Чертики, юбки и другие проблемы школьных ёлок

      Вторая половина дня тоже оставила за собой приятные впечатления.       Особо «интересных» занятий у парней, конечно, не было, учитывая отсутствие какой бы то ни было домашки, но им вдвоем и скучать было не проблемно. Этим они, кстати, занимались часа полтора или даже два, пока Антон лежал, периодически свешивая голову с кровати (и возвращал обратно, когда кровь слишком приливала), а Рома расположился на пушистом ковре на полу; в таком положении они просто думали о своем и молчали. Зайди кто в комнату, точно подумал бы «Как странно», но парней в этот день никто не тревожил, что не могло не радовать. Один раз, правда, к ним заглянула Оля, чтобы рассказать выученное к Ёлке стихотворение, так как родители были заняты и не могли послушать, но это не очень-то и помешало, скорее помогло убить время, потому что после девчушка начала вдобавок рассказывать Пятифану о своем костюме, убежала и вновь пришла в комнату брата уже с этим самым костюмом, потом стала допрашивать и Ромку о его костюме, восторженно пощебетала о том, как круто, что у парней парные костюмы, и наконец скрылась за дверью. Все произошедшее, собственно, и прервало ничегонеделание. — Классная у тебя всё-таки сестра, — вдруг выдал Ромка, стоило только установиться тишине. На вопросительный взгляд Петрова, принявшего сидячее положение за время пребывания здесь Оли, парень ответил: — Ну, у вас такие отношения здоровские, типа вы не грызетесь и все такое. Был бы у меня мелкий родственник, мы бы наверное с ним не особо дружили.       Антон прыснул: — Не прибедняйся, ты бы своего «мелкого» в ближайшем сугробе закопал при малейшей размолвке.       Ромка только закатил глаза, добродушно улыбнувшись.       Солнце довольно быстро скрывалось за горизонтом, оставляя поселок в темноте. Парни ещё немного помаялись ерундой, в том числе некоторое время Антон рисовал, а друг лез ему под руку с шутливыми советами, которым Петров неожиданно следовал, после чего оба безудержно хохотали над получающимися набросками. Становилось жарче: воздух нагревался, потому что отец, как обычно, в ночь посильнее растапливал печь. Антон встал из-за стола с намерением открыть форточку, иначе в комнате стало бы невыносимо душно; Ромка подошел к окну вместе с ним. Последнему иногда в какой-то степени нравилось, насколько его друг «светлый»: его волосы заставляло светиться почти все, и Пятифану бесконечно сильно хотелось, чтобы это было классным (как он и думал), но это скорее было красивым, а такие мысли вряд ли были абсолютно нормальными по отношению к парню, поэтому они чаще всего избегались. Искрящийся под луной снег и сейчас немного подсвечивал кончики волос парня, пока тот медленно поворачивал оконную ручку, вероятно, засмотревшись на блеск внизу. Наконец вдохнув немного морозного воздуха, парни сделали шаг в сторону стола, с которого Петров стал неторопливо убирать все художественные принадлежности и всякий скопившийся за день мусор. Парни почти никогда не договаривались о времени пребывания в гостях; в один момент кто-то просто показывал, что пора идти, и это, в общем-то, редко оспаривалось — пора так пора.       Родителей внизу уже не было; свет включать не хотелось, единственным ориентиром на местоположение парней в прихожей было шуршание куртки Ромки. Из открытой двери сразу же засквозило, так что Антон шутливо подталкивал Пятифана к порогу, мол «иди быстрее». За оградой виднелись ещё не совсем скрывшиеся в темноте молчаливые деревья. Ветра не было. — Увидимся, ангелочек, — вдруг произнес Рома и, махнув на прощание пакетом, шагнул в сумерки.       Антон не нашелся с ответом, глупо приоткрыв и сразу же закрыв рот. Иногда его смущали такие фразы от Ромки, ни к селу ни к городу. Потерев нос от неловкости, парень зашагал по поскрипывающим ступенькам обратно в комнату.       Как и перед любым запланированным событием, перед Ёлкой уснуть было немного затруднительно. Она, конечно, будет вообще вечером (Смирнова уговорила родительницу позволить провести праздник гораздо позже изначально поставленного времени, хоть какой-то плюс от Катькиной «статусности»), но это наоборот добавляло ожидание, а вместе с тем и легкое волнение. Поворочавшись, Петров наконец улегся наиболее удобно, остановив взгляд на вновь не зашторенном окне. Постепенно глаза закрылись сами собой, и парень погрузился в сон.