небо молчит

У Джейса приятная хватка ладоней: когда он прикасается ими к напряженным плечам Виктора, даже сквозь плотную ткань одежды он ощущает, с какой нежной заботой Джейс сжимает пальцы, чтобы унять зудящую в теле боль. Виктор засиживается над работой допоздна, его пальцы устают держать грубое древко карандаша, под глазами скапливается колючий песок, и только он, Джейс, только его широченные, горячие ладони способны подарить Виктору мгновения отдыха, усталого наслаждения. — Я опять засиделся? — хрипит Виктор, лениво откидываясь затылком назад; пальцы Джейса медленно перемещаются с плеч на грудь, и Виктор довольно мычит, когда горячие ладони оглаживают его ребра через плотную ткань рубашки. — Вернее сказать, — голос Джейса ударяет Виктора в затылок бархатным теплом, как будто вдруг подул южный, обжигающий щеки ветер, — Мы засиделись. — И все же мне совершенно не хочется подниматься, — Виктор чувствует, как тело наливается приятным свинцом, ноги укалывает усталостью, и он прикрывает глаза, когда дыхание Джейса опаляет ему уголок обнаженной шеи, — А тебе не помешает лишний раз постоять. Целый день сидеть на стуле, решая вопросы Совета — не удивлен, что даже во сне ты готов бегать по комнате. Джейс смеется ему в затылок так искренне и мягко, что Виктора опаляет новой волной теплого смущения; он скованно улыбается сам себе, зная, что Джейс почувствует его улыбку — плечи Виктора теряют напряженную кривизну, из расслабленной ладони выскальзывает карандаш и катится куда-то в угол стола, смешно подпрыгивая на листе бумаги. Виктор смотрит на него, на этот веселый карандаш, и никак не может перестать улыбаться; сухие губы трескаются, но сердце срастается по швам и начинает торопить по венам горячую кровь. Джейс склоняется ниже, прикасается горячими, влажным губами к шее Виктора, пылко вздыхает, заставляя волосы на затылке Виктора встать дымом. Рваный вздох нарушает густую тишину комнаты, и Виктор отдаленно понимает, что это он — это он так хрипло дышит, так отчаянно громко сглатывает слюну, это он наклоняет голову в сторону, чувствуя, как тонкую кожу ласкает горячий, мягкий язык. Джейс — его собственное, личное проклятие и награда. Его невозможно выносить, его невозможно осознать, как реальное существо, простого человека — кажется, он древний бог во плоти, олицетворение лавы и золота. — Ты перегрелся, — Виктор насмешливо жмурится, когда зубы легко смыкаются на его коже; голос хочет сорваться, слова торопятся превратиться в стоны, и теперь ему кажется, что каждая фраза пронизана таким хриплым стыдом и возбуждением, что его состояние станет понятно Джейсу раньше, чем он договорит: — Я могу порекомендовать тебе принять холодный душ. — Ты хотел сказать, — шепчет Джейс ему прямо на ухо; указательным пальцем он прикасается к пуговице на его рубашке, медленно надавливает, чтобы та соскользнула в петлю, — Заняться сексом со мной, Джейс, потому что я снова мерзну и заменю тебе холодный душ? — Не так откровенно, однако, — Виктор приподнимает брови, — Ты довольно проницательный. Стул скрипит, когда Виктор наконец оборачивается к Джейсу лицом — садится, крепко ухватившись пальцами за спинку стула, и забирает короткий поцелуй в губы. Волосы Джейса немного лохматые, от него пахнет соленым воздухом, какой бывает у гавани. Виктору хочется вечно вглядываться в его сияющие глаза — сияющие для него одного и тем особенным блеском, который наполняет глаза Джейса, когда он смотрит в его сторону, когда склоняется над ним, утомленный поцелуями, когда просит поддержки перед волнительным выступлением, когда оборачивается на него, осознав что-то новое в их теории. Влюбленный блеск. В нем не отражается ни голубая пульсация хекстека, ни золотая, раскаленная ярость, какая сворачивается на дне взгляда Джейса во время собраний Совета. Когда он смотрит на Виктора, он думает только о нем. — Спасибо, — вдруг шепчет Виктор, прикасаясь дрожащими пальцами к теплой щеке Джейса. Тот сразу же прижимается к ним своей широченной, покрытой жесткими мозолями ладонью, и смотрит нежно, ласково, с легким беспокойством. Виктор добавляет, чтобы унять его волнение: — Спасибо, что каждый вечер забираешь меня у работы. Не отдаешь меня ей. — Виктор, — хрипло выдыхает Джейс. Веселый карандаш и бумаги с бессмысленными формулами летят на пол. Виктор думает — у Джейса очень приятная хватка ладоней.