Моя дурная привычка.

       Парень моментально бросается на стул рядом с тумбой и постелью лучшего друга. Его разпереживающий взгляд и растерянный голос вызывают насмешку, но аппарат жизнеобеспечения где-то сбоку предательски оповещает о повышении давления и пульса. А может это от температуры. А может, тут просто жарко. — Ох, Пиперс, как я рад, что ты проснулся. Когда я узнал я. Просто, я… —        Ботаник делает глубокий вдох и выдох, собирая последние остатки гордости. Он отводит взгляд, игнорируя счастье и радости, которые затмили чувства дискомфорта бинтов на все тело. Гляделкинс не должен делать вид, будто всего произошедшего не было. Но и винить во всем своего. Бывшего лучшего друга? Кажется не совсем гуманно. Он просто дожидается, пока Хейтер, наконец, выстроит предложение, но в итоге сам раньше набирается сил для начала диалога.        — Послушай, Хейт, я. Я принимаю твое решение… Наверное, очень трудно общаться с тем, кто тянет тебя на дно в глазах общества. В конце концов мы выживаем только за счёт него. И тебе выпал очень хороший шанс проявить себя. Я тебя поздравляю. —       Пока Пиперс это говорил, обняв колени, он ни разу не поднял взгляда на Злыдня, что смотрел с некоторым недопониманием и неясностью, подняв бровь. Кажется, Гляделкинс хотел сказать нечто ещё, но в этот раз очередь перебивать другого была у Хейтера.        — Ты о чём вообще? — Понимание чувств и их проявление не было сильной стороной лучшего друга ботана. — А, ты про ту бумажку, которую дал мне Круто? — Осознает Хейтер с некоторым расстройством в голосе. И когда это дошло до ушей четырехглазого, он поднял взгляд на своего друга. — Когда я встретился с самым популярным человеком во всем училище, то сразу подумал: Вот он, шанс! Лови скорее. Но когда этот ходячий диско-шар заявил мне об условии. Я засомневался. Я и вправду пошел на ту вечеринку, и это было классно, да. На меня все смотрели с восхищением, о котором я только мечтал! —        Странная уверенность в груди Пиперса чуть потухла после таких слов. Он сразу отвел взгляд.        — Но внезапно до меня дошло. Типа. Они все смотрели на меня так осушительно, когда я рассказывал анекдот про рыжую ложку! Это было так неловко… У меня с ними ничего общего! Как будто к каждому человеку нужен свой подход! Популярность оказалась слишком сложной… А с тобой всегда весело и непринужденно! Честно говоря я и не думал идти к этим крутышкам! Они все такие нудные как оказалось… Аэ. Пиперс? —        Внезапно сбоку правой руки и ребер Злыдня зажали. Это был сам Пиперс, что издавал звуки, похожие на плач, и обнимал своего друга. Его совсем не волновала боль и аппараты, подключенные к нему. Вот оно! Лучшее лекарство на свете! Подобные эмоции не давили и не скручивали парнишке органы, только нервно щекотали где-то внутри. Будто бы целый Рой бабочек в одной малюсенькой банке, а легкие смогли наконец вдохнуть побольше воздуха.        — Амм. Ты меня задушить пытаешься? —        -… Ч-что? Нет! Болван! —       И тогда происходит то, что заставляет раствориться уже самого Хейтера, что с распахнутыми очами глядел на слезливое лицо своего лучшего друга. Он улыбается, так больно и остро, что одновременно становится и спокойнее и не по себе.        — Я с-счастлив снова увидеть тебя, Хейти… И знать, что с тобой все хорошо. —        — Ну да. А что со мной могло произойти? Или… Стоп, ты думал я поверю рыбе в кепке?! —        Глазастик громко, хотя и бессильно хохочет. Так хотелось продолжить их привычный разговор, ответить чем-то более едким, но дружественным и приятным. Но. Вместо этого немедленно притягивает чужой острый подбородок к себе, затягивая лучшего друга. Или уже нечто большее, к себе и своим дрожащим губам. Все в Пиперсе выглядит неуверенно. Дрожь в бинтованных конечностях, мокрые дорожки слез по щекам, и неумелые движения губами. Но конкретно сейчас Пиперс был как никогда уверен.        Уверен в том, что его единственной ошибкой, было сомневаться в лучшем друге.        Что бы не произошло, Пиперс будет не хватать каждой секунды, проведенной вместе с Хейтером. Это словно наркотик. Или. Привычка?

Пиперс что-то шепчет. Нечто тихое и неведомое даже для себя. Будто и сам не услышал свои слова, созерцая недопонимающее лицо старого друга, что переспрашивает об этом снова и снова.

Моя дурная привычка.