Хроники Фильнии. Пробуждение тьмы.

Перед Вагрелом стоял молодой высокий мужчина. На вид ему было около тридцати лет, его смуглое лицо в совокупности с длинными темными волосами, завязанными в хвост, выдавали в нем уроженца южных земель. Несмотря на явную усталость в глазах, если в них внимательно вглядеться, можно увидеть острый ум, непоколебимое мужество и непреклонную решительность. Этот молодой воин, такой бравый и благородный, сразу произвел приятное впечатление на Вагрела еще во время их первой встречи. Когда Алан покинул дворец короля, он, не теряя ни минуты, тут же отправился в Батсонию, чтобы передать послание Милата. Взбудораженный той честью, что была ему оказана и, в то же время, пораженный в самое сердце печальными вестями о том, что армия короля в ходе предательства была отправлена защищать не тот город, он гнал коня что есть мочи. Алан ехал от деревни к деревне, останавливаясь лишь на ночлег. Спал он всего по несколько часов, чтобы как можно быстрее сообщить Вагрелу важную весть. На третий день, в очередном трактире хозяин посоветовал ему приобрести нового коня, так как его изможденный скакун мог не выдержать еще одного такого заезда и издохнуть прямо на дороге. Алан, нисколько не колеблясь, послушался доброго совета, и на следующий день ехал на свежем коне. Новый жеребец продержался ровно сутки. Пришлось на следующий день покупать нового, и он оказался на редкость выносливым, и через три дня пути, изможденный, но все же в состоянии передвигать копытами, он привез уставшего путника в Батсонию. И вот спустя шесть дней нескончаемой дороги Алан стоял в огромном колонном зале с мраморным полом. Перед ним сидел пожилой человек, на вид ему было лет семьдесят, и, хоть, с виду он напоминал дряхлого старика, взгляд выдавал в нем жесткого и весьма умного человека, который нисколько не утратил жизненной энергии. Это был наместник Батсонии – Филипп. Рядом с креслом, на котором он восседал, стоял огромный мужчина с длинными вьющимися волосами медного цвета, завязанными в хвост на затылке. Его короткую бороду того же цвета, что и волосы, испещряла редкая седина. Голубые глаза и нос картошкой делали его похожим на добродушного великана, а не на главного военного начальника страны. — Это ты, — расплываясь в улыбке, обратился Вагрел к Алану. — Я тебя узнал. Как твои раны? — Благодарю вас. Они затянулись, и я снова служу его величеству. — Это похвально. С чем пожаловал? Тебя король послал? — Да. Король Милат велел передать вам очень важную весть. — Раз велел, передавай. — Гонцу, который передал вам послание короля, подменили письмо, из-за чего вы заняли Батсонию, а братнийцы, тем временем, скорее всего, уже захватили Керсабор. Поэтому вы должны немедленно вести армию к Палбриджу, чтобы там остановить неприятеля. — Вот те раз, — крякнул старик. — А мы их тут с тобой ждем, Вагрел. Говорил же я тебе, что вряд ли они сюда сунутся. Не выгодно им на наш город идти. — В послании, которое мне передали от имени короля, был написан город Батсония, — резко ответил Вагрел. — Я думал, что выполняю волю его величества. — А кто подменил послание? — спросил Филипп. — Этого мне не сказали. Какой-то предатель. — Да, ни одна война без предательства не обходится. Но, все равно надо будет тебе наказать того гонца. — Само собой, — ответил Вагрел. — Нужно как можно скорее вести армию в Палбридж. Может, успеем еще встретить там неприятеля. — Успеете, — сказал Филипп. — Если поторопитесь, то за неделю дойдете. — Король передавал что-нибудь еще? — спросил Вагрел. — Да. Он сказал, что назначает меня вашим помощником. А в подтверждение своих слов передал эту печатку. Алан достал из внутреннего кармана плаща какой-то узел. Когда он его развязал, в нем блеснуло золотом кольцо с изображением льва. Вагрелу хватило пары секунд, чтобы убедиться — она принадлежит королю. — Неплохое повышение, молодой человек, — заметил старик. — Хороший парень, думаю, мы с ним обязательно поладим. Иди, отдохни немного, а затем возвращайся. Я поеду в начале колонны. Буду тебя ждать. После обеда выдвигаемся в путь. Времени терять нельзя. Наместник, распорядитесь, чтобы нашему войску выдали достаточно провианта с городских складов. — Не переживай, Вагрел. Вам дадут столько провизии, сколько нужно. Война — дело общее. Надеюсь, вы успеете разбить братнийцев до того, как они подойдут к Ландрсмиту. — У нас нет другого выхода. Мы обязаны, и мы успеем. Дальнейший разговор остался для Алана неизвестным, так как он, распрощавшись с наместником и Вагрелом, покинул замок. Было утро. Город давно уже проснулся, и жители сновали туда-сюда. Повсюду слышались крики и возгласы торговцев, крестьян, глашатаев. Глядя на всю эту суету, даже не верилось, что шла война. Люди продолжали жить как ни в чем не бывало. Единственное, что бросалось в глаза — серебряные доспехи солдат, которых в городе с недавнего времени прибавилось на несколько тысяч. Поначалу жители города отнеслись к этому с опаской, учитывая слухи о войне, и на какое-то время город будто вымер. Только военные и стража — больше никого нельзя было встретить на улице. Но в скором времени выяснилось, что неприятеля на подступах к городу не видно, и жизнь в городе забурлила, как в прежние времена. Конечно, Батсонию никак нельзя было сравнить с Ландрсмитом, Алан это сразу отметил, проезжая по улицам. И все же, назвать этот городок тихим тоже нельзя. Алан остановился в ближайшей гостинице, позавтракал, распорядился, чтобы его разбудили к обеду. После такой долгой и изнурительной дороги он чувствовал себя неимоверно уставшим. Ноги и спина ныли, невыносимо болели, несмотря на то что он с детства ездит верхом. Как только его голова коснулась подушки, он тут же провалился в глубокий сон. В обед его разбудили. Выспаться как следует за три часа не удалось, однако, размявшись и пообедав, он почувствовал прилив сил. Все-таки даже короткий сон — это сон. Пока Алан ждал слугу с обедом, он услышал какой-то шум за окном. Одернув занавеску, Алан увидел, как по городу длинной серебряной змеей идут солдаты. Под звуки горнов войско покидало Батсонию. Горожане, расступившись, провожали их, выкрикивая что-то на прощание. Некоторые мальчишки вышагивали рядом с колонной, подражая марширующим солдатам. Все это сопровождалось веселым детским смехом и грозными окриками матерей. Алан покинул гостиницу, а войско по-прежнему шло длинной вереницей, нескончаемым потоком. Пустив лошадь в легкий галоп, он, проехав по главной улице города, в скором времени нагнал начало колонны, которое давно покинуло Батсонию. Вагрел ехал там, рядом находились еще двое мужчин, которых Алан видел раньше, но познакомиться ему так и не удалось. «По всей видимости, эти двое какие-то важные командиры», — пронеслось в голове Алана — А вот и он, — воскликнул Вагрел. — Я только что про тебя рассказывал. Знакомьтесь, этот молодой человек … да, кстати, как тебя зовут? Я что-то запамятовал. — Алан, господин. Мое имя Алан. — Точно. Ну, что скажете? По-моему, парень неплохой, а? Один из всадников лишь мельком взглянул на Алана и, развернув коня, поскакал куда-то в конец колонны. Другой наездник внимательно осмотрел молодого человека, а затем расплылся в дружелюбной улыбке. — Думаю, ты прав, Вагрел. А вот Парнел что-то не оценил твоего нового помощника. — А, вздор. Ты же знаешь его не хуже меня. Не обращай внимания, — обратился он к Алану. — Такой уж у него характер. С ним тяжело поладить. Поначалу. — Меня зовут Баддиан, — представился оставшийся наездник, протягивая руку. — Как, однако, солнце припекает. Он снял шлем, и его длинные волосы грязно-белого цвета тут же распустились по ветру. — Весна приближается, — заметил Вагрел. — Надеюсь, это была не последняя зима, в моей жизни. Мне еще рановато умирать. — Не переживай, братнийцы сделают все, чтобы она стала последней. Я буду тебя оплакивать, скорее всего. — А ты умеешь приободрить, Вагрел. — В этом деле мне нет равных. — Скажи, Алан, а чем ты раньше занимался? — спросил Баддиан. — Насколько я помню, ты был в крепости Пирс. — Все верно. Я был помощником наместника Фэйтона. — Да, хороший был старик. Хоть и ворчливый. Часто тебя доставал поучениями? — Бывало, но я быстро привык и не обращал внимания. Он был славным и заботливым командиром. Солдаты его любили. Мне он был почти как отец. — Да. Ну, нечего печалиться о мертвых. Старик Фэйтон прожил долгую и бурную жизнь, и погиб как герой. Лучшего и не пожелаешь. — Расскажи, как так вышло, что король назначил тебя помощником Вагрела? — задал еще вопрос Баддиан после короткой паузы. — Признаться честно, я и сам не до конца понимаю, как так получилось. Когда я приехал в Ландрсмит, его величество выслушал про то, как пала крепость Пирс и затем отправил меня залечивать раны. При этом приказал явиться во дворец, как только поправлюсь. Вот я и явился к королю после своего выздоровления. — И он сразу же тебя назначил на такую высокую должность? — Баддиан, прекрати задавать свои вопросы. Что за допрос ты устроил? — Прости, Вагрел, но мне стала интересна история этого молодого человека. Не каждого король назначает вот так просто помощником главного военного начальника страны. — Нет, не сразу, — продолжил Алан. — Сначала король поручил мне передать господину Вагрелу послание о необходимости немедленно вести армию в Палбридж. А уже после этого сказал, что назначает меня еще и его помощником. Для меня это тоже было неожиданно. Я не считаю себя достойным такой высокой должности. — Ты скромный человек, Алан. Думаю, Милат разглядел в тебе что-то хорошее. Признаюсь, я тоже вижу в тебе ум, отвагу и, самое главное, преданность. А такие качества любой правитель ценит. Смущение тут же отразилось на лице Алана, и Баддиан, заметивший это, по-доброму рассмеялся. — Это хорошо, что ты так реагируешь на подобную похвалу. Значит, в тебе нет гордыни. И это хорошее качество. Главное, чтобы с годами она не появилась. — Ну, ты дал маху. Впереди такая битва, а ты про какие-то года говоришь. Может он ее не переживет. — Вагрел в своем амплуа, — сказал Баддиан Алану. — Как всегда его прекрасные речи придают небывалый заряд бодрости. Вечером, когда разбили лагерь, Алан по приказу явился в шатер к Вагрелу. Там главный военный начальник страны официально представил его всем своим помощникам. Помимо Баддиана, там находился Парнел, который презрительно уехал днем и еще высокий мужчина с длинными черными вьющимися волосами, такими пышными, что их обладатель напоминал пуделя. Вид у него был серьезный и, на первый взгляд, недружелюбный, поэтому Алан очень удивился, когда тот к нему подошел и, протянув руку, вежливо представился: — Мое имя Рудл. — Алан. — Очень рад знакомству, Алан. Если будут какие-то вопросы, обращайся. И не обращай внимания на некоторых, — тут Рудл кинул многозначительный взгляд в сторону Парнела. — Ему кажется, что ты не совсем достоин подобной королевской милости и слишком молод для такой должности. Но это нисколько не должно тебя волновать. Делай свое дело добросовестно, верно служи его величеству, а остальное само как-нибудь приложится. — Благодарю вас за совет. — Не за что. Тем же вечером был организован скромный праздничный ужин в честь назначения Алана на новую должность. Все, кроме Парнела охотно поздравляли молодого человека с назначением и желали успехов в нелегком ратном деле. Еды подавали немного, пили мало. Если бы не война, то этот скромный праздничный ужин превратился бы в большую гулянку, сопровождаемую танцами. Алан быстро стал вникать во все дела. Он с легкостью впитывал в себя все, что касалось его новой должности. Вагрел с улыбкой отмечал старания своего нового помощника и был вполне им доволен. Алану не надо было что-то объяснять по несколько раз. Командиры и солдаты, поначалу воспринявшие Алана весьма скептически, в скором времени отмечали пытливый ум, хорошую память и отличные навыки в фехтовании у нового помощника Вагрела. Вдобавок ко всему, Алан с легкостью находил общий язык со всеми. Все свои приказы он изъяснял так четко и понятно, что не возникало никаких дополнительных вопросов. При этом в его поведении не чувствовалось какой-то надменности или высокомерия. Солдаты не ощущали рядом с ним никакого напряжения. Напротив, он казался «своим», таким же простым солдатом. Однако и панибратства тоже не было. Воины быстро прониклись уважением к этому новому «командирчику», как его поначалу называли. Прочие командиры тоже быстро увидели в нем достойного соратника. Его простота в совокупности со светлым умом делали из него превосходного руководителя. И даже если что-то не получалось — а такое случалось часто — ему обязательно давали добрый совет, к которому Алан не стеснялся прислушаться. Такое поведение еще больше располагало к себе. Лишь Парнел по-прежнему смотрел с неприязнью. За все время их знакомства этот человек сказал ему всего лишь пару слов, и то, только потому что Алан напрямую к нему обратился. Парнел никак не хотел признавать нового помощника и всячески это демонстрировал. Однажды вечером, когда разбили лагерь, Рудл подсел к Алану, и у них завязался разговор. Они сидели возле костра и обсуждали какие-то мелочи, о которых тут же забываешь. — Скажи, Рудл, а этот Парнел, он всегда такой? — вдруг спросил Алан. — Это очень сложный человек. Характер у него тяжелый. — Я ему не нравлюсь. Мне кажется, если бы была на то его воля, он бы убил меня. — Нет, конечно, — усмехнулся Рудл. — Он бы тебя не убил. Но ты ему действительно не нравишься. Не потому, что ты плохой, а потому что он считает тебя не достойным той должности, на которую тебя назначил король. Ведь ты значительно моложе него. К тому же, солдатам ты нравишься. И это его еще больше злит. Но ты не должен принимать это близко к сердцу. Уверен — у Парнела это пройдет. Впереди нас ждет битва, об этом нужно думать. — Как думаешь, мы успеем к Палбриджу раньше братнийцев? — Хм, мне кажется, мы поспеем вовремя. Этой войне скоро придет конец. Братнийцев мы разобьем и прогоним с наших земель. И тогда вновь воцарится мир. — Как могло случиться, что гонцу подменили послание? — Не знаю. Ты же сам слышал, что он говорил, когда его допрашивали. — Он сказал, что понятия не имеет, как это произошло. Клянется, что ехал строго в указанное место, не отклоняясь от маршрута. Должен признаться, я ему верю. У него был такой растерянный вид. Нет сомнений в том, что его вины тут нет. — Его вина в любом случае есть. Даже если он и в самом деле не менял письмо короля — а я уверен, что так и есть — он виноват в том, что допустил подмену. Ему доверили очень важное послание, он должен был всю дорогу не спускать с него глаз. А если понадобилось бы, вообще не выпускать из своих рук. Он не проявил должной осторожности. — Но невозможно всего предугадать, — вступился Алан за несчастного гонца. — Значит, ему следовало это сделать. Он должен был проявить максимальную осторожность. Он мог даже не ложиться спать до тех пор, пока не доставит послание в нужное место. Его беспечность привела к тому, что враги захватили еще один город, который некому было защищать. А мы теперь мчимся что есть мочи, чтобы перехватить неприятеля. Такого не должно было случиться. Ты еще молод, Алан. Тебе жалко несчастного гонца. И я тебя понимаю. Мне тоже его жаль, потому что он допустил ошибку по собственной глупости. И все же, он должен понести наказание. — Каким будет это наказание? — Я не знаю. Парнел предлагает повесить этого несчастного, чтобы другим было неповадно. Но Вагрел вряд ли на это пойдет, — поспешил добавить Рудл, увидев, как меняется выражение лица собеседника. — Повесить? Он же не сделал ничего такого, за что можно было бы лишить его жизни. Он же не предал страну. — Не переживай, Алан. Парнел ничего не решает в этом деле. Говорю тебе, Вагрел вряд ли на это пойдет. Однако не стоит рассчитывать, что наказание будет мягким. На следующее утро войско выстроили вдоль большой поляны, в центре которой находился деревянный столб. По ветру развивались серебристые знамена с изображением оскалившегося льва. В центр поляны, недалеко от деревянного столба на сером коне выехал Вагрел. Вслед за ним вели невысокого, плотного человека с угрюмым видом, раздетого по пояс. Вагрел остановился и громко обратился к солдатам и командирам: — На войне любой промах может привести к самым печальным последствиям, — ветер уносил слова, так что половина воинов почти не слышали, что говорил главный военачальник страны. — Безответственность этого человека, привела к тому, что враги захватили Керсабор, а мы заняли не тот город. Ввиду тяжести проступка и печальных последствий, которые последовали за ним, Мартин приговаривается к десяти ударам плетью. После вынесения приговора двое мужчин привязали несчастного гонца к деревянному столбу. Рослый воин, сжимая плеть в руке, приблизился к жертве. Послышался щелчок, а вслед за ним душераздирающий крик. Первый же удар рассек плоть до мяса. Второй щелчок и новая кровоточащая полоска. Палач, орудуя инструментом, превращал обнаженную спину жертвы в кровавое месиво. После шестого удара гонец упал на колени, однако опуститься на них полностью мешали связанные вокруг столба руки. Страшные крики слышали все, несмотря на задувавший ветер. После седьмого удара Мартин потерял сознание. Он перестал кричать, а палач все равно продолжал делать свое дело, истязая его плетью. После порки двое солдат отвязали гонца от столба и унесли обмякшее тело. Алан за службу повидал, как наказывают провинившихся солдат, но подобную картину он видел впервые. Целый день он был под впечатлением. Вечером, когда остановились на ночлег, к нему подсел Рудл. — Ну как ты? До Палбриджа осталось совсем чуть-чуть. Готов к битве? — Я всегда готов к встрече с неприятелем. — Ответ истинного воина. Ну, как тебе сегодняшнее… представление? — Ты про порку? — Да, про нее. Спина у гонца долго еще будет заживать. Говорят, он обмочился прямо во время наказания. — Ничего удивительного. Ты слышал, как он кричал? Я до сих пор не могу забыть эти вопли. — Он еще легко отделался, Алан. Я вижу, ты жалеешь этого Мартина. — Да, жалею, — Алан говорил, не отрывая взгляда от костра. — Я много чего повидал. Я видел раненных, искалеченных солдат. Я сам лихо орудовал мечом, убивал неприятеля. Но сегодня все было как-то совсем иначе. Этот гонец казался таким беззащитным, хоть я и понимаю, что он заслужил наказания. — Хех, ты еще молод, Алан. И у тебя, по всей видимости, доброе сердце. Ничего, со временем ты затвердеешь и перестанешь обращать внимание на такие пустяки. Ты правильно сказал — этот гонец заслужил свое наказание. Рудл поднялся и направился к солдатам, оставив Алана одного. Было пасмурное утро. Небо затянуло сплошной серой пеленой. Снег подтаял, и под ногами хлюпала отвратительная жижа. В такой день совершенно не хочется выходить на улицу, куда лучше остаться дома возле жаркого огня с кружкой горячего шоколада. Однако, несмотря на погоду, у Вагрела было приподнятое настроение. До Палбриджа оставалось всего два дня пути, и он с нескрываемым восторгом написал об этом королю Милату и послал во дворец гонца. «Война скоро закончится, ваше величество. Верные вам войска подходят к Палбриджу в полной готовности разбить неприятеля. Скоро братнийцы ощутят на себе всю мощь фильнийской армии».