Я не хочу без тебя дышать.

***

      Дни в армейских казармах не всегда приносили усталость и грусть, как это можно было бы предположить. У кадетов бывали  моменты, наполненные смехом, разговорами и прочими мелкими радостями. Этот день тоже обещал быть хорошим с самого утра. На утреннем построении, когда солнце ещё только-только поднялось из-за горизонта, Шадис, после обычной порции унижений и оскорблений, неожиданно сообщил новость, которая заставила кадетов перешёптываться и подталкивать друг друга локтями.       — Что ж, свора свиней! Слушайте внимательно! Раз в неделю каждому из вас будет предоставляться увольнение. Сутки! — объявил он, сверля взглядом строй. — Это не подарок, а правила армии и ваша возможность доказать свою дисциплину. Если кто-нибудь из вас, уродцев, устроит бардак или вернётся позже указанного времени — я накажу весь взвод и вы будете вылизывать сортиры своими языками. Всё ясно?       Кадеты шумно выдохнули, не сдерживая радости. Даже угроза о чистке туалетов их не пугала: увольнение! Раз в неделю!  Кто-то тут же начал мечтать о свежей пище в таверне, кто-то — о возможности увидеть семью. Даже самые угрюмые лица, как у Бертольда, оттаяли. В толпе было слышно, как Жан уже рассказывает о своем «идеальном свидании», а Конни подначивает его, добавляя, что в увольнении Жан наконец сможет «подобраться к Микасе, а может быть даже к рыжей ведьме.» Райнер бросил взгляд на Тори. Её зелёные глаза загорелись, когда она повернулась к Жану, что-то оживлённо с ним обсуждая. Она смеялась и Райнер знал, что в её голове уже, скорее всего, были расписаны планы на этот день. Ему оставалось только наблюдать.       Вечером, в казармах, Тори сидела на деревянной скамье, распустив волосы, которые обычно были собраны в тугой хвост. Она, то и дело, нервно заправляла выбивающуюся прядь за ухо, пытаясь аккуратно пришить очередную оторвавшуюся пуговицу к рубашке. Рядом с ней стоял хихикающий как дьявол Жан, который, конечно же, не упускал возможности прокомментировать её «неуклюжесть».       — Торичка, может, оставишь это? Ты же только хуже сделаешь, — ухмыльнулся он, наклоняясь, чтобы взглянуть на её работу. — Я, конечно, не мастер шитья, но это выглядит как разорванная задница титана.       — Не мешай, Жанчик, — спокойно отозвалась она, не глядя на него. — Или возьми иголку и покажи, на что способен ты.       Жан открыл рот, явно собираясь бросить ещё одну колкость, но внезапно перед ним возник Райнер. Он подошёл бесшумно, как всегда, и теперь смотрел на них сверху вниз.       — Да у тебя какое-то проклятье с этими пуговицами, Тори. Позволь помочь, — сказал он, его глубокий голос  прозвучал спокойно, но твёрдо.       Девушка  подняла взгляд, чуть прищурившись. Её пальцы замерли на ткани.       — Ты умеешь шить? — с долей сомнения спросила она, едва заметно усмехнувшись.       — Да. Это полезный навык, особенно когда ты вдалеке от дома, — ответил Райнер, протягивая руку.       Жан закатил глаза, отходя в сторону, и громко пробормотал что-то вроде: «Скоро он начнёт и хлеб печь, чтобы впечатлить». Райнер проигнорировал его, опустившись на скамью рядом с девушкой. Он аккуратно взял рубашку, провёл пальцами по ткани, осматривая разрыв. Его руки были крупными, но движения удивительно точными и плавными. Тори на мгновение замерла, наблюдая за ним, а затем уверенно протянула ему иголку и нитку.       — Тогда покажи как нужно. — бросила она, в её голосе слышался вызов.       Райнер кивнул. Он работал молча, но это молчание не было неловким, Тори даже нашла его успокаивающим. Она с интересом наблюдала, как его пальцы ловко продевают иглу через ткань, и, сама того не замечая, начала улыбаться.       — Это что, твоё секретное умение? — спросила она, пытаясь нарушить тишину.       — Нет. Просто суровая необходимость, — коротко ответил Райнер, не поднимая глаз.       Жан, который всё это время наблюдал за ними, не выдержал:       — Ну конечно, Райнер Браун — идеальный парень. И шить умеет, и с титанов пыль сдувать, наверное, тоже может.       Тори бросила на Жана насмешливый взгляд, а затем повернулась к Райнеру.       — А ведь он прав, — пошутила она. — С такими навыками ты скоро станешь легендой.       Райнер слегка улыбнулся, не отрываясь от своей работы. Внутри же он ощутил тепло, которое исходило от её слов, даже если они были обрамлены сарказмом. Когда пуговица была пришита, а дырка надёжно заштопана, он протянул рубашку Тори.       — Готово, — сказал он.       Она взяла её и на мгновение задержала его руку в своей. — Спасибо, Райнер, — сказала она тихо, рассматривая рубашку. — Выглядит идеально. Он кивнул.

***

      На следующее утро новость о первых увольнениях оживила казармы. Жан тут же объявил, что первым делом наестся  домашней еды, Конни с Сашей обсуждали, где найти лучшие пироги. У Тори тоже были свои планы, но она их не озвучивала вслух. После утреннего построения и завтрака, она сначала потеряла из вида Райнера, но затем, всё же, обнаружила его во дворе казарм, где он вместе с Бертольдом чинил деревянные ограждения для тренировочной площадки. Они оба выглядели сосредоточенными — Бертольд держал доску, пока Райнер с лёгкостью забивал гвозди массивным молотком. Тори замерла на мгновение, заметив, как напряжённые мышцы Райнера перекатываются под светлой, немного влажной от пота, тканью рубашки. Этот образ, на мгновение, выбил её из колеи, но она тут же справилась с собой и решительно подошла ближе.       — Райнер! — окликнула она друга.       Браун обернулся, подняв голову. Взгляд его янтарных глаз был серьёзным, но в тот же миг смягчился, едва он увидел её. Тори заметила, как Бертольд искоса посмотрел на них, но явно решил не вмешиваться.       — У меня для вас предложение, — начала она с полуулыбкой, облокотившись на забор рядом с парнями.        Райнер отложил молоток и выпрямился, едва ли не затмевая её своим ростом. Она почувствовала, как потеплели её щёки, но старалась не подавать вида, что чуть смущена.        — Помнишь, что ты выручил меня уже три раза? — спросила она, подняв  взгляд на Райнера.        Он удивился, но ничего не сказал, ожидая продолжения.       — На построении, когда я устроила концерт с той дурацкой пуговицей, ты пытался прикрыть меня и дал куртку. Потом, после поцелуя Жана, когда я… — она замялась, не решаясь произнести слово «плакала», ну ты знаешь, что было… И потом с этой рубашкой вчера, которую ты помог зашить. Ты явно заслужил кое-что в благодарность.       Райнер нахмурился, но прежде чем он успел возразить, она подняла руку, останавливая его.       — Дай мне договорить. — её щеки вспыхнули. — В день увольнения я собираюсь поехать в Трост. У моей бабушки остался дом, он пустует. Там тихо, спокойно, и есть ванна, — добавила она, улыбнувшись Бертольду, который мгновенно оживился. — Я думала, что могла бы пригласить тебя и Бертольда. Отдохнём, поедим нормально. Ну и расслабимся, наконец.        Она сделала паузу, глядя на Райнера. Его лицо оставалось непроницаемым, но она заметила, как он напрягся, словно обдумывал что-то.       — Если ты, конечно, не против, — добавила она, пожав плечами. — Если вам это неинтересно, я пойду с Жаном к его маме.        Имя Жана подействовало, как удар молнии. Райнер выпрямился, бросив взгляд в сторону, где Жан весело что-то обсуждал с Конни. Его брови чуть сдвинулись, и он ответил быстрее, чем сам от себя ожидал:        — Нет-нет, я согласен. Я поеду!       Тори чуть приподняла брови, не скрывая довольную улыбку. А Райнер быстро отвернулся, подняв молоток, будто желая закончить начатую работу, но почему-то молоток не двигался. Тори не могла видеть, но его щеки покраснели. А Бертольд, до этого молчавший, радостно вмешался:       — Ванна? Это звучит… потрясающе. Спасибо, Тори.       Она кивнула, отметив, как легко её предложение вызвало энтузиазм у Бертольда, и посмотрела на Райнера.       — Значит, договорились. Завтра после завтрака встретимся у ворот, — сказала она, оставляя их наедине.       На ужине Жан был в бешенстве.       — Подожди-ка! — воскликнул он, громыхая по столу опустевшим подносом. — Как это так? Мы же договаривались пойти вместе. Ты говорила, что хочешь тишины и спокойствия, а теперь берёшь с собой этих двоих? Мы должны были пойти вдвоем! Я и ты!        Тори, откусив кусочек хлеба, подняла взгляд на Жана и невозмутимо ответила:       — У тебя слишком много ожиданий, Жанчик. Это не свидание. Расслабься.       Жан замолк, явно готовя новую волну возражений, но тут в разговор вмешалась Саша, которая, услышав про еду и ванну, тут же заявила:       — Тори, а можно и мне с вами? Только представьте: горячая вода, много еды…       — Это не армейский пикник, — перебила её Тори, стараясь сдержать смех. — Жан, если тебя так беспокоят Райнер и Бертольд, можешь поехать сам. Никто не мешает тебе устроить своё «свидание» где-то ещё.       Она бросила взгляд на Райнера, который как раз входил в столовую. Его присутствие сразу же наполнило её почти осязаемым спокойствием, и Тори вдруг поймала себя на мысли, что чувствует себя увереннее, когда он рядом.

***

      На следующее утро у ворот их уже ждала повозка. Жан заранее договорился с местным торговцем, чтобы тот довёз их до Троста. Бертольд выглядел непривычно радостным, обсуждая с Райнером предстоящую поездку. Жан стоял в стороне, демонстративно хмурясь, а Тори лишь усмехалась, занятая последними приготовлениями. Когда они разместились в повозке, она вдруг почувствовала, как чья-то большая рука мягко коснулась её плеча. Она обернулась и встретилась взглядом с Райнером.       — Спасибо за приглашение. — сказал он тихо, занимая место напротив неё.        Она улыбнулась, почувствовав лёгкое тепло, разлившееся по её груди.       — Всегда пожалуйста, Райнер.       В повозке, поначалу, царила  тишина, нарушаемая лишь скрипом колёс и размеренным стуком копыт. Райнер и Бертольд сидели напротив Тори и Жана, но их настроения были разительно противоположны. Бертольд, казалось, наслаждался путешествием, с интересом рассматривая дорогу. Жан, напротив, выглядел так, будто оказался здесь против своей воли, и время от времени бросал недовольные взгляды на Райнера, словно тот каким-то образом отнял у него что-то ценное. Тори, словно не замечая напряжения, оживлённо рассказывала о своём доме.       — Я думаю, вам понравится, — сказала она, улыбаясь. — Дом не самый большой, но уютный. Окна моей комнаты выходят прямо на соседний дом. — она обернулась к Жану с чуть лукавым взглядом. — На окна Жана.       Райнер приподнял бровь, а Бертольд тихо рассмеялся. Жан тут же вмешался, гордо кивнув:       — Да, именно так. Я иногда даже забирался туда.       Тори засмеялась, помотав головой.       — Забирался — это мягко сказано. Он нагло лазил в мою спальню через окно, чтобы спать в моей кровати.       — Ничего не подумайте, просто у Тори были кошмары, — начал объяснять Жан, выпрямляясь. — После падения Шиганшины она боялась засыпать одна. А я… — он сделал паузу, глядя на Райнера, который, казалось, напрягся, — я не мог её оставить.       Тори улыбнулась уголками губ, словно вспоминая что-то приятное.       — Так и было. Тогда я только начала жить у бабушки. Она меня забрала после эвакуации. Бабушка… — она так нежно произнесла это слово, что Райнер замер. — Бабушка была такой доброй. Всегда говорила, что мои друзья — это её друзья. А миссис Кирштейн… она для меня как мать. После смерти бабушки она помогала присматривать за домом.       Райнер слушал её внимательно, но его взгляд вновь стал заметно жёстче, когда Жан начал говорить:       — Ты забыла упомянуть, как я носил тебе ужин от мамы. И как мы ели его прямо в твоей комнате. А ещё — помнишь ту ночь, когда ты разбудила меня и попросила никогда не уходить, потому что…       — Жан! — резко перебила его Тори, покраснев и вспыхнув взглядом. — Не обязательно всё рассказывать.       Бертольд, стараясь разрядить обстановку, пробормотал:       — Это… мило.       Райнер молчал, устремив взгляд на горизонт. Каждый раз, когда Жан рассказывал о своих проделках, ему казалось, что воздух вокруг становится тяжелее. Всё, что он слышал, рисовало в его голове картину  их прошлой жизни, в которой он был чужаком, наблюдателем, а не участником.       — Райнер, — окликнула его Тори, которая звала его уже два раза. — Ты не отвечаешь. Всё нормально?       Он обернулся к ней, стараясь скрыть раздражение за спокойным выражением лица.       — Да, просто задумался, — ответил он, но его голос прозвучал натянуто.       Жан ухмыльнулся, заметив это, и с нескрываемым вызовом добавил:       — Не каждый может похвастаться таким соседством с женщиной своей мечты. А ещё…       — Жан, хватит, — бросила Тори, закатив глаза.        Спустя, примерно, сорок минут повозка остановилась у ворот Троста. Город, с его узкими улочками, невысокими домами и оживлёнными рыночными рядами, предстал перед Жаном и Тори таким же, каким они его оставили. Люди суетились, дети бегали, а воздух был наполнен ароматом свежего хлеба и жареных овощей.       — Добро пожаловать, — сказала Тори Райнеру и Бертольду, словно хозяин, приглашающий гостей в своё владение. — Город маленький, но приятный.       Жан спрыгнул первым, бросив короткий взгляд на Райнера, а затем с ухмылкой заметил:       — Ну что, Браун, как тебе? Впереди ещё самое интересное.       Райнер проигнорировал его и помог Тори спуститься. Бертольд тихо заметил:       — А где твой дом?       Тори показала рукой на одну из боковых улиц.       — Тут, недалеко. Бабушка всегда любила быть ближе к рынку. И, поверьте, вам понравится ванна. Она огромная.        Бертольд, забыв о своей обычной скромности, кивнул с неподдельным энтузиазмом. Райнер лишь молча последовал за Тори. Улица, на которую они свернули, была тихой и уютной. Дома выкрашенные в пастельные тона, занавески на окнах, ухоженные палисадники — всё здесь дышало спокойствием, которое сложно было представить в тренировочных казармах. Тори, заметно расслабившись, уверенно направлялась к одному из домов. За ней менее уверенно следовали Райнер и Бертольд. Жан старался держаться ближе к ней, время от времени нервно поправляя шарф, почему-то ощущая себя не в своей тарелке. Возможно, от грядущей встречи с матерью.       — Вот и дом миссис Кирштейн, — сказала Тори, указывая на светлый дом с массивной деревянной дверью. — Думаю, что она уже нас ждёт.       Дверь открылась до того, как они успели постучать, и на пороге появилась женщина с мягкими чертами лица и сердечной улыбкой. Миссис Кирштейн сразу направила взгляд на Жана, затем на Тори.       — Ах, Тори, милая! — воскликнула она, раскрывая руки для объятий. — Как же ты выросла. Вы с Жанчиком такие большие! А это ваши друзья? Какие красивые мальчики! Проходите, проходите.       — Спасибо, миссис Кирштейн, — тепло ответила Тори, нырнув в её объятия.       Жан, застывший на пороге, смущённо кашлянул:       — Мама, ну… можно же было и не устраивать спектакль.       — Спектакль? — возмутилась женщина, обернувшись к сыну. — Я просто рада видеть вашу компанию.        Она быстро провела их в гостиную, где уже стоял чайник и дымился горячий чай. На столе стояли тарелки с домашним печеньем, и запах корицы наполнял комнату.       — Садитесь, — сказала миссис Кирштейн, жестом приглашая всех. — Я знала, что вы придёте, поэтому всё подготовила. А вот и ключи от дома твоей бабушки, Тори. — с этими словами она протянула связку ключей с небольшой серебряной подвеской в форме сердца. — И, да, не переживай. Я всё убрала. Полы помыты, вещи на местах. Даже оставила немного еды в кладовой. Ну, на случай, если вы проголодаетесь.       Тори, искренне обрадовавшись, крепко сжала её руку.       — Спасибо вам огромное. Вы… вы даже не представляете, как это важно для меня.       Райнер молчал, наблюдая за этой сценой с едва заметной улыбкой. Было видно, что для Тори этот дом и всё, что с ним связано, имеет огромное значение. Бертольд осторожно отпивал  из чашки горячий чай, стараясь быть как можно менее заметным, а Жан, напротив, постоянно вертелся на месте, явно чувствуя себя неловко. Они пили чай и болтали уже почти час. Жан вновь занервничал:       — А где будут спать Райнер и Бертольд? — вдруг спросил он, пытаясь скрыть напряжение за своей обычной бравадой.       Тори, подняв чашку к губам, бросила на него быстрый взгляд и, выдержав паузу, усмехнулась:       — Конечно со мной в постели, Жан. Прям как ты раньше.       Райнер, который до этого момента сохранял невозмутимое выражение лица, едва заметно напрягся, а затем быстро отвёл взгляд, покашляв. Бертольд удивлённо замер с чашкой в руках. Тори хмыкнула и добавила:       — Шучу. На втором этаже три спальни. Они могут выбрать любую. Кроме розовой.       — Почему? — тут же спросил Бертольд, искренне заинтересованный.       Тори прищурилась, её щеки чуть порозовели.       — Потому что это моя комната. И… там мои вещи.       — О-о, — протянул Жан, вдруг расплывшись в хитрой улыбке. — Розовая комната с твоими тайнами, да? Хочешь, я им расскажу, что там?       — Жан! — резко бросила Тори, её лицо заметно покраснело. — Замолчи.       Жан тихо хихикнул, скрестив руки на груди.       — Ну что? Могу рассказать, что ты любишь розовый цвет. Или, может, про кукол и мягкие игрушки?       Тори в сердцах швырнула в него подушку с дивана, которую он с лёгкостью поймал. Райнер хмуро наблюдал за этой сценой, стараясь не выдать своего раздражения.       — Каждый имеет право на свои маленькие радости. — пробормотал он, отчего-то злясь на Жана.        Тори взглянула на него, и её лицо слегка смягчилось. Она обернулась к Жану, махнув рукой.       — Давайте просто пойдём. Миссис Кирштейн, спасибо за чай и помощь. Мы  не будем задерживать вас.       — Глупости, милая. Ты всегда желанная гостья, — ответила женщина, провожая их к выходу.       Через несколько минут они стояли на пороге дома Тори. Это был старый, но ухоженный двухэтажный дом с крыльцом, где стоял небольшой стол и пара стульев. Девушка  аккуратно открыла дверь, впустив их внутрь. В воздухе пахло древесиной и немного лавандой, которую миссис Кирштейн явно использовала для уборки.       — Добро пожаловать, — сказала она, оглядываясь. — Надеюсь, вам здесь понравится.       Райнер и Бертольд переглянулись. Для них это было нечто новое — уютный дом, который так сильно отличался от суровых условий казарм. Райнер поднял взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, и едва заметно улыбнулся, наблюдая, как Тори быстро поднимается по ступеням, указывая им на комнаты.       — Как я уже говорила, любая спальня, кроме розовой. — Она чуть смущённо оглянулась. — Розовая — это моя.       Бертольд кивнул, а Райнер, следуя за ними, бросил взгляд на дверь с чуть потрёпанной табличкой. На ней каллиграфическим почерком было выведено имя: Тори.  На втором этаже дома царила лёгкая тишина, нарушаемая скрипом  деревянных половиц, которые словно постанывали от тяжелых шагов Райнера. Бертольд, едва поднявшись, сразу выбрал себе комнату у окна, откуда был виден соседний двор. Он заглянул внутрь, бросив взгляд на простую, но уютную обстановку: кровать с покрывалом, небольшой стол и шкаф.       — Я беру эту, — тихо сообщил он, явно довольный своим выбором.— Хоть высплюсь без храпа Райнера.       Тори хихикнула и кивнула, но тут же переключила внимание на Жана, который беззастенчиво стоял в коридоре, словно ожидая, что его пригласят остаться, да ещё и желательно в розовой спальне.       — Ладно, Жан, — начала она, скрестив руки на груди. — С тобой всё понятно. Иди домой, проведи время с матерью. Ты ведь обещал ей.       Жан нахмурился, явно не собираясь сдаваться.       — А как же ты? Я думал, мы… ну, ты понимаешь…       — Мы? — переспросила Тори, прищурившись. — Мы с тобой закончили, Жан. А теперь марш домой.       — Но…              — Никаких «но». Давай, живо, пока я не взяла подушку. Иди домой, вечером заглянешь.       Жан открыл рот, явно собираясь возразить, но тут же закрыл его, встретившись с её взглядом. Он повернулся к Райнеру, бросив ему вызывающее:       — Если что-то пойдёт не так, я узнаю.       — Конечно, — коротко ответил Райнер, уже не обращая на него внимания.       Тори, дождавшись, пока Жан всё-таки уйдёт, только вздохнула, махнув рукой.       — Ну, наконец-то, — пробормотала она. — Теперь можно спокойно разобрать вещи и продукты. Располагайтесь.        И она умчалась вниз, скрипя кухонными шкафчиками и шурша пакетами. Пока девушка занималась чем-то внизу, Райнер не спеша осматривал верхний этаж. Ему не было интересно выбирать комнату,  ведь всё равно оставшаяся свободная была для него. Зато его внимание вновь невольно привлекла чуть приоткрытая дверь. Табличка с надписью «Тори» остановила его лишь на мгновение: любопытство пересилило. Тихо оглянувшись, убедившись, что Тори и Бертольд заняты, он слегка толкнул дверь и заглянул внутрь.       Розовая комната оказалась совсем не такой, какой он себе её представлял. Стены были украшены яркими рисунками, на кровати аккуратно сидел плюшевый медведь серого цвета, а на полках, вдоль стены, выстроились куклы в разноцветных платьях. Это была не комната солдата… это была комната девчонки. Всё здесь дышало теплом и детской беззаботностью, которой, как он успел заметить, Тори давно уже лишилась. Он осторожно шагнул внутрь, будто боясь нарушить эту удивительную атмосферу. Его взгляд остановился на рисунках. Большинство из них изображали принцесс в элегантных платьях, цветы, сказочные звери…   Но один рисунок выделялся среди остальных. На нём был изображён парень с размытыми чертами лица, но Райнер с уверенностью мог сказать, что его волосы были светлыми, а глаза — глубокими и янтарными, как у самого Брауна. Под рисунком крупными буквами было написано: «Таким будет мой муж ❤️».       Райнер замер. Его сердце дрогнуло, когда он невольно провёл взглядом по изображению. Он не мог отвести глаз, пытаясь найти сходство между собой и этим парнем. Он ведь похож на него… или ему просто хотелось видеть это сходство?       — Что ты здесь делаешь? — голос Тори за его спиной заставил его вздрогнуть.       Она стояла в дверях, скрестив руки на груди. Её щёки были слегка розоватыми, то ли от смущения, то ли от цвета комнаты, а взгляд — подозрительным.       — Я… я просто… — начал Райнер, растерянно показывая на рисунок и неожиданно для себя спрашивая . — Кто это?       Тори прикусила губу, отвела взгляд и, подойдя ближе, вздохнула.       — Это… — она замялась, опустив глаза. — Это один мальчик. Я встретила его, когда пала Шиганшина.       Райнер молчал, чувствуя, как что-то холодное разливается внутри него.        — Расскажи. — его голос прозвучал так требовательно, что он сам испугался.       Тори села на кровать, слегка поправив плюшевого медведя, и продолжила:       — Я была тогда ребёнком. Маленькой, голодной, напуганной. Меня посадили на один из кораблей, который вёз нас подальше от титанов. Я всё время плакала. Тогда ко мне подошёл мальчик… Он был старше меня. У него были светлые волосы, такие… как у тебя, — она бросила на него быстрый взгляд, замечая сходство и снова отворачиваясь. — Он протянул мне сухари и сел рядом.       Райнер почувствовал, как его дыхание замедлилось. Её слова били в самое сердце. Он помнил этот момент.       — А потом он сказал… — она улыбнулась уголками губ, глядя на рисунок. —  Он сказал, что я выгляжу мило. И что должна использовать своё детское очарование, чтобы просить у взрослых помощи и выжить.       Райнер замер, его пальцы едва заметно дрогнули.        Тем мальчиком был он.        Тогда, на корабле, он и не подозревал, что эта девочка с заплаканными глазами однажды станет той, кто перевернёт его мир.       — Он… Он показался мне таким светлым добрым, — продолжила Тори. — Но он исчез так же внезапно, как появился. Я запомнила его глаза. Они были такие… как мёд. И я всегда думала, что хочу, чтобы мой муж был похож на него. И внешне, и внутренне.       Её слова эхом отдавались в его голове. Райнер смотрел на неё, борясь с желанием рассказать правду, но всё, что он смог, это тихо произнести:       — И ты до сих пор его помнишь?       Она кивнула, улыбнувшись.       — Конечно. Такое не забывается. Возможно я забыла черты его лица, но я помню его глаза. У тебя, кстати, похожий цвет.        Райнер отвёл взгляд, чувствуя, как его сердце сжимается. Тори, конечно же, ничего не подозревала, но её детские воспоминания связали их ещё сильнее, чем он мог себе представить. И теперь, Райнер застыл, его взгляд оставался прикованным к рисунку, но мысли уже были далеко. Слова Тори эхом звучали в его голове, унося его обратно в тот день, который стал началом их общего кошмара.       Он вспомнил пыль и хаос разрушенной Шиганшины. Город в тот день погрузился  в крики и стоны: дома рушились, земля дрожала под ногами титанов, а в воздухе висел запах крови и смерти. Он тогда был на корабле, среди тех, кто эвакуировался. Им велено было наблюдать и слиться с толпой, стать незаметными. Тогда, действительном легко было стать незаметным, когда вокруг царил настоящий ад.       И, вот тогда, он увидел её. Маленькую девочку с растрёпанными косами, заплаканным лицом и следами крови на подоле платья. Её руки дрожали, а застывшие в ужасе глаза, наполненные слезами, смотрели куда-то вдаль, словно в поисках кого-то, кто мог бы её спасти. Райнер присмотрелся: она была совсем одна. Он помнил, как внутри него что-то оборвалось. Это было чувство вины, такое огромное и тягучее, что оно обрушилось на него, словно волна. Это ведь был их план. Их победа. Их миссия. И вот результат — эта девочка, забитая в угол, испуганная до невозможности. Он не мог оставить её. Райнер подошёл, стараясь выглядеть спокойным, хотя внутри всё кричало от ужаса и ненависти к самому себе. Протянул ей сухари — единственное, что было у него в кармане, и сел рядом. Он помнил её лицо, как она моргала, пытаясь сдержать слезы и сначала не решаясь взять еду, а потом, словно поборов себя, дрожащими руками потянулась за сухарями.       — Ты ребёнок, — сказал он тогда, сам будучи ребенком, но так стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо. — Ты выглядишь мило. Используй это, чтобы выжить.       Она взглянула на него большими глазами, полными слёз, и, казалось, его слова дали ей хоть крошечную надежду. Он не остался надолго, не сказал больше ничего, просто ушёл, оставив её в одиночестве. А потом, сидя на палубе, он почувствовал, как вина начала разъедать его изнутри. Тогда он понял, что эта миссия не только разрушает их врагов. Она разрушает и его.       — Райнер? — тихий голос Тори вырвал его из воспоминаний.       Райнер вздрогнул и повернул голову. Она  стояла рядом, её зелёные глаза смотрели на него с лёгким беспокойством. Её пальцы осторожно коснулись его предплечья, это прикосновение было тёплым, почти обжигающим, и именно оно вернуло его обратно в реальность.       — Ты в порядке? — спросила она, склонив голову.        Её мягкое прикосновение к его руке заставило его вздрогнуть, словно вырвав из кошмара. Он обернулся, и их взгляды встретились. Тори стояла совсем рядом, её лицо выражало лёгкое беспокойство.       — Ты так задумался. Что-то случилось? — спросила она, слегка сжав его руку.       Райнер почувствовал, как его сердце гулко бьётся в груди. Он посмотрел на её лицо — лицо той девочки, которая когда-то, несмотря на всё, благодарила его за сухари. Она выросла, но в её глазах всё ещё светилась та же боль.        — Нет, всё хорошо, — ответил он, стараясь звучать спокойно, но его голос был слегка напряжённым.       Тори не поверила. Она немного прищурилась, как делала всегда, когда кто-то пытался от неё что-то скрыть.       — Ты уверен? — мягко спросила она.       Её голос был таким тёплым, что Райнер невольно расслабился. На мгновение он даже забыл о своих страхах и вине, просто глядя на неё. Он чуть приподнял руку, будто собираясь коснуться её щеки, но вовремя остановился, сжав пальцы в кулак.       — Просто воспоминания, — пробормотал он.       — Плохие? — Тори продолжала смотреть на него с мягкой настойчивостью.       Райнер колебался, не зная, как ответить. Он так хотел рассказать, что это он разрушил её мир, что это его титан обрушил стены, вынудив её бежать, но что-то останавливало его. Умолять о прощении. Но вместо этого он отвёл взгляд, сосредоточившись на рисунке.       — Воспоминания уже в прошлом, — сказал он тихо.       Тори сделала шаг ближе, её рука осталась на его предплечье. Она улыбнулась — чуть грустно, но с таким теплом, что он почувствовал его кожей.        — Знаешь, я всегда думала, что этот мальчик спас меня. Может, это глупо, но… он дал мне надежду. Даже если это было всего на минуту.       Райнер взглянул на неё. Её слова обожгли его, как раскалённое железо. Он не мог сказать правду. Сейчас он был не готов разрушить её иллюзии.       — Это не глупо, — сказал он, с трудом удерживая дрожь в голосе. — Надежда всегда имеет значение.       Тори улыбнулась чуть шире, отступив на шаг.       — Тогда всё в порядке. А теперь, Райнер, не задерживайся здесь слишком долго. Это всё-таки моя комната, — добавила она, придав голосу лёгкую шутливость, чтобы разрядить обстановку. — И никому не рассказывай о моём принце!              Он кивнул, сделав шаг назад к двери. Но перед тем как выйти, обернулся ещё раз и тихо добавил:       — Спасибо за то, что поделилась этим. Это важно.       И, хотя его слова были простыми, в них звучала ощутимая тяжесть. Тори смотрела ему вслед, чувствуя, как что-то внутри неё откликается на его тёплый, но почему-то печальный голос.       Когда они оба вышли из её комнаты, Тори поправила волосы и повернулась к Райнеру, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо. Её щеки ещё сохраняли лёгкий румянец от разговора, но она быстро взяла себя в руки.       — Ну что ж, вы оба, — начала она, оборачиваясь к Райнеру и Бертольду, который выглядывал из его новой комнаты. — Отдыхайте. У вас есть целый дом, чтобы расслабиться. Я займусь ванной, а вы пока можете расположиться.       Она улыбнулась, а затем, быстро кивнув, скрылась на первом этаже. Бертольд закрыл дверь в свою комнату, оставив Райнера одного в коридоре.       Райнер долго не думал: он тоже скрылся в выделенной ему комнате, закрывая за собой двери и оглядывая небольшую спальню. Она была простой, но уютной: кровать с вышитым покрывалом, старый деревянный шкаф и стол с выцветшей поверхностью. Он подошёл к окну, посмотрев на улицу, где за деревьями скрывался соседний дом. Его мысли снова возвращались к Тори, к тому, как она говорила о мальчике с корабля. Её лицо было таким открытым, таким искренним, когда она рассказывала об этом. Он хотел, чтобы она узнала, что это был он, но страх и вина держали его на месте.       Его взгляд случайно упал на ящик стола. Дверца была приоткрыта, и из неё выглядывала тетрадь. Он замер. На обложке тетради было написано её имя простым, но красивым почерком. Сердце забилось быстрее, и он оглянулся на дверь, будто боясь, что кто-то может его застать.       «Нельзя,» — мелькнуло у него в голове. Но его рука потянулась к дневнику сама. Схватив тетрадь и закрыв дверь на щеколду, он сел на кровать и, глубоко вздохнув, открыл первую страницу.       Строчки, написанные аккуратным, чуть витиеватым почерком, погрузили его в её мир.       «Иногда мне кажется, что я совсем одна. Даже с Жаном. Он постоянно шутит, подкалывает, но не понимает, что это не всегда то, что мне нужно. Бывает, я думаю, что если бы он был другим… Если бы он не был таким приставучим, я, может, и смогла бы его полюбить. Но он никогда не меняется.»       Райнер нахмурился. Ему было странно видеть Жана в этих записях, но он не мог остановиться. Он перевернул страницу.       «Я, наверное, никогда не забуду лицо того мальчика с корабля. Даже теперь, когда прошло столько лет, я вижу его во снах. Его светлые волосы, его спокойный голос… Он сказал мне тогда, что я выгляжу мило, и что это может помочь мне выжить. Я была ребёнком, но он дал мне надежду. Иногда я думаю, каким он стал теперь. И где он. Больше всего я хочу поблагодарить его за то, что он сделал для меня. Жив ли он? »       Райнер сжал тетрадь в руках, чувствуя, как воспоминания вновь нахлынули. Он видел её маленькой, с заплаканным лицом и растрёпанными волосами. Он знал, что дал ей эти сухари, но не мог представить, что этот момент останется с ней на всю жизнь. Он продолжил читать.       «В последнее время я думаю о том, что, может быть, не стоило задумываться о карьере в армии. Иногда мне хочется убежать, далеко за стены, где нет титанов, где я смогу просто жить. Это звучит глупо, но я устала от страха. И от того, что каждый день я вижу людей, которых могу потерять.»       Райнер остановился, чувствуя, как его сердце сжимается. Её слова звучали так искренне, что он на мгновение забыл обо всём, кроме её страха и желания жить. Он понимал, почему она чувствовала это. Она, как и он, видела слишком много.       Он перевернул ещё одну страницу.       «Может быть, я просто хочу кого-то, кто поймёт меня. Кто сможет быть рядом, когда мне страшно. Жан старается, но он не тот. Я не знаю, кто тот человек. Но, может быть, это кто-то, кто уже есть в моей жизни. Или кто-то, кого я ещё не встретила.»       Эти слова обожгли его, словно пламя. Он чувствовал, что это могли быть слова, адресованные ему, но знал, что это всего лишь его надежда. Его пальцы слегка дрогнули, и он закрыл дневник, положив его обратно в ящик. Он сидел на кровати, уставившись в окно. Её дневник был откровением, но также напоминанием о том, что именно он был человеком, который разрушил её дом, но дал ей надежду в один и тот же день.       Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он быстро поднялся, распахнув её. На пороге стояла Тори.       — Ванна готова, — сказала она, улыбнувшись. — Ты следующий.       Он кивнул, отводя взгляд.       — Спасибо.       Тори нахмурилась, заметив что-то странное в его тоне.       — Всё в порядке? — спросила она.       Райнер взглянул на неё, пытаясь найти правильные слова. Но всё, что он смог сказать:       — Да. Просто… немного устал.       Тори кивнула, её взгляд задержался на нём чуть дольше, чем обычно, прежде чем она снова улыбнулась.       — Тогда иди, отдохни. Ты это заслужил.       И пока она уходила, Райнер чувствовал, что теперь уже точно никогда не сможет смотреть на неё так, как прежде. Её дневник открыл для него ту сторону её души, которую он никогда не ожидал увидеть. И теперь он знал, что будет делать всё, чтобы стать для неё тем самым мальчиком с корабля, мальчиком с янтарными глазами, но уже во взрослой версии.       Райнер оглянулся и поймал свой собственный взгляд в зеркале. Его янтарные глаза сузились и он провел пальцами по своим светлым волосам, ловя себя на одной неприятной, но такой будоражащей его мысли: кажется, он постепенно влюблялся.