает Атсуму. — И я больше не буду брать твоё полотенце. — Что? — раздаётся возмущённый крик Сакусы, но Мия уже успевает скрыться в толпе и вновь уйти к бару. Киёми очень надеется, что он шутит. Но для перестраховки он выкинет это полотенце. Вечеринка проходит в размеренном темпе: все продолжают выпивать, шумно обсуждать что-то и играть в игры, в которых Сакуса участвовать отказывается, выбирая роль стороннего наблюдателя. Это намного лучше участия, потому что ему не хочется опозориться, играя в крокодила и пытаясь объяснить «лиричность» и «абстракцию», а вот смотреть на Атсуму, отчаянно пытающегося объяснить эти слова, активно размахивающего руками и получая уйму ответов (к сожалению, даже не близких) от Бокуто, весьма увлекательно и временами смешно. В то время как все выпивают приличное количество алкоголя, Сакуса решается только на вишнёвый сидр, оказавшийся довольно неплохим. Он уходит в туалет, а когда возвращается, снова видит на столе шоты – он замечает, что это не те, что были раньше, а ещё они горят. Бармен поджигает жидкость в каждой стопке, и все восхищённо наблюдает за этим действием. Киёми вспоминает, что коктейль называется Б-52. Он ни разу в жизни его не пробовал и пробовать не собирается – как это вообще выпить? На столе появляются трубочки, и Сакуса понимающе вздыхает. Томас Адриа первым берёт стопку в руку, внимательно рассматривая: — Кто-нибудь вообще пробовал такое раньше? Все отрицательно мотают головой. — Мне сказали, что ты должен быстро выпить его, иначе трубочка сгорит, — подаёт голос Атсуму, продолжая зачарованно смотреть на горящий на поверхности огонь. — Логично. Томас выпивает коктейль в считанные секунды и чуть причмокивает, пытаясь разобрать вкус. — Сладко. Отдаёт кофе. Все тут же берут стопки в кофе, но Сакуса так и не двигается с места. — Может, хотя бы это попробуешь, Оми-Оми? Пожалуйста, — просит Атсуму, приближаясь к нему с ещё одной стопкой. — Ради меня. — Ради тебя ни за что. — Хорошо, — хмурит брови он. — Ради волейбола. Ну давай. Я не хочу тебя заставлять. Но неужели тебе не интересно попробовать? Смотри, как горит. Атсуму снова смотрит на горящий коктейль, улыбаясь какой-то ненормальной улыбкой. А потом вдруг переводит взгляд на него, с надеждой смотря в его сторону. Похоже, что-то внутри Сакусы ломается – он соглашается, думая, что в этом действительно нет ничего плохого. Он кивает, и Мия отдаёт ему в руку стопку. На этот раз они не соприкасаются пальцами. Киёми очень этому благодарен. Он быстро выпивает из трубочки коктейль вместе со всеми – он оказывается довольно неплохим и позже он даже заказывает себе ещё один, поддерживаемый радостными воплями Бокуто, Атсуму и Хинаты, которые с выпивкой явно переборщили.

***

Два часа спустя Сакуса чувствует себя самым адекватным на вечернике, все его сокомандники ещё не пьяны в стельку, но что-то ему подсказывает, что они к этому близки. Сам Сакуса выпил не слишком много и ощущает себя лишь немного более расслабленным, чем обычно. Он переместился за барную стойку, потому что за столом стало слишком громко из-за начатой Инунаки игры в покер. Киёми кажется, что это самая плохая затея в состоянии, когда ноги постепенно перестают тебя нормально слушаться, но он решает не отвлекать их от игры. Как там Атсуму говорил? «Не сожалейте ни о чём», так вроде. Значит, и деньги проигранные в покер, тоже под это правило прекрасно подходят. В середине зала танцуют Хината, Атсуму и Бокуто, хотя назвать это танцами сложно – скорее, дрыгание телом под энергичную музыку. Сакуса замечает, как Мия в попытке изящно встать на руки падает совсем не изящно, с недовольным стоном и сыплющимися ругательствами, оповещающими о том, что с ним всё в порядке. Киёми не знает, что конкретно заставляет его засмеяться – то, как остервенело Атсуму отряхивает костюм или то, как хмурятся его брови, а может то, как он топает ногой, как ребёнок. Но он смеётся – совсем не грубо, а искренне и по-доброму. Мия тут же это замечает и направляется к нему, из-за чего Сакуса вмиг замолкает, а в сердце начинает щемить от напряжения, потому что Атсуму приближается к нему быстро и уверенно. — Хватит сидеть и ржать, — заявляет Мия. — Пойдём с нами танцевать. — Нет, — спокойно отвечает Киёми, замечая, как на посерьёзневшем лице дёргается пара мускулов. — Ну пожалуйста, — сдаётся Атсуму, берёт его за руку и тянет за собой. Его рука слишком тёплая и это отчего-то так приятно, что Сакуса пугается и выдёргивает свою руку обратно. — Не трогай меня. — Извини, — он опускает взгляд вниз. — Пожалуйста, потанцуй немного с нами. — Если я это сделаю, ты от меня сразу отстанешь? — Так точно. Сакуса встаёт со стула и плетётся за Атсуму, радостно подпрыгивающему и идущему вперёд. Бокуто и Хината встречают его довольными криками. Сакуса только закатывает глаза. Сакуса танцевать не умеет. Вот прям вообще. У него нет слуха и в ритм музыки он не попадает, только сильнее себя сбивая. Он не понимает в чём удовольствие этих дурацких танцев, ведь сам он только всё сильнее и сильнее раздражается. Потому что его ноги заплетаются, и не из-за нескольких выпитых им коктейлей, а просто потому что он неловкий и вся его чудесная координация уходит на волейбол, в то время как его собственные руки его совсем не слушаются. Что ими вообще делают? Как ими двигать? Махать? Хлопать? Вырисовывать непонятные фигуры? Сакуса не знает. Поэтому через какое-то время просто замирает, взглядом наблюдая за Хинатой, пытающимся сделать пируэт под неподходящую для этого песню Queen. Прокрутившись два раза, он падает, но сильные руки Котаро подхватывают его за спину – оба заходятся в громком смехе. Он видит, что Атсуму рядом с ним перестаёт двигаться и внимательным, пьяно скользящим по его лицу взглядом смотрит на него. — Ты чего не танцуешь? — Не умею. — Как? — Мия, не скрывая удивления, вздыхает. — Это же... ну, несложно. Смотри. Атсуму проделывает своими ногами какое-то непонятное движение, и Сакуса слабо уверен в том, что это элемент танца. Это не выглядит ни капли грациозно и красиво, скорее грязно и смешно. И Киёми проклинает себя, когда смеётся, отведя взгляд чуть в сторону. У него замирает дыхание, когда он чувствует тёплое касание на его запястье, но на этот раз он руку не отдёргивает. — Давай. Не зажимайся, Оми-Оми. Он берёт его за обе руки и начинает двигаться в такт музыки, качаясь из стороны в сторону. Киёми кажется, что это невероятно глупо. И Атсуму глупый. И зачем он идёт на такой абсурд? Он не имеет малейшего понятия. Единственное, в чём он себе отдаёт отчёт, это то, что ему нравится, вот так держась с Мией за руки, танцевать, это весело, и вместе запнуться о ноги друг друга тоже весело. Сакуса думает, что Атсуму, возможно, не такой уж и придурок. Возможно, просто он сам слишком предвзятый. Иногда оторваться и посходить с ума не так и плохо, а Атсуму точно знает в этом толк. Киёми не замечает, как громко начинает напевать строчки из песни вместе с ним, как сердце начинает наращивать ритм из-за эйфории и чего-то ещё... понять что это, ему пока не удаётся. Они продолжаются держаться за руки, и то, что ему не хочется отпустить горячие потные ладони Атсуму, терзает его мысли, но недолго – как вдруг начинается играть медленная песня. Сакуса был на выпускном, и в том, что это песня для медленного танца у него не возникает сомнений. Но зачем? Он смотрит на диджея и видит, как тот весело подмигивает им. В зале уже больше никто не танцует, некоторые успели разойтись, а остальные ушли в соседний малый зал, где началось какое-то шоу. Он включил эту музыку для них? Неужели он подумал, что они... Сакусу начинает мутить, и он выдёргивает руки из тёплых чужих и отходит на шаг назад. Атсуму перед ним, видимо, паникует, злобно смотрит на парня-диджея и кричит ему, чтобы тот вырубил давящую на уши мелодию. Он смотрит на Сакусу, ужасно краснея и нервно заламывая пальцы. Атсуму долго собирается с мыслями, пытаясь что-то вымолвить, но ему удаётся только, запинаясь, сказать: — Я... извини... Я н-не хотел... Из... Больше он ничего не произносит и убегает в сторону туалета, оставляя ничего не понимающего Киёми одного. Что это было? Сакуса зарывается пальцами в волосы и делает пару глубоких вдохов и выдохов. По его лбу скатываются холодные капли пота, а колени дрожат. Он щипает себя, чтобы убедиться, что ему это всё не приснилось. Ответ приходит в виде неприятной боли и покрасневшего участка кожи на предплечье. Чёрт, это никакой не сон. — Слушай, парень, извини. Атсуму... — он на миг задумывается. — Я думал, что вы, типа, вместе. Вот и включил что-то романтическое, — чешет затылок диджей, подошедший к нему. «Засунь себе это извинение в жопу. Почему ты так подумал? Какого хуя?!» — хочет закричать в его лицо Сакуса, но удостаивает только холодным взглядом и уходит за Атсуму. Киёми нравятся девушки, что за бред? И неважно, что ему снятся эти глупые сны, от которых он не в силах влюбляться, что у него в последнее время может остановиться дыхание от какого-то глупого действия Мии, что он часто смеётся над его шутками, что пытается скрыть, спрятав ухмылку в изгибе локтя, что ему понравилось держаться за руки с Атсуму, хотя чужие касания он ненавидит до чёртиков, неважно. Всё это не имеет смысла. Или имеет? Блять, он так запутался. Он открывает дверь туалета, тихо дёргая за ручку, и замечает Атсуму стоящего над раковиной. Из крана течёт вода, и он делает несколько плесков в раскрасневшееся по какой-то причине лицо. Он что, плакал? Сакусе вдруг становится жалко его – он видит, как тело связующего чуть сгорбилось, как слабо дрожат колени и как капли воды (может, вперемешку со слёзами) текут под рубашку с тремя расстёгнутыми у ворота пуговицами, словно он задыхался. Или не словно? — Атсуму. Мия, испугавшись, дёргается и ударяется левой рукой о раковину, болезненно шипя и закусив нижнюю губу. — Я в порядке. — У тебя не получается врать, — разочарованно мотает головой Сакуса и подходит чуть ближе. — Ладно, но я буду в порядке. — Что только что случилось? — Я... Извини, видимо, я перепил и мне показалось, что станцевать с тобой медляк, крутая идея. Извини... Я уже чуть протрезвел и понимаю, что это полная хуйня. Я не должен был... — Атсуму тяжело дышит, и Сакуса пытается прогнать внезапно посетившее его волнение за него. — Пожалуйста, притворись, что ничего не было. Сакуса отвечает через долгие полминуты: — Ты что-то говорил про «не сожалейте о том, что произошло на вечернике»? Я правильно помню? Атсуму кивает. — И то, что всё, что произошло сегодня ночью, не выйдет за пределы клуба, так? Атсуму снова кивает. — Раз всё, что я сказал, верно, то мы можем потанцевать. Ты хочешь? — произносит Сакуса, не до конца понимая насколько это хорошая мысль. — Только попробуй снова кивнуть. — Х-Хочу. Что, прямо здесь? — издаёт неуверенный смешок Атсуму. — Да, что-то не устраивает? — поднимает бровь Киёми. — Нет-нет, всё отлично. А музыка у тебя есть или в тишине танцевать будем? — Есть, — Сакуса достаёт из кармана телефон и, нахмурив брови, начинает искать подходящую песню. Когда он справляется с этой задачей, то поднимает глаза на Атсуму и замечает, как тот, смущённо улыбаясь, выжидающе смотрит на него. Киёми игнорирует то колющее чувство в груди, которое появляется у него после того, как он заглядывает в карие глаза, и включает музыку. — Я не знаю, что делать, — признаётся Сакуса, когда Атсуму подходит к нему. — Серьёзно? — прыскает Мия. — Ты никогда медляк в школе не танцевал? Ты же был в конце концов на выпускном? — Был. Но ушёл с него где-то через час. Из рта Атсуму доносятся пара сдавленных смешков: — Это похоже на тебя. —  Откуда тебе знать, что на меня похоже, — тут же ощетинивается Сакуса, но Атсуму на это просто жмёт плечами. — Ладно, лузер. Кто-то должен положить руки на плечи, кто-то на талию. Выбирай. — Плечи, — говорит Киёми, подумав, что держать Мию за плечи менее смущающее, но явно не приняв в счёт тот факт, что это значит, что тёплые руки Атсуму окажутся на его талии и заставят табун мурашек пробежаться по спине. — Теперь просто двигайся в ту же сторону, что и я. Вот так, — Атсуму делает шаг вправо и туда же ведёт плечом. Сакуса повторяет за ним. — Ага. И так по кругу. Медленно. — Это... несложно, — произносит Киёми, когда они делают полный оборот. — Да. Просто и красиво. От этих слов на Сакусу почему-то накрывает волна смущения, а уши окрашиваются в ярко-красный оттенок. — Можно ещё положить голову на плечо, — тихо говорит Атсуму. — Ни за что, — фыркает Сакуса. — Ну да, и это было ожидаемо, — смеётся он, смотря на возмущённое лицо доигровщика. — Заткнись уже. Даже я знаю, что во время танцах так много не треплются. И Атсуму, вздохнув, замолкает. Сакуса чувствует себя невероятно спокойно, и это странно – странно, что он ощущает такое рядом с самым неспокойным человеком, которого он только знает. Он движется синхронно ему, и, ритм песни чётко звучит в его мыслях, совсем не совпадая с ритмом его сердца. Киёми не знает, куда вообще должен быть направлен взгляд во время танцев, он просто лениво перемещает его по синим настенным плиткам, раковинам, лампам и вдруг останавливает его на зеркале. Он видит себя и Атсуму, танцующих и оказавшихся на более близком расстоянии, чем они были в начале. А он и не заметил. Теперь Сакуса смотрит на Атсуму, сразу встречаясь с ним взглядом. Он чувствует, как сквозь пальцы Мии на его талии пробегает предупреждающий сигнал. Внимание! Ты зашёл слишком далеко, Киёми! Просьба остановиться пока не поздно! Ты на пути к тому, чтобы пересечь черту под названием «прощай гетеросексуальность». Сакуса не знает, что делает его сознание с этим сигналом. Наверное, просто блокирует. Или меняет на: Раз хочешь, то делай. Ты же хочешь, Киёми? Хочет. До покалывающих кончиков пальцев, до пьяной плёнки перед глазами, до гудящих от желания губ. Он кладёт руку на затылок Атсуму, медленно зарываясь в чуть жёсткие волосы. — Оми... — вздыхает Мия, и Сакуса в последний раз взвешивает все за и против. Он тягуче долго приближается к лицу Атсуму, думая спросить разрешения, но видит, что тот тоже приближается к нему навстречу. Неизбежно. Сакуса чувствует горячие губы на своих, рваное дыхание, руки, сжимающие его за талию и притягивающие его ближе. Киёми понимает, что это не сон, что это не его тупое воображение и что всё, что он сейчас делает – обхватывает чужие влажные с трещинкой на верхней губы, пальцами исследует белый пиджак, тяжело вздыхает, чувствуя, как Атсуму целует его в ответ – всё это происходит на самом деле. И Сакуса точно об этом пожалеет на утро, потому что не может по-другому. Потому что этот поцелуй ёбанное подтверждение обратной его теории. Потому что будь он гетеросексуалам, не хотел бы так отчаянно целовать губы Атсуму. «Похуй», — завершает свои мысли Киёми. Он слишком этого хочет, это чувство накрывает его с головой. Он целует его жадно, крепко сжимая своими губами чужие, потому что до ужаса желает этого. Атсуму тоже совершенно точно не против, потому что правой рукой притягивает его за шею в ответ. Сакуса проводит языком по его губам, чувствуя сладковато-горький привкус неизвестного ему алкогольного напитка. Атсуму подаётся, отрывая рот и издавая довольный стон, когда Киёми проводит языком по нёбу, а затем осторожно прикусывает нижнюю губу зубами. Сакусе недостаточно этого. Он, не прерывая поцелуя, подводит его к холодной кафельной стене и прижимает к ней не сопротивляющегося этому действию Мию. Он отрывается от губ и переходит к шее, чувствуя как та горит и ощущая губами тонкий слой пота. Киёми нетерпелив, но старается действовать аккуратно, не оставляя засосов. — Оми... Ки... ёми... — Атсуму приходится заново научится дышать, потому что делать это трудно, когда его тело так обмякает и сердце бьётся в непонятной спешке от того, что Киёми его целует. Невозможно. Сакуса чувствует нарастающее возбуждение и пальцами скользит под рубашку Атсуму винного цвета, пересчитывая каждый его позвонок. Киёми думает, что ему нужно остановиться, но он не может. Его вряд ли сейчас что-то остановит, разве что... Он слышит щелчок отпираемой двери и резко отстраняется от Атсуму, пытаясь выровнять дыхание. В туалет входит Бокуто, а за ним вбегает Хината. — Наконец-то мы вас нашли! — радостно восклицает Бокуто, прислонившись к проёму двери, так как ноги для него сейчас не самая лучшая опора. — Атсуму-сан? Мне передали, что вы сбежали сюда расстроенным. Всё в порядке? — взволновано спрашивает Хината. — Да, — выдавливает Атсуму, кидая короткий взгляд на Киёми, но не удостаивается ответного, так как тот смотрит в сторону. — Всё в порядке. «Всё не в порядке», — думает Сакуса, пытаясь на закричать из-за съедающего его чувства безысходности. Он только что, блять, перешёл черту. Всё точно не в порядке.

***

Просыпаясь от сна, где его с Атсуму не прервали и они успели дойти до дрочки друг другу, Сакуса кричит в подушку. Всё-таки прийти на вечернику было ошибкой. На часах восемь утра, он спал три часа, а сна не в одном глазу. Киёми выбегает на пробежку, чтобы избавиться от мыслей об Атсуму, но это не помогает – даже музыка не может заглушить беспорядочные мысли о нём в голове. empty_soul: 58