Meet Cute (these dorks)

В конференц-зале был большой круглый стол, инкрустированный нефритом и слоновой костью, за которым могли равномерно разместиться все двенадцать глав пиков. И обычно владыки вершин Цанцюн равномерно рассаживались вокруг него. Однако на этот раз они расположились по одну сторону стола лицом к двери, как судьи, ожидающие подсудимого. …Лю Цингэ не понимал, почему они его ждали. За что его собираются отругать сейчас? Слишком много всего приходило на ум. Однако он не позволил им запугать себя и хладнокровно оглядел своих боевых братьев и сестер. …Трое из них отсутствовали, вероятно, находились в уединении, поэтому, когда он вошел с Шэнь Юанем за спиной, на нем скрестилось только восемь пар глаз. Как и ожидал Лю Цингэ, в тот момент, когда они заметили, что с ним есть еще один человек, все глаза, за исключением, может быть, Чжанмэнь-шисюна, которому всегда удавалось сохранять профессиональный вид, устремились прямо в сторону Шэнь Юаня, заставив того беспокойно сдвинуться, прежде чем еще практически спрятаться за него. Все его боевые братья и сестры безнадежны. Лю Цингэ не мог не расправить сильнее плечи, загораживая Шэнь Юаня, и яростно посмотреть на них. К сожалению, некоторых из них, таких как Ци Цинци, это не остановило, они откровенно вытягивали шеи, чтобы получше все разглядеть. Даже Чжанмэнь-шисюн бросил на фигуру позади Лю Цингэ любопытный, хотя и краткий, взгляд, прежде чем перейти к делу. — Лю-шиди, — сказал Юэ Цинъюань, — с возвращением. Мы не ждали тебя так скоро. Вы читали послание, которое мы вам прислали? — …Нет. При его ответе другие главы пика перестали пытаться лучше рассмотреть Шэнь Юаня и разразились бормотанием, кто-то застонал, а кое-кто еле удерживался от аплодисментов, когда Шан Цинхуа выхватил небольшую книгу и начал подсчитывать, Ци Цинци нетерпеливо заглядывала через плечо. Они снова делали на него ставки, не так ли? Хотя на самом деле это могло быть его ошибкой, поскольку Лю Цингэ снова забыл о письме. В его мешочке-цянькунь. Лю Цингэ не вздрогнул от чувства вины, но он действительно чувствовал себя виноватым. — Мы просили тебя остаться в Тяньти, хотя бы для того, чтобы присматривать за монахинями, — едко сказал Шэнь Цинцю, глядя на Лю Цингэ поверх своего веера. — Но это, очевидно, было безнадежным делом, как я и думал. Независимо от того. Не хочешь объяснить, почему ты вернулся? И кто это с тобой? Взгляд Шэнь Цинцю был невероятно осуждающим, что не понравилось Лю Цингэ, но поскольку он забыл о письме и, вероятно, все равно проигнорировал бы его, потому что наблюдение было бессмысленной миссией для главы пика Байчжань, Лю Цингэ решил не начинать спор. На этот раз. — Это человек, который рассказал мне о храме Тяньти… — Лю Цингэ остановился и оглянулся. Он не был уверен, должен ли раскрыть личность Шэнь Юаня. Шэнь Юань глубоко вздохнул и взглянул на гуцинь, озабоченный тем, что делать с инструментом. Лю Цингэ протянул руку, и Шэнь Юань с благодарностью передал его, затем сделал шаг вперед и встал рядом с Лю Цингэ. Лю Цингэ почувствовал, как атмосфера изменилась, когда его боевые братья и сестры внезапно выпрямились и наклонились вперед. Большинство из них переводили взгляды с Шэнь Юаня на Шэнь Цинцю и обратно. Лю Цингэ понимал. Сейчас он видел только Шэнь Юаня в Шэнь Юане, но сходство было слишком близким, чтобы его можно было игнорировать. Он не мог подавить любопытство из-за реакции и посмотрел на главу пика Цинцзин. Когда Шэнь Юань поклонился тем аккуратным, элегантным поклоном, которым он поклонился Лю Цингэ в городе рядом с Тяньти, Лю Цингэ был удивлен, увидев, как лицо Шэнь Цинцю сначала покраснело, а затем стало мертвенно-бледным. Он даже услышал отчетливый скрип, когда Шэнь Цинцю сжал закрытый веер, его пальцы побелели. Затем Шэнь Юань поднял лицо к главам пиков, сказав: — Приветствую, досточтимые бессмертные, этого зовут Шэнь… — А-Юань. Шэнь Цинцю не столько произнес это имя, сколько выдохнул. Он выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок. Что касается Шэнь Юаня, он на мгновение в замешательстве склонил голову, прежде чем его лицо также побелело, и в его глазах вспыхнуло узнавание. Бессознательно пальцы Шэнь Юаня вцепились в мантии Лю Цингэ, прежде чем он успел что-то сказать. — …Цзю-гэ? — прошептал Шэнь Юань. Сдавленный звук, вырвавшийся из горла главы пика Цинцзин, удивил всех в комнате, когда он рванул к Шэнь Юаню, как слепой, его обычная элегантность полностью исчезла. Шэнь Цинцю цеплялся за Шэнь Юаня, его тело сотрясалось от тихих рыданий. Шэнь Юань выглядел ошеломленным и немного напуганным, когда стоял неподвижно. Казалось, что он не смог осознать происходящее, даже посмотрел на Лю Цингэ за помощью, но Лю Цингэ тоже не знал, что происходит. Внезапно на Шэнь Цинцю накинули темное одеяние, скрывающее его растрепанный вид, и Юэ Цинъюань встал перед ними рядом с Шэнь Цинцю. — Сяо Юань, это действительно ты? — спросил Юэ Цинъюань, на его лице была видна напряженность, которую глава школы обычно умел скрывать. Шэнь Юань моргнул, посмотрел на Юэ Цинъюаня, затем снова посмотрел на Шэнь Цинцю. — …Ци-гэ? …Цзю-гэ? Шэнь Юань нерешительно обнял Шэнь Цинцю поверх верхней одежды Юэ Цинъюаня и слегка сжал. Шэнь Цинцю на мгновение замер, прежде чем его руки еще сильнее обхватили Шэнь Юаня, снова дрожа от беззвучных рыданий. — Простите этого мастера, Чжанмэнь-шисюн. Каковы отношения между вами, Шэнь-шисюном и гостем, которого привел Лю Цингэ? — Чистый голос Ци Цинци разнесся по залу, когда ее любопытство, наконец, взяло верх над тактом и молчанием в этот напряженный момент. На мгновение воцарилась тишина, пока Юэ Цинъюань со сложным выражением лица наблюдал за двумя Шэнями. — Этот гость — младший брат Шэнь Цинцю, — наконец сказал Юэ Цинъюань. — Нам сказали, что он умер, когда ему было пять лет. Значит, родственники. Лю Цингэ этого ожидал, эти двое выглядели слишком похожими, чтобы не быть ими, но совсем другое было услышать об этом. Вполне вероятно, что когда Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюань сказали, что Шэнь Юань умер, именно тогда его… увезли? …чтобы сделать его Святой. Наверное. Какое бы любопытство ни вызывали в Лю Цингэ обстоятельства, которые привели к тому, что Шэнь Цинцю и Шэнь Юань были разделены, ему также было любопытно, какую роль во всем этом сыграл Чжанмэнь-шисюн. Все главы пиков подозревали, что Чжанмэнь-шисюн и Шэнь Цинцю были знакомы очень давно, еще до того, как они присоединились к Цанцюн, но чтобы это подтвердилось прямо здесь, вот так… Что ж, опять же, одно дело подозревать, а другое — услышать об этом. Обдумывая этот вопрос, Лю Цингэ обнаружил, что Юэ Цинъюань снова обратил все внимание на него, сказав: — Я не знаю, где его нашел Лю-шиди или почему он привел его сюда. — …Я нашел его на Тяньти. Он продолжал привлекать грабителей и мошенников, и ему некуда было идти, поэтому я привел его сюда, — честно сказал Лю Цингэ. Шэнь Цинцю издал звук, который был чем-то средним между рыданием и фырканьем, в то время как Юэ Цинъюань криво улыбнулся и покачал головой. — Приятно видеть, что Сяо Юань не изменился, — сказал Юэ Цинъюань с нежной ноткой в ​​голосе, — по-прежнему всегда попадает в неприятности. Шэнь Юань выглядел опечаленным. — Поскольку Шэнь Юань — брат Шэнь Цинцю, то можно ли с уверенностью сказать, что мы защитим его от других школ? — спросил Лю Цингэ. Вопрос, сможет ли Цанцюн защитить Шэнь Юаня от Тяньти, все это время горел на кончике его языка. Это привлекло внимание Шэнь Цинцю, и он встал прямо, отпустив свою хватку на Шэнь Юане и с тревогой глядя на него. Его веер распахнулся, хотя и был немного помят там, где он сжал его, и он закрыл им лицо, как бы пытаясь скрыть тот факт, что он плакал. Однако его покрасневшие глаза безошибочно указывали на это. — Что ты имеешь в виду? Кто тебе угрожает, А-Юань?! — Я… — Шэнь Юань выглядел смущенным и сбитым с толку из-за всех сюрпризов, которые ему преподнесли сегодня, но, когда Лю Цингэ положил руку ему на плечо, он успокоился. Лю Цингэ проигнорировал свирепый взгляд, который Шэнь Цинцю бросил на его руку, как будто ему очень хотелось проделать в ней дыру взглядом. Шэнь Юань пришел в себя и снова слегка поклонился, словно пытаясь повторить свое вступление с самого начала. — Пожалуйста, позвольте этому снова представиться. Этого зовут Шэнь Юань, Святая. На мгновение воцарилась пораженная тишина, прежде чем поднялся шум, когда все главы пиков одновременно пытались задавать вопросы или комментировать. — Тишина! — прогрохотал Юэ Цинъюань, и если этого было недостаточно, чтобы немедленно заткнуть им рот, то свирепые взгляды глав пиков Байчжань и Цинцзин сработали. После наступления тишины Юэ Цинъюань снова повернулся к Лю Цингэ. — Лю-шиди, ты знал об этом, когда привел Шэнь Юаня в Цанцюн? — спросил он. Тон Юэ Цинъюаня не был обвинительным. Как всегда, его голос был ровным, он пытался выяснить факты, прежде чем делать какие-либо выводы. — Не сразу. Но я привел его сюда, когда узнал. — Почему ты не вернул его в Тяньти? — спросил Шан Цинхуа, и, когда Лю Цингэ бросил на него раздраженный взгляд, он заикаясь, сказал: — Н-не то, чтобы ему здесь не рады, хахаха… Мне просто интересно, почему, понимаешь? Сидевшая рядом с ним Ци Цинци кивнула, ее глаза блестели от жажды сплетен. — Потому что они пытаются убить его, — сказал Лю Цингэ. Наступила еще одна шокированная тишина, прежде чем боевые братья и сестры Лю Цингэ начали перешептываться друг с другом. Во всяком случае, все, кроме Чжанмэнь-шисюна и Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю, в частности, издал тихий звук, похожий на рычание, и пластины его веера снова заскрипели от его хватки. Шэнь Юань несколько беспомощно улыбнулся Лю Цингэ, когда он быстро объяснил: — Все... немного сложнее. Ци Цинци фыркнула и наклонилась к главе пика Цзуйсянь, пробормотав что-то, что отчетливо звучало как: — Ну, конечно, у Лю-шиди просто аллергия на детали. Юэ Цинъюань подождал мгновение, ожидая, пока шепот утихнет, его брови слегка нахмурились, прежде чем он повернулся к Шэнь Юаню. — Сяо Юань, ты можешь объяснить, что случилось? — Сначала Лю Цингэ подумал, что Юэ Цинъюань спрашивает Шэнь Юаня, почему монахини пытались убить его, но глава школы продолжил: — Как ты стал Святой? — А… Ты мужчина, верно? — прямо спросил Вэй Цинвэй, а затем вздрогнул от взглядов Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, которые одновременно впились в него. Шэнь Юань слегка криво улыбнулся резкости главы пика Ванцзянь. — Когда предыдущая Святая умерла, монахиня из храма Тяньти пришла за мной после того, как гаданием определила местонахождение следующей Святой, поэтому, если глава школы Юэ спрашивает, как этот стал Святой, то он извиняется за свое невежество. Этот был продан храму Тяньти и воспитывался как женщина в храме, однако этот действительно мужчина. Шэнь Цинцю сердито посмотрел на него при слове «продан», но не упомянул об этом. Вместо этого он спросил: — Возможно, нам следует обратиться к тому, что такое Святая и кто имеет право стать Святой. В конце концов, есть много неправильных представлений о Святой Тяньти. Он сделал акцент на «Святая» Тяньти, как будто это было ругательство, но Лю Цингэ понимал, что он имел в виду не Шэнь Юаня. Однако, по мнению Лю Цингэ, он должен был сделать акцент на «Тяньти». — Я слышала, что Святая может быть только женщиной, и ее выбирают из набожных монахинь в храме Тяньти, — задумчиво сказала Ци Цинци, — но, если слова мастера Шэня верны, это не так. Шэнь Юань просто кивнул. — Этот слышал, какие слухи ходят среди монахинь Тяньти, — сказал он, — наряду со слухами о том, что следующая Святая должна быть благословлена ​​нынешней Святой, или она должна быть подтвержденная девственница, или должна поститься и медитировать десять лет без перерыва, или даже, чтобы стать следующей Святой, нужно парное совершенствование с нынешней Святой. Лю Цингэ нахмурился при последнем слухе. Он знает, что не все женщины стесняются сексуальных вопросов, в конце концов, он знаком с Ци Цинци (и решительно игнорирует то, что он слышал о предпочтениях его сестры в литературе), но верить в такие вещи об их Святой? Это было не просто неуважительно, это было… это было… Лю Цингэ не мог придумать слова сильнее «ересь». — Я так понимаю, что это неправда? — сказала Ци Цинци, с удивлением глядя на раздраженный взгляд Шэнь Юаня, когда он перечислил слухи: — Что же тогда правда? — Первая Святая была женщиной, чьи танцы и песни достигли такого уровня просветления, что мир и Небеса были очарованы. После того, как она вознеслась, возможно, потому, что Небеса не могли мириться с миром без ее способностей, они выбрали другого человека, новорожденного, в качестве ее преемника. Благословения, которые окружают Святых, связаны с тем, что они избраны Небесами, — ответил Шэнь Юань. — …Подожди, так это просто случайный ребенок? — спросил Шан Цинхуа: — Это может быть девушка или парень, и никто не знает, кто это будет? Шэнь Юань криво улыбнулся, немного склонив голову: — Этот извиняется за скучный ответ, но да. Это случайно и непредсказуемо. Может быть, причиной того, что Святая обычно является женщиной, является то, что женщины более приятны для глаз? Лю Цингэ был не согласен. Он видел танец Шэнь Юаня. И теперь, он понимает, почему Небеса не слишком привязаны к полу. — Если они знают, что Святая может быть мужчиной, зачем им растить тебя как женщину? — спросил Шэнь Цинцю, прежде чем внезапно осознал ответ на свой вопрос. На самом деле был только один ответ, особенно после нелепых слухов, которым верили монахини. — Они не знают? — …Может быть, есть еще одна или две монахини, которые знают, как кто-то становится Святой, помимо главной настоятельницы, — тихо сказал Шэнь Юань, — Но я считаю, что главной настоятельнице легче контролировать учениц, если они верят, что могут стать Святой. Ни один из глав пиков не упустил из виду то, что это подразумевало, даже глава пика Цзуйсянь, который выглядел так, будто думал, что ему понадобится выпивка, чтобы пережить то, что он собирался услышать. Шэнь Юань рассказал им все, что сказал Лю Цингэ, и кое-что, чего не сказал ему. Например, о том, как он был изолирован и мог разговаривать только с монахиней, которая его вырастила. Даже когда его обучали техникам самосовершенствования, ему никогда не позволяли говорить, и его всегда учили, когда он находился за занавеской. Его еда доставлялась в пустую комнату, к которой ему разрешалось приближаться только после того, как тот, кто ее доставил, полностью покинул крыло, в котором он находился. Что ему не разрешалось ничего, кроме предварительно утвержденных книг, и как ему приходилось от скуки убегать, чтобы просмотреть библиотеку и архивную комнату в своем крыле. Что «ритуалы», правила и иерархия в храме Тяньти на самом деле ничего не значат, пока Святая время от времени танцует или играет музыку, чтобы успокоить Небеса, что поддерживает ее ауру благословения. Все остальное было просто тем, что главная настоятельница использовала, чтобы «промывать мозги» своим ученицам и заставлять их быть верными храму. Как это решение быстро обернулось против нынешней главной настоятельницы, поскольку манипуляции с информацией приводили к возникновению различных фракций в самом храме, ситуация выходила из-под контроля, поскольку каждая фракция считала, что права только она, а другие ошибаются, и все они соперничали. Каждый толкует свою клятву Небесам так, как они хотят. Как жадная монахиня, желавшая стать Святой, нарушила правила и обратилась к нему в его покоях, пытаясь заставить его объявить ее следующей Святой, и обнаружила, что он был мужчиной. Несмотря на то, что она была казнена почти сразу, а главная настоятельница заставила их молчать, неизбежно начали появляться слухи о том, что он (или она, как большинство внутренних и все внешние ученицы все еще верили) была ошибочной Святой. И как он вскоре обнаружил, что некоторые из монахинь решили за спиной главной настоятельницы разобраться с «проблемой», и он заметил, что в некоторых из его блюд был яд. Немногочисленные попытки убийства также были большим подарком. — …Если это правда, это серьезная проблема, — сказал Вэй Цинвэй, хмурясь. — Ты хочешь сказать, что мой А-Юань лжет? — огрызнулся Шэнь Цинцю с убийственным выражением лица после того, как он услышал, что случилось с его братом за последние годы. — Я просто говорю, что мы должны быть осторожны, если собираемся преследовать Тяньти, — возразил Вэй Цинвэй. —Мы должны подтвердить, что он, по крайней мере, Святая. — Он определенно Святая, — заговорил Лю Цингэ, который кипел от темного желания сравнять храм Тяньти с землей. Лю Цингэ не сомневался в том, что Шэнь Юань — Святая, не после всего, что он видел, когда вел Шэнь Юаня в Цанцюн. — Мы не можем просто поверить тебе на слово… — Вэй Цинвэй оборвал себя, готовясь пригнуться, когда увидел, что Шэнь Цинцю собирается вынуть Сюя и атаковать через стол. К облегчению всех участников, Шэнь Цинцю дернули за рукав, очень эффективно остановив его. — Цзю-гэ, глава пика Вэй прав. Вы должны быть более осторожными, когда решаете проблемы другой школы, — сказал Шэнь Юань. Затем он прищурив глаза улыбнулся красивой улыбкой, в которой был намек на зубы и злобу, и сказал: — Кроме того, я также считаю, это полная чушь, что я — Святая. В последовавшей тишине было слышно шепот Ци Цинци, наклонившейся к Шан Цинхуа: — Я не знаю, является ли он Святой, но теперь я убеждена, что он определенно брат Шэнь Цинцю.