Традиция

К полудню солнце начинает припекать, правда, Игорь даже не думает о том, чтобы снять куртку. В одной руке у него папка с документами по недавно закрытому делу и парочкой новых эскизов Димы, которые тот всё утро настойчиво просил оценить, несмотря на то, что Гром нисколько не смыслит в этом. Его волнуют проблемы более насущные. Скажи он это Юле, она бы громко фыркнула и напомнила ему об одном-единственном испорченном яблоке в его холодильнике, о повешенной с её подачи двери в туалет, о толстенном слое пыли и о перегоревших лампочках, которые он всё никак не может заменить, потому что приходит домой страшно уставший и вообще ночует у себя в лучшем случае два раза в неделю. В одной руке у Грома папка с документами и эскизами Димы, в другой — забытая у него джинсовка Пчёлкиной. Вчера вечером он ставил дверь в уборную, а Юля сидела по-турецки на его диване и вдохновенно печатала на ноутбуке очередную статью. Она терпеть не может, когда её отвлекают от любимого дела, поэтому ему на время было запрещено с ней разговаривать. Игорь в ответ на это требование лишь пожал плечами, хотя они не так давно знакомы и, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Сказать по правде, ему нравилось прислушиваться к её беспрестанному клацанию по клавиатуре. Игорю нравилось чувствовать пряный аромат её духов, когда она проходила мимо него, и время от времени видеть боковым зрением её красные волосы. Ему очень нравилось сегодня утром обнаруживать то здесь, то там следы её вчерашнего присутствия: в ванной — резинку для волос, на кухне — открытую пачку ягодного чая, в прихожей — джинсовку. Целых три повода для встречи с ней. Поскольку приглашение в захламлённую и грязную квартиру прозвучало бы несуразно для любого человека, не только для девушки, Гром решил сперва вернуть Юле джинсовку. Игорь видит, как она, не успевая на трамвай, бежит через дорогу на мигающий зелёный. Он берёт папку и джинсовку в одну руку, быстро переходит на бег и ловит Пчёлкину за локоть у остановки. Трамвай отъезжает в тот же момент. Юля закусывает губу от досады и, понимая, что всё равно не успела бы, всё-таки считает нужным сделать Грому выговор: — Нет, ну что за подстава?! — Ты и так безнадёжно опоздала. Его низкий, грудной голос кажется особенно тихим на фоне шума широких оживлённых питерских дорог, и Пчёлкина чувствует укол раздражения из-за того, что ей приходится прислушиваться. Двойной укол: он всё ещё крепко держит её за локоть, ограничивая в движении. Боится, что она убежит? Юля усмехается этой нелепой мысли, но не спешит от неё отмахиваться. — Выслеживал меня? — она окидывает красноречивым взглядом его пальцы на своей руке и поднимает глаза на него, вопросительно выгибая брови. Игорь, чуть помедлив, отпускает её. — Вот, — он перекладывает джинсовку в свободную руку и протягивает ей. — Хотел вернуть. — Приятная неожиданность, спасибо, — Юля с усмешкой забирает свою вещь. — Правда, жарковато для неё сегодня, думала вечерком зайти за ней. Щурясь на солнце, она наблюдает за его реакцией. Гром сохраняет невозмутимость, и Пчёлкина отчего-то снова чувствует досаду — бо́льшую, чем из-за упущенного трамвая. Игорь не подарок, и тем не менее она быстро начинает ему доверять. Ладно, это можно объяснить его полицейской честностью и отличной физической подготовкой, внушающей чувство надёжности. А вот её желание вернуться в его наполовину заброшенную, разваливающуюся на глазах квартиру совершенно иррационально. — Вечерком? Приятная неожиданность, жаль, что не получилось, — он пытается шутить, и Юля, невзирая на свою симпатию к нему, по-прежнему не знает, как реагировать на его шутки. В большинстве своём это не очень-то удачные попытки поиграть словами. Наверное, она всё же находит их милыми и слегка забавными, раз её глаза и губы трогает доброжелательная улыбка, которую она не успевает сдержать. — Почему же, я окончательно освобожусь после шести. Если постараюсь, то даже после пяти. — Ты постараешься? — спрашивает Игорь, и, возможно, всё дело в вопрошающе приподнятых бровях, однако Юле кажется, что она замечает искорку надежды в его глазах. — Не знаю, — после короткой паузы отвечает она, игриво пожимая плечами. — Как пойдёт. То, что в пять вечера они отправились за шавермой, а потом — на крышу, было данью их недавно сложившейся традиции, и Пчёлкина не преминула упрекнуть Грома в негибком мышлении. Впрочем, в её голосе не было слышно недовольства. Какое тут может быть недовольство, когда на сердце так тепло и легко? У неё скоро вошло в привычку проводить вечер с майором полиции Громом: гулять по крышам, есть на ужин малополезную, зато предательски вкусную еду и любоваться живописным Питером, представляющим собой одновременно памятник великой старины и современный мегаполис. У неё скоро вошло в привычку стряхивать крошки не только со своих губ, но и с его лица, чему он всё время удивляется как в первый раз. Смахивая крошки с его подбородка, Юля смотрит на его губы и… отворачивается, облизывая собственные. Пока она держит в руках недоеденную шаверму, ей можно не бояться выглядеть глупо. Не то чтобы она действительно боялась. Ей, как журналистке, было по большей части плевать на мнение окружающих. Юля подаётся назад и опирается спиной на плечо Игоря, чувствуя, как он напрягается. Минуты две они неловко молчат, минуту Пчёлкина серьёзно думает, не разучился ли Гром дышать. В кои-то веки ей в голову приходит мысль о том, что она поторопилась и её спонтанное решение оказалось опрометчивым, однако Игорь всё-таки решается её приобнять. Стараясь не подавать виду, что волнуется, и вообще отрицая сам факт своего такого сильного волнения, Юля аккуратно выдыхает через рот и скашивает взгляд на папку, лежащую рядом с противоположной стороны от Игоря. — Могу тебя поздравить с успешно закрытым делом? — Можешь, только это не дело, а так, дельце, особенно после Разумовского. Услышав имя человека, скрывавшегося под маской Чумного Доктора, Пчёлкина морщится: — Упоминание серийного убийцы с раздвоением личности и огнемётами портит атмосферу, знаешь ли, — бубнит она, чувствуя, как от воспоминаний о столкновении с ним волоски на теле встают дыбом. Огонь тогда пылал крайне ярко и крайне близко. — Извини. На вот, развлекись, — Игорь кидает ей на колени папку, и Юля, без слов протягивая ему недоеденную шаверму, сейчас же принимается изучать её содержимое. — Какого… — недоумевает она, бегло просматривая документы, но тут ей попадается рисунок Димы, и крохотная складка между её бровями мгновенно разглаживается, а глаза распахиваются шире. — О, любопытно… И это имеет отношение к делу? — Нет, в этом и проблема. Дубин много рисует по делу и без дела, — в голосе Игоря слышится раздражение. Юля хмыкает. Он-то целиком посвящает себя своей работе, окунается в каждое расследование с головой. Трудоголик. — Завидуешь? — Ещё чего. — Если он работает нормально, не губи талант, — советует Юля, снисходительно улыбаясь. Игорь в ответ ворчит что-то невнятное, только она не прислушивается. Это ведь неважно. Гораздо важнее то, что Пчёлкина знает: не такой уж он серьёзный и сурово-безучастный, каким кажется.