Игра в любовь

— Ну и что это? — спросил Энигма, глядя на картину, которую проецировал Психо с помощью телепатии. — Это мозг Харли. Она теряет контроль над собой. — Ну и? Какой в этом смысл? То есть, в том, что ты намеренно завершаешь план раньше. — Потому что Я так захотел. Тебя это волновать не должно. — Ой, опять ты со своим «я». — Свали отсюда. В Психо снова начала огнём вскипать ярость. Ещё чуть-чуть и этот маленький вулкан взорвётся. Загадочник это видел и продолжал подначивать его. — А ни то что? Табуретку в меня кинешь? Или мозг попытаешься взорвать? Из маленького босса вырвался мерзкий крик. — Как же ты меня затрахал! Марш замки херачить. И никакого перерыва, пока не закончишь! Энигма ухмыльнулся и пробил взглядом глаза босса. — И без твоих указаний собирался, — он обернулся, открыл дверь и уже собирался уходить. — И да, Психо… — Доктор Психо! — Прими успокоительное. Мало ли, подорвёшь тут всё. Бэйн в это время разгружал коробки из прибывшего в подземную парковку грузовика. Взяв несколько штук за раз, он собирался было подняться на лифте, но из него вышел Загадочник, тем самым испугав мужчину на стероидах. Тот уронил коробки и начал неразборчиво что-то бормотать со своим дурацким акцентом. Энигма будто его не заметил и прошёл мимо. … Харли разбудила тупая боль в голове. Посмотрела на расплывающиеся в глазах часы, которые показывали полшестого — скорее всего — вечера. Девушка едва сообразила сколько времени и попыталась встать, но что-то ей мешало. В следующую секунду из головы исчезло абсолютно всё. Как-то механически её тело встало и, пошатываясь, отклоняясь от маршрута, направилось к выходу из комнаты. Сама Квинн как будто наблюдала за своими телодвижениями, при этом не могла как-то воздействовать на саму себя. В холле появился силуэт клоунессы с распущенными, всё ещё чуть мокрыми, волосами. Айви не сразу заметила девушку за своей спиной и обратила внимание на неё только тогда, когда девушка оказалась практически впритык к дивану, на котором рыжая сидела с Кайтменом. Обернувшись, она увидела самую глупую улыбку Харли, которую когда-либо видела. — Детка, ты в порядке? В ответ лишь мычание и расфокусированный взгляд. Когда Квинн засмеялась — по коже пробежали мурашки и стало жутко. Смех был похож на смех ребёнка с отклонениями. «Я опоздала…» — Вот дерьмо… Чак, мне нужно уйти. Побудь с ней. Тот не успел что-либо ещё сказать, перед тем как остаться с Харли наедине, потому что повелительница растений скрылась за дверью выхода из центра. Сейчас перед ним стоит девушка, с которой ему изменяла жена, девушка, к которой он не испытывал ничего кроме отвращения. Что же ему остаётся делать? Выполнить просьбу возлюбленной, потому что эта девушка ей дорога, и, если что-то с ней случится — она, вероятно, этого Чаку не простит. — Она моя, — неожиданно вырвалось из арлекина против её воли. Браун уставился на неё как на парадемонов, трущихся о фургон с мороженым. Только эмоции были не столь положительными, как ожидалось. Он не мог выдавить ни слова, а девушка продолжала. — Моя она, — глупая усмешка. — Она меня лю-ю-ю-юбит. Квинн не понимала, что несёт и поток речи было не заткнуть. Она рассказывала всё в мельчайших подробностях: от страстного секса до совместного приёма ванной или поцелуев с утра. Браун одеревенел. Он понимал, что белёсая голова совсем не соображает, но Квинн не может похвастаться богатым воображением. У Змея мигом сложился паззл. Все эти частые пропадания Плюща в логове у подруги, их застревание в туалете в клубе и в принципе отношение Харли к нему. Такое предвзятое, можно даже сказать, что она ревновала, хоть старалась этого не показывать. Да и более ранняя измена только подливала масла в огонь. Чак, наконец, всё понял.