If I had 46 billion won

«Если бы у меня было сорок шесть миллиардов вон...» ...Я бы создал машину времени, чтобы вернуться в прошлое, исправить ошибки и надрать себе задницу. Восемь месяцев и двадцать дней. Именно столько времени прошло после инцидента с Саном. В ту ночь я не просто разрушил многолетнюю дружбу – я разорвал ещё и привычный круговорот предстоящих событий. И с тех пор ничего не изменилось. Прошло почти девять бесконечных месяцев, в течение которых я не переставал винить себя за то, что вел себя как сумасшедший придурок. Да, мои чувства так же важны, как и чьи-либо другие, но это не освобождает меня от необходимости учиться справляться с ними самостоятельно. Ничто, абсолютно ничто не давало мне права так взрываться. Как бы я ни отказывался принимать это в тот момент, Сан вел себя так, как немногие поступили бы на его месте: он проявлял понимание к мудаку, жаждущему выплеснуть накопившееся, и сдерживая собственный бак терпения до того момента, пока я сам бесстыдно не опустошил его. Целых три сезона с соответствующими праздниками частично пропали из-за бедного ублюдка, который не мог порадоваться за счастье других. Бесполезно вешать на спину рюкзак, полный вины в ссоре, потому что видеть, как атмосфера в вашей группе испорчена твоим поступком, ещё более болезненно. Хотя, я должен быть благодарен за непрекращающиеся попытки моих соседей по комнате и остальных вести себя нормально. Они почти так же хороши, как я был в семнадцать. Дни рождения были частью этих попыток, несмотря на то, что зачастую терпели неудачи. Это были те немногие случаи, когда мне, воодушевлённому словами Чонхо, удавалось найти в себе силы противостоять ситуации и попытаться справиться с ней. Сначала это было празднование моего дня рождения и дня рождения Хонджуна. Я всегда думал, что наличие одного и того же месяца рождения не означает ничего, кроме преимуществ и разделения расходов. Однако моё двадцать четвертое празднование было полно неловкости, которую я пытался игнорировать. Мы организовали огромную вечеринку на свежем воздухе, где я окружил себя незнакомцами, чтобы больше не тревожить и неспокойные воды. Я настойчиво держался как можно дальше от моих лучших друзей, и это помогло мне физически не пересечься с Саном. Когда я закончил пьяный перепих с незнакомцем в ближайшем общественном туалете, я обнаружил, что он уже ушел. Сознавая, что тащу их за собой в самую грязную и гнилую дыру, которую только можно вообразить, я, по крайней мере, пытался уйти с дороги, чтобы они могли собраться вместе без моего давления на пути. Чонхо был первым, кто узнал о моем скрытом плане. – Что ты пытаешься сделать? – спросил он меня на следующее утро с непричесанными волосами, которые, казалось, лизнула корова, - мы едва видели тебя прошлой ночью на вечеринке, ты думаешь, я такой идиот, что не понимаю, что ты делаешь? – я знал, как пойдет разговор, и с тяжелым похмельем его лекция была последним, что я хотел слышать, – Уён, я знаю, что ты слушаешь. – У меня болит голова – хрипло сказал я. – Мне плевать, чувак, – резким движением он сорвал с меня защитное одеяло, чтобы обнажить меня, - мы договорились, что ты найдешь способ это исправить, и всё, что я видел за последние четыре недели, – это попытки отдалить себя от компании. Мы тебя вообще не заботим? – Это не так, Чон, – выпалил я сразу, торопясь. Мысль о том, что он сделает такой поспешный вывод, пугала меня больше, чем необходимость столкнуться с собственными проблемами. В конце концов я сел, поддавшись ему и пересекаясь взглядами, – я просто чувствую себя виноватым, ясно? И никто не должен платить за беспорядок, который я учинил. Выражение его лица на мгновение смягчилось, но в его ответе не было ни грамма деликатности. – Тогда убери его, – я знаю, что это не упрек, а просто одна из его привычек – обращаться в грубой форме, – я говорю конкретно о твоём случае, но это можно применить и к ситуации в целом. Мы есть и всегда были группой, поэтому любая ссора между нами так или иначе повлияет на остальных. Это факт, – не осознавая этого, я погрузился в транс, пока снова не услышал его голос, – помнишь тот раз, когда они забыли забрать Ёсана из аэропорта? – Он не разговаривал с Юнхо и Минги неделю. – Именно. Ссоры - обычное дело между друзьями, иногда они случаются сами собой. Но решать их должны те, кто в этом участвует, а другие должны попытаться направить их в этом направлении и поднять настроение, чтобы это точно произошло. Я знал, что он был прав, но дело Ёсана не могло сравниться с тем, что устроил я. Но я не готов прямо сейчас просить прощения за свою ошибку. Более того, наступило Рождество – время, наполненное смешанными чувствами, которые мои друзья окутали незабываемыми моментами. Печенье с корицей уже заменили фруктовые пирожные Сонхва и вкусные тушеные блюда Ёсана. Мы договорились, что в канун Рождества мы останемся с нашими семьями и воспользуемся возможностью вместе встретить Новый год в последнюю ночь декабря. Я бы солгал, если бы сказал, что от синего галстука-бабочки с блестками, который добавлял ярких красок моему поношенному костюму, у меня не перехватывало дыхание. Но это было не более чем воссозданная на нервах иллюзия о моих тайных намерениях с Саном. Это был идеальный шанс помириться, извиниться и попросить прощения. Таким образом, мы бы начали год с нового начала, и я бы научился жить с последствиями нарушенной дружбы. Даже если это означало, что я должен принять его девушку, даже если они поженятся или произойдёт ещё что-то. – Ты готов? Парни уже прибыли, – спросил Чонхо, заглядывая из коридора в мою комнату. Я наблюдал за ним через зеркало, в котором я продолжал проверять свой идеальный вид. У него была приподнята одна бровь – знак того, как сильно его раздражает, что я так долго готовлюсь. Хотя он ничего не сказал, воздержавшись от того, чтобы сильнее надавить на мои плечи, – у вас все будет хорошо, в глубине души вы до сих пор друзья, и даже глупая ссора не отнимет у вас всё то, что вы пережили. – Знаю, но это все равно не оправдывает того, что я сделал, – он похлопал меня по спине, и мы вместе вышли в гостиную. Я медленно поднял взгляд, и обнаружил два складных столика, окруженных стульями разных размеров, которые мы расставили ещё днём. В центре ждали основные блюда, к которым добавлялись закуски от каждого гостя. Чтобы узнать об их прибытии, не требовалось дополнительных объявлений, потому что волнение, которое последовало за этим, было слышно сквозь стены. – Уён! Тебе было трудно выбраться из-под одеял? – поприветствовала Минги, подходя, чтобы обнять меня. – За кого ты меня принимаешь? Эти вещи сами собой не разглаживались, знаешь ли, – ответил я на шутку, выдавив из себя улыбку, которая, как я надеялся, будет казаться естественной до окончания встречи. Но цепляние за чрезмерно оптимистичные ожидания только сделало падение еще более жёстким. – А Сан? Опаздывает? – спросил Чонхо, пытаясь помочь мне, зная, что меня интересует то же самое. – Он только что написал Минги, что не сможет зайти сегодня, – объяснил Юнхо. И я колебался между двумя противоположными чувствами: теми, что принесли мне облегчение от того, что сегодня я не столкнусь с причиной своих тревог, и теми, что, наоборот, вызывали новую волну беспокойства из-за возможности быть отвергнутым Саном. Попытки встретиться с ним не отличались успехом и позже. Иногда главной причиной было мое слабое и неуверенное в себе подсознание, которое не могло найти в себе силы противостоять страху. В других случаях, нашей встрече мешали непредвиденные события или внезапное изменение планов. Шли дни, и я все больше и больше зацикливался на мысли, что не могу решить эту проблему, что жестокая судьба решила поставить препятствия на нашем пути, чтобы разлучить нас. И у Чонхо не было достаточно сил, чтобы заставить меня выйти из дома во время случайных тусовок с некоторыми из парней. Безнадежность заставила меня сдаться. Сан и я также не обменялись ни одним сообщением за всё это время. Я уже сбился со счета, сколько раз мне приходилось что-то писать и удалять, не отправляя. Единственный непрямой контакт, который мы сохраняем – это групповой чат, где я перестал быть активным. Однако, я обращаю внимание на каждую отправленную им букву. Почему-то я замечаю, что он гораздо более сдержан и тих на счёт своей жизни, как неохотно он сообщает какую-либо информацию, не связанную со случайными глупостями или спонтанными планами. Как будто он не хочет раскрывать для меня что-либо, связанное с его личной жизнью.

ೋ•୨✿୧•ೋ

– ЧОН УЁН! От крика моего лучшего друга, доносящегося из глубины квартиры, у меня волосы встают дыбом. В панике я спрыгиваю с кровати Сонхва и быстро ищу место, где можно спрятаться. Потому что он не остановится, пока не доберется до меня. – Ты же знаешь, что не сможешь долго избегать его, он найдет тебя, – предупреждает Сонхва, роясь в ящике с нижним бельем. Иногда меня раздражает, что он такой реалист, потому что это ничуть не помогает мне. – Ничего, продолжай заниматься своими делами и не выдавай меня, хорошо? - я вижу, как он кивает, прежде чем нырнуть в шкаф, использующийся для хранения курток и обуви. До этого полдень проходил без каких-либо происшествий. Я пробрался в комнату своего друга в поисках приятной компании, чтобы посмотреть, как он собирает свой крошечный чемодан. В кои-то веки не я ищу конфликты. Приход Чонхо мотивирован расхождением во мнениях, которое тянется уже несколько дней. – Будет хуже, если ты будешь противостоять ему, Ву. Кроме того, Чонхо частично прав. – ШШШШ! Шум шагов стихает, но тишина беспокоит меня ещё больше, потому что я не могу угадать его местонахождение. Скрип дерева предупреждает о его присутствии в моей комнате, которую он не спеша обыскивает. Когда он не находит подсказок к моему местонахождению, он вздыхает с силой урагана и прекращает поиски там. Затем он быстро исследует остальные комнаты, веселя нас всё более тревожными угрозами. Его терпения становится всё меньше, как и моих шансов выйти сухим из воды. Наконец, как я и ожидал, он входит в комнату Сонхва. – Хва, скажи мне, где этот ублюдок. Я знаю, что он дома, потому что я споткнулся о его чертовы тапочки в коридоре, - мне удается вовремя прикрыть рот, чтобы не выдать себя – нет ничего смешнее, чем быть прибитым сварливым Чонхо, пытающимся не упасть в грязь лицом. – Я ничего не хочу знать о ваших конфликтах, в конце концов, вы всегда меня втягиваете, а мне не нравится отстаивать свою позицию, – говорит он. На самом деле, я никогда не знал, стоит ли ему полностью доверять, потому что в первый раз, когда я рассказал Сонхва секрет, ему потребовалось меньше мгновения, чтобы рассказать его Чонхо. Так что, вполне возможно, что прямо сейчас он делает какой-то жест, раскрывающий ему мое положение, а я не могу это видеть. Чонхо кружит по комнате, заглядывая в каждый угол, полный решимости найти меня, пока не распахивает двери моего тайника, хватая за воротник рубашки. – Ты, засранец, перестань быть трусом, – жила на его лбу опасно вздулась – ещё один признак того, что терпения осталось катастрофически мало. Если я не обдумаю свои дальнейшие действия, он взорвется у меня перед лицом, – я хочу увидеть своими глазами, как ты пакуешь чемодан. Закрыв за собой шкафчик, он прижимает меня к нему и выдавливает дырку в моей груди указательным пальцем. Это не совет и не предупреждение, а приказ, идти против которого я не могу. – У меня нет чемодана. – Рюкзак тоже подойдет, – я открываю рот, чтобы ответить во второй раз, но тик, охвативший его бровь, заставляет меня остановиться, – а если у тебя и его нет, Сонхва одолжит тебе свой. Так что иди прямо сейчас. Я точно проиграл в этой битве, просто потому, что это не одно из тех соревнований, в которых оба игрока имеют равные шансы на победу. На этом перекрестке мы с Чонхо не на одном уровне, он готов навязывать свои правила силой, и, как бы я ни сопротивлялся им подчиняться, мы трое знаем, что в конечном итоге я сдамся. – Какую часть из «я не хочу идти» ты не понимаешь? Я объяснил тебе это сегодня утром, – я фыркаю, вырываясь из его хватки. Он не может этого понять, он не знает, насколько меня пугает сама мысль об этом, настолько, что каждый раз, когда я слышу об этом событии меня начинает тошнить. – Та часть, где у тебя нет другого выбора, кроме как сделать это, потому что у Минги день рождения, – это его секретное оружие, чтобы я чувствовал себя виноватым. Потому что зная, как сильно Сон хочет отпраздновать свой день рождения в окружении своих лучших друзей, мое отсутствие может означать непоправимое пятно на его послужном списке. Однако это не главная причина, по которой Чонхо хочет, чтобы я был там. – Да, на пляже, за много миль отсюда. Я не могу себе этого позволить, – выпалил я, надеясь, что это сработает. – Конечно, можешь. Мы остановимся не в гостинице, а поедем на дачу Минги, так что деньги – не проблема. Когда-то такое предложение заставило бы мои зрачки заискриться от сдерживаемого предвкушения. Мой первый настоящий отпуск в уникальном и красивом месте, которое я видел лишь на фотографиях! Давно хотел посмотреть, действительно ли расслабляют звуки волн, как говорят люди, и правда ли, что ходить по мелкому песку всё равно, что ступать по мягкому перьевому матрасу. Я хочу поехать с ними и испытать это впервые, но я боюсь столкнуться со своими призраками прошлого, в конечном итоге усугубив ситуацию. Я боюсь стать причиной окончательного разрыва, который положит конец всем нам. – Я… я не могу, Чон. Мой ответ его не устраивает. С невероятной скоростью он бросает в меня любимую игрушку Сонхва, от которой мне едва удается увернуться. – Мне насрать. Ты едешь, потому что мне надоело постоянно беспокоиться о тебе и твоей привычке зарываться в своем одиночестве. Ты поедешь с нами и исправишь всё это дерьмо до приезда домой, иначе останешься без квартиры, понял? Я не киваю, но удрученно опускаю голову. – Ну, теперь, когда вы пришли к соглашению… – Хва впервые смотрит на нас обоих, его глаза предвещают бурю - подними Беззубика с пола и верни его на место. О, и если ты ещё хоть раз тронешь его пальцем, я отрежу твою хорошенькую игривую ручонку.

ೋ•୨✿୧•ೋ

Ёсан и Хонджун припарковались в нашем районе около восьми часов вечера. Из того, что они объяснили в чате, мы поняли, Юнхо уже отвёз Минги на дачу, чтобы тот мог начинать приготовления, ведь он ездил туда лишь на пару месяцев летом, а в остальное время там никто не жил, и некому было позаботиться об этом месте. Остальные втиснулись в голубой Фольксваген гольф 3 Ёсана, как только Чонхо вернулся с работы и быстро принял душ. О Сане я абсолютно ничего не знаю, но смелости спросить о нём вслух у меня не хватает. Первый час пути я цепляюсь даже пальцами ног за всё, находящееся в пределах досягаемости, внутренне молясь, чтобы наш буйный водитель перестал тормозить машину без нужды. Я почти не ел до выезда, потому что иначе я бы украсил салон машины вырвавшейся желчью. Я изо всех сил стараюсь сосредоточить свое внимание на меняющемся ландшафте снаружи и почти забываю, что я словно на американских горках, пока не чувствую тошноту от головокружения. Когда закат уносит остатки света и воцаряется темнота, у меня нет другого выбора, кроме как найти утешение в своих мыслях, абстрактных идеях, которые так или иначе в конечном итоге принимают форму единственного человека, который никогда не покидает меня. Может быть, визуализируя его, позже нам будет легче напрямую пересечься взглядами. А может, это вообще ничего хорошего не даст. Что, если Сан сильно изменился за последние несколько месяцев, и я не узнаю его? Что, если он вообще не приедет? Я возлагал оставшиеся надежды на этот последний шанс. Если это не сработает, будь то повод для освобождения и радости или же для смирения, я полностью сдамся и позволю втянуть себя поток той жизни, который судьба приготовила для меня. Дачный дом Минги кажется мне маленьким дворцом. С деревянными стенами, открытым садом и парой веранд, где можно сидеть и любоваться видами. Здесь нет собственного бассейна, но он и не нужен, так как пляж находится всего в двадцати метрах. Дом состоит из основного этажа, во главе которого располагается большая гостиная, соединённая с кухней, и небольшой туалет. На втором этаже спальни: комната Минги, одна принадлежит его родителям, а другие – для гостей. Имея в своем распоряжении четыре двуспальные кровати, нам требуется совсем немного времени, чтобы их распределить. На мгновение я опасаюсь, что Чонхо пытается дернуть меня за ниточки, чтобы поставить меня в неловкое положение, в котором я не смогу оставаться безучастным, но я более чем благодарен ему за то, что именно он делает шаг и говорит, что хочет разделить со мной постель. Это значит, что он не хочет торопить меня с решением моих незавершенных вопросов. — А Сан? — спрашивает Ёсан, надув щеки от гамбургера. Так как уже почти одиннадцать часов, а у хозяина отсутствует желание готовить что-либо, мы остановились в ресторане быстрого питания, прежде чем остановиться в доме Сона. Минги отвечает раньше всех с энтузиазмом, который не может быть честным. – Я уверен, что он заедет завтра на вечеринку. Сан не пропустит мой день рождения, — говорит он с искусственной улыбкой. – Он будет, потому что это не просто какая-то вечеринка, — добавляет Юнхо, сжимая его плечо.

ೋ•୨✿୧•ೋ

Ощущение песка, касающегося моих ступней, намного превосходит все предыдущие ожидания. Он бесконечно шелковистый по сравнению с асфальтом, по которому я когда-то ходил босиком. Однако я не могу сказать то же самое об ощущении, когда наступаешь на пузыри, состоящие исключительно из морской пены. Волны тянут их к берегу, и они остаются там, в итоге подсыхая и превращаясь в липкую массу. Ощущение, испытываемое мной в момент, когда я наступил на это – то, что я точно не хочу испытать снова, чтобы не только не испытывать неприятную дрожь, но и не выглядеть идиотом в глазах других. – Перестань придуряться и помоги подготовить тут всё, — кричит Ёсан, приседая рядом с кругом из камней разной формы и размера, внутри которых будет располагаться будущий костер. Точнее, будут, если друг всё-таки зажжёт его, ведь тот уже четверть часа маниакально трёт сухие палки о тонкие ветки и бумагу, и мы до сих пор не увидели ни единой искры. Вот что случается, когда настаиваешь на розжиге традиционным способом, несмотря на то, что легче использовать зажигалку. Мы с Юнхо несколько секунд переглядываемся с полуулыбкой и заговорщическими гримасами, выдающими нашу общую сумасшедшую идею. Вместе мы сгибаемся над водой, набирая воду, и по пути окатываем солёными брызгами всех собравшихся. Когда приготовления закончены, солнце, излучающее тепло, уже зашло за горизонт. Нас окружали десять огромных факелов, так что нет причин беспокоиться о темноте, а в самом центре, в своей естественной красоте, пылает костёр высотой в полметра, который, в итоге, был зажжён и без стараний Ёсана. – Если бы это зависело от него, было бы проще дождаться дня рождения в следующем году, — говорит Юнхо, заразительно смеясь. Единственный, кто хмурится — это Ёсан, который яростно снимает кусок жареного мяса со своего шампура, словно пытаясь нас напугать. Многие из парней предпочли устроиться в старых гамаках, которые Минги хранил в кладовой, и только пара смельчаков, в том числе я, решили полностью насладиться моментом, просто постелив полотенце поверх песка. По краям, внутри огражденного светом периметра, стоят два раскладных столика и много еды. У нас может и нет именинного торта, но зато есть морепродукты, подаренные нам соседями Сона, салаты из креветок с перепелиными яйцами и майонезом, а также большое количество мяса, которое мы продолжаем время от времени жарить на костре, и, как обычно, мы поедаем свинину с соджу. Атмосфера выглядит как идеальный сон, в который я всегда хотел погрузиться, одна из самых приятных фантазий в моей голове, которая, я боюсь, закончится, если я продолжу смотреть, как пламя энергично сжигает трещащие дрова. Но я знаю, что ошибаюсь, потому что этот момент так же реален, как и тишина, поселившаяся во мне. Несмотря на то, что меня лишили возможности исправить ошибки, нанёсшие ущерб нашей компании, впервые за долгое время я наслаждаюсь временем, проведённым с ними, и готов показать им лучшего себя. – Давайте поднимем тост, — предлагает Хонджун, когда бутылки с алкоголем начинают пустеть. Горло уже першит, но это не мешает нам пить, – за Минги! – ЗА МИНГИ! Шестая пуля сопротивляется попаданию прямо в горло, застряв между языком и нёбом. Чувствительность, окружающая мое тело, виновата в том, что я дошел до крайней точки дискомфорта, и даже в этом случае мне удается проглотить горькую жидкость, рефлекторно не выплевывая её на костер. Я изрядно пьян, но не собираюсь устраивать пожар. В теплую ночь, укрытую мерцающим звездным покрывалом, бесконечная зыбь, пробегающая на заднем плане, становится отличным компаньоном. Чонхо подключил пару беспроводных динамиков, которые случайным образом воспроизводят его плейлист, подготовленный для этого случая. Вечеринка полна моментов, из-за которых я не перестаю смеяться, как дурак. Мои друзья — это всё, что у меня есть, и я хочу дорожить ими вечно. Они – единственные, кого бы я не променял на… «Скажи мне, Уён, что бы ты сделал, если бы у тебя было сорок шесть миллиардов вон?» Трусость настигает меня неожиданно, и я поражен призрачным присутствием вдалеке, при виде которого учащается сердцебиение. Тень решительно приближается, и я ищу предлог, чтобы не принимать тот факт, что именно мои мысли призвали её. — Надеюсь, ты оставил что-нибудь для меня. Автоматически каждая клетка моего существа активируется при звуке певчего, наводящего на размышления голоса вновь прибывшего. Это похоже на рефлекторное действие человека, созданного для того, чтобы реагировать исключительно на того, кого он обожает. Этот звук по-прежнему похож по тональности, но его внешний вид претерпел небольшие изменения. – САН! Минги первым вскакивает со своего места, опережая даже собственные ноги, и спотыкаясь, он подбегает к Чхве, обхватывая его за талию обеими руками, чтобы поднять как можно выше перед тем, как они вместе валятся на песок. Моё тело не в состоянии вспомнить, как вновь начать нормально функционировать, но это не мешает мне радоваться хору раздавшегося смеха. Передо мной только что открылся новый фронт, тот, который я считал закрытым, возможности, которые я ждал: та, которая позволила бы мне защитить всех, и та, которую я считал потерянной. Однако, я не знаю, как мне поступить. В чём я не сомневаюсь – так это в том, что мне нужно ещё как минимум четыре рюмки, прежде чем начать первую попытку. Один выстрел за каждую улыбку от Сана. Частично скрываемый костром, отделяющим меня от него, я легко теряюсь в этих темных волосах, которые он отрастил. Если его преследует дискомфорт, я не вижу от него и следа, потому что он умеет хорошо скрывать его под теми ужасными шутками, по которым я так скучал. Сан пережил момент изменений в свои двадцать, когда начал часто ходить в спортзал, но фигура, сидящая передо мной, принадлежит кому-то, вылепленному рукой Бога. Белая футболка без рукавов и джинсовые шорты, в которых он пришёл сегодня – прямая атака для меня. У меня почти не осталось воли, чтобы сосредоточиться на происходящем вокруг меня, он завладел всем моим вниманием. — Эй, Сан-а, подойди, помоги мне кое с чем, — спрашивает Чонхо через час, когда большая часть посуды уже опустошена. Его отсутствие должно меня расслабить и огорчить, но тот факт, что он согласился уйти с Чонхо, одарившим меня одной из тех ухмылок, заставлял меня нервничать, ведь ожидать можно было чего угодно. Я вымещаю наступающую истерику, выливая в себя остатки водки, чтобы точно не вернуться в сознание. Я не собираюсь поддаваться вышедшему из-под контроля безумию, но я сомневаюсь, что смогу пережить то, что осталось от ночи, и я все еще не знаю, как, черт возьми, приблизиться к моей цели. В отчаянии я присоединяюсь к нелепому танцу Хонджуна, не умеющего координировать свои движения. Он танцует, подбрасывая огромное количество песка ступнями, размахивая руками в направлении неба, будто в них нет костей. Громкий смех затихает, когда некоторые из летящих частиц песка отклоняются от своего пути и безжалостно атакуют глаза Ёсана, а его угрозы набирают силу, звуча между голосами остальных, пока до нас не доносится нежная мелодия. То, что мое пьяное состояние первоначально идентифицировало как странный и жуткий светящийся объект, плывущий в нашем направлении, с приближением превращается в ослепительный торт. Вскоре мы начинаем петь обычную песню, чтобы поздравить Минги с днем рождения, и он хлопает в ладоши в такт песне с улыбкой до ушей. Мы подаем торт с бутылкой Бейлис и наслаждаемся импровизированными танцами. Мне остается только гадать, о чём Чонхо смог поговорить с Саном, если они вообще разговаривали, потому что друг, кажется, больше хотел напоить его, ведь Сан вернулся, посмеиваясь и неловко двигаясь. С пульсирующим эхом в ушах, затмевающим веселые крики остальных, я делаю последний глоток алкоголя, чтобы взбодриться. Я знаю, что не могу вечно оставаться просто наблюдателем, независимо от того, насколько возможный шаг вперед уже будоражит мои внутренности самым худшим из возможных способов. Это рискованная миссия с небольшим шансом на успех и большим количеством неудач, но, если я не попытаюсь, я брошу игру, как неудачник. Уставший, я неуклюже пробираюсь сквозь пошатывающиеся тела друзей к столу, спиной к которому стоит Сан. Нервы сказываются на мне: во рту пересохло, на руках остались следы пота. Он не заметил моего присутствия, и я с трудом сглатываю, потому что нахожусь от него в трех шагах и не знаю, как начать. Моя нерешительность заставляет его повернуться и по ошибке ударить меня локтем. – Чёрт, прости... — начинает он, пока его слова не растворяются в замирающем голосе. Я - причина его удивления. – Можем... - мое горло предает меня, поэтому я прочищаю его и пробую снова, – мы можем поговорить? – мысли о том, какой ответ он может дать приводят меня в ужас: что, если он не простит меня? – наедине. Сан остается неподвижным, его взгляд прикован ко мне. Я никак не могу узнать, о чем он думает, на самом деле, я не смог расшифровать это ни разу до сих пор. Для меня это полная загадка. Спустя секунды, которые кажутся вечными, он кивает и ставит стакан обратно на стол с намерением следовать за мной. – Ву, – мои попытки незаметно отойти от остальных терпят неудачу, потому что мои друзья страстно желают поставить меня в неловкое положение, когда это возможно, - возьми это, – Минги протягивает фонарь с маленькой свечой внутри. И, будто их улыбающихся глаз было недостаточно, к ним добавляется куча эйфорических возгласов, преследующих нас, пока мы не отходим достаточно далеко. Я благодарю темноту за то, что она позволила мне укрыться в ней, чтобы румянец на ушах не унижал меня еще больше.

ೋ•୨✿୧•ೋ

Я бессознательно продвигаюсь вперед, упираясь пятками в мокрый песок и позволяя морю покрывать мои босые ноги с каждым приходом и уходом. У меня в желудке остается непреодолимый узел, из-за которого мне трудно нормально дышать. Не давая покачивающимся волнам унести себя, я продолжаю задаваться вопросом, сможет ли Сан услышать мое прерывистое дыхание на расстоянии. Прогулка подходит к концу, когда мы натыкаемся на могущественную конструкцию острого утеса - нагромождение остроконечных камней, резко обрезающих маршрут и уступающих место воде. Я останавливаюсь примерно в двух метрах от них, ожидая, пока шаги за мной тоже затихнут. – Здесь… да, здесь будет нормально, — решаю я. Вместо того, чтобы показать согласие, Сан проходит мимо меня, случайно задев мое плечо и ища место, чтобы сесть на песок. Когда мне удается среагировать, я следую за ним, располагаясь на удобном расстоянии от него в радиусе света, который дает фонарь, помещенный между нашими телами. Он сидит, согну одну ногу и вытянув вперёд другую. Если бы не тот факт, что мы находимся в безопасном месте, где море не может достать до нас, он смог бы коснуться воды пальцами одной ноги. Как и в тот день, когда мы встретились, его взгляд теряется в пейзаже: мерцающий океан, слегка покачивающийся под сиянием луны. Сначала я не смею смотреть на него, а потом, поднимая взгляд, не могу перестать любоваться им. Сан остается таким же привлекательным, даже когда его освещает лишь бесформенные отблески свечи. — Ты хотел поговорить со мной, так? – его внезапное вмешательство заставляет меня слегка подпрыгивать на месте, — давай, я слушаю. Трудно выразить словами то, что крутится у меня в голове, однако, меня воодушевляет знание того, что я смог сделать самый сложный шаг из всех. Теперь он здесь, со мной, и если бы он ничего не хотел знать обо мне, он бы не согласился приехать, не так ли? – Ну… я хочу извиниться за то, что был мудаком, и за все те вещи, которые я тебе наговорил. Это не то, что я действительно думаю, — признаюсь я со всей честностью, он даже не делает вид, что как-то реагирует, – я никогда не думал, что ты плохой друг, Сан. У меня был… в любом случае, это был плохой день, и в конце концов я выместил это на тебе. Мне очень жаль. Это наполовину правдиво, но я надеюсь, что это сработает, потому что я не чувствую, что готов иметь дело с безответными чувствами. Я лучше похороню их и научусь жить с ними. – Это всё? – его реплика заставляет меня чувствовать покалывание в груди. Я не понимаю, чего еще он от меня ждет, — У тебя был плохой день, ты выместил злость на мне, и всё? — я неуверенно киваю, — Тогда почему ты не извинился раньше, Уён? – мое имя, произнесённое им, вызывает ностальгию, – Зачем было ждать так долго? Потому что я до сих пор не простил себя за такое обращение с тобой. Потому что я боюсь, что ты больше никогда не заговоришь со мной. Потому что у меня все еще есть чувства к тебе, и мне трудно их отпустить. – Я думал, что ты разозлился и разочаровался во мне. Я не посмел. — Это всё равно не кажется мне веской причиной, – он поворачивается в мою сторону, чтобы полюбоваться в течение нескольких секунд. Затем он вздыхает и снова смотрит на море, – знаешь, за эти месяцы я много думал о том, что произошло, и о том, что ты сказал. В этот момент мною овладевает страх, потому что я не сомневаюсь, что он решил выкинуть меня из своей жизни, и я не смогу ничего сделать, чтобы остановить его, потому что именно этого я заслуживаю. Дрожь беспощадно пробегает по моим конечностям, заставляя их трястись не от холода, а от ужаса. Расстроенный, я обхватываю руками колени и кладу на них подбородок, ожидая его вердикта. – С какой стати тот, кого я считаю одним из своих лучших друзей, так отреагировал? – вместо того, чтобы искать ответы, он, кажется, думает вслух, – у всех нас может быть плохой день, или мы можем сказать то, что не имеем в виду. Я это понимаю. Невольно прикусываю нижнюю губу. Орган в моей груди так сильно бьется о стенки, что в конце концов, вероятно, разорвет меня. – Но это не твой случай. Дело было не только в этом, не так ли, Уён? – я не вижу выражение его лица, потому что в ужасе прячу своё между ног. Подразумевает ли он, что сам пришел к истинному выводу, или это просто расплывчатая теория, и он ждет подтверждения? Давление невыносимо, и я не хочу прятаться в тишине, когда мне уже почти нечего терять. Если Сан отвергнет меня, я приму это раз и навсегда и справлюсь самостоятельно. – Я... - я останавливаюсь и делаю еще один глубокий вдох. Если я хочу, чтобы он меня понял, лучше начать с самого начала, - с тех самых пор, как мы встретились, я не переставал думать о том вопросе, который ты мне задал, Сан. Все эти годы, каждый день. Когда я выхожу из своего укрытия, я вижу растерянную гримасу. – Какой вопрос? Забавно, что он не помнит этого, в то время как меня это заставляло пересматривать своё существование бесчисленное количество раз. – Ты спросил меня, что бы я сделал, если бы у меня было 46 миллиардов вон, помнишь? – он думает на мгновение, а затем кивает, – тогда я не был искренен. Я не был честен ни с тобой, ни с другими. Ни с кем. Но я хочу это исправить, и я хотел бы начать быть более правдивым с этого момента. Я знаю, что полностью завладел его вниманием, он смотрит на меня без тени непонимания, терпеливо. – У моей семьи всегда были проблемы с деньгами, они и до сих пор есть. Они… хуже, чем кажутся на первый взгляд, уверяю тебя, — я делаю паузу, чтобы перевести дух, прежде чем продолжить, – первые несколько раз я хотел, чтобы у меня было это состояние, и я смог бы починить дом. Я придумал так много ответов на этот вопрос, что уже даже не помню их всех, но ни один из них не казался мне достаточно хорошим. Я знаю, что деньги ничего не изменят, потому что настоящая проблема во мне. Я тот, кто стыдится своего положения, кто боится осуждения со стороны других... особенно тебя. – Какое тебе дело до того, что я думаю, Ву? Ты мой друг, мне плевать на то, откуда ты родом или кем ты был раньше, — мягко говорит он. Выражение его лица наполнено сочувствием, — и, даже понимая, о чём ты говоришь, я всё ещё не могу найти никакой связи между твоей ситуацией и ситуацией с Йерим. В его глазах мерцает сильная гипотеза, но он ждет, когда я ее опровергну. – Это … другая моя проблема. Сан, я никогда не хотел быть для тебя просто другом. Его рот открывается в попытке что-то добавить, но он сдается и отводит взгляд. Сан начинает тереть волосы с тем неразборчивым выражением лица, которое сейчас расстраивает меня больше, чем когда-либо, потому что я хочу получить ответ. Мне нужно знать, собирается ли он отвергнуть меня или, по крайней мере, позволит нам остаться друзьями. Проходят минуты, и я начинаю полноценно осознавать то, что я только что сделал. Чувство стыда охватывает меня, чтобы поставить себя самого в неловкое положение. Мне нужна стратегия побега, который позволит мне спрятаться где-то вне досягаемости опьяняющего воздуха, исходящего от того, кто все еще рядом со мной. Прежде чем становится хуже, я делаю попытку встать, но моя задница снова быстро касается песка. Сан останавливает меня, держа за руку. – Скажи мне, Уён, – я бы солгал, если бы это не напомнило мне о первых словах, которые он мне сказал, – ты бы заплатил сорок шесть миллиардов вон за поцелуй? – Какого хрена? – замешательство на моем лице, должно быть, выглядит забавно, потому что он широко улыбается, - если ты имеешь в виду заплатить за то, чтобы сам президент поцеловал меня в задницу, тогда, может быть. Моя сообразительность не только окружает нас обоих смехом, но и полностью снимает оставшееся напряжение. Да, мне нужны ответы, но, по крайней мере легкость, к которой мы вернулись, успокаивает меня. – Позволь перефразировать вопрос, — продолжает он, когда мы немного успокаиваемся, – ты бы заплатил сорок шесть миллиардов вон за поцелуй со мной? Пока обдумываю вопрос, я тревожно трясусь на своем месте. Я не знаю, о чём, черт возьми, он думает или что он пытается сделать. – Я бы никогда никого не заставил целовать меня, даже если бы у меня было столько денег. – Ответь мне, Уён. Вопрос очень простой, не так ли? Ты заплатишь за поцелуй со мной? Да или нет? Я не могу найти смысла в том, что он говорит, но он заставляет мои щеки гореть с невероятной силой, потому что он снова несет в себе ту подавляющую меня энергию. Я обещал быть честным, а он всегда был искренен со мной. Поэтому я киваю головой в знак согласия. Без моего ведома Сан, должно быть, начал свое тихое движение ко мне, потому что реальность такова, что он намного ближе, чем раньше. Фонарь освещает его глубокие глаза, которые несут в себе бесчисленное количество тайн, недоступных для меня. Даже если я попытаюсь сопротивляться, нет на земле силы, способной оторвать меня от них, и я не могу среагировать на прикосновение к моей щеке. Он продолжает свое наступление, как огненное пламя, готовое опалить меня, как бушующий океан, желающий поглотить меня, и я хочу позволить ему сделать это. Даже если это не более чем иллюзия, я обязательно всё запомню. В тот момент, когда губы Сана касаются моих, меня пронзает электрический разряд, полностью расплавляющий мое тело. Он не перестает пытаться заставить меня реагировать, и мне кажется, что наконец-то его запах выводит меня из транса. Мы погружаемся в мягкий, неторопливый обмен влажными поцелуями. Я хочу, чтобы время остановилось, я и бы продолжать неторопливо пробовать его, пока он не лишит меня всей чувствительности. Он тот, кто разрывает связь, слизывая остатки слюны языком, прижимая свой лоб к моему. Чего я не знаю, так это того, что он еще не закончил со мной, потому что пауза длится всего пять секунд, прежде чем он атакует меня во второй раз. В данном случае он делает это с такой яростью, что я теряю равновесие и оказываюсь на песке. Мне все равно, поскольку я пытаюсь приспособиться к его быстрому и страстному темпу, вкладывая свои чувства в каждое прикосновение, которое мы разделяем. Я нахожу удовлетворение в первом всхлипе, вырывающемся из его голосовых связок и возникшем из-за того, что наши языки переплетаются. Затем руки Сана начинают подниматься вверх, начиная с моего живота под футболкой. И я... Я держу его лицо в своих руках, чтобы он не перестал меня целовать. – ЭЙ, ВЫ! ВЕРНИТЕСЬ СЕЙЧАС ЖЕ! У МИНГИ В НОГЕ ЗАСТРЯЛА РАКУШКА! – Блять... - слышу, как он ругается, я с ним согласен, потому что если и есть специалисты по тому, чтобы портить такие особенные случаи – так это наши друзья. – Единственная ракушка, которая была на всем чертовом пляже… и он наступил на нее. Сан показывает мне идеальный ряд белых зубов, наши всё ещё прижатые друг к другу тела поднимаются и опускаются, тяжело дыша и пытаясь вернуться в нормальное состояние. «Если бы у меня было... Он снова сокращает дистанцию, удерживая меня прижатым к земле. И мне было наплевать, что в итоге у меня под одеждой будут лежать фунты песка. Я готовлюсь к третьему нападению сладости его губ, но он отклоняется к моему уху. ...46 миллиардов вон... – Теперь ты должен мне 92 миллиарда вон за те два поцелуя, которые я тебе подарил, — я тут же хмурюсь, наблюдая, как он стряхивает грязь, как только встает. – О чем, черт возьми, ты говоришь? Надеюсь, это гребаная шутка. – Это не так. Ты должен мне, но, поскольку я хороший друг, я дам тебе шанс отплатить мне за те годы, что тебе осталось жить. Без предупреждения Чхве Сан убегает, как сумасшедший, куда-то вне моей досягаемости. Всё ещё дезориентированный, я встаю, изо всех сил, пытаясь поймать его, спотыкаясь о собственные ноги, пока не нахожу равновесие. – Эй, не убегай! Вернись! …я бы использовал их, чтобы целовать Сана до последнего вздоха».