it's a sin

      Могила отца Чевон выглядела так же, как и в день похорон. Скромный серый камень с именем и годами жизни, покрытая коричнево-белым весенним месивом земля без цветов или даже травы. Сюда не приходил никто, кроме неё. Тем более мама. Кажется, она забыла о нём в ту же секунду, как уехала с кладбища, и это злило сильнее, чем его смерть. Да, он не был идеальным мужем и отцом, но разве он не заслужил хотя бы сожаления? Банального «спасибо» за всё то время, что они провели вместе? Мама вообще любила его? Что-то подсказывало Чевон, что нет.       Присев на корточки, она дотронулась до камня. Холодок пробежал по коже, порыв ледяного ветра ударил в лицо. Бесконечная тоска наполнила грудь. Чевон скучала по нему. Сильно, до боли в груди и трясущихся рук. Да, может, он и не вёл себя как те «хорошие» отцы из кино и сериалов, но хотя бы любил и пытался стать лучше.       – Ты был хорошим человеком, пап, – прошептала она, грустно улыбаясь. – И я знаю, что ты любил меня. Ты думал, что поступаешь правильно, но… ты ошибся, и я прощаю тебя за это. Я буду верить, что ты счастлив там, на другой стороне, и видишь меня и то, как я тоскую по тебе. Сейчас мне лучше, у меня есть девушка, которая делает меня счастливой. Я… я люблю её, и ты бы тоже полюбил. Уверена, вы бы смогли поладить, – она наклонилась, чтобы прижаться лбом к холодному, словно айсберг, надгробию. – Где бы ни был, улыбайся там так же широко и искренне, как и в моём детстве. Позаботься о себе и не беспокойся обо мне. Я справлюсь.       Чевон закрыла глаза, вслушиваясь в тишину кладбища. Где-то вдалеке, в тёмной полосе леса, пели птицы, стрекотали насекомые, но её внимание привлёк звук шаркающих в сухой траве шагов. Кто-то тяжело, спотыкаясь, шёл мимо, и Пак казалось, будто она узнаёт эти шаги. Взгляд зацепился за бледно-синий цвет джинсовки и яркие нашивки на рукавах. Ветер трепал тёмные волосы. Что-то металлическое поблёскивало в левой руке фигуры. Пройдя ещё немного, она остановилась и запрокинула голову, вливая в глотку что-то из стеклянной бутылки. Только сейчас Чевон смогла разглядеть знакомое лицо.       – Хёнджин! – Позвала она. Ким замерла, пустыми глазами вглядываясь сумрак, а спустя секунду её губы растянулись в улыбке.       – Чевонни, – сказала Хёнджин, растягивая «и». Спотыкаясь, она подошла ближе и опёрлась на надгробие. – Эй, что ты здесь делаешь?       – Хотела навестить отца.       – А, мистер Пак, – она похлопала по камню. – Рада видеть, сэр.       Взгляд Чевон остановился на бутылке водки в правой руке. Она знала эту марку, – самая дешёвую, – такую даже отец брезговал пить. В левой Хёнджин держала револьвер. Под носом и на подбородке краснела запёкшаяся кровь.       – Что случилось?       – Ничего. Или… а, револьвер, – Ким убрала его в карман. – Я даже забыла, что ношу его.       – Я думала, ты завязала с алкоголем.       – О, нет, никогда… Заткнитесь! – Она с силой ударила себя в лицо. – Прости, с моей головой происходит какое-то дерьмо. Думаю, я слышу голоса. Я бы подумала, что это мёртвые, но один из них явно принадлежит моей шлюхе-мамаше, так что, наверное, я просто схожу с ума.       – Эй, – Чевон положила руки ей на плечи, осторожно усаживая прямо на землю. – Тебе нужно немного отдохнуть. Давай… давай я позвоню кому-нибудь, ладно? Чтобы мы могли отвезти тебя к Джинсоль.       – Она будет в ярости, когда меня увидит. Я такая жалкая, Чевонни…       – Ты просто устала.       – Твой отец тоже устал. Знаешь, есть жизни, которые даже проживать не стоит. Думаю, наши с ним из таких. Он её пропил, а я… ну, скорее всего тоже пропью, подсяду на наркотики.       – Не говори так, – одной рукой Чевон крепко держала её за руку, а второй набирала сообщение. Хёнджин маленькими глотками заканчивала бутылку. Водка стекала по подбородку на толстовку, воротник джинсовки, и это заставляло Ким смеяться. Ещё раз пробормотав «жалкая», она закрыла глаза и плотно сжала. – Эй, ты не… ты не жалкая, слышишь? Тебе тяжело, я понимаю, но это не повод вести себя так. У тебя есть люди, которые готовы помочь. Джинсоль, Хиджин, Суён, мы с Хеджу. Мы любим тебя.       – Я тоже вас люблю, но… блять, я не знаю! Я хочу умереть…       Не понимая, что делает, Чевон вцепилась в её плечи. Она трясла её, пока во взгляде Хёнджин не промелькнул огонёк чего-то здравого.       – Ты не можешь, ясно?! Ты не… ты сильная! Ты должна доказать своему отцу и этому мерзкому городу, что способна выбраться отсюда! Ты… ты должна сделать это хотя бы ради себя! Ради того, чтобы увидеть другую, счастливую жизнь! Я тоже не всегда хочу жить, и мне плохо, но потом я представляю, как мы с Хеджу пьём дешёвое пиво где-нибудь на пляже Санта-Моника, и становится легче.       – Санта-Моника, да? А у вас найдётся место для нас с Хиджин?       – Сколько угодно, только пообещай, что не умрёшь.       – Я очень постараюсь, но…       – Никаких «но»! Ты не умрёшь!       Суён нашла их примерно через пять минут. Она легко подняла Хёнджин на ноги, обнимая её за талию, и повела к машине.       – Сколько она выпила? – Ха застегнула ремень безопасности.       – При мне бутылку водки.       – Блять… можешь позвонить Джинсоль, пожалуйста?       Джинсоль и Хиджин встретили их у двери. Они выглядели взволнованными и даже испуганными, их руки тряслись. Суён помогла Хёнджин войти в прихожую, усадила на мягкий пуф, сняла грязные ботинки.       – Что случилось? – Спросила Джинсоль.       – Не знаю. Я встретила её на кладбище, абсолютно пьяную. Она… она говорила, что хочет умереть.       – Уме… – слово замерло на языке Хиджин. В глазах появились слёзы. – Всё ведь было хорошо.       – Я не знаю. Она говорила что-то про голоса, что сходит с ума, и что есть жизни, которые просто не стоит проживать. Суён говорила, что вы хотели найти для неё врача.       – Она отказалась идти на приём, – ответила Джинсоль. – Я пыталась её увезти, но она начала кричать, прыгать из машины… я… надо было всё-таки увезти её.       – Это не поможет, если она сама не захочет.       – Я сделаю всё, чтобы её убедить, – прошептала Хиджин. – Я… обязательно. Обещаю.

***

      Мама снова дала о себе знать в субботу. Написала утром, пригласила в гости, и Чевон с Хеджу, одолжив у Суён машину, поехали к дому Паков. За то время, что Чевон здесь не было, мама смогла привести дом в порядок. Крыльцо теперь было выкрашено белой краской, как и перила и стены. На крыше лежала новая черепица, окна вымыты до блеска. Наверное, мама готовилась к продаже и старалась произвести на будущих покупателей хорошее впечатление.       Братьев нигде не было, но за столом сидела хорошо знакомая Чевон женщина, – мама Хеджу. Сон нахмурилась, на всё-таки села за стол, стараясь не смотреть на мать. Чевон чувствовала, как сильно её девушка злится, и как много усилий прикладывает, чтобы не сорваться прямо сейчас.       – Я понимаю, что вы не хотите об этом разговаривать, – начала мама Чевон. – Но я дала вам достаточно времени, чтобы всё обдумать и прийти к окончательному решению. Я уже нашла покупателей, – очень хороших людей, которые смогут позаботиться об этом доме, – надеюсь уехать к середине или концу апреля.       – Уезжай, – ответила Чевон.       – Я не могу оставить тебя здесь.       – Я буду в безопасности.       – С Хеджу? Милая, она такой же подросток, как и ты.       – Она ответственней, чем ты. По крайней мере, она никогда не оставляла меня наедине с пьяным человеком.       – Милая… – губы мамы растянулись в той самой улыбке, которую Чевон ненавидела.       – Что? Скажешь, что так было нужно? Конечно, ты всегда так говоришь, но просто подумай, ты оставляла меня, – подростка, – с пьяным отцом, потому что брезговала за ним следить. Я таскала из-под него тазы с рвотой, стирала постельное бельё, таскала ему воду и убирала за ним. Этого уже достаточно, чтобы понять, что я могу позаботиться о себе.       – Ты всегда могла уйти.       – О, правда? Тогда почему ты всегда выходила из себя, когда приезжала, а меня не было дома?       – Я не… ты не поймёшь.       – Я и не хочу понимать, почему ты, – мама, – уезжала и даже не думала обо мне.       Мама Хеджу покачала головой.       – Я же говорила, что так оно и будет.       – Тебя не спрашивали, – огрызнулась Хеджу. – Ты зашевелилась только после того, как тот ублюдок чуть не убил Суён.       – Не говори так о своём отце.       – Не называй его мои отцом. Он мне никто. Он, как и ты, отравил мою жизнь, испортил мне детство и сломал мою сестру настолько, что она до сих пор не может прийти в себя.       – С Суён всё в порядке, – отмахнулась миссис Сон.       – Суён резала себя, разбивала кулаки об стену, а сейчас она хочет пойти в армию, чтобы умереть. Ты думаешь, это означает «в порядке»?       – Ты преувеличиваешь.       – А ты дерьмовая мать.       Миссис Сон снова посмотрела на мисс Пак.       – Дурное влияние, мне жаль.       – Да, у меня действительно ужасные гены, – пожала плечами Хеджу.       – Я не хочу ругаться, – сказала мама Чевон. – Просто давайте всё обсудим, ладно? Хеджу, ты, как и, хочешь для моей дочери лучшего. В Сиэтле у неё будет всё. Лучшая школа, развлечения, больше шансов поступить в хороший колледж.       – Это не имеет значения, если Хеджу останется здесь, – ответила Чевон. – Я думала над этим, мам, и, прости, но я остаюсь. Она нужна мне, и… возможно, я не останусь здесь.       – Что ты имеешь в виду?       Хеджу скрестила руки на груди, и Чевон вдруг почувствовала себя увереннее.       – Суён связалась с родителями её отца. Они пригласили нас на каникулы.       – Вы думаете, что они пустят вас к себе? – Усмехнулась миссис Сон. – Они уже вас отказали.       – Они отказали тебе и только потому, что ты заявилась к ним пьяная вместе с таким же пьяным уродом. Они хотели, чтобы мы с Суён остались, они говорили нам об этом. А если не с ними, то я сниму квартиру. У меня есть деньги.       – И много ты зарабатываешь на должности кассира?       – У меня есть и вторая работа, и я могу найти третью, если потребуется.       – Это бесполезно, – сказала Чевон, переплетая их с Хеджу пальцы. – Прости, мам, но я приняла решение, и я останусь с Хеджу.       – Вы же ещё дети.       – Без обид, мэм, – пожала плечами Хеджу. – Но из-за таких, как вы и моя мать, у меня даже детства не было. Вы не хотите ссориться, а я не хочу, чтобы Чевон переживала, так что давайте просто сойдёмся на том, что вы позволите ей остаться со мной. Я позабочусь о ней. Да и в любом случае, у вас нет выбора.

***

      Суён решила навестить Хёнджин в воскресенье, за день до их отлёта в Провиденс, и Чевон попросила поехать с ней. В салоне было тихо, не играла даже музыка, и впервые за много лет дом Джинсоль выглядел мрачным. Хёнджин лежала на большой кровати в одной из гостевых комнат. Просторные рукава одной из многочисленных рубашек Джинсоль закрывала её руку почти до кончиков пальцев.       – Чевон, – улыбнулась она, взглядом указывая на стул. – Садись. Я хотела извиниться за то, что устроила пару дней назад. Я слишком много выпила и несла всякую херню.       – Ты говорила, что хотела умереть.       – Да, были такие мысли. Сейчас их нет.       – Хёнджин…       – Да-да, понимаю, мне нужна помощь и прочее. Я сама это понимаю. Я… не знаю, я просто не хочу слышать, как они скажут, что я не в себе. Это мерзко, понимаешь?       – Но это необходимо.       – Знаю. Эй, – она провела языком по нижней губе. – Просто просьба – не говори им о револьвере, ладно? Они знают о нём, но я всё равно не хочу, чтобы они его забрали. Это память, понимаешь? Всё, что у меня осталось.       – Он может быть опасен.       – Я уберу его в сейф, клянусь. Че, я знаю, что натворила много херни, но сейчас, когда я в себе, то обещаю, что этого больше не повторится. Я пойду к любому врачу, которого предложит Джинсоль, даже если он скажет, что мне пора в психушку.       Чевон подалась вперёд, чтобы взять её за руку. Сердце забилось чаще.       – Ты обещала мне, что не умрёшь. После смерти папы я думала, что сойду с ума. Если и ты уйдёшь, то я не справлюсь.       – У тебя есть Суён и Хеджу.       – Ты была со мной до того, как они появились. Ты – мой первый друг. Я люблю тебя, даже если иногда ты ведёшь себя так, как позавчера.       – Я тоже люблю тебя, маленькая бабочка. Я буду работать. Я постараюсь.       – Спасибо.       – Всё для того, чтобы ты улыбалась. Ты этого заслуживаешь. А теперь, – она приподнялась, чтобы обнять Чевон за плечи. – Иди и развлекайся. Я слышала, вы собирались в Провиденс? Привезёшь мне магнитик?       – Конечно.       – Возможно, я люблю тебя даже больше, чем Джинсоль.

***

      Когда капитан самолёта заявил, что до посадки остаётся двадцать минут, Чевон вжалась в кресло, мысленно напоминая себе, что мистер и миссис Ха сказали, что рады её видеть. По просьбе Пак Суён несколько раз спрашивала, уверены ли они, что Чевон можно прилететь, и каждый раз они говорили, что будут только рады. Кажется, они так сильно хотели увидеть внучек, что готовы были принять даже целую армию их друзей.       – Не беспокойся, – сказала Хеджу, целуя её в щёки. – Они самые милые люди на свете. Они отказали моей матери только после того, как она нагло заявила, что они обязаны её содержать. Я смутно помню то время, которые мы провели там, но всё равно скучаю понимаю. Значит, мне там понравилось.       – Всё будет в порядке, – согласилась Суён. – Они очень добрые люди.       – Да, но я ведь им даже не родственница.       – Я люблю тебя, этого достаточно, – ответила Сон.       Волнение нарастало по мере того, как они приближались к дому бабушки и дедушки Суён. Приземлившись, они взяли такси, чтобы добраться до железнодорожного вокзала, купили билеты на поезд. Путь занял всего три часа, и вскоре они высадились на перроне железнодорожного вокзала Провиденса.       Город выглядел мило: аккуратные белые домики с ровными заборчиками, чистые улочки. Взгляд цеплялся за ЛГБТ-символику в витринах и просто на улицах. В Мёрси такое сочли бы грязью и немедленно сожгли, а здесь однополые пары, не таясь, прогуливались по главным улицам. Суён тоскливо посмотрела на них, крепче сжимая в руке мобильный. Она звонила Джиу около десяти раз, но та ни разу не ответила и не прочитала ни одного сообщения.       – Её отца выписали, – объяснила Ха. – Она очень от него зависит. Особенно сейчас.       – Но она же сказала, что любит тебя.       – Да, но одной любви не всегда достаточно. Ладно, давайте найдём дом, уже темнеет.       Особняк семьи Ха выглядел аккуратно и очень милое. Белое крыльцо с резными перилами, сад с живыми цветами и цветущими яблонями. Здесь приятно пахло морем и яблоками, и Чевон полной грудью вдыхала этот аромат. Их встретили невысокие, худощавые старик и старушка. Мужчина пытался держать себя в руках, но в уголках его глаз блестели слёзы. Женщина протянула дрожащую руку к лицу Суён, проводя пальцами по коже.       – Так выросла, – прошептал старик. Он неловко, словно стесняясь, подошёл к Хеджу и обнял её. – И ты тоже. Ох, вы обе стали такими красивыми.       – Спасибо… эм… я…       – Можешь звать меня так, как тебе удобно. Я бы… я бы хотел, чтобы ты называла меня «дедушкой», но я понимаю, что мы почти не знакомы, и тебе может быть неловко.       – Всё в порядке, – улыбнулась Хеджу. – Дедушка. Это Чевон, моя девушка.       – Приятно познакомиться, – старик протянул руку, которую Пак крепко пожала.       – Взаимно.       Миссис Ха быстро затянула её в крепкие объятия, а затем поцеловала Хеджу в лоб.       – Рада, что ты тоже приехала, Чевон. Ты такая милая, и вы с Хеджу хорошо смотритесь вместе.       – По большей части это потому, что Чевонни такая красивая.       – Ты тоже очаровательно, милая. Давайте, проходите в дом, тут холодно. Я приготовила для вас ужин.       – Спасибо, бабушка.       Глядя на то, как Суён и Хеджу помогали накрывать на стол, Чевон с улыбкой поняла, что эти каникулы будут лучшими в её жизни.