Леденящее душу отражение сердца

      Дорога до детдома показалась слишком короткой. Перечитывая материалы, которые Гречкин скинул, провожая юношу до такси, Лёша прокручивал в голове вчерашний разговор, отчётливо слыша голос Кирилла. Поблагодарив водителя, Макаров хлопнул дверью и решительно направился в комнату. Незаправленная кровать, разбросанные по столу тетради, исписанные конспектами по литературе и истории, спрятанная под кучей вещей на стуле электронка, — всё это, вызывавшее в душе невыносимую тоску раньше, казалось теперь таким успокаивающим, родным и уютным. Под столом Макаров нашел блокнот, видимо, случайно упавший со стола. Листнув пару страниц, юноша пробежался глазами по строчкам и раздражённо захлопнул записную книжку. — Блять, — тихо выругался Лёша, садясь на кровать.       Он удачно перелистнул на то место, где был записан один из немногих спокойных снов, тот самый про солнечный день, поле и собаку. Если в то утро он не задумывался над тем, кто тот парень из сна, то сейчас ясно, до покалывания в затылке осознавал, что это Кирилл. Мозг выбрал его образ для комфортного сна. Это ещё больше путало Лёшу. Юноша чувствовал мало, голова была забита деталями из ролика и бумагами из шиномонтажки, но понимал, что именно может чувствовать. Яркую ненависть к трусливому уроду на BMW, облегчение, что на этот раз выйдет наказать виновного, волнение за близкую и хрупкую подругу, смущение вперемешку с благодарностью и чем-то ещё, очень знакомым и никак не приходившим на ум, по отношению к Кириллу. Однако вместо этого Лёша чувствовал как сильно чешется кожа на предплечье и пустоту в желудке. Швырнув блокнот на кровать, Макаров подошёл к окну, открыл верхнюю створку и лёг рядом с блокнотом. — Это пиздец, — тихо протянул он, затягиваясь электронкой.       Рука стала невыносимо зудеть, и, громко цокнув, Лёша положил испаритель на грудь и закатал рукав толстовки, с удивлением смотря на чистый, белый бинт. Видимо, Гречкин позаботился о том, чтобы грязь, попавшая на повязку с обочины или воды в душе, не проникла в кровь. Вытащив телефон из заднего кармана, Макаров печально улыбнулся разбитому стеклу и быстро напечатал благодарность Кириллу, тут же выключая и откладывая телефон подальше.       Лёша снова посмотрел на бинт, прокручивая в голове тот день, когда Гречкин с паникой в глазах неправильно накладывал стягивающую самодельную повязку на рану, и слабо улыбнулся. В голове до сих пор не укладывалось, что все представления о парне были ложными, лишь плодом смолянистой ненависти к нему. Резко содрав с руки повязку, он увидел аккуратно и бережно наклеенный пластырь поверх раны. Один из уголков немного отклеился из-за утреннего душа, но это не мешало выглядеть пластырю надёжно. Захотелось сорвать и выкинуть эту наклейку, разодрать рану и наблюдать, как кровь медленно сочится из раны тонкими струйками, выпустить вместе с кровью всю грязь из души. Он снова чувствовал злость и отвращение. Отвращение к себе, к Кириллу, к недобросовестным сотрудникам ГИБДД, к орущей за окном кошке, к пустой кровати Женьки Сидорова. И ненависть. Мстительную, зверскую и праведную ненависть к трусу, на которого у Лёши есть целая гора доказательств. Опустив ресницы, Макаров тихо выдохнул и прижал края пластыря. Обида и ярость бурлили в жилах, но повязка в этом не виновата. В голове юноши всплыли слова Юли. Причинять себе вред — значит продолжать двигаться вниз, чтобы наконец разбиться о дно. Лёша не может позволить себе сдаться. У Лёши есть цель. Лёша должен отомстить ему.       Подняв бинт, Макаров принялся наматывать его на пластырь, едва контролируя силу натяжения ткани. Первая попытка оказалась неудачной, он затянул слишком сильно. Повторяя те же действия, Лёша услышал звук уведомления, из-за которого сердце застучало в ушах. Макаров поставил на Соню отличный от других звук уведомления, мягкий, мелодичный и свежий, как сама девушка. Переборов укол вины из-за того, что в суматохе забыл про подругу, юноша разблокировал телефон и, нахмурив брови, набрал номер Лагуновой, попутно истязая нижнюю губу зубами. — Звезда, привет! Как ты? — протараторил Макаров, шумно выдохнул и продолжил, не дав ответить. — Как так вышло, что ты у Дубина? С тобой всё в порядке? — Стой, стой! — повторяла Соня. — Давай лучше Дима тебе объяснит всё. — Почему? — зажав телефон между щекой и ухом, он снова схватился за край бинта, заканчивая начатое. — Потому что ты не дашь мне договорить, — усмехнулась девушка. — Тоже верно, — согласился Макаров. — Давай Дубина. — Лейтенант Дубин. Привет, Лёша. Пожалуйста, не перебивай и не паникуй, хорошо? — Так точно! — юноша отдал честь в воздух, улыбаясь. — Было совершено покушение, прямо в больнице. Физического вреда он не нанёс. Видео с камер наблюдения передано в участок, ребята работают над этим. Прокопенко отдал Софу под мою личную охрану, — расслабленно рассказывал Дима, сохраняя профессиональный тон. — Фёдор Иванович согласился на это? — удивлённо воскликнул парень, вставая с кровати. — Ему ничего не оставалось делать, — ответил лейтенант и что-то пробурчал, обращаясь к Соне. — Что он сделал? — вдруг встревоженно спросил Макаров, прижимая устройство к уху. — Подозреваемый. — Могу я рассказать? — тихо проговорил Дубин, очевидно спрашивая у Лагуновой. — Только осторожно, — донёсся голос девушки. — Ёб вашу мать, говорите уже! — рявкнул Лёша, чувствуя как раздражение разрастается. — Он пометил её, — сухо и устало сказал он, и Макаров замер. — Сейчас она в безопасности, в участке, тут полно полицейских с оружием. — Хорошо, — смято ответил юноша, отправляя в лёгкие маленькую порцию воздуха. Только как с истеричкой не надо со мной говорить, подумал Лёша. — Прости, что раньше не сказала, — Соня вернула себе телефон. — За те три секунды после прочтения твоего сообщения я уже всё успел подумать, — снова начал тараторить Макаров, повышая голос. — Спасибо, что хоть сказала! — У тебя как дела? — после затянувшего молчания, приятного для обоих, поинтересовалась Лагунова. — Неоднозначно, — коротко ответил Лёша, затянулся и почувствовал, как живот скрутило от голода. — С одной стороны всё лучше, чем было. Мы, вроде как, официально вместе с Гречкиным, — слух разрезал высокий умилительный визг подруги. — Да, да, — перебивая поздравления, продолжил юноша, — но лучше бы он не говорил то, что сказал. — Ты не уверен в нём? — участно проговорила Лагунова. — Нет, не в этом дело, — сделав глубокий выдох и резкий вдох, Макаров прикусил губу в сомнениях. Стоит ли рассказывать Соне всё, что известно про тот день? — Короче, тяжело. Я не хочу говорить об этом сейчас, потому что пока не знаю, что сказать. — Хорошо, мы можем поговорить об этом, когда будешь готов, — спокойно ответила девушка.       Вновь повисла тишина. Оба знали, что так нужно. Просто помолчать вместе. Соне нравилось молчать с Лёшей, это нечто настолько интимное, — молчать вместе, — что она чувствовала особую связь с другом в такие моменты. Юноше нужно было понять, что делать дальше, как закончить разговор, как поднять себя с кровати и жить дальше, после того, что он узнал. Да, поделиться с кем-то переживаниями поможет быстрее разобраться с этим, но Соню затягивать в это болото не хотелось. Она не обязана решать каждую проблему, которую Макаров вновь притянул к себе, как огромный магнит. — Можно тебя кое о чём попросить? — шумно выдохнул юноша, переворачиваясь на бок, лицом к стене. — Конечно, что угодно, — встревоженно ответила девушка. — Сообщай мне о подвижках в деле. Всё, что касается полицейских штучек. — Так точно! — усмехнулась Соня.       Смято попрощавшись, Лёша оставил телефон на подушке и перевернулся на спину, утыкаясь взглядом в потолок. Мыслей не было, хоть голова и была безумно тяжёлой. Макаров пролежал бы так, смотря пустым взглядом в потолок, пока не уснул, но дверь тихо скрипнула.

***

      Северный влажный ветер царапал шею. Рука потянулась к пыльной пепельнице сверху мусорки спустя две минуты, как Соня прекратила попытки выжать из электронки заветные две тяжки. Закусывая заусенец, девушка выдохнула дым в стену полицейского участка. Скорее бы 18, крутилось у неё в голове. Сама смогу покупать сигареты. Не придётся унижаться и стрелять у прохожих. — Завязывала бы ты с этим, — гулко проговорил Дубин, опуская ладонь на её плечо. — Собираюсь, — улыбнулась Соня. — Уже докуриваю. — Ещё полчаса и домой поедем, хорошо? — слова ощущались на языке шершаво и как-то остро. Дима не предупреждал о возвращении. Некого было.       Девушка кивнула, отворачиваясь. По той стороне улицы, которая была в тринадцати шагах через улицу, прошёл мужчина в большой зеленоватой куртке. Перед глазами вновь всплыли два металлических шара. — Знакомый? — проследив за глазами девушки, поинтересовался Дубин. — Показалось, — задумчиво ответила она и через пару секунд повернулась с лёгкой улыбкой. — Что на ужин сегодня? — Точно, надо заехать в магазин, — подхватив молодого человека под локоть, Соня толкнула дверь в участок и шагнула в светлый зал.

***

— Тох, ты нормально можешь объяснить или так и будешь яйца мять? — раздражённо выдохнул Гречкин в трубку. Поддев сигарету из пачки, он вставил её в зубы и чиркнул зажигалкой. — Я, блять, пытаюсь отмыть душу от греха! — Все подозрения с меня сняты, — наконец произнёс парень. — Они названивали несколько дней подряд, так что алиби проверили раза три минимум. — Ага, — промямлил Кирилл, уходя в мысли.       Теперь у них одна и та же цель. Гречкин уверен в этом. Найти и наказать. Первый пункт плана может вызвать определенные трудности, но Кирилл не зря посещал все вылизанные и блестящие вечера, он обзавёлся нужными знакомыми. А второй пункт занимает большую колонку в таблице. Вариантов наказания слишком много, в них потеряться так же просто, как в тропическом лесу. Но одно Гречкин знает точно. У них теперь общая цель.       В синих глазах под маской сомнения и нежелания пряталась ненависть. Злоба. Решительность. Они старались не показывать себя, но чётко отражались в напряжённой челюсти, когда Макаров вышел из душа, в поджатых губах, когда юноша говорил, в твёрдой походке, которой он покинул особняк Гречкина. Кирилл мягко улыбнулся, закрывая глаза. В этом мы похожи, подумал парень. Не переносим козлов.       Вдруг захотелось написать Лёше, спросить как дела, услышать его голос, знать, что он в порядке. Выключив телефон, Гречкин убрал его на зарядку и вышел на улицу, шурша кроссовками по покрытому инеем газону. — Мам, я ведь его не заслуживаю, — устремив взгляд в небо, Кирилл с грустной улыбкой рассматривал облака. — Ты бы сказала обратное, но мы оба знаем правду.

***

      О холодное оконное стекло бился дождь и то, что осталось от снега, стекая крупными ручьями с безобразными кристалликами мертвых снежинок. На плите начинала шуметь кастрюля с водой, пуская по шее мелкие мурашки предвкушения ужина. Ладонь крепко сжимала карандаш и плавно выводила линии на листе. Какой бы спокойной и уютной ни была атмосфера, какой бы теплой ни была улыбка на лице девушки, Соня была уверена, что аккуратными движениями собственных рук формирует портрет серийного убийцы. Прошло достаточно времени, произошло достаточное количество событий, чтобы этот образ был вытеснен из головы, но серые глаза, словно отлитые из металла, не дают покоя Лагуновой. Один из немногих, кого Соня уважала, советовал рисовать, если что-то тревожит. Рисовать именно то, что тревожит, чтобы в процессе осознать, что такого пугающего есть в этом. — Вдохновение пришло, похвально. Кто это? — Дима зачерпнул из пиалки на столе сушки и закинул несколько в рот.       Расслабленный, немного уставший взгляд парня блуждал по увлеченной Соне и вдруг зацепился за шершавую бумагу, отливающую своим рельефом в приглушённом свете кухни. Зацепился и задержался. Челюсти сжались, грудь высоко поднялась от глубокого вдоха, а в мыслях Димы смешались картины девушки, стоящей около трупа, который был на пару лет младше её самой, и уставшей улыбки под воспалёнными голубыми глазами Сони. Молодой человек замер, не меняясь в лице, и тем самым дал себе больше времени, на обдумывание дальнейших действий. — Мужик, который был на выезде из леса, — она подняла голову и чуть прищурилась, нахмурив брови. — Где девочку последнюю нашли.       Да ёб твою мать, пронеслось в голове у лейтенанта. Он уже видел эти глаза и прямой и мощный нос с опущенным кончиком. Обладатель каких-то безжизненных глаз попал на камеры видеонаблюдения в ту ночь в больнице, когда Лагунова судорожно хваталась за Диму, как утопающий за брошенным кругом, и фото с его лицом, чётко видным в свете старых ламп, хранилось в галерее Дубина. Она умна, наблюдательна и слишком сообразительна для своих лет. Девушка будто мыслит на одной волне с течением расследования, иначе Дима не может объяснить, как она, не имевшая отношения к реальным расследованиям ранее, смогла так чётко попадать в цели и предлагать безумные и рискованные идеи, которые вполне могут оказаться полезными для дела. Прикрыв глаза на пару секунд, он тихо выдохнул. Ей нужно отдохнуть, решил Дима. Ему уже стыдно смотреть ей в глаза, когда будит её среди дня, когда Лагунова вновь засыпает за его столом в участке. Всё же, организм ещё не восстановился после кровопотери и токсического шока. Добавлять к этому стресс и чувствовать себя последним подонком, смотря как девушка мутным взглядом пролистывает бумаги с делом, парень точно не хотел. Конечно, он скажет Соне о том, что она собственными руками нарисовала портрет подозреваемого, они вместе поедут в участок, обсудят всё, но не сейчас. Не сегодня. — Он стрёмный, — прошипев букву «с», проговорил Дубин и наклонился ближе к столу, чтобы рассмотреть альбом в руках сидящей напротив. — Ты тоже думаешь, что у него глаза неживые? — с надеждой спросила девушка, распахнув глаза и стерев со лба морщинки. — Я не могу утверждать, но мне кажется, что он может быть причастен. — Судишь по внешнему виду? — поднял бровь парень и продолжил хрустеть сушками, стараясь отвлечь Лагунову. — У меня очень плохое предчувствие по поводу этого мужика, — тихо ответила Соня и вставила глаза в пол, погружаясь в раздумья. — Отставить! — вдруг рявкнул Дубин, ударив кулаком по столу. — Прокопенко что сказал? Напомнить? «Дубин, бери Софочку и отдыхайте от работы, чтобы даже не думали о ней!» — передразнил начальника он.       Перед тем, как проверить Соню на улице, Дубин принял приказ от Фёдора Ивановича зайти в его кабинет вместе с девушкой. Мужчина понимал, что может потерять хорошего сотрудника, если тот не возьмёт передышку. Девушка симпатизировала ему потому, что была доброй и хрупкой. Какой-то простой и лёгкой. Всучив Дубину пакет с двумя бутылками вина, подаренными ему каким-то старым знакомым, он выпроводил их двоих из кабинета, бурча под нос, что глаза его видеть их не могут. Первые три минуты в машине, как и дорога до нее, были окутаны неловкой тишиной, в которой каждый пытался оправдать слова Фёдора Ивановича и всячески отмести вариант, что это намёк на что-то большее, чем рабочие отношения. Внутри Сони возник конфликт разума и чувств, который заставил её нахмурить брови, сморщить нос и бросать потерянный взгляд на Диму каждые пару минут и тут же отворачиваться к окну. Головой Лагунова понимала, что действовать нужно быстро, убийца не будет ждать, возможны новые жертвы. Но сердце говорило, что она заслуживает отдыха, что нужно взять паузу и выдохнуть. Однако рациональность и чувства меняются местами, и теперь разум говорит, что этим делом занимаются опытные сотрудники, которые справятся и без неё, а душа кричит о том, как нечестно оставаться в стороне и думать об усталости. — Дим, скажи, что нам теперь делать? — с нотками отчаяния в голосе обратилась девушка, откладывая карандаш. — Отвлечься от этого всего, — спокойно ответил он. — От твоих переживаний дело не ускорится. От того, что ты ломаешь голову, ты только себя мучаешь, понимаешь? — видя, как девушка поникше опустила голову, Дима испугался, что был слишком груб. — Соня, посмотри на меня, — с пограничным между приказным и просящим напором сказал парень, аккуратно взяв её подбородок. — Вот так, молодец. А теперь попробуй меня услышать. Ты не обязана помогать, ты не обязана заниматься тем, что ставит под угрозу твоё здоровье и жизнь, если ты этого не хочешь. — А если я хочу? — глядя в зеленые глаза лейтенанта, фыркнула девушка. — Чего ещё ты хочешь? — подняв бровь, улыбнулся он. — Я понимаю, ты хочешь, чтобы справедливость восторжествовала, хочешь обезопасить себя и других, но я уверен, есть что-то, чего ты хочешь больше. — Да, — закусив губу, Лагунова задумалась на пару секунд, после чего спокойно ответила. — Чего ты хочешь? — слегка поглаживая подбородок девушки, Дубин ждал ответа, пока сердце стучало о ребра в предвкушении. — Я хочу, — протянула она, опаляя кончики пальцев парня, и вдруг осеклась. — Я хочу знать, чего хочешь ты. — Ты действительно этого хочешь? — удивился Дима, улыбаясь глазами. — Да. Мы столько говорим обо мне, а о тебе как будто забываем, — в глазах Сони читались искренность и сожаление. Её рука взметнулась к лицу, робко, почти невесомо касаясь ладони пальцами. — Ты же тоже человек, ты тоже нуждаешься в заботе. — Я сам могу о себе позаботиться, — его голос эхом разнёсся в сознании девушки, и она одернула руку как от раскалённой плиты. — Ты нуждаешься в защите и заботе больше меня. — Потому что я ребенок? — огрызнулась Лагунова, смахивая с себя его ладонь. — Ты так и скажи: «Софочка, ты беспомощный ребенок, который не может жить без чьёй-либо помощи!» — ком обиды в горле предательски давил на голосовые связки, в голове бушевал ураган из мыслей и догадок. — Разве ты так не думаешь? — Нет, я так не думаю, — он остался неподвижным, решил не предпринимать попыток снова установить тактильный контакт и просто смотрел в посеревшие от усталости глаза напротив. — Я думаю, что тебе рано пришлось повзрослеть и взять ответственность за свою жизнь. Тебе пришлось взять её, чтобы спастись, но сейчас никто тебе не угрожает, — опускаясь на корточки, Дима тихо выдохнул, когда хмурый взгляд последовал за ним. — Ты в безопасности, ты можешь отпустить все эти обязанности. — Меня пометили, Дим, — глухо ухмыльнулась она и часто заморгала, смахивая выступавшие слёзы. Он прав. — Да что ж ты! — теряя терпение, но не самообладание, прошипел Дубин. Потерев ладонями лицо, он принялся думать. «Позвонить Юле? Нет, она сейчас работает. Игорю? Он сделает только хуже своими манерами.» — Хорошо, — он резко опустил руки на свои бедра, шлепнув по ним. — Ты хочешь помочь, так? — Девушка легко кивнула. — Хочешь участвовать в расследовании? — последовал более активный кивок и слабая улыбка надежды в глазах. — Как ты однажды сказала?.. Помощница лейтенанта Дубина? — Да, — восхищённо распахнув глаза, выдохнула Соня. Лесть и смущение от того факта, что Дима в теории принимает и воспринимает её как полноправную участницу дела, одновременно захлестнули Лагунову, на миг перекрывая доступ воздуха. — Тогда пора привыкать к приказам и их выполнению, — девушка возмущённо приподняла брови, вызывая смешок у полицейского. — Ладно я — какой-то там лейтенант… — Не какой-то, — возразила Соня, вскидывая вверх кисть. — Не перебивай меня, — попросил Дима, мягко накрывая своей рукой её и опуская на девичьи колени. — Но Фёдор Иванович! Приказ от начальства — есть приказ, понимаешь? — сочувственно глядя на девушку, он слегка наклонил голову к ней и замер в ожидании ответа. — Понимаю, — на секунду в голосе промелькнула грусть. — А знаешь что бывает за невыполнение приказа? — серьезно спросил он, сжимая её руку, и Соня вдруг почувствовала, как её колени и бёдра зажгло, а сердце предательски застучали о грудную клетку. — Неисполнение приказа — это отстранение от дела. — Сначала же выговор, — прошептала она и пригнулась ближе к лицу, разглядывая светлые ресницы. — Прокопенко в таких делах действует жетско и радикально, — холодно и твердо ответил Дима, и теперь запылало внизу живота. — Я поняла, — кратко проговорила Лагунова, шумно выдыхая. Казалось, от испепеления её спасают десять сантиметров, растянувшиеся глубокой пропастью, между их губами.       Дубин, всё так же сжимая кисть девушки, тыльной стороной свободной ладони прикоснулся к её щеке. Соня замерла. Сердце давно стучало в ушах, ускоряясь с каждой секундой ещё больше, хотя казалось, что чаще биться невозможно. Она прикрывает глаза и льнёт к широкой и теплой ладони. Она заглядывает в пропасть. Смотрит из-под ресниц потемневшими глазами и улыбается лишь уголками чуть потрескавшихся губ. Она заносит ногу над пропастью. — У тебя жар? — Что? — переспросила Лагунова, открывая глаза. — У тебя щёки красные, может температура? — обхватывая ладонью её лицо, Дима обеспокоенно вглядывается в голубые глаза. — О боже, нет! — испуганно распахивая глаза, поспешила успокоить его Соня. «О боже, пиздец!» стыдливо кричала она про себя. — Просто что-то душно стало, — закрыв глаза, девушка попыталась собраться, отвлечься от мысли, что хочет поцеловать его, что готова искусать губы лейтенанта в кровь, не разрывать поцелуй, пока не кончится воздух и… — Ты уверена? Может позвонить в больницу? — поглаживая большим пальцем мягкую алую щеку, Дубин вдруг понял, что забыл, когда последний раз наслаждался теплом тела другого человека рядом. — Да, просто налей мне воды, — смято выпалила она, не поднимая ресниц.       Делая глубокий вдох, девушка почувствовала, как хватка на руке сначала слабеет, а потом и вовсе исчезает. Она шагнула в пропасть, уже чувствовала как холодный ветер царапает кожу, но её схватили за руку и вытащили из глубины. Медленно выдохнув, Соня открыла глаза, наполненные облегчением с лёгкими нотками разочарования и стыда. Молодой человек стоял спиной и хозяйничал на своей кухне: сначала поставил стакан на стол, после убавил плиту и погрузил в кастрюлю букетик из длинных и тонких соломок, про которые почти забыл, и вернулся к стакану. Воспользовавшись моментом, когда зелёные глаза не смотрят так в душу, Соня взяла своё лицо в руки. Щёки и правда горели. Минутная слабость, подумала она. С кем не бывает. Это обыкновенное реакция женского тела на подобные прикосновения мужчины, убеждала девушка себя. Хотя где-то на краю сознания теплилась мысль о том, что весь этот жар был заметен таким, каким являлся.

***

      Прошло около четырёх часов, а Лёша так и не придумал с чего начать думать, каждый раз путаясь в мыслях и вскакия с кровати с паникой в глазах. Он заваривал чай дважды, потому что забывал про него и всё остальное, когда садился за стол перед папкой в телефоне и тут же вставал заново, пытаясь взять себя в руки. Макаров открывал папку, читал первые две строчки, полностью понимая смысл напечатанного, продолжал дальше и через минуту ловил себя на том, что ничего не понял. Буквы в словах, слова в предложении — всё написано на родном языке, грамматически и логически правильно, но будто сами слова потеряли значение. Закрыв папку в сотый раз, Лёша отпил остывшего чая и зажмурился, будто сделал добрый глоток палёной водки.       Не хотелось говорить о содержимом папки с кем-либо. Соню не хотелось беспокоить — она заслуживает пару дней спокойной жизни. Юля не отвяжется и обязательно настоит на похоже в участок, а Макаров не готов к этому. Пока что. Нужно сначала осознать всё, прокрутить в голове, переосмыслить, пересмотреть ролик…

Вы

Кир, скинь запись с камер, пожалуйста

без сжатия

      Прошло пять минут, а ответа всё не было. Но юношу это не сильно тревожило. Он подумал сначала написать ещё одно, теперь уже ядовитое сообщение, которое ясно даёт понять, что он обиделся, но как только это мысль пронеслась в голове, Лёша вдруг понял, как это глупо и бессмысленно. На такую мелочь не было сил. Откинув телефон на кровать, он допил холодный чай, стекающий мерзкой струёй в горло, и вышел из комнаты, по направлению в сторону женского блока.       Он занёс руку, чтобы постучать, но вдруг остановился и прислушался. В комнате было двое. Они разговаривали о чём-то приземленном и иногда смеялись. Отлично, подумал Леша, значит не помешаю. — Кто там? — донёсся немного раздраженный голос девушки, следом дверь открылась. — О, Лёшка! Привет, проходи, — она выглянула в коридор, оглядываясь по сторонам, — скорее. — Привет, — чуть смущённо улыбнулась Катерина, складывая руки на груди. — Ты какими судьбами? — Я на минутку, хотел кое-что спросить, — облакачиваясь на письменный стол, проговорил Макаров, оглядывая комнату, будто находится здесь впервые. — Да, без неё как-то не так, — полушепотом протянул он и грустно выдохнул. — Это правда, — вторила Саша юноше и тяжело выдохнула. — Мы слушаем. — А что с руками, Лёш? — обернувшись на знакомого, встревоженно спросила Катерина и поднялась на ноги. — Это глупая ошибка, больше такого не повторится, не переживайте, — чётко, ровно и трепетно ответил юноша, вверяя тем самым девушкам уверенность в своеобразном обещании. — Я хотел спросить, по каким часам работает Виктор Германович? — У меня где-то были записаны часы и даты, — оживилась Катя, сочувственно глядевшая на юношу около двух минут, и подскочила с пола. — Лёш, — она встала рядом и положила ладонь на его предплечье, привлекая внимание, — как она? — Она хорошо, — мягко улыбнулся Макаров, накрывая своей ладонью её руку. — Программа защиты свидетелей. Вдаваться в подробности не могу, но она в безопасности, — мягко поглаживая кисть большим пальцем, рассказывал он. — Ребят, может мне вас оставить? — усмехнулась Саша, глядя на телячьи нежности и плывущий взгляд подруги. — Он был где-то тут, — смущённо отвернулась от юноши Катя, оторвав руку, и стала копаться в ящике стола.       Макаров неловко улыбнулся Саше, пытаясь найти поддержки в её глазах. Та лишь махнула рукой и села на кровать. Значит, не показалось, заключил он. Лёше не хотелось обижать Катерину, ложно обнадеживая её или мучая молчанием, но сейчас он не в состоянии что-то решать. — Получается, охмурила того блондинчика, — задумчиво протянула Саша, обращаясь к нему. — Вот молодец! — Саша! — возмущённо выпалила Катерина, держа в руках большой блокнот с темной обложкой. — Молчу, молчу! — рассмеялась девушка, закрывая рот на невидимый замок. — Я не знаю, какие у неё отношения с Дубиным, — мягко проговорил Лёша, нагло соврав, и лишь тень улыбки, понятной одному ему, промелькнула на лице. — Но я знаю, что она живёт не с матерью. — Слава богу! — выдохнули в унисон девушки, переглядываясь. — Смотри, вот тут часы, тут дни недели, — развернув блокнот, Катерина водила маленьким пальчиком по странице. — Можешь сфоткать. — Телефон оставил, я сейчас вернусь с ним, — замельтешил юноша и подошёл к двери, уже дёргая ручку. — Да ладно, я тебе скину сейчас, — делая снимок, остановила его девушка и отложила блокнот. — Ты не останешься? — Нет, не очень себя чувствую. Слабость какая-то, не хочу и вас заразить, — аккуратно отказал Макаров и подошёл к Катерине. — Спасибо большое, — он бросил лёгкую улыбку и обнял девушку, как делал всякий раз уходя из их комнаты. — Ты хоть в курсе держи, как она там, — прошептала она, придимаясь сильнее к юноше. — Обязательно. Александра, мой поклон, — театрально присев, усмехнулся он. — Алексей, — положив руку на грудь, девушка склонила голову.       Вернувшись в комнату, Леша тут же бросился к телефону. Вчитываясь в цифры и слова на фото, он уже выходил из комнаты. Второе воскресенье месяца. С 10 до 17. Опустив шторку уведомлений, Макаров глянул на время и тут же рванул с места. 16:53.