Хроники Фильнии. Пробуждение тьмы.

Крепость Пирс — огромный шестиугольный бастион. Когда архитекторы много лет назад закладывали первые камни, они не заботились о красоте и презентабельности . Высокие башни напоминали грубых серых гигантов, а замок, по-хозяйски расположившийся в центре крепости, был настолько уродлив и не пропорционален, что казался мерзким горбуном среди прочих мелких построек. Однако, несмотря на отвратительную и, откровенно говоря, безвкусную архитектуру, стены крепости, да и самого замка крепки и надежны. А большего от них и не требовалось. Уж сколько раз за многовековую историю крепость Пирс переживала осады. Полчища недругов не единожды пытались ее захватить. Но ни одна попытка не увенчалась успехом. Армия врага налетала на бастион словно коса на камень. Недаром об этой крепости ходили легенды, будто ее невозможно захватить. И все же Пирс удавалось удержать только потому, что на помощь вовремя приходило подкрепление. Не было еще такого случая, чтобы гарнизон крепости долгое время сражался один на один с неприятелем. Поздним вечером Фэйтон — наместник крепости Пирс — сидел в кабинете, подперев подбородок рукой. Седой мужчина с железным характером смотрел на потрескивающий огонь в камине, предаваясь размышлениям, когда в дверь постучали. — Войдите. Дверь со скрипом отворилась. — Ах, это вы, Алан, — сказал старик, увидев на пороге высокого смуглого длинноволосого мужчину. — Ну что, есть новости? — Нет, господин, — послышался приятный баритон. — Я зашел, чтобы доложить, что все спокойно. — Ну, доложил? Теперь садись, — Фэйтон жестом указал Алану на деревянный стул, стоявший сбоку от своего кресла. Гость повиновался. — Как настроение у солдат? — спросил наместник. — Боевое. Многие прямо-таки рвутся в бой и ждут не дождутся противника. — Вот глупцы, — фыркнул наместник, глядя в пылающий камин. — Для них битва – это всего лишь забава, а не кровь, смерть и страдания. Настрой, конечно, хороший, пусть уж лучше они рвутся в бой, нежели будут трястись как трусливые зайцы. Алана удивили подобные слова, но виду он не подал. — Я полагаю, многим надоела рутинная скучная жизнь в крепости, — заметил подчинённый. — Каждый день ничем не отличается от предыдущего. Поэтому весть, что скоро будет битва, многим показалась глотком свежего воздуха. К тому же, мы всегда били братнийцев — об этом знает каждый. Поэтому воины уверены в быстрой победе. Фэйтон бросил взгляд серых водянистых глаз на молодого, ещё не повидавшего жизни солдата. Свет, отбрасываемый камином — единственным источником света в помещении — вырисовывал четкие контуры красивого лица собеседника. В нём старик прочитал самоуверенность и, как ему показалось, какую-то детскую наивность. Рассуждения этого молодого юноши, которому всего двадцать три года от роду, для старика были глуповатыми. Этот юнец, как и большинство солдат крепости, не видел ни одной войны. И сейчас сидит да разглагольствует о предстоящей битве не как о чем-то страшном и трагичном, а как о прогулке в парке или охоте. Фэйтон отвернулся от собеседника и снова устремил взгляд к огню. — Ты рассуждаешь так, потому что еще молод. Меня радует твой боевой настрой, но, скажу тебе откровенно, нет ничего хорошего ни в каком сражении. Многим из солдат сейчас не терпится вступить в схватку с противником, но это все именно из-за того, что они никогда настоящей войны не видели. Не слышали стоны тяжело раненных товарищей, не теряли друзей в битвах, не натыкались на отрубленные конечности и не видели рек крови, которые текут после каждой битвы. Лишь клинки, — он похлопал по своему кинжалу, висевшему сбоку на поясе, — рады любой заварушке, поскольку только тогда они упиваются кровью. Лишь на войне они исполняют свое истинное страшное предназначение. Алан, в войне нет ничего хорошего, запомни это раз и навсегда! Наступила тишина. От удивления Алан вытаращил глаза на старика. Он никогда еще не слышал из его уст ничего подобного. Это был какой-то другой Фэйтон, не тот, что раньше. Серьезный, грустный и словно постаревший ещё сильнее. — А как же война оборонительная? — спросил Алан после затянувшегося молчания. — Ведь это не мы хотим напасть на братнийцев, а они на нас. Получается, что мы вынуждены биться, разве не так? — Ты прав, Алан. Война оборонительная, когда защищаешь свою страну, свой народ — дело правое. С этим не поспоришь. Но лучше бы войны не было. Снова воцарилось молчание. Фэйтон сидел и о чем-то размышлял, глядя, как потрескивают поленья в огне. Казалось, что старик ушел в себя и позабыл, что Алан по-прежнему находится в кабинете. — Значит, гонец сказал, что Милат обещал выслать подкрепление? — вдруг спросил Фэйтон. — Да, все верно, — Алан коротко кивнул. — Надеюсь, это подкрепление подойдет вовремя, иначе нам придется туго. Я уверен, что не сегодня, так завтра, братнийцы нападут. — Даже если они и нападут, мы сможем легко обороняться до прихода подкрепления. Эта крепость неприступна, — заметил Алан. — «..сможем легко обороняться...», — передразнил старик. — Очень даже нелегко, скажу я тебе. Я далек от мысли, что братнийцы просто так решили пойти войной. И уж тем более ударить по нашей крепости. Их король либо совсем безумец, либо он что-то задумал. Я больше склоняюсь ко второму варианту. Тем более что их там десятки тысяч, а нас тут всего девятьсот! Фэйтон до того разгорячился что лицо его побагровело, а на виске вздулась вена. Алан смотрел на старика и удивлялся такой резкой перемене в настроении начальника. — Можешь идти. Как только появятся новости, сразу же ко мне. Воин поднялся и молча удалился. Светало. Туман густой непроглядной пеленой заволакивал горизонт. Ни малейшего дуновения ветра. Тихо и спокойно. Один из часовых, уставший и сонный ходил по стене, ожидая смены. Внезапно где-то вдали послышался непонятный гул. Часовой остановился и вслушался. Нет, не показалось. Звук точно доносился откуда-то из-за горизонта. Он попытался рассмотреть что-нибудь в том направлении, но тщетно. Туман не позволял увидеть что-нибудь дальше ста пятидесяти метров. Однако звук приближался, и с каждой минутой становился все громче, отчетливее. Теперь его слышали все, кто находился на стене. Один из часовых обратился к приятелю: — Ты ведь тоже это слышишь? — Да. Оба вглядывались в горизонт. — На что это, по-твоему, похоже? — спросил первый. — Не знаю, как будто где-то гремит гром, — ответил второй. — Да. Похоже, где-то сейчас идет гроза. — Странно. Она идет прямо на нас, хотя ветра совсем нет. И тут все стало ясно. Он сорвался и быстро помчался к огромному колоколу, находящемуся неподалеку… Услышав звуки колокола, звонко оповещавшие, что неприятель подошел к крепости, Фэйтон тут же бросился вон из комнаты. Через несколько минут он был на стене, по дороге столкнувшись с Аланом, который бежал оповестить наместника. Оказавшись на стене, Фэйтон увидел воистину зловещее зрелище: горизонт был покрыт людьми в черных металлических доспехах, словно вышедшее из берегов море. Казалось, что эта чернота поглотила огромной металлической пастью всю землю, и готовилась накинуться на крепость. Не было видно ни конца, ни края этому громадному войску. Сотни развевающихся на ветру знамен, изображавших черного ворона со стрелой в лапах. Впереди в одну линию неприятель выкатил полтора десятка требушетов, и уже готов открыть залп огненными снарядами. Фэйтон приказал лучникам приготовиться и ждать команды. В скором времени полетели, рассекая воздух, первые огненные снаряды, обрушиваясь на защитников и здания. Вспыхнули первые пожары. Следующий залп не заставил себя долго ждать. Огненные шары врезались в стены и башни, попутно снося все на своём пути. Здания рушились, заваливая камнями и кирпичами не успевших выбежать на улицу людей. Кое-где появились клубы черного дыма. Довольно скоро вперед двинулись первые колонны противника. Фэйтон приказал лучникам открыть огонь, и в небо взмыли сотни стрел. Они смертельным дождём обрушивались на неприятеля, пробивая доспехи и вонзаясь в тела. Последовал следующий залп, а за ним еще и ещё. Куча мертвых тел росла с каждой минутой. Стрелы защитников крепости быстро находили цель. И все же, несмотря на потери, вражеская пехота по-прежнему продолжала наступление. Фэйтон увидел, как нападающие стали двигаться небольшими группами, неся в руках осадные лестницы. Наместник тут же приказал находящимся поблизости лучникам стрелять по этим группам. Но толку от этого было немного — как только падал один из братнийских воинов, его место тут же занимал другой. Через несколько мгновений на стену под непрекращающимся потоком стрел стали взбираться первые солдаты противника. Заскрежетала сталь, залязгали мечи. Началась схватка на стене. Обороняющиеся с криками встречали врага, обрушивая на него удары мечей и топоров. Некоторым удавалось опрокинуть лестницы, но их тут же заменяли другие. Фэйтона тоже бой не обошел стороной. Внезапно перед ним оказалась фигура в черных доспехах. Старик одним махом выхватил меч из ножен и, отразив удар, проткнул противника насквозь. Не успел опомниться, как ему пришлось отразить еще один выпад другого нападающего. Тот, не желая отступить, попытался ударить еще раз, но старик, несмотря на возраст, ловко увернулся и, обезоружив неприятеля, проткнул его грудь. Однако отдышаться не удалось: на него летел еще один братниец. Фэйтон уже встал в боевую стойку, чтобы отразить удар, как вдруг нападающий замедлился, а изо рта потекла мелкая струйка крови. Солдат, прохрипев что-то, упал. Позади него стоял Алан. Старик хотел кивком поблагодарить его, но не успел, поскольку тот повернулся и кинулся на следующего вражеского солдата. Пока разгорался бой на стене, братнийцы пытались пробить ворота крепости. Они подкатили длинный таран, и, несмотря на то, что стрелы нещадно выкашивали их одного за другим, принялись бить по большим, обитым металлическими листами воротам. В какой-то момент казалось, что оборона крепости не выдержит, и ворота вот-вот распахнутся перед противником. Однако они стояли крепко. Храбрые защитники смогли найти управу на неугомонного противника. Несколько человек поднесли бочки с горючей смесью. Их быстро открыли, и жидкость полилась на противника, отчаянно штурмовавшего ворота. Еще через секунду к ногам осаждающих упал зажженный факел, и раздались душераздирающие вопли. Солдаты, которые так отчаянно пытались пробить ворота, вспыхнули как спички и бросились прочь, оставив таран и кучу трупов товарищей. Эти живые факелы кричали не своим голосом. Пламя, которое невозможно было погасить, терзало плоть, и только пущенная стрела могла оборвать их адские мучения. Бой длился целый день. Повсюду летали стрелы, слышался лязг оружия и крики людей. Казалось, что этот кошмар никогда не кончится. Но к вечеру братнийцы прекратили наступление, не добившись никакого успеха. Фильнийские солдаты стойко обороняли крепость. Несмотря на завершение битвы, солдаты с передовой, которые итак вымотались за целый день непрекращающегося боя, кинулись на помощь тыловым, которые бились с пожарами. Кровожадное ненасытное пламя не собиралось сдаваться просто так. Пока тушили одно здание, огонь успевал перекинуться на соседнее. Лишь глубокой ночью удалось погасить последние очаги пламени… Поздним вечером Бренер сидел в своем шатре, нервно постукивая пальцами по столу. Он переживал не потому, что ему не удалось сегодня взять крепость, и не потому, что потери по предварительным докладам оказались серьёзными. Он нервничал, потому что давно ожидал важные вести, но их до сих пор не было. В шатер вошел Кеслер, и остановился на пороге, ожидая разрешения короля пройти. Бренер взглянул на вошедшего и с нетерпением спросил: — Есть ли новости от Валтера? — Пока нет, ваше величество. — Тогда для чего ты пришел? — раздраженно бросил король. — Я бы хотел поговорить с вами насчет завтрашнего наступления. — Слушаю тебя. — Мне кажется, что мы должны оставить эту затею, и отступить. Если так и дальше пойдет, мы потеряем армию, а крепость так и не возьмем. — Как ты смеешь такое мне предлагать?! Как у тебя вообще язык повернулся? В своем ли ты уме, несчастный? Мне такие военные советники, Кеслер, даром не нужны, ты понял меня?! — вспылил Бренер. Его голубые глаза наполнились яростью. — Ваше величество, я всего лишь забочусь о вас и о вашей армии, — начал поспешно тараторить Кеслер. — Я не отступлю, поджав свой хвост, чтобы потом фильнийцы смеялись мне вдогонку. Я не ты, Кеслер, — король стал говорить чуть тише, но все же на повышенных тонах. — Если мы возьмем Пирс — крепость, в неприступности которой уверен каждый фильниец, они станут нас бояться. А потом, когда эта война кончится, спустя многие годы все будут говорить, как Бренер со своей армией покорил крепость, которую никто и никогда не мог взять. Поэтому, Кеслер, не смей даже подходить ко мне со своими бредовыми идеями. Я ни за что не отступлю! Слышишь меня?! Ни за что! Убирайся отсюда, и возвращайся, как только будут новости от Валтера. Кеслер, обруганный и униженный, отвесил глубокий поклон и поспешно вышел. Разгоряченный и нервный Бренер принялся расхаживать по шатру. Он продолжал ждать. Монарх надеялся, что сейчас Кеслер снова вернется и скажет, что Валтер нашел проход. Но ничего не происходило. Весь вечер от Валтера новостей не было, отчего Бренер становился все более раздражительным. Он даже обругал за нерасторопность слугу, который накрывал ему ужин. Всю ночь Бренер не сомкнул глаз. Он все ждал, что вот-вот к нему придут и скажут хоть что-то, хоть какие-то новости от Валтера. Неведение буквально сводило короля с ума. Всю ночь он проворочался, а ранним утром, находясь в самом плохом расположении духа, отдал приказ к наступлению. Следующий день по-прежнему не принес никаких успехов братнийцам. Хоть они и сражались отчаянно, и даже несколько раз пытались пробить ворота, за что их снова облили маслом и подожгли. После этого к воротам они больше не подходили. На стене им тоже не везло: фильнийцы ловко сбрасывали с осадных лестниц карабкавшихся воинов. Тех же, кому все-таки удавалось взобраться на стену, ждала неминуемая гибель от разъяренных защитников. Вечером бой закончился. Среди братнийцев были большие потери и мрачное настроение. Всю ночь в лагере звучали вопли раненных и искалеченных солдат. Король хотел было выйти и пройтись среди воинов, чтобы их немного подбодрить, когда к нему в шатер вошел Кеслер, а следом за ним грязный, с исцарапанным лицом, но радостной улыбкой Валтер. — Ты нашел его? — Да, ваше величество. — Отлично, — выдохнул король, еле сдерживая радость. Если бы он был один в шатре, то подпрыгнул бы как ребенок, которому подарили на день рождения долгожданную игрушку. — Рассказывай все что знаешь, — приказал Бренер. — Мы нашли проход, ваше величество. Он находится в лесу недалеко от реки Сенева. Было довольно трудно его отыскать, но мои люди справились. Как вы говорили, рядом с проходом растут две осины. Их широкие ветви закрывали проход, отчего мы сразу не смогли его найти, — тут Валтер замолк на мгновение, переводя дух, и продолжил. — Мы вошли туда. Пройдя километра полтора, по длинному сырому коридору, очутились прямо перед лестницей, которая ведет в небольшой домик, в котором, как показалось, никто не живет. Осмотревшись немного, мы спустились и вернулись назад. — Валтер, ты и твои люди будут щедро вознаграждены, — сказал довольный Бренер. — Но у меня вопрос: сколько людей сможет пройти по этому коридору? — Я думаю, вооруженный отряд из тридцати человек запросто пройдет. При желании, мне кажется, туда можно направить и большее количество людей. — Чудесно! — Бренер подошел к карте и, улыбаясь, ткнул пальцем в то место, где была обозначена крепость. — Завтра на рассвете Пирс будет нашей. — В этом нет никаких сомнений, ваше величество, — вмешался в разговор Кеслер. — Мы направим туда два отряда. Поздно ночью, когда все будут отдыхать, наши солдаты проберутся в крепость и откроют ворота. А когда они будут открыты, наша армия войдет в крепость. К утру Пирс падет, — Бренер отошел от стола и присел в походное кресло. — Валтер, вы возглавите отряды, а вы Кеслер, поведете в бой армию, когда ворота будут открыты, — в ответ оба поклонились и вышли. Глубокой ночью, когда, казалось, весь мир еще спит, Валтер вместе со своими людьми шел по длинному коридору, освещая путь факелами. Поначалу братнийцам пришлось идти по колено в воде. Но по мере приближения к крепости, влага отступила, и в коридоре стало сухо. Пройдя до конца, они очутились перед железной лестницей. Вскарабкавшись, братнийцы оказались в небольшом домике, в который с трудом поместились все люди. Валтер тихонько приоткрыл входную дверь, и вышел, перед этим подав знак товарищам, чтобы они оставались на месте. Ещё в прошлый раз он подметил, что домик находится недалеко от стены, а до ворот расстояние — не более трехсот метров. Валтер заметил какое-то движение неподалеку. Он моментально присел за бочки, что стояли в десяти метрах от дома, и начал всматриваться в темноту. Вооруженный солдат двигался прямо к дому, в котором прятались братнийцы. Валтер не сводил с него глаз. Солдат шел спокойно, неторопливо. Он уже прошагал мимо притаившегося за бочками Валтера. Надо было что-то срочно предпринять. Если солдат увидит дом, набитый братнийцами, он тут же забьёт тревогу, и весь план сорвётся. Валтер действовал быстро: когда солдат собрался уже открывать дверь, братниец сзади закрыл ему рот и перерезал горло. Валтер оттащил еще бьющееся в предсмертной агонии тело туда, где прятался несколько секунд назад. Осмотревшись еще раз, Валтер вернулся в дом. Через несколько минут оттуда один за другим выбегали люди, которые в черных доспехах были практически не заметны в кромешной ночной тьме. Братнийцы разделились на две группы: одна направилась на стену, другая продолжила движение к воротам. Трое часовых очень удивились неожиданному появлению неприятеля, но поднять тревогу не успели. Вскоре послышался скрип натягиваемой тетивы, а затем в небо взмыла зажженная стрела. В следующее мгновение ночную тишину разорвал вопль тысяч людей, врывающихся на территорию крепости. Как только ворота распахнулись перед братнийцами, участь гарнизона Пирс была предрешена. Сражение длилось недолго. Всего через час последние очаги сопротивления были подавлены. Фэйтона убили из арбалета. Одна стрела пронзила горло, вторая - вонзилась в грудь. Старик даже не мучился. Смерть пришла к нему мгновенно. Бренер въехал в крепость на белом коне с гордо поднятой головой. Солдаты встречали его радостными криками, а кто-то в знак уважения бил мечом по щиту. Король был счастлив как никогда. В его первой войне это была первая битва, в которой он одержал верх. Он буквально чувствовал пьянящий вкус победы. Ему казалось, что он властелин всего мира. Теперь фильнийский король точно станет его бояться. Но об этом он подумает чуть позже, сейчас он наслаждался своим первым триумфом. Из девятисот солдат, оборонявших крепость, в живых осталось всего пятьдесят. Среди них был и Алан, раненный в ходе битвы в плечо и ногу. Бренер, в порыве великодушия, сохранил всем пленным жизнь и отпустил, чтобы они рассказали своим соотечественникам, что над неприступной крепостью отныне развивается знамя с черным вороном, сжимающим в лапах стрелу. Вечером в занятой братнийцами крепости, было весело: солдаты много пили и ели. Бренер тоже дал себе волю. Выпив с военными советниками, он отправился в спальню, в которой когда-то спал Фэйтон, и впервые за эти дни уснул сном младенца.