Обиды будут недолгими.

— Пей чай, и пойдём готовить, — делает глоток из своей кружки, приземляясь рядом с женщиной. — Договорились, — Лукина кивает, откладывая ноутбук в сторону. Тянется к уже не совсем полной ёмкости, ощущая аромат бергамота. Женщины с удовольствием продолжают чаепитие, смотря фильм, начало которого они пропустили. Теперь усердно пытаются вникнуть в содержание. Получается, мягко говоря, плохо. Третьякова делает последний глоток и, облизывая губы, поднимается с дивана. Лукина повторяет движение возлюбленной, паралельно допивая свой чай. Женщины проходят на кухню, перед этим столкнувшись плечами в дверном проёме. Улыбка украшает их лица. — Начнём с основного блюда. Пока оно будет готовиться в духовке, мы будем нарезать салаты, — Третьякова завязывает волосы в низкий хвост, стягивая с запястья резинку, которая болтается целый день на руке. После закатывает рукава свитера. — Как всё продумала-то, — Лаура усмехается, доставая из шкафа две разделочные доски. — Четыре. — Что? — Четыре доски, Лаура. — Зачем так много? — морщится, но прихватывает ещё две доски. — Одна нужна мне для салата, вторая пригодится тебе для салата. Третью и четвёртую мы отправим на мясо и овощи, — уверенно перечисляет, сдерживаясь, дабы не начать загинать пальцы на руке. — Я тебя поняла, — Лукина выставляет свободную ладонь вперёд, пока другой протягивает все четыре доски блондинке. — Мне жёлтую, — принимает пластиковые доски, отделяя себе жёлтую. — Нам бы ещё из-за этого начать спорить, — брюнетка тянется к ножам, собираясь взять только два, но всё-таки оборачивается в строну Марии. — Тоже четыре? — Умничка. Лаура Альбертовна кладёт на стол четыре ножа подальше от Марии, улыбается, вспоминая одну шутку. — Боишься, что наброшусь на тебя? — тихо смеётся, отходя к духовке. Чёрный противень приземляется на гарнитур, пока из духового шкафа вытаскиваются посторонние предметы под ворчание блондинки. — Нарезай филе, а я сразу натру морковь и сыр, — Третьякова садится на корточки, высматривает синий огонёк, пока рука тянется вверх, зажимая нужную кнопочку. — Почитаешь стихи? — вытаскивает мясо из упаковки, беря в руки нож. — Если хочешь, конечно, — наконец дожидается огня, поднимаясь и уходя к холодильнику.

***

17:12 — Ты на какой тёрке-то трёшь? — Лаура в ужасе смотрит на то, как сыр проходится по маленьким лезвиям. — На маленькой. А что, не так надо? — Третьякова отставляет от себя тёрку, с вызовом смотря бывшему директору в глаза. — Я всегда делала на средней, — Лукина откладывает от себя доску с почти нарезанным филе и нож. — А я на маленькой. Вот и всё. Делаем на маленькой. — С чего бы вдруг? — брюнетка делает шаг к женщине, заглядывая за её спину. — Ты уже морковку так настрочила... — Ты меня слышишь? Я же сказала, что всегда делала всё на маленькой! — Ладно. Хорошо, стой. Делай на маленькой, быть может, быстрее расплавится, — Лукина вздыхает, отступая назад. — Я вообще спать хочу. — Что? — только-только успокоившаяся Мария снова загорается, будто кто-то кинул спичку в стог сена. — Не прощу, ведь ты уснула, когда я вслух читала тебе Фета! — Я не сказала, что уснула! Просто хочу спать! Я слушала, — с обидой смотрит на блондинку, сжимая ладони в кулаки и готовясь ударить ими по столу. — А теперь ещё врёшь, что слушала. Повтори мне хоть строчку, ну-ка, — скрещивает руки на груди, выключает газ в духовке, подозревая, что это надолго, а сгореть-то не хочется. — Что-то про грозу, — уверенность в голосе ломается под конец, выдавая волнение. — Там не было про грозу. Это Тютчев! Сука, больше ни звука! — два резких шага на Лукину – и ласковый взгляд Марии приобретает холод, будто не было тех лет, проведённых вместе. — Маш, спокойно, — брюнетка притягивает женщину к себе за плечи, вжимая в своё тело, — всё хорошо. Я не запомнила, потому что хотела ровно нарезать филе. Слышишь? — поглаживает плечи, нежно улыбаясь. Лаура привыкла к вспыльчивости Третьяковой: вспышки агрессии бывают резкими и неожиданными. И потом женщина либо быстро «затухает», либо раздувает конфликт до таких масштабов, что просто хочется собрать вещи и пожить на улице, дабы не пришибло чем-то тупым или острым. — Прости, — Мария выдыхает, отстраняясь от женщины. — Не люблю, когда меня не слушают. — Я знаю. Иди дальше три свой сыр на мелкой тёрке, — с доброй насмешкой подталкивает Марию к гарнитуру, после делая последние надрезы на мясе, откидывая остатки в ведро. Сыр и морковь, натёртые совсем недавно, уже покоятся в своих тарелках; очищенная картошка практически порезана на тонкие пластинки; лук, из-за которого глаза Лукиной слезились, кажется, с двойной силой, лежит в самом углу стола. Третьякова аккуратно выкладывает мясо на противень, пытается разложить всё ровно, перекрывая полупустые места. Сверху такими же стараниями укладывается картошка, следом – ненавистный лук, и дело за малым. — Подай, пожалуйста, морковь, — протягивает руку и улыбается, когда через считанные секунды в ней оказывается белый фарфор, наполненный тонкими полосками моркови. — Нет, ну как ты могла совершить такое? — выделяет последнее слово, давая понять, о чём сейчас пойдёт речь. И Лукина откладывает телефон, в который расслабленно залипала последние пятнадцать минут после того, как Мария яро заявила, что выкладывать всё будет сама. — Маша, мы же разобрались во всём. — Мне не нужны оправдания, просто оставь в покое! — с силой кидает на лук морковь, распределяя с нескрываемым раздражением. — Так ты сама завелась! — Лукина сводит брови к переносице, хватаясь за угол стола и готовясь встать со стула. — Ты на шкале терпения поломала стрелку. — Ты провинилась, какое терпение? — Третьякова усмехается, откладывая уже пустую посуду в сторону. — Сил нет! Сейчас разобью вот эту тарелку! — указывает пальцем на ёмкость с сыром, подрываясь с места. — А как вы с Лёшей друг друга лапали на финале?! А? И я молчу, тарелки не бью! — Мария, наконец, разворачивается к женщине, лицо которой сразу выдаёт полное недоумение. — Подожди, а причём здесь это? Я тебе объясняла сто раз, что у того, кто помянет старое, всегда отнимали глаз! — касается бёдрами стола, обнимая себя руками. — Твои домыслы надоели, твои подозрения душат. Просто дай мне всё объяснить. Ну почему ты не хочешь слушать? — Слушать сказ о том, как ты за ручку с Лёшей, дворецким и Светой шагала по коридору? — костяшки краснеют, когда Мария сжимает кулак и ударяет им по столу. — У нас с ней ничего не было! — возмущённая Лаура выпрямляет спину, поражаясь тому, насколько Третьякова ей не доверяет. Стоит её проучить. — Лёгкий петтинг, — взмах руки, будто говорит о простых вещах, – и Мария гневается ещё больше. — Маш, ты сама прекрасно знаешь, что ты у меня возглавляешь рейтинг среди женщин. К чему этот цирк? — Лукина устало улыбается, и белокурая расслабленно выдыхает. — Ну, прости, я больше не буду. Хочешь, я почитаю вслух? — виновато улыбается, приближаясь к женщине и затягивая её в свои объятия. Лукина охотно обнимает Машу в ответ, в силу роста наклоняясь к уху женщины: — Только не бей посуду.

***

— Давай один салат? Я устала, — Мария зарывается пальцами в волосы, взъерошивая их. — М-да, не густо... — Лаура оглядывает стол, примерно представляя его заставленность. — У нас ещё есть салаты из магазина, точно! — перестаёт мучить волосы, потирая лицо ладонями. — Вчерашние? — Мы их ночью купили. Считай, что сегодняшние, — щурится, вытягивает губы в трубочку, и подрывается с места. — Давай быстренько греческий нарежем и отдыхать. — Ага, только б не уснуть. Мария Владимировна быстро достаёт ингредиенты из холодильника, хорошенько промывая в воде, и оставляет на столе. Оставшиеся доски и ножи готовы к работе, и женщины принимаются к готовке. Молчание прерывается стуком ножа о пластиковую поверхность, а после – мелодией, которую стал воспроизводить телефон Лауры. Отвечает на звонок, помещая гаджет между плечом и ухом: — Да, Тань? — Как подготовка? — Салат делаем. Успели поругаться, представляешь, — Лукина поднимает взгляд на блондинку, понимая, что та снова чувствует себя виноватой, но продолжает нарезать огурец. — Обиды будут недолгими. Драки влюблённых кончаются оргиями, — Полякова смеётся, пока на фоне слышатся голоса и звон бокалов. — Что она сказала? — Мария, до слуха которой доносятся только отрывки фраз, перестаёт эффективно работать ножом и вскидывает брови вверх. — Она сказала, что драки влюблённых кончаются оргиями. — И обиды будут недолгими. Ладно, мы тут с Геной и друзьями собрались. С наступающим вас! — Ага, и тебя, — заканчивает звонок, сдерживая смех. Третьякова расплывается в улыбке, которая сменяется смехом. Кухня наполняется хохотом и чем-то отдалённо похожим на мышиный писк. Видимо, кто-то начал задыхаться от смеха.

***

23:55 Стол накрыт купленной совсем недавно скатертью. Столовые приборы лежат по всем правилам этикета. Бутылки шампанского ждут своего времени. На экране телевизора появляется президент Российской Федерации, но женщины игнорируют его, даже не включая звук. — Мы всё принесли? — Третьякова нервно оглядывает забитый стол. — Всё-таки густо, — Лаура пускает смешок, ведь Мария в последний момент вспоминает про холодильник, забитый всей возможной едой. Стол уже готов разломиться от количества блюд на нём. — Машенька, успокойся. Садись. — Фух... — блондинка усаживается рядом с Лаурой, нервно сжимая край свитера. — Чего ты так волнуешься? — Я всегда переживаю, когда наступает Новый год, — женщина стыдливо опускает глаза в пол, прижимаясь к Лукиной. — Всё будет хорошо, я же рядом, — целует в светлую макушку, поднимаясь и утягивая за собой Третьякову. — А сейчас итоги года, да? — Да, — кидает взгляд на телевизор, в углу которого пиксели показывают 23:58. — Мы отсняли шестой сезон. Мы познакомили наших детей. Мы съехались. Мы пережили лавину шипперов, — пускает смешок, но сразу же откашливается. — С уходящим, дорогая. 23:59 — С наступающим, родная. Лукина берёт в руки шампанское, покручивая его в руке, пока Мария включает звук на телевизоре, давая голосу президента заполнить гостиную. Пробка с характерным звуком вылетает из бутылки, и женщины охают. 00:00 Дамы чокаются, пока щёки от чего-то покрываются румянцем. — Вот теперь точно с Новым годом, — Мария первая ставит свой бокал на стол, притягивая женщину к себе и захватывая губы той в свой плен. На дисплее телефона отображается номер телефона Олега, и Мария неохотно отстраняется. — С Новым годом, мам! — парень старается говорить громче, так как сзади слышатся радостные крики и взрывающиеся хлопушки. — Ты на улице? — Третьякова обеспокоенно кидает взгляд в окно, но вспоминает, что сын вовсе в другой стране. — Я могу включить видео. — Да, давай, — Мария кивает, притягивая брюнетку к себе. — Лаура, с Новым годом! — красные щёки и нос парня радуют мать, а Лукина улыбается, кивая и указывая на макушку. До парня не сразу доходит. Но после того, как его осеняет, он достаёт из кармана шапку, быстро натягивая её на уложенные волосы. — Ну, как вы? Рассказывайте, — Олег усаживается на первую попавшуюся в его поле зрения скамейку, оглядывая счастливую маму. Третьякова не может сдержать слёз счастья: солёные дорожки стекают по щекам, когда Лукина получает видеопоздравления от сына и дочки, а также извинения от Марии- младшей. Оказывается, та прилетела к Егору в Калининград, купив билет к матери в Москву на ближайшие дни. А теперь эти проказники собираются идти на каток. — Сфотографируешь меня у ёлки потом? — тихо шепчет, пока Олег рассказывает о погоде. — Конечно, — целует блондинку в висок, подливая себе в бокал шампанского. «Чёрт, подарок», — Лукина цокает и убегает на второй этаж. — Лаур? — Мария испуганно окликает Лауру, смотря вслед убегающей женщине, переводя испуганные глаза на Олега. — Мам, подарки. — Точно... Любимый, прости, но... — Я понял, беги. Целую. — И я тебя, — заканчивает звонок, откидывая телефон на мягкие подушки. Подбегает к рабочему столу, откидывая плед в сторону. В руки попадает коробка в упаковочной бумаге со снеговиками, и Мария судорожно ставит её на диван, пряча за своей спиной. — Маш, я... — Лаура убирает обе руки за спину, но видит, что Третьякова нервно ёрзает, а её глаза загораются в предвкушении. Лукина, кусая губы, обходит женщину так, чтобы та не заглянула ей за спину. — Это тебе. Ещё раз с Новым годом, — протягивает блондинке продолговатую бархатную коробочку. Мария Владимировна аккуратно раскрывает подарок. Следом она распахивает глаза от удивления. На подушечке лежит золотая цепочка с небольшим бриллиантом. — Он ещё снимается. Если захочешь просто цепочку, то берёшь... — Я ничего не буду менять в твоём подарке, — Мария перебивает женщину, целуя ту в уголок губ. — Так, ладно. Моя очередь, — передаёт Лауре коробку, нервно перебирая пальцами. А вдруг не понравится? Лукина быстро справляется с бумагой, поднимая крышку. — Тут тебе новые очки с маленькой гравировкой. Наши с тобой фотографии и... Ох! Я чувствую, что мой подарок не так хорош, как твой. — Маш, ты чего? А ну иди сюда, — притягивает к себе женщину. — Смотри. Билеты на... Би-2?! — Лаура радостно пищит, и Мария слегка улыбается. — Почему ты грустная? — Ты же уже ходила на концерт... — Но на этот концерт я пойду с тобой. Это совсем другое... Да и знаешь, весь этот год я проведу с тобой.