Правила игры.

      Лето шло своим чередом. Жаркое и душное, оно не радовало. Антон сидел дома безвылазно, ни с кем не общался и даже Диме не отвечал ни на звонки, ни на смс. Шастун чувствовал, что что-то не так, нарастающее чувство тревоги и беспокойства не давало ему и шанса на нормальную жизнь.       Мама мальчика сама забрала его личное дело из школы, и сама же решила, что её сын обязан учиться в физическом лицее при местном университете. Антон был согласен на всё, точнее, он не сопротивлялся, плыл по течению.       Мысли об Арсении Сергеевиче преследовали школьника, полностью захватив всё вокруг, не помогало ничего, воспоминания удавкой душили Антона. Он был в плену собственной памяти. Последние месяцы учёбы в родной первой школе были для Шастуна просто адом. Они с Поповым избегали друг друга, и нельзя точно сказать, было ли это намеренно со стороны учителя или просто стечение обстоятельств, но Антон принципиально не посещал уроки, которые вёл Арсений Сергеевич. Они и сам не знал, с какой целью он совершает это, но внутренне он жаждал, чтобы чёртов Попов остановил его где-нибудь в коридоре и потребовал объяснений.       Каждый раз, видя учителя в школе, мальчик, замирая, отворачивался, всем своим видом показывая безразличие, но сердце внутри билось бешено, грозясь выскочить прямо на грязный пол. Антон ждал, что размеренный стук тренерских туфель приблизится к нему, и тяжелая тёплая ладонь опустится на плечо, разворачивая лицом к себе. Ладошки потели от волнения, Шастун кусал и без того сухие и кровоточащие губы, дыхание перехватывало. Но каждый раз знакомые шаги без пауз удалялись дальше по коридору, и, глядя им вслед, мальчик видел лишь высокую фигуру, плавно уплывающую дальше.       Спустя какое-то время Антон перестал ждать и искать встреч, но терялся и замирал каждый раз, когда слышал ЕГО голос или видел силуэт. На улице мальчика преследовал образ Арсения Сергеевича. Он узнавал его во всех высоких стройных мужчинах, в каждой проезжающей мимо машине, голос мужчины постоянно звучал в голове, и не заглушался ничем.       Отсутствие спорта, вредная еда, которой мальчик заглушал пустоту внутри, и затворнический образ жизни негативно сказались на фигуре парня, обернувшись лишними десятью килограммами и ещё большим желанием никогда больше не выходить из своей комнаты. За июлем прошёл и август, неделя до начала учёбы, а Антон чувствует себя разложившимся мусором, не способным на любую деятельность.       Новый коллектив не пугал Шастуна так, как отсутствие тренировок и Попова в его жизни. Антону было наплевать, как его примут в новом учебном заведении, и он даже не интересовался, есть ли у них волейбольная команда. Это было ему не нужно, он точно знал, что волейбол без Арсения Сергеевича теперь не имеет никакой ценности, только эмоциональное напряжение и тяжесть воспоминаний о том времени, когда он был счастлив. И надо же было всё испортить! Во всем, что случилось, мальчик винил только себя, найдя оправдание словам и поступкам тренера, а себя приговорив к бессрочному заключению.       За два дня до начала учёбы мама заставила Антона съездить за канцелярией, призывая немного развеяться и размять залежавшиеся бока. Нехотя, Шастун наскоро собрался, нацепив на себя не по погоде тёплую толстовку, которая помогала скрыть набранный лишний вес. Перед выходом из дома, мальчик долго крутился у зеркала, пытаясь оценить, насколько он ужасно выглядит. Щёки, выросшие на месте впалых скул, вгоняли в тоску, пальцы на руках из тонких и музыкальных превратились в пухлые колбаски, джинсы, свободно свисающие ещё несколько месяцев назад, неприятно обтягивали ноги, сковывая движения, и еле сходились на талии. Было обидно до слёз, и желание остаться дома росло с каждой секундой, проведённой перед зеркалом.       Буквально заставив себя, Антон вывалился из дома, направляясь в ближайший торговый центр. В теплой кофте было ужасно жарко и некомфортно, передвигаться было тяжело. Солнце пекло, асфальт будто бы плавился под ногами, казался липким и вязким, пот ручьем тек с мальчика. Чудом добравшись до места назначения, Шастун ещё долго стоял под кондиционером, пытаясь прийти в чувства от убийственной погоды на улице.       Наушники в ушах заглушали окружающий мир, делая этот поход в магазин хоть несколько сносным. Абстрагировавшись от внешней среды, Антон неспеша выбирал тетради, закидывая их в корзинку, не смотря по сторонам. Налетевшее на Шастуна тело было полной неожиданностью, отчего он испуганно отшатнулся в сторону, пытаясь понять, кто полез к нему обниматься, и при этом отлепив от себя неопознанный объект.       С трудом узнав в загорелом и светловолосом парне своего друга Димку, Антон ошалелыми глазами смотрел, как за последние два месяца похорошел его друг: немного вытянулся, перекрасился в блонд, похудел. Шастуну вдруг стало тошно. Стыд за его внешний вид захлестнул мальчика с головой.       — Антон! Как я рад тебя видеть! — бесцеремонно вытащенный из уха наушник разблокировал посторонние звуки, среди которых отчетливо звучал весёлый возглас друга.       — Привет, я тоже тебе рад, — вымученная улыбка перекосила лицо Шастуна.       — Ты почему меня игнорировал? Я скучал! Я думал что-то случилось, я даже маме твоей звонил, она сказала, что ты хочешь побыть один. Что произошло? Скоро учёба, десятый класс, старшая школа. Прикинь, мы теперь старшеклассники! Жалко, что учимся теперь не вместе, но это не беда. Ой, у меня столько новостей! Ты не занят? — поток слов лился из Позова с нечитаемой скоростью, и Антон едва успевал следить за его мыслью.       — Не занят. У меня нормально всё, — Шастун глубоко вздохнул, — Всё хорошо, Дим, уже всё хорошо.       — Пойдём на фудкорте посидим, я тебе всё-всё расскажу, — Антон, задумавшись, кивнул.       Фудкорт торгового центра представлял собой открытое пространство с множеством столом, среди которых найти свободный было настоящим квестом, но сегодня парням повезло и свободный столик был прямо около входа в зал. Димка бегом занял его, махая Антону рукой, чтобы тот поторопился.       — Ты что будешь заказывать? — стандартная фраза друга, вдруг заставила Шастуна стремительно покраснеть.       Он отчетливо ощущал себя не в своей тарелке, ему казалось, что на него все смотрят, осуждают, презирают, ведь он толстый, а ещё и поесть пришёл. Было тошно, Антон всё время одергивал толстовку вниз, проверяя не видно ли его выпирающий живот.       — Я не голоден, ничего не хочу, — на одном дыхании выпалил Шастун.       Дима в ответ пожал плечами.       — Я тоже тогда не хочу, что я один-то есть буду.       — Ты обещал рассказать какие-то новости? — Антон всё время беспокойно оглядывался по сторонам, сам не зная, что он там хочет или не хочет увидеть.       — Да. Новостей полно! Ты же не берешь трубки, поэтому и узнаёшь всё последним. Карпов то ушёл в колледж, представляешь?       — Правда? — Шастун просиял, эта новость была лучшим, что он слышал за последнее время, — Это прям подарок! — настроение мальчишки мгновенно поднялось и заставило появиться на губах глупую, неконтролируемую, немного злорадную улыбку.       — Да, я об этом ещё месяц назад узнал. Подслушал учителей, когда за учебниками пришёл. Попов так расстроен был, говорил, жалко ему, что такой игрок уходит… — Позов осознал, что ляпнул лишнего, когда увидел, что с лица друга мгновенно исчезает улыбка и оно теряет всякий цвет, становясь бледным и безжизненным.       — Попов? — повторил Антон, нервно сглатывая, — А про меня он что-нибудь говорил? — мальчик с надеждой заглянул в глаза Димы, который тут же отвёл взгляд, разрывая зрительный контакт.       — Я не знаю, Тош. Я не слышал. Ты из-за него пропал на всё лето?       — Мне нужно было подумать.       — И ты из-за него забрал документы… — осознание накатило на Позова ледяной лавиной, прижимая к стулу, на котором он сидел.       Оба теперь сидели с траурными лицами, не решаясь начать разговор, поочерёдно кидая друг на друга осторожные взгляды.       — Ты до сих пор…?       — Закрыли тему, Дим. Давай другие новости, — глаза были на мокром месте, и смена темы кричала о своей необходимости.       Дальше Позов говорил о каких-то невозможно неважных вещах, людях, которые ничего для Антона не значили. Он даже не слушал, периодически кивал, чтобы сделать заинтересованный вид, а сам внутренне закипал, злился. За последние полчаса он назвал Попова всеми известными ему обзывательствами, но и этого ему было мало. Ревность внутри зажглась с новой силой, а обида отравляла организм, пуская свои корни очень глубоко под кожу.       Прощание с Димой вышло скомканным и неловким. Антон пообещал отвечать на звонки и проверить сообщения. Прощальные объятия, несмелая, словно ободряющая, улыбка Позова, и выдавленная, неискренняя — Шастуна. Путь домой показался мальчику до ужаса коротким, мысли роем вились в голове, Антон завис где-то вне реального мира, чуть не пропустив нужную остановку.       Ночью опять не спалось, и Шастун впервые за долгое время разрешил себе зайти на страничку Попова и посмотреть, что нового у его любимого учителя. Фотография со свадьбы месячной давности холодным дулом пистолета прижалась к виску, заставляя сердце пропустить пару ударов. Арсений Сергеевич, в классическом костюме, стоял рядом с невысокой не особо симпатичной брюнеткой, которая была то ли толстой, то ли беременной.       Отправив эту фотографию Диме, Антон написал лишь два слова: «ты знал?». И на пришедшее в ответ: «да», зло захлопнул крышку ноутбука, камнем падая на кровать и задыхаясь в беззвучном крике. Телефон, лежащий на столе, разрывался от смс и звонков друга, который хотел объясниться, рассказать, почему не просветил Антона этой подробностью. Шастун игнорировал мобильник, не в силах встать с кровати.       Удалось уснуть лишь под утро. После пробуждения голова гудела, была тяжёлой, неподъёмной. Часы показывали 15:00, и мальчик заглянул в сообщения, увидев больше сотни от Позова, но не стал их читать, написав в ответ своё излюбленное: «закрыли тему».       Последний день августа закончился, не успев начаться. Антон ещё раз зашёл на страницу Арсения, убедился, что эта фотография не приснилась ему в страшном сне, но уже не плакал, заменив слёзы на ведёрко мороженого, которое съел в одиночестве, смотря в одну точку. После этого Шастун снова лёг в кровать, надеясь сбежать от терзавших его мыслей, и, благодаря маминому снотворному, провалился в небытие.       Будильник следующего дня, заведённый на шесть часов безжалостно разрывал тишину первого в этом году осеннего утра. Антон медленно открыл глаза, проклиная всё на свете. Мысль не идти никуда сегодня была соблазнительна, но крайне нерациональна, поэтому полежав ещё десять минут, Шастун поднялся. Быстрый душ и горький кофе — вот и все атрибуты этого утра.       Дорога до лицея была непозволительно долгой, прямого маршрута туда не шло, и пришлось сделать пересадку, поэтому Антон чуть не опоздал. По приезде, мальчик с трудом нашёл свою новую группу и встал сбоку, стараясь не попадаться никому на глаза. Желание знакомиться и общаться отсутствовало.       Телефон в кармане зажужжал, оповещая о новом смс. Отойдя ещё подальше от радостно беседующих ребят, Шастун достал устройство и посмотрел на экран. Димка поздравлял с Днём знаний и спрашивал, как дела. Что было ответить на это? Нечего. Телефон был убран обратно, так и оставив пришедшие смс без ответа.       Первое сентября прошло тухло, дурацкие игры на знакомство, квесты и много другой неинтересной ерунды. Антон всё больше ощущал себя лишним на этом празднике жизни, и практически под конец всех мероприятий ему удалось незаметно слинять, чтобы не учувствовать в очередной игре на сближение.       Расписание уроков, пришедшее в беседу, куда его каким-то образом уже добавили, убило всякое оставшееся настроение накорню. Жизнь становилась ещё более невыносимой.       День за днём Антон просыпался по будильнику в шесть утра, душ, кофе, часовая дорога до учёбы. Дом — школа, школа — дом. Друзей новых Шастун себе не завёл. Стоит ли говорить, что и не пытался. Димка каждый день писал ему, какой классный коллектив у них сложился, как весело проходят уроки, и как много свободного времени, прям до неожиданности. У Антона свободного времени не было, с самого первого дня учёбы начался режим выживания: непонятные темы, куча домашки, отсутствие хоть какой-либо поддержки, постоянный недосып, переедания, и как следствие — агрессия к окружающим.       Непрекращающиеся конфликты с матерью на почве учёбы добивали окончательно. Шастун хотел забрать документы, и пойти куда угодно, только чтобы больше не видеть эти задачи и формулы, но получал категорический отказ. Каждое утро теперь было невыносимым для мальчика, он ненавидел всех и вся, а больше всего он ненавидел себя. Он всё испортил. У него была прекрасная жизнь, любимый человек под боком, да, не вместе с ним, но, пока Антон учился в школе, у него хотя бы была возможность видеть объект своего воздыхания, а что теперь? Пустота, боль, одиночество. Мальчик в одно мгновение потерял всё, чем так дорожил: Арсений, Димка, волейбол, размеренная жизнь. У него теперь ничего не осталось. Безысходность выжигала Антона изнутри.       В один из дней, после очередной ссоры с мамой, Шастун выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. Всё валилось из рук, оценки были отвратительным, отношения ни с учителями, ни с новыми одноклассниками не складывались, начались постоянные прогулы, о которых незамедлительно сообщили матери проблемного ученика. Стерпеть безосновательные обвинения в свой адрес от единственного родного человека Антон не смог, и вот теперь купив в ближайшем ларьке бутылку водки, хлебая прямо с горла, направлялся в парк, надеясь переночевать на лавочке.       Пришедшая ночь была лунной, прохладной, свежей. В парке было много людей, даже несмотря на позднее время, поэтому мальчишке пришлось идти в самую глубь, по пути опустошая бутылку. Найдя укромную лавочку, в обнимку со стеклянной тарой, Антон завалился спать, не замечая, идущие в его сторону, две фигуры.       Невысокая девушка держала под руку мужчину, который наклонялся к ней, чтобы послушать, что она говорит. Шли они медленно, ведь девушка была в положении, месяц пятый не меньше, живот был уже заметен. Не кто иной, как Арсений Сергеевич в компании своей новоиспечённой жены совершал ночной променад, не ожидая сюрприза, преподнесённого ему в этот очаровательный вечер.       Увидя спящего пьяницу на лавке, Попов презрительно скривился, желая поскорее пройти мимо, пока в тусклом свете фонаря не узнал до боли знакомые кудри. Неаккуратно вырвавшись из хватки жены, в один шаг Арсений оказался рядом с Антоном, бесцеремонно дёргая его вверх, призывая принять вертикальное положение. Пьяное тело, совершенно не хотело ничего выполнять и, кажется, даже не собиралось осознавать кто перед ним, что-то бессвязно бормоча.       Телефон в карманах парня отсутствовал, а тренер, как назло, именно сегодня не взял с собой свой блокнот с адресами и телефонами родителей всех его спортсменов. Бывших в том числе. Поэтому мужчине пришлось на себе тащить достаточно вяло сопротивляющегося школьника в машину под неодобрительный взгляд жены. Та не задавала вопросов, просто молча сверлила обоих глазами. До дома Арсения доехали без происшествий, но поднявшись в квартиру, Антон немного протрезвел и начал буянить.       Увидев Попова при свете комнатных ламп, он узнал его, но отчёта себе всё ещё не отдавал.       — Опять ты, сволочь! Сгинь отсюда, достал и ты, Сергеич! Вот так ты у меня уже, поперёк горла, — слова вырывались неравномерно, они слишком быстро, другие растягивались, когда мальчик пытался подобрать нужную букву, чтобы звучало правильно и понятно.       Арсений удивлённо моргнул, но не успел ничего сказать прежде, чем разозлённая жена хлопнула дверью спальни, поворачивая замок на ручке двери. Антон тем временем по стенке пополз куда-то вглубь квартиры, попутно роняя всё, до чего мог дотянуться. Оказавшись в небольшой гостиной, Шастун снова повернулся на Попова, мирно следовавшего за ним.       — Ты ещё здесь? Чего тебе на этот раз надо? — ваза, стоящая на кофейном столике, прицельно полетела в голову мужчине, который успел отклониться в последнюю секунду.       Это вывело Арсения из состояния напускного спокойствия. За секунду преодолев расстояние между ним и мальчиком, Попов схватил Антона за шиворот и сильно тряхнул, пытаясь привести в чувства. Это не помогло: взгляд затуманенных глаз всё ещё ловил расфокус, а изо рта вырывались грязные ругательства. Цокнув, Арсений Сергеевич волоком потащил Шастуна в ванну, попутно включая холодную воду в душе, и окатывая подростка отрезвляющим фонтаном.       Вялое сопротивление переросло в настоящую потасовку, в которой мужчина одержал безоговорочную победу, с боем затолкав мальчишку в ванну целиком, и удерживая там, поливал ледяной водой.       — Холодно! Прекрати! Хватит!       Через несколько секунд Антон перестал брыкаться и замолчал, смиряясь с неизбежным, взгляд немного прояснился, но всё ещё был пьяным. Арсений выключил воду и накинул на мальчишку махровое полотенце, начиная растирать мокрую голову. Из этой схватки никто не вышел сухим.       Вытащив Шастуна обратно на кафельный пол, Попов обречённо вздохнул. Тем временем Антон, опираясь на раковину, шатаясь, поднялся в полный рост, и неуклюже пытался стянуть застёгнутые, мокрые, прилипшие к ногам джинсы. Арсений закатил на это глаза. Наконец, держащаяся на соплях пуговица поддалась и со звоном и рикошетом отлетела куда-то под ванну. Джинсы оказались сдёрнуты вниз, открывая вид на пухлые, аппетитные ноги. Попов ухмыльнулся и, запихивая выброшенный предмет гардероба в машинку, пытался хоть одним глазом проследить, куда направилась его головная боль.       Антон, как ни в чём не бывало, стоял в проходе, облокотившись на косяк и наблюдал за действиями учителя. Дурман, навеянный крепкой водкой, не хотел покидать юное тело так быстро, поэтому мальчик всё ещё прибывал в полусознательном состоянии. Арсений Сергеевич выпрямился и потянулся, разминая затёкшую спину. Шастун в это время подошёл вплотную, повиснув на шее мужчины.       — Раз ты здесь, и даже не орёшь, то может трахнешь меня наконец, и оставишь в покое, — холодная рука мальчика бесстыдно опустилась на ширинку учителя, сжимая.       Попов отстранился не сразу, но всё же совладал с собой, отходя на шаг назад, и перехватывая руку Антона, убирая её от своего интимного места. Снова схватив Шастуна за шиворот, Арсений резко развернул его лицом к двери, чтобы удобнее было тащить, и вплотную подойдя сзади, прошептал тому прямо на ухо:       — Не сегодня, малыш…       Спустя час безрезультатных попыток уложить капризного пьяного подростка спать, Арсению наконец удалось заставить того принять горизонтальное положение и уснуть. Сам мужчина, отправившись к себе в кровать, столкнулся с запертой дверью в спальню, и, зажмурившись от злости, вернулся в гостиную к Антону, который занял весь диван. Кресло приветливо поманило мужчину в свои объятья. Ночь обещала быть долгой.       Утро для Антона началось с яркого солнечного света прямо в глаза. Раздвинутые шторы впускали лучи, которые нагло бегали по мальчишескому лицу, засвечивая глаза. Шастун накинул одеяло на голову, сворачиваясь калачиком, в надежде скрыться от надоедливого солнца, но через секунду вскочил на ноги, пытаясь понять, где он. Небрежно откинутое одеяло задело стакан с аспирином, любезно оставленный кем-то на кофейном столике, и тот, с грохотом полетел вниз, разливая всё своё содержимое.       В дверях появился хмурый Арсений Сергеевич, и всё стало ещё запутаннее.       — Доброе утро? — звучало как самый настоящий вопрос, а не констатация факта.       — Уверен? Что за шум, а драки нет? — Попов бегло оглядел комнату, ища причину утреннего грохота. Зацепившись за мокрое пятно на ковре и укатившийся стакан, Арсений недовольно поджал губы, — Зачем было опрокидывать стакан?       — Я случайно, одеялом задел, — смутившись пробормотал мальчик. В голове было просто куча вопросов. И почему он без штанов?       — Зачем ты мотал одеялом так, что стакан отлетел? — прищуренные глаза жаждали допытаться до того, что же всё-таки произошло.       — Я не мотал. Я просто очень резко вскочил.       — Почему? — всё не унимался мужчина.       — Да чтоб Вас! — решено было говорить правду, — Я испугался.       — Чего?       — Я не дома, — Антон обвёл взглядом незнакомую комнату.       — Дома. У меня. Что помнишь из вчерашнего? — Попов облокотился на дверной проём, словно бы перекрывая единственный путь к отступлению.       — Я от мамы ушёл. Потом водки купил, выпил, в парк вроде потом пошёл, потом не помню. Холодно ещё очень было потом, и в ухо кто-то что-то шептал, — уже сам переходя на шёпот закончил мальчик.       — Пока всё сходится. Зачем напился? Я не выношу пьяных, ты это знаешь, я вчера был в сантиметре от того, чтобы не придушить тебя, — Арсений показательно сжал руку в кулак.       — И вместо этого что-то шептали мне на ухо? — горло пересохло и вопрос получился хриплым.       — Какой ты догадливый, — Попов на несколько секунд сузил глаза, затем возвращая их в привычное состояние.       — Что хоть шептали?       — Обещал утром спустить с тебя три шкуры за эту выходку.       — Одну я смотрю уже спустили. Где мои штаны?       — Хороший вопрос, Антон. А где твои штаны? — выждав паузу Попов продолжил, — За такую пьянку до потери памяти ремня бы тебе прописать надо.       — Может и надо. Но не вам это решать и воплощать, так сказать, — Шастун слегка напрягся, готовый в любой момент дать дёру.       — Не мне? Отчего же? Вот ты здесь, и уже без штанов. Очень удобно! Может, взять и отлупить тебя хорошенько? — Попов наклонил голову набок, пытаясь лучше рассмотреть, как начинает нервничать Шастун.       — А где штаны то? Куда Вы их дели? — смена темы показалась лучшим решением.       — Я? Нет, малыш, ты путаешь. Ты сам вчера их снял, и на мои покушался. Я еле уложил тебя спать, — Арсений открыто наслаждался смущением мальчика.       — Я приставал? Простите, я не… — не найдя подходящих слов, Антон осёкся и зажмурился. В гудящей голове не было ни одной подходящей мысли, — Я был пьян. Это не то, о чём Вы подумали.       — А о чём я подумал?       — Вы и я… Мы… Случайность.       — Это не случайность, малыш. Это удача, что тебя нашёл я, и практически волоком дотащил твою тушку до квартиры. Ты, кстати говоря, чудовищно поправился, — Антон мгновенно залился краской и опустил глаза в пол, — Шастун, будь это кто-то другой, то он мог бы воспользоваться тобой, твоей беспомощностью.       — Ой, а Вы прям благородный рыцарь! — мальчик не заметил, как перешёл на повышенный тон, — Спасибо за помощь. Я пойду!       Антон прямиком направился к проходу, в котором стоял Арсений, будучи уверенным, что тот даст ему пройти, но мужчина не сдвинулся с места.       — Штаны не забудь, — насмешка в голосе была пропитана ядом.       Откуда-то с кухни донёсся грохот. Кто-то явно швырнул что-то в стену. Антон и Арсений переглянулись, и друг за другом пошли на источник звука. Маленькая растрёпанная девушка, с перекошенным от злости лицом уверенно надвигалась на вошедших, сквозь зубы шипя:       — Сколько можно орать! Ни поспать в этом доме спокойно, ни пожрать!       Проносясь мимо, расчищая себе дорогу животом, девушка хлопнула дверью, скрываясь в ванной. Арсений, вопреки ожиданиям Антона, не стал её останавливать и успокаивать. Это настораживало. Мальчик был рад, что Попов поссорился с женой, но одновременно с этим ощущал гнетущее чувство вины, за то, что он послужил причиной их разлада.       Арсений прошёл в самый конец кухни и сел на стул около окна, жестом приглашая Антона занять противоположное место.       — Рассказывай. С чего вдруг пустился во все тяжкие, — Попов явно не собирался отпускать мальчишку без ответа.       — Зачем Вам? Я домой лучше пойду. Не буду мешать, — промямлил Антон, поднимаясь со стула и намереваясь уйти.       — Сядь! — выкрик вышел угрожающим, за ним уже спокойнее, но всё ещё строго, — Сядь на место. Уже помешал. Вчера валяясь ночью на лавке в парке. А теперь я хочу знать, что побудило тебя на это.       — Проблемы есть, — Шастун отвернулся, не желая встречаться с выпытывающими глазами.       — В личной жизни? — взгляд острый, колющий, пронзающий насквозь.       — Нет, — мрачно протянул мальчик, — с учёбой в этом грёбанном лицее. У меня нет ни секунды свободного времени.       — А что так? Ты же сам туда хотел? Разве нет? Твоя мама сказала, что… — закончить Арсению Сергеевичу не дали.       — Я туда не хотел, — ладонь Антона с треском приземлилась на деревянную столешницу, — И последние две недели только и мечтаю, чтобы забрать оттуда документы.       — Ну так забирай. — Попов расслаблено откинулся на спинку стула, — И возвращайся. Все будут рады.       — А Вы? — с придыханием спросил Шастун.       — И я, — в подтверждении своих слов Попов кивнул, и расплылся в кошачьей улыбке.       Придя домой, Антон открыл на телефоне одну из многих сохраненных фотографий мужчины, и влюбленно и преданно вглядываясь в голубые бездонные глаза мужчины, раз за разом прокручивая в голове их диалог.       Одно единственное слово, сказанное с такой лёгкостью, может быть даже просто вырвавшееся у мужчины, снова перевернуло жизнь мальчика с ног на голову.       Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся. Возвращайся…       Разве мог после этого Антон хоть на секунду оставаться в стенах лицея?