Пламя творения

— Знай же, есть другие пространства за пределами Эа и вне чертогов Эру, — рассказывал Мелькор. В очередной раз он искал дружбы величайшего из эльдар и щедро сыпал обещаниями. — За великой Пустотой обитают силы невероятные и невообразимые. Они могли бы даровать детям Арды могущество, от которого содрогнется сам Илуватар… — Довольно, — отмахнулся Феанаро. — Разве я дитя, чтобы верить сказкам? Оставь эти россказни для тех, кому они по душе, и не являйся более к моему дому. — Мудрый отринул бы подозрения, — смиренно отозвался Мелькор, — и внял тому, кто пришел с открытым сердцем и добрыми намерениями. Однажды ты пожалеешь о своей грубости, Куруфинвэ, когда кто-нибудь другой обретет силу, что ты отверг. Он отвернулся и пошел прочь, кутаясь в простой черный плащ. Лишь на миг показалось Феанаро, что черные глаза бывшего мятежника покрылись какой-то странной пеленой, многоцветной, переливающейся невозможными красками, от одного вида которых стало неспокойно. Однако окликать Мелькора он все равно не хотел — да и гордость бы не позволила. Но все же теперь в душу Феанаро закрались сомнения. Будто бы почувствовал он — и разумом, и самой фэа — отголосок чего-то неведомого, равно манящего и пугающего. Он попытался не придавать этому значения, как и всему, что слышал от Мелькора, и вернулся в кузницу, но разговор все не шел из головы. А может, и правда есть другие пространства, неизведанные и непознанные? И если возможно превзойти Валар во многих искусствах, то отчего бы не попытаться выйти за границы их владений? Или хотя бы заглянуть за эту таинственную завесу? И раз за разом мысли великого мастера обращались к недавнему его творению — видящим камням, способным держать связь на большом расстоянии или показывать отдаленные области. С их помощью можно прозревать многое — но этого мало. Феанаро задумал создать еще один. Самый крупный и самый сильный, что будет зрить дальше берегов Амана, дальше Врат Рассвета, даже дальше неведомых границ Эа. Не одна ветвь отросла на Великих Древах прежде, чем Феанаро сумел вырастить новый кристалл, такой огромный, что под него пришлось построить башню. И еще много раз сменился свет с золотого на серебряный, пока Феанаро тянулся разумом все дальше и дальше. К мрачным берегам Внешнего Моря, и дальше, дальше, туда, где воздух и вода сходятся друг с другом, и вещество темно и разреженно. И наконец — за Стены Ночи в звездную пустоту. Но и этого недостаточно. Забывая о еде и сне, неотрывно вглядывался Феанаро в невообразимые пространства, силясь снова узреть то невозможное сияние. Не нужны ему для этого мудрость и мощь Валар или сомнительные советы Мелькора. Он, величайший из эльдар, всего добьется сам, так же, как научился создавать драгоценные камни крупнее и ярче, чем Аулэ. И чем дольше Феанаро прозревал бескрайнюю пустоту, тем яростнее и безумнее становилось его стремление. Он уже не предполагал, а всей душой верил: дальше, за неведомой гранью, ждут те силы, о которых говорил Мелькор. Но разве мог создатель уродливых тварей и пленник Мандоса что-то понимать в великом? Тайна должна открыться Феанаро — и только ему. Порой ему казалось, что он близок к цели. Поверхность камня то становилась холодной, как лед, то наоборот разогревалась. Он еще не видел — но различал мелькающие на краю зрения тени, слышал едва различимый шепот, звучащий будто бы внутри его собственного черепа. Он знал, что осталось совсем немного… И скоро он совершит небывалое, невозможное! Разве найдется тогда во всей Арде хоть один мастер, что сравнится с ним в умениях, хоть один мудрец, что сравнится с ним в познаниях? Возможно, именно такую судьбу уготовил ему Эру, вложив в него столько таланта, столько воли и столько пламени. А если и нет — неважно! Феанаро сам выберет свой путь, превзойдя даже те пределы, что установил создатель. Сыновья и супруга посещали его, чтобы подать еду и питье, но он не различал голоса и лица. Весь мир для Феанаро померк и исчез, сжавшись до размеров огромного кристалла на башне. И там, в этом кристалле, великая тайна вот-вот должна была открыться. Зыбко дрожала граница привычной реальности, трепетала, словно легкая занавеска от сквозняка. Но Феанаро все никак не мог отдернуть ее. Он метался и искал способ, напрягал все силы ума и духа, и усилия эти иссушали его. Феанаро совсем потерял покой, даже физически страдал от странного тянущего чувства — то ли боли, то ли жажды — и ни на миг не прекращал свое неотрывное бдение у видящего камня. Но однажды его отвлекли. — Хватит, Феанаро, — впервые за долгое время услышал он голос Нерданэли. Возможно, так окликала его и раньше, но он не придавал тому значения. — Посмотри на себя. Ты вымотан, изможден и уже год не отходишь от этого проклятого камня! Позабыл обо мне, о сыновьях, стал сам беспомощен, словно дитя. Я даже лицо твое едва узнаю. Пора остановиться, любимый мой. Я прошу. Нет, я требую, чтобы ты вернулся ко мне! Она говорила громко и с жаром, и звуки ее голоса неприятно резали слух Феанаро, привыкшего к тишине и едва различимому шепоту из-за грани. В первое мгновение мастер действительно сфокусировал взгляд на своем отражении на отполированной поверхности видящего камня. В другое время он ужаснулся бы. Некогда прекрасное лицо осунулось настолько, что напоминало обтянутый кожей череп. Вокруг глаз залегли черные круги, а в самих глазах появился безумный, нездоровый блеск. Не осталось гордой осанки и могучих плеч кузнеца — Феанаро весь иссох и сгорбился, кости торчали под кожей, одежда висела мешком на тщедушном теле. Но все это не имело никакого значения. Он ведь почти достиг истинного величия! А после Феанаро обратил взгляд на супругу. На лице ее читались любовь и беспокойство, но Нерданэль больше не была прежней. Глупая, жалкая, приземленная, она никогда по-настоящему не понимала его. И вот теперь смела указывать, требовать прекратить величайший его труд! Да еще притащила с собой двух одинаковых рыжих мальчишек — точно не его сыновей, ведь эти уже доросли Нерданэли до плеча, а его Амбаруссар были совсем малышами. — Ты не приказываешь здесь, — презрительно процедил Феанаро. — Поди прочь. — Нет! — воскликнула Нерданэль. — Я не уйду без тебя. Феанаро лишь отмахнулся. Но жена — и как только он мог когда-то полюбить ее? — не отступилась. Она ухватила его за плечо и попыталась поволочь прочь от камня. Должно быть, подумала, будто в изможденном теле не осталось сил. Как бы не так! Эта неправильная, чужая Нерданэль посмела не только отвлекать от великих трудов, но и лезть своими недостойными, грязными руками! Вывернувшись из хватки, Феанаро с усилием оттолкнул ее от себя. Отвыкшие от работы мышцы тут же отозвались болью, но ярость делала это маленькое неудобство несущественным. — Не смей мешать мне! — рявкнул он. Нерданэль отлетела в сторону, попыталась удержать равновесие, но запуталась в широком подоле платья, сделала неудачный шажок и споткнулась о неизвестно когда оставленный на полу ящик с инструментами. Запутавшись еще больше и нелепо взмахнув руками, она с коротким вскриком упала прямо на видящий камень. То ли камень притянул ее каким-то неведомым образом, то ли сама судьба решила наказать ее за дерзкое вторжение, но удар вышел очень сильным. Резко хрустнул череп, глаза Нерданэли остекленели, а из ушей и носа на гладкую кристаллическую поверхность брызнула кровь. Тело свалилось на пол и застыло в неестественной позе, но Феанаро не обратил на это ни малейшего внимания. Кровь не стекала, а медленно впитывалась в поверхность камня. И постепенно звездная чернота сменялась невозможным многоцветием. Последний рубеж наконец был перейден. Феанаро как завороженный взирал на буйство красок, вглядывался в бездну, в сияющую тьму и чернейший свет, смешение всех форм и красок, в котором, словно рыбы в бушующем море, скользили тени неведомых созданий. Он будто бы падал, погружаясь все глубже, но в то же время оставался на месте. Или это бурлящее море силы текло сквозь него? Шепот, что он слышал долгие месяцы, сделался громче и ближе, стал теперь голосами и смехом. Нечто великое и невообразимое ждало его — и наконец дождалось. Постепенно среди многоцветия проступали то ли прекрасные лики, то ли оскаленные морды чудовищ, что манили и ужасали. Феанаро не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд. — Мы одарим тебя силой, — обещали неведомые голоса. — Мы даруем тебе вечность… Великие знания и бесконечные возможности… Совершенство, недоступное смертным… Восемь стрел укажут путь… Восемь стрел истины… — Восемь стрел истины, — повторил Феанаро. Он сам не заметил, как выводит окровавленными пальцами на поверхности видящего камня заветный символ.