Душегуб

      Они бежали всю дорогу назад. Дождь покрывал тропки мелкими лужицами, спутывал клубы пыли на полях, и тут же испарялся, падая на раскаленную за день почву, так, что становилось еще жарче, чем днем. Когда в дали замаячили знакомые очертания белых в полоску стволов, ни на ком из них не осталось ни единого сухого сантиметра. Разгорячённые, запыхавшиеся, в налипшей пыли, они подошли к дому Салазара.       Мужчина прислонился спиной к мокрому косяку двери, глотая воздух, и запрокинул голову к небу. Тучи закрыли все обозримое, заставляя тьму опуститься на землю раньше положенного, капли срывались и били по его лицу, но он как завороженный смотрел вверх, пока от свинцового купола не закружилась голова. Его кадык дрогнул, когда он попытался сглотнуть сухость во рту.       - Сдаюсь, сдаюсь… - сдавленно прохрипел он, поворачивая голову в сторону девушки, стоящей рядом. – Ты победила. Запыхавшаяся не меньше Салазара, Анна тихонько хохотнула, на ее лице появилась довольная улыбка. Еще бы й проиграть, она знала каждый закоулок той дороги, каждый корень, о который можно споткнуться и каждую ветку, за которую зацепиться, а Салазар не знал, и, похоже, намеренно поддавался. Эта маленькая игра была веселой, но не слишком-то могла называться авантюрой.       - Ну, и что же ты хотел мне предложить? – Анна посмотрела на мужчину с вызовом, на что тот только оскалился, но промолчал, с усилием отлип от светлого дерева, и подошел к девушке.       - Я не думал, что ты такая любопытная… - проурчал Салазар, глядя на нее сверху вниз, и едва не поперхнулся воздухом, когда девичья ладошка быстро и сильно надавила на его загривок, царапая короткими ногтями, заставляя наклониться ниже. – И нетерпеливая. Я боюсь, нам придется отложить наше приключение на немного позже, но я могу предложить утешительный приз. – Зеленые глаза в чересчур рано наступивших сумерках были слишком яркими, чтобы быть настоящими. Салазар выскользнул из-под руки как уж, и, выпрямившись, направился ко входу в дом. Лицо Анны набрало в тоне, эта деталь не смогла остаться без внимания Салазара и его рот растянулся в насмешливой улыбке.       - Краса моя, о чем ты думаешь! – наигранно театрально воскликнул мужчина и расхохотался, когда Анна вздрогнула и зарделась еще больше. – Я еще не успел и слова сказать, как ты уже фантазируешь, как не стыдно! Я порядочный, по большей части, человек, хотел предложить юной леди согреться в своем скромном жилище, а не стоять под дождем, - спектакль начался, и его уже было не остановить, да и никто этого и не желал: Салазар получал удовольствие, во всей красе раскрывая, хоть и утрируя, свой талант актера и оратора, а Анну просто забавляла такая напыщенность и комичность Салазара, мокрого, как курица. – А меня уже обвиняют в нечестивых помыслах! Да падет на меня гнев небес, если я лгу и не прав! В миг все вокруг стало светлее, а вдали ударили литавры грома.       - Я поторопился с заявлениями… - пробубнил Салазар, а девушка заливисто расхохоталась.       Внутри было тепло, и, главное, - сухо. Хозяин закрыл дверь за гостьей на засов, наощупь нашел свечу и зажег ее. Домик был довольно аскетично обставлен – только стол, два стула, сундук и кровать, - но выглядел достаточно уютно. Там пахло травами и свежим деревом. Салазар мокрыми босыми ногами прошел дальше, поджег лампы на стенах, и стало намного светлее.       - Милости прошу, - проурчал Салазар, жестом приглашая Анну сесть, а сам занялся растопкой маленькой печки.       Анна неуверенно присела на стул и сложила руки на коленях. Она смотрела на то, как плещется пламя в лампах на стенах, боясь шелохнуться, будто она может спугнуть огоньки. Это место казалось волшебным, сама атмосфера была напитана тайной и секретными знаниями. Искры, как светлячки, вылетали из открытой заслонки печи, пока Салазар пытался сильнее раздуть пламя. Наконец закончив, мужчина выпрямился, и, не обращая внимания на любопытный взгляд голубых глаз, прошел к сундуку.       - Сейчас, минуту, у меня было кое-что, что тебе понравится, - сказал Салазар, на половину ныряя в сундук. – Я надеюсь ты любишь белый цвет. «Белый, что?»       Не успела Анна и рта открыть, как мужчина вытащил из сундуку белый сверток и протянул ей. Девушка еще пару мгновений непонимающе моргала глазами, когда Салазар сам развернул сверток и продемонстрировал его ей. Платье. Белое платье с широкими рукавами и оборкой снизу. Анна ахнула, не понимая, что ей нужно делать, но красноволосый сам снизошел до ответа.       - Это тебе, Анечка, - мягко протянул Салазар. – переоденься, а то простынешь, мы мокрые, как мыши. Я отвернусь, не переживай. – прочитал он немой вопрос в голубых глазах, на мгновение задержался, но срезу после оборвал контакт и отошел обратно к сундуку. Он, не церемонясь, стянул с себя налипшую рубашку, оставаясь в одних брюках, и снова склонился внутрь. Анна опешила, потеряв какую-либо возможность двигаться, и только смотрела на Салазара. А он не мог отказать себе в удовольствии вогнать кого-то в краску. – Какая ты развратница, Анечка! Ты посмотри на себя, вся юбка уже мокрая, как же так… - платок, мокрый, и от того тяжелый, просвистел над ухом мужчины и с силой врезался в стену. – Ладно-ладно, прошу прощения! – воскликнул Салазар, опасаясь, что от летящего табурета он все же не увернется, а Анна старательно прятала лицо в тканях.       Ткань, самая мягкая, что приходилось когда-либо носить на себе Анне, легко обхватывала ее плечи, не обтягивая и не провисая – будто бы на нее и деланая. Полы одежд казались ей несколько короткими, но девушка ни за что не нашла бы в себе силы что-либо возразить. Она закончила со своей раньше, чем Салазар, и краем глаза наблюдала, как он нырял в льняную рубашку на шнуровке. Красные волосы, все такие же мокрые, прилипают к лицу, безволосая грудь ровно взымается, длинные пальцы затягивают кожаные нити. Анна уже в открытую следила за ним взглядом, рассматривая каждую линию его образа, изменчивого, в танцующем свете ламп.       И Салазару это льстило: ему нравилось видеть любовь в чужих глазах, чувствовать, как его изучают, как его ждут, как новую сцену, новый акт в представлении. Пара голубых девичьих глаз, прекрасных в своей неистовой чистоте, наблюдали за ним, и в этом взгляде он видел то, что в конечном итоге перерастало в самое пошлое и прекрасное из чувств, преданных человеку – влюбленность. Он был прекрасным образом, о котором только мечтают во снах, и никому не дозволено порочить этот зыбкий образ грязью реальности. Ну, или почти никому.       - Ты великолепна, Анечка, - гулко прошептал он, подходя ближе и беря девичьи, но жесткие от работы, руки в свои. – Я не видел никого, столь же прекрасного как ты сейчас, никогда, даже в самых далеких странах.       Лицо Анны приобрело фрезовый оттенок, а воздух в груди в миг кончился, стоило губам мужчины легко коснуться внутренней стороны запястья. Салазар прильнул к ее руке так нежно и невесомо, будто и вовсе не касаясь. Она никогда не думала, что что-то подобное может случиться с ней, что на нее может взглянуть такой принц, как Салазар. Рука сама потянулась к щеке мужчины, гладкой и мягкой, и он с удовольствием, как кот, прижался к ней ближе. Салазар мягко терся о руку, то и дело отрываясь и касаясь губами костяшек пальцев, ладони и ее тыльной стороны. Он ждал, когда его оттолкнут, но этого не случилось, и на хитром лице расцвела белозубая улыбка.       Салазар сделал шаг, заставляя Анну отступить к стене, а после упасть на стул, ойкнув от неожиданности. Мужчина же склонился перед ней, аккуратно проводя рукой по пухлому бедру Анны, будто спрашивая разрешения продолжить. А девушка не понимала, хочет ли она просыпаться, потому что ничем, кроме видения это не могло оказаться. Сейчас происходило то, чего она не могла представить даже в самом своем тайном сне. Она чувствовала, что это неправильно, что это грешно, но Салазар оказался хуже дьявола: то, как он обходился с ней, как смотрел и говорил, за столь короткое время он проник ей под кожу и обосновался в ее душе, и если это действительно сон, то пусть она не просыпается как можно дольше. Мужчина воспринял поведение Анны как молчаливое согласие, и медленно приблизился к девичьим губам, и сам едва не подавился возгласом удивления, когда его схватили за затылок и притянули к себе, целуя, неумело, но так решительно. Салазар так и стоял на коленях, поэтому ему пришлось немного привстать, пробегаясь пальцами по ноге, скрытой под драпировкой. Он не ожидал такого скорого и однозначного согласия, но был польщён и доволен собой: мужские руки все смелее двигались по телу анны, повторяя стежки на одежде.       Когда его руки пробрался под задранный подол, а шаловливые губы спустились к тонкой шее, с уст Анны сорвался первый стон. Такой неуверенный и стыдливый, что аж жалко, но от этого в зеленых глазах заиграли чертики.       - Если тебе не нравится, я готов прекратить, - томно прошептал Салазар, отстраняясь от девушки и серьёзно глядя в голубые глаза. – только скажи, Анечка.       А Анна не могла ничего говорить, не хотела и боялась, что ее голос окажется правдивее ее слов. Она зажмурилась в страхе перед своим желанием, и даже мягкое тепло Салазара не могло унять в ней дрожи. Мужчина запустил пальцы в мокрые темные волосы, медленно провел пальцами сквозь них, немного распутывая. А второй рукой приподымал бедро, сначала мягко и незаметно, но чем меньше Анна сопротивлялась, тем смелее становили его движения. От волос, его рука снова опустилась а тонкую шею, легко цепляя нитку. Простой деревянный крестик выскользнул из-под декольте и тихо упал на пол.       Но этого было достаточно, чтобы оба оторвались от друг друга, и Анна все-же размежила веки. Взгляд Салазара, направленный на крест, заиграл призрачным холодом в свете свечей, как показалось Анне, и в ту же минуту в груди защемило. Девушка подняла глаза к небу, будто ожидая чуда, а может она просто молилась. Просила прощения за грех, который хотела совершить, хотела предать Ивана, отдаться мужчине, попав под его колдовство!       – Боже, простите меня! – воскликнула Анна и подорвалась с места, на голубые глаза накатились слезы, и она, роняя дубовый стул и минуя удрученного Салазара, рванула к выходу.       Но верь оказалась заперта.       Анна попыталась отодвинуть засов, но он так и не поддался – девушка просто загнала себе в пальцы пару заноз. Даже прошлая ночь уже не казалась ей такой страшной: волков можно объяснить, понять, и прикончить тоже можно. А чертей – не так просто, как хотелось. Дьявольскую ловушку нельзя было открыть, потому что она сама в нее попалась. Не могут у живых людей быть такие красные волосы, этот...       – Анна, все в порядке? – подал голос неудавшийся соблазнитель, подымаясь с колен, свой мягкий, такой нежный голос, и вся тревога снова исчезла, как утренняя роса. Салазар поднял с пола крестик, и плавно подошел к Анне, заводя руку ей за шею. Его пальцы мягко коснулись ее ключиц, возвращая дерево на место, - Ты обронила, Анечка, - а потом смотрит ей в глаза, так чарующ мягко, без тени былой страсти, что Анна задумывается, не привиделось ли ей? А после Салазар серьезно добавляет: - Прости меня, мой свет, я не хотел тебя пугать, это было слишком быстро, я понимаю, умоляю, прости меня.       – Салазар... – неуверенно протянула Анна, разворачиваясь спиной к двери. – Я не держу на вас обиды, но я не могу поступить иначе. Я не могу предать Ивана, как хорошо мне с вами не было.       – Твоему избраннику неимоверно повезло, Анечка. Твоя верность достойна такой прекрасной девушки, как ты, но я все же не думаю, что нужно снимать с петель двери и бежать под проливной дождь, ты можешь остаться у меня, обещаю, этой ночью я не прикоснусь к тебе и пальцем, - он серьезно глядел в голубые озера глаз Анны. – а я держу свои обещания